Сердце черных роз

       Небо было сплошь покрыто темно-серыми мрачными тучами. Все, что было дальше огромного внутреннего двора, так и вовсе скрывалось за серой вуалью тумана. В такую погоду была очень ярко видна любая зелень. Листва, ранее не привлекавшая ровным счётом никакого внимания, теперь была более яркой, заметней, свежей. Могло показаться, что там, внизу, стоял крепкий запах полыни, но через маленькое окно можно было только наблюдать и слышать эхо от капель дождя, ничуть не запах.       — Софья, — окликнул её голос тетушки.       — Да, Стефания Дмитриевна, — откликнулась барыня, повернувшись в сторону Стефании. Погодка была, как две капли воды, схожа с нынешним настроением Софьи. Скупая серость, в душе совмещённая с головной болью. Добротно, конечно, она упала вчера. Это ещё хорошо, что синяков нет на видном месте, а то София бы не знала, как бы скрывала их.       — София, чего же ты такая хмурая?       — Я…я просто не выспалась. Всю ночь волновалась: не каждый же день царицу вижу. — бессовестно врала Софья. Вчера последняя, что занимало её мысли, был сам смысл прибытие её в слободу. Много недель тому назад, когда к Олегу Дмитриевичу приехала его сестра, родичи Софьи решили, что неплохо бы юную барыню пристроить в свиту царице. Сказано — сделано.       — Не волнуйся по пустякам, ведь с тобою же я. Ежели будешь меня слушать, то все будет хорошо.        «Всего лишь! Да что ты говоришь, тетушка моя родимая» — сильно хотелось сказать Софье именно это со всей красотой и язвительностью, коей могла. Но быстро вспомнив, где и с кем она находиться, в мгновение ока мило улыбнулась и тихо поддакнула:       — Хорошо, тетушка, я поняла.       — Напомни-ка мне, зачем ты тут находишься?       — По наказу и милости моей семьи я должна попасть в свиту царице.        — Чудно. Запомни надежно тут все, от мала до велика, носят свои маски. И у всех она с одной и той же целью — царская милость. Пока от тебя многое не просится. Просто говори и делай все, что я тебе скажу.       — Стефания Дмитриевна, я обещаю, что не доставлю вам лишних хлопот. А такие простые вещи объяснять не надобно. — и снова Софья милейше улыбнулась и кивнула.        — Коли все ясно, то идём, ходу. Стефания поднялась с лавки, а после быстро подошла к двери. Софья пусть с милой улыбкой, но всё же мелкими шажками шла за теткой. Княгиня, широко открыв дверь, вошла в комнату. Софья, чуть помедлив, последовала за Стефанией.       Барыне сильно хотелось не то плакать, не то надеть на себя здоровую шубу. Её же мысли морозили похлеще любой бури. У молодой девы была стойкая мысль, что не должна она быть тут. Хотелось оказаться в доме Олега Дмитриевича. Чтобы рядом была Олька, а за стенами, пусть заурядные, но хорошо знакомые края. Рано утром в церковную школу, а после, как приходилось. Бывало, что к ним с Олегом Дмитриевичем захаживали боярские соседи, а вместе с ними их дочки. Среди них Софья нашла несколько хороших знакомых. Хотелось снова пасть в омут беззаботности. Да в простецкие будни было скучно, хоть убейся, но хоть спокойно было. Хотя последнее, только отчасти, эхо опричнины не позволяло себя забыть ни на неделю.        Дверь захлопнулась. В ушах Софьи зазвенел церковный колокол. Ум уже нарисовал картину: небо полностью закрыто серыми бесформенными тучами, а церковь черна, как будто чернилами снизу доверху вымытая, и яркое ощущение, как по телу побежали колкие мурашки.        С одним прикосновением руки Стефании все развелось, но желание, да хоть к клятым чертям провалиться, обвило её своими лозами надежно. Первое, что сделала Софья, низко склонилась.        — Это твоя племянница, Стефания? — незнакомый голос был странным. Сказано-то на русском, но очень странный, ярко выраженный, говор сильно выделял его. «Должно быть царица Мария»        — Да это она, — на этот раз тетка тронула плечо племянницы, как бы разрешая поднять голову. Выпрямившись, Софья, как этого стоило ожидать, широко улыбнулась и пропела самым нежным и красивым голосом, которым смогла:       — Для меня огромная Божья благодать и честь узреть Вас. — все это время Софья смотрела прямо самой государыне в лицо. София было очень сильно удивлена ликом царицы Марии. Её черты лица были правильными чертами настоящей природой данной красоты. Пожалуй, Софья первый раз в жизни видит женщину, чья краса могла сравниться с красотой Стефании Дмитриевны. Кожа приятного молочного цвета была без единой лишней складки или морщинки. На щеках играл легкий румянец вишневого оттенка, а губы были пухлыми нежно-розового цвета. Некий надменный окрас лицу добавляли светлые восходящие брови. И темные, обрамленные пушистыми ресницами очи. Да, из чужих уст юная барыня много раз наслышалась про красивый до безумия лик царицы, но Софья знала, что, как правило, любая женушка государя будет считаться «создание Богам данной грации и красы». Но тут не просто слухи, а чистейшая трактование правды. «Ясно, почему царь её выбрал, грех такую не полюбить»        — Подойди, Софья, — государыня подозвала Баяновскую, отложив вышивку на колени. Подходя, Софья смогла лучше разглядеть светлицу, в которой находилась. Комнатушка была очень просторной и приятно обставленной. Везде были меховые одеяла, ковры на стенах висели, иконы, а за государыней сидели ещё женщины и молоденькие девицы, кто с вышивкой, кто с пряжей. Подойдя к царице на расстояние вытянутой руки, Софья наклонилась. На лице молодой девицы играла теплая улыбка, которая надежно скрывала подлинные мысли. «Не даром много раз говорил Олег Дмитриевич, что у каждой твари на этом свете ангельский лик. Уже встретила одного молодца, да и эта особо далеко не ушла»        Царица внимательно оглядела лицо Софьи. Сама же молодая девица еле-еле смогла не отвести взгляд. Взгляд темных очей государыни, как будто въедался под кожу, а потом под кости, прямиком в душу. Ощущение, что эти очи перебирают каждую косточку, ловят каждый взмах ресниц, читают, как раскрытую книгу, каждый помысел в голове.        — У вас в роду такие глаза заложены? — спросила Мария, расплывшись в улыбке. Софья в недоумения быстро заморгала.        — Глаза? Что сними, государыня-матушка?        — Неужели ты никогда не замечала, что у вас со Стефанией глаза одинаковы?        — Видела, конечно, как не видеть?        — Просто ты и Стефания в общем не шибко схожи, но глаза одни. Знаешь, если спросишь у людей, которые были у моря ночью, они тебе расскажут, когда наступают сумерки — море сливается с ночным небом. На морской глади видны отблеск луны и звезд. Должно быть, красивое зрелище.        — Тебе, государыня, море нравится? — поинтересовалась Софья.        — Все, что существует на этом свете — создание Господа Бога. У всего есть свои чудеса. А насчет морей: сильно мое сердце желает узреть своими глазами птиц морских, почуять морской запах, дотронуться до воды своей ладонью — слепому было бы видно. — чуть с юношеской наивностью говорила Мария о своих грезах. Софье все это напомнило, когда она со своими подружками делилась планами на всю свою жизнь. У всех они были похожи: найти суженого красавца удалого, родить ему детей, но в мелочах было отличие. Софья хотела себе вишнёвый сад прям под своей светлицей. Видеть у дома на деревьях алые сережки, которые ещё на вкус приятно сладкие, но с кислинкой.        — А не доводилось ли видеть ночные озера? Пусть не моря, но тоже красивые.        — Озера? Ночью? Девчат, кому-то посчастливилось глянуть, а? — государыня оборачивалась к рядом с ней сидящей свите, а затем, уже успевшей подойти к ним, Стефании. От всех ответ был один — нет, не доводилось.        — Может быть удастся когда-нибудь увидеть озеро с наступлением темноты. Только погода наладиться, а то… — Мария недовольно цыкнула, оборачиваясь в сторону окна. — То холод собачий, то дождь. Долго же нам ждать следующего лета, а ещё зимушка впереди уже не за такими высоким горами.        — Зима тоже хорошо, только по своему. — добавила Софья тоже оборачиваясь в сторону окна. Только все утихли, как стал более отчетливо слышен звук ливня. Наверняка, там уже буря такая, что деревья под ветрами низко склоняются, а с белых стен слободы стекают целые реки воды.        — Ой-ой-ой — замаялась одна из девиц около царицы. А ежели дождь продолжится? Даже кареты небось потонут в грязь.        — Ну наше здоровье надобно закалять. В одних ваших теремах здоровой и дородной не вырастишь — остроязычно пояснила Мария, вновь взяв в руки вышивку. — Хотя жалко, что к службе сегодня не успеем. А что ты стоишь Софья? Садись, сейчас нам должны чего доброго принести.

***

       — Каким же способом грязная псина попала в господский дом ночью?! — странно покосилась Оля на девчонку, сложа руки в боки.        — Оля, — девчонка замотала головой. — Наш господин любит собак, даже изредка впускает их в свой дом. Только ты про это никому — наш князь очень не любит, когда про него шепчутся.        Оля тяжело выдохнула, с укором глядя на служанку. Ответ Оле, понятно, что не понравился.        — Ксюша, я не глухонемая. Я к тебе подошла с весьма четким вопросом, коли не поняла, то могу повторить.        — Да не знаю я! — звонко вскрикнула Ксения, отшатнувшись. — Клянусь-клянусь! Да псину кто-то та в дом запустил, но честно-честно, перед Богом поклянусь, что я к этому не причастна!        — Ежели непричастна, то почему так переполошилась, а?        — Ключник всех нас на уши поставил. Пожалуй и сейчас вовсю вынюхивает: кто там вчера вечером ошивался и зачем. И чтобы ты, Оль, знала, я вчера, после того, как помогала тебе с вещами сударыни, полы в кухни до блеска драила. — дрожа хлеще больного рассказывала Ксения, сильно ссутулившись от цепкого взгляда Ольки.        — На словах ты там была? — задала вопрос Оля внимательно-внимательно глядя на Ксению.        — Поди спроси поварих. Все, как один, подтвердят.        — Но может ты знаешь, кто мог бы это сделать?        — Оль, я весь вечер провела на кухне, а потом спать упала. — Ксения отошла на два шага от Ольки, разминая шею. — Все проказники, если они тут появлялись, быстренько оказывались на пороге лицом к улице. Наш ключник самых ладных, прилежных отбирает.        — Но все же промахнулся, как оказалось, — заметила Оля, от чего вызвала смешок Ксении.        — Это же мужики. Они где-то не углядели, где-то промахнулись, со слугами и в ином тоже — тихонько хихикала Ксения, чуть покраснев. Оля же не поняла, поэтому в недоумении отшатнулась. Но потом, когда до неё начал доходить истинный смысл, Оля ясно ощущала как щеки краснели от стыда.        — Прилежные? — глуха то ли спросила, то ли упрекнула, служанка, глядя, как Ксюшенька милый одуванчик отпускает далеко не милую шалость.        — Что же уязвила тебя? — весело хмыкнула Ксения, махая пальцем перед самым носом Оли. В обмен Оля размахнулась, да схватила крепенько и сжала ладонь Ксении. Ксении показалась, будто её рука в руке Оли захрустит, а дальше сломается со звуками сухой листвы.        — Эй, Оленька? Я же пошутила, отпусти!        — Миленькая, мне такое не мило, шути по иному, — красиво пропела Оля, отпуская Ксению. Когда Оля улыбалась, выступали её миленькие ямочки, добавляя лицу невинность и светлость, словно не с этим выражением Оля всего секунду назад сжимала до боли чужую руку.        — Кстати, а куда наша сударыня делась? Вчера ещё была, а сегодня, как пропала.        — У царицы сударыня. Пришла же сегодня раненько Стефания Дмитриевна, да сказала Софье Ярославне собираться по резвее. Сейчас небось у царицы они.        — Слава богу, что наш ключник не видел, как княгиня была дома, а я спала комочком.        — Эй, Ксения, лентяйка ты последняя, где тебя носит?! — из коридора доносился недовольный крик, а за ним целый ворох отборных бранных слов, но потише. Потом явилась из конца коридора прачка, грозно смотрящая в сторону Ксении.        — Ой, батюшки — перекрестилась Ксения, а после шибко зашагала навстречу прачке, мольбой крича в ответ:        — Иду я, иду, не серчай.        — Где тебе носило? У нас все тряпье разбросано по всей коморке, в придачу там ещё затесались куски мяса жирного!        — Куски мяса? — выпучила глаза Ксения, широко открыв рот. — Собака все это вытворила, или кто?       — А мне ведомо? Ежели знала, кто такое устроил, то взяла бы прочный прут и высекла сволочь до шрамов! — грозилась баба, сжав свои прочные ладони в кулак.        — Подождите! Оля, мне пора идти… Оля! — обернулась Ксения на то место, где меньше минуты стояла Оля, а сейчас от нее и духу не осталось.        — Ксения! С ума сошла, сама с собой разговариваешь.        — Нет! Я просто с Олей болтала, а она ушла.