Лазурные шелка

*** — Господин!.. — Сюань Цзы остановилась в дверях кухни, недоверчиво глядя на чинно ужинающих Бедствий. — Все в порядке, господин Ци Жун? — Да, все просто замечательно, — откликнулся спокойно Лазурный фонарь, поправляя сползший полуоторванный рукав. Сюань Цзы скептически приподняла одну бровь, осматривая призраков. Черновод, усердно набивающий желудок приготовленными Ци Жуном блюдами, радовал глаз порванным ханьфу, как и сам хозяин резиденции. У самого Лазурного фонаря еще отмечались чуть укороченные пряди слева от лица, общая взъерошенность, отсутствие одного рукава верхнего ханьфу и разошедшиеся швы на втором рукаве. Но ужинали два демона спокойно, так что Сюань Цзы лишь пожала плечами. Все подручные Лазурного бедствия были в курсе, что Черновод был провозглашен самим Ци Жуном шисюном, соответственно, относиться к нему нужно было с уважением и осторожностью. Бесенята дураками не были, так что гостю исправно кланялись и подносили блюда, когда Хэ Сюань приходил. — Скажи, шисюн Хэ, — Ци Жун налил себе еще одну чашку чая. — Ты вот мне все рукава норовил отрезать — это что, намек какой-то? — Нет, — Хэ Сюань проглотил здоровенный кусок мяса. — Я хотел повредить тебе руки, чтобы ты не мог хорошо управлять своим оружием. Кстати, поздравляю. Ци Жун довольно улыбнулся. Долгие мучения с противоречивыми руководствами заклинателей увенчались успехом — духовное оружие он себе все-таки смастерил. И только что вместе с заглянувшим на ужин Хэ Сюанем он его успешно опробовал. Наверное, теперь Лазурный фонарь в ночи мог бы и с самим Пэй Мином потягаться. Тем более тот уже начал поиски того, кто спланировал массовую атаку на его храмы. Все они были сожжены и раскатаны по камушку — не стоит недооценивать ярость обиженных женщин. Некоторые из них, кто был призраком, смогли упокоиться с миром, некоторые стали значительно сильнее. Подручные Ци Жуна под руководством Сюань Цзы успешно их спрятали, чтобы ни одна не попалась небожителям. К слову, сама Сюань Цзы тоже внесла существенную лепту. Она поступила изящно и восхитительно — просто явилась градоначальникам тех городов, где стояли храмы Пэй Мина, и под страхом ужасных мучений запретила им строить новые святилища. Жить люди хотели больше, чем поклоняться блудному генералу. Так что в ближайшие лет двадцать-тридцать (а то и больше) Пэй Мину ничего с тех областей не перепадет. Среди людей уже прошла молва, что молиться Пэй Мину — значит, навлекать на себя беду, особенно в личной жизни. Источник этих слухов Ци Жуну был неизвестен, но он сильно подозревал, что постарался Хуа Чэн. От Князя демонов Пэй Мину доставался кровавый дождь везде, куда бы тот не явился за пределами небес. Ци Жун из писем Се Ляня знал, что блудный Бог Войны заслужил это неуважением и резкими высказываниями в адрес принца Сянь Лэ. «Вот и поделом ему. Твой Сань Лан все правильно делал», — отвечал Ци Жун, передавая письма через самого маленького, но шустрого бесененка. — Собираешься вступать в прямое противостояние с Пэй Мином? Вызывать на бой? — Нет, зачем? Он и так в силе просел. И ослабнет еще сильнее. Сюань Цзы своей местью удовлетворена, многие демоницы — тоже. — Удивительно, — сухо заметил Хэ Сюань. — Знаешь, жизнь не должна быть положена на алтарь мести, — мягко улыбнулся Ци Жун. — И эти женщины, к счастью, это понимают. Не стоит убиваться всю жизнь и все посмертие ради мести какому-нибудь мудаку. Лучше жить счастливо на зло ему. Хэ Сюань нахмурился, опуская взгляд. Что-то было в его глазах… Ци Жун интуитивно почувствовал, что эта тема ему крайне близка. Наверное, стоило остановиться, но… — Месть не должна быть помехой. Не должна препятствовать жизни. Если совершение мести мешает тебе быть счастливым с кем-то или заниматься любимым делом — к гуям эту месть. Я бы лучше наслаждался жизнью, чем гробил себя на отмщение. — Хватит меня жизни учить, — прошипел неожиданно Хэ Сюань. — Ты ничего обо мне не знаешь! — Не знаю, — негромко ответил Ци Жун. — Ты прав. Но мне кажется, что тебе нужно услышать эти слова. Просто… запомни их. На всякий случай. Хэ Сюань с остервенением вгрызся в свиную ножку. Ци Жун, слабо улыбаясь, задумчиво водил когтем по краю чашки. — Я еще хотел тебя спросить, — чуть успокоившийся Черновод переключился на десерт. — Ты что, питаешь особую неприязнь к кроватям? — А? — недоуменно вскинулся Ци Жун. — Ты о чем? — У тебя в жилых комнатах устроены какие-то гнезда из одеял и подушек. — А-а-а… Ты об этом. Ну, просто изначально у меня кроватей не было тут, — протянул Ци Жун. — Когда я очнулся, Сюань Цзы сказала, что я раньше спал на своем троне. Но мне он показался очень неудобным. Нормальной мебели у меня было мало, зато всяких подушек, покрывал, одеял, матрасов — до потолка. Вот я и решил обустроить себе спальное место поуютнее. — Угу, гнезда себе свил, — фыркнул Хэ Сюань. — У меня, вообще-то, такое только в моей спальне, — озадачился Ци Жун. — А что, ты где-то еще у меня увидел… А, вспомнил, пару дней назад ты заглядывал ко мне и зачем-то копался в кладовке! — Это была кладовка? — нахмурился Хэ Сюань. — Ну да, я там храню все постельные принадлежности, — Ци Жун улыбнулся, вспоминая, как однажды утром, весь сонный и заспанный выполз на шум к кладовке и увидел там остервенело раскидывающего подушки Хэ Сюаня. Говорить шисюну, как мило он выглядел, недовольный провалом поисков и непроизвольно надувшийся из-за сонного: «Шисюн? Ты что-то ищешь?», явно не стоило. Хэ Сюань, к тому же, надулся снова, набив себе рот до отказа едой. Ци Жун тихо рассмеялся, решив, что нужно обустроить в таком стиле пару гостевых комнат. А что? Мило и уютно. Самое то для его худощавого шисюна. Да и Лянь-гэ понравилось бы, наверное. И его Сань Лану тоже. Может быть. *** Клинок небожителя просвистел в пальце от груди Ци Жуна. Вовремя увернувшийся призрак мысленно выругался. — Может, все-таки поговорим?! — Мне не о чем больше с тобой беседовать! — выкрикнул бог, представившийся как Лан Цяньцю. Ци Жун выругался уже вслух, с удвоенной скоростью уворачиваясь от выпадов. А все ведь было так хорошо. Согласно последнему письму, Се Лянь собирался прийти к нему в гости. Ци Жун наготовил много вкусных блюд, рассчитывая, что, возможно, к нему заявится и Хуа Чэн. На всякий случай, подумав, заготовил побольше мяса и рыбы — если Хэ Сюань, чья интуиция порой сообщала ему, когда Ци Жун много готовит, тоже придет. Он был как раз занят уборкой, решив не доверять ее своим демонятам, как в его резиденцию явился небожитель, назвавшийся Лан Цяньцю. И сразу напал. В ходе сражения Ци Жун с изумлением узнал, что когда-то помог какому-то принцу уничтожить всю семью этого бога. И что потом вся вина была свалена на его бяогэ. «Ну, я тогда его ненавидел, так что такое может быть», — вынуждено признал свою вину Ци Жун. Ему едва удалось увести разъяренного бога из резиденции. Лан Цяньцю в запале проговорился, что Се Лянь и Хуа Чэн должны были с ним разобраться. «А не поэтому ли меня сварили в котле?». — Но ты выжил, — прошептал Лан Цяньцю, останавливаясь, чтобы перевести дух. Вскинул на призрака ненавидящий взор. — Выжил, и живешь здесь припеваючи! — По правде говоря, ты можешь считать, что меня почти убили, — возразил Ци Жун. — Я потерял всю память и лишился львиной доли своих сил. — Какая разница, — прорычал Лан Цяньцю. — Пусть ты и потерял воспоминания, ты все еще ответственен за свои прегрешения! Эта фраза набатом ударила Ци Жуна по разуму. Он машинально увернулся от еще одного удара, следующего; и еще, и снова… Он с таким упорством разграничивал свою прежнюю жизнь и новую. Так старался доказать, что после потери памяти стал другим. Но… Он все еще Ци Жун, Лазурный фонарь в ночи. И это он убивал людей и творил бесчинства. Это он сжигал храмы и рушил статуи бяогэ. Это все он, его, Ци Жуна, вина. Лазурный фонарь отпрыгнул подальше и замер. Действительно ли это его вина? Стал бы он сейчас вырезать сотню людей — ради чего? И зачем бы он стал рушить храмы Лянь-гэ, он же родич, разве они не могут решить разногласия полюбовно, общением? Что-то не так. Этот Лан Цяньцю отчасти прав — за прегрешения нужно отвечать. Котла оказалось недостаточно? Ци Жун смотрел на приближающееся лезвие меча. Его словно опустили под воду, все звуки будто исчезли. Он ведь должен был умереть еще восемьсот лет назад. Или несколько месяцев назад — в котле. Но почему-то Ци Жун выжил. Ци Жун выжил?.. — Жое! Что-то тонкое и белое крепко обхватило Ци Жуна, обернувшись несколько раз. Сдернуло с места и понесло куда-то в сторону. Лазурный фонарь не успевал сгруппироваться; ожидая жесткого приземления он попытался как-то сжаться. Но его аккуратно, хоть и без лишней нежности, перехватили сильные руки. — Я бы не стал не то, что ловить тебя — но даже вообще вмешиваться, — негромко сообщил Хуа Чэн, поставив Ци Жуна на землю, но продолжая удерживать за плечи. Жое плавно соскользнула с призрака, возвращаясь к хозяину. — Но гэгэ бы сильно расстроился, если бы ты пострадал. Ци Жун поднял глаза — Се Лянь стоял перед опустившим меч Лан Цяньцю, что-то тихо говоря ему. Вокруг небожителя вились серебряные бабочки. Хуа Чэн разжал руки, и Ци Жун тяжело упал на колени на землю. Он снова опустил голову, глядя на сжатые в кулаки руки. — Если тебе интересно мое мнение, — вновь заговорил Хуа Чэн, пристально наблюдающий за все еще слушающим Се Ляня Лан Цяньцю, — то ты действительно заслуживал смерти. Прежде. — Прежде?.. — Ты утратил часть сущности, свою память… Фактически, на короткий миг ты и впрямь умер. Я полагаю, это списывает с тебя часть вины. К тому же ты явно стараешься быть лучше. Гэгэ это нравится, так что… — Ты мог бы так не стараться, — немного невпопад прошептал Ци Жун, поднимаясь. — Если я умру окончательно, Се Ляня это расстроит не так уж и сильно. Встряхнув головой, отбрасывая назад спутанные волосы, он направился к небожителям. Чуть позади послышался перезвон цепочек — Хуа Чэн шел за ним. — Что бы вы ни говорили, наставник, я не могу это так оставить! — запальчиво воскликнул Цяньцю. Се Лянь нахмурился, вскидываясь. — Хватит, хватит, — громко окликнул их Ци Жун. Лан Цяньцю тут же вскинул клинок. Се Лянь взволнованно обернулся к нему. Лазурный фонарь ободряюще коснулся его плеча ладонью, несильно сжал. Затем сделал несколько шагов вперед и в сторону, отводя внимание и направление удара на себя, подальше от брата. — Извини, бяогэ, но позволь мне решить это самому. Прикрыв глаза, он поднял правую руку к груди, закатывая на ней рукав к локтю. — Лан Цяньцю, я с тобой совершенно согласен: не имеет значения, помню я или нет, я убил твоих родных и заслуживаю наказания за это. Несмотря на это… Я не хочу сражаться с тобой, потому что тогда неизбежно вмешается Лянь-гэ. Это может навредить ему. — Жун-ди, твой бяогэ не так уж и слаб, — с легким смешком заметил Се Лянь. Цяньцю фыркнул, перехватывая меч удобнее. — Я ни за что не стал бы вредить наставнику. — Случайностей никто не отменяет, — пожал плечами Ци Жун. Мягко коснулся серебряного браслета в виде змейки, плотно обхватывающей его запястье. Она, словно живая, скользнула ему в ладонь, оборачиваясь простым черным кнутом. Он влажно блестел, будто напитанный влагой. Или же кровью. — Предлагаю решить все следующим образом. Все это время я лишь уворачивался. Ты же требовал честного боя, — Ци Жун плавно отступил назад. Кнут свернулся сытой змеей у его ног. — Я нанесу тебе один удар своим духовным оружием. Обещаю, что не буду использовать ничего, кроме своего кнута. Ты же можешь защищаться чем угодно. Ну, кроме Лянь-гэ, — неуклюжая шутка вызвала нервный смешок от Се Ляня и хмыканье от Хуа Чэна. — Используй свой меч, духовные силы, заклятия и талисманы — что хочешь. Если ты выдержишь мой удар и не сдвинешься дальше… ну, скажем, вон тех камней, — Ци Жун указал кнутовищем на груду камней позади Лан Цяньцю — они находились на расстоянии двадцати шагов, — то я буду считаться проигравшим. Можешь делать со мной все, что захочешь. Я вверяю себя в твое полное распоряжение. Небожитель от этого заявления внезапно закашлялся и прикрыл покрасневшее лицо рукой. Се Лянь снова нервно рассмеялся. — Жун-ди, это… — Вы свидетели, — упрямо посмотрел на них Ци Жун. Хуа Чэн кивнул, скрещивая руки на груди. — Бяогэ, я не хочу, чтобы мое слово было нарушено. Поэтому не лезь. — А если… — Цяньцю снова стал серьезен. — Если я не выдержу твой удар? — Тогда мы будем считать, что твоя месть свершилась после того, как меня избил бяогэ и сварил в котле Хуа Чэн, из-за чего я потерял всю свою память… Безвозвратно. Се Лянь поджал губы. Хуа Чэн же чуть прищурился. Лан Цяньцю хмуро смотрел на призрака перед собой, обдумывая его слова. — Я не совсем согласен, ведь это сделали наставник со своим другом. Я ничего не сделал. — Но ведь это из-за тебя они так поступили, — мягко улыбнулся Ци Жун. — Разве я не прав? — Отчасти, — признался Се Лянь. — Не только, ты меня злил и по другим поводам, — откликнулся Хуа Чэн. — Не суть важно, причиной была в основном та резня, — отмахнулся от них Ци Жун. В упор посмотрел на Лан Цяньцю. — Еще хочу отметить, что вне зависимости от исхода, ты не тронешь моих подчиненных. Согласен с моими условиями? — Да, — кивнул тот. Вокруг него вспыхнули белым светом символы защитного барьера. — Прошу бить изо всех сил. Я не проиграю. Ци Жун криво усмехнулся. Легко крутанувшись на пятке, он размахнулся кнутом. Раздался тонкий свист, мелькнуло в воздухе черным. Барьер мигнул… и пропустил черную змею, ударившую Лан Цяньцю. Небожитель честно старался удержаться на месте. Но его протащило по земле ударом далеко за установленную линию. Упав, он отхаркнул сгусток крови, хватаясь за свою грудь. Ци Жун медленно выпрямился. Его кнут вновь принял вид серебряного браслета на руке. — Лан Цяньцю, — Се Лянь выступил вперед. — Ты подтверждаешь, что проиграл? Теперь твоя месть… — Считается завершенной, — прохрипел Лан Цяньцю. Он с трудом поднялся, опираясь на меч. Взглянув темным взглядом на Ци Жуна. Рвано дергаясь, поклонился. — Благодарю за поединок. Когда небожитель исчез, используя печать сжатия тысячи ли, Ци Жун упал на колени. Он не чувствовал облегчения. Да, он снова выжил. Да, его духовное оружие, как и планировалось, прошибает любую защиту. Да, его должно тронуть до глубины души то, что бяогэ так стремился его защитить, но… Ци Жуна начало колотить. — Жун-ди, — Се Лянь подошел к нему, опустился на колени напротив. — Почему ты не защищался? Лан Цяньцю мог убить тебя. — Почему ты так рьяно решил защищать меня, Се Лянь? — тихо спросил Ци Жун, сжимая кулаки. — О чем ты? — Я… правда Ци Жун? Ты ведь уже догадался, что не совсем? Он едва сумел протолкнуть эти слова сквозь непослушные губы. Горло перехватило, сжало, как стальной рукой. «Я умер от удушения, это точно. Я… именно я умер?» — Я надеялся, что этот разговор случится как можно позже, — вздохнул Се Лянь. — В тот раз ты должен был умереть. То, что сделал Сань Лан… да и я тоже… должно было рассеять большую часть твоей сущности. «Не «ты». Не моей. Я… я действительно не…» — Но вмешался случай, — мягко сказал Се Лянь. — Я не знаю, кому принадлежала изначально эта душа. Но она оказалась рядом. Она слилась с остатками сущности Ци Жуна. Я заподозрил это еще в первую нашу встречу. Но я не так хорошо понимаю, по каким правилам существует и меняется демоническая ци призраков. Потому попросил Хуа Чэна взглянуть на тебя. Он подтвердил, что ты, твое тело, состоит частично из энергии Ци Жуна, частично из посторонней. Он поднял руку и мягко провел ладонью по щеке Ци Жуна, убирая назад спутанные волосы. — Ты — действительно мой бяоди. Не сомневайся в этом, ты правда Ци Жун. — По крайней мере, какой-то частью, — вставил Хуа Чэн. Се Лянь тихо рассмеялся; и Ци Жун тоже невольно улыбнулся. — Но это значит, что в какой-то мере я, мой характер, мои привычки… То, что я люблю готовить и кормить других людей, то, как я обращаюсь с другими… Это все не Ци Жуна, да? Это… — Ты — Ци Жун, — мягко, но настойчиво повторил Се Лянь. — Я бы хотел сказать, что это все — твои особенности, но, полагаю, это больше той души, с которой слились осколки твоей сущности. Наверное, — он подался вперед, крепко обнимая Ци Жуна, — мне больше хочется думать, что ты стал именно таким, каким должен был изначально, если бы жизнь была к тебе добрее. Ци Жун зажмурился, пряча лицо на плече у… брата. Да, брата. «Может, я и впрямь Ци Жун, хотя бы частично. Надеюсь, та его часть, что была рассеяна… Надеюсь, эта его часть сумела уйти на перерождение. Это глупо и фантастично звучит. Но я желаю второй половине себя счастья в следующей жизни. Эй, Ци Жун, ты знаешь, что ты гуев счастливчик? Несмотря ни на что, один человек все еще готов дать тебе еще один шанс». *** Се Ляню действительно понравились гостевые комнаты, которые обустроил Ци Жун. Посмеявшись над рассказом о Хэ Сюане, который пытался откопать Лазурного фонаря в завале подушек и покрывал, небожитель неожиданно решил попробовать — так спать удобнее, чем на обычной кровати, или нет? Ци Жун, поднявшись среди ночи, заглянул в комнату Лянь-гэ — тот спал, уютно свернувшись калачиком. Рядом должен был лежать Хуа Чэн, не пожелавший расставаться со своим гэгэ. Но его место пустовало. Криво усмехнувшись, призрак прикрыл дверь и направился на кухню. — А я думал, ты всю ночь будешь охранять сон моего бяогэ, — Ци Жун нежно улыбнулся Хуа Чэну. — А ты тут решил взять пример с Хэ Сюаня и опустошить мои закрома? Князь демонов только улыбнулся, невозмутимо доедая пирожное. Лазурный фонарь также молча заварил себе порцию цветочного чая, присел напротив Хуа Чэна. Легкая полуулыбка, которую можно было постоянно видеть на его лице, исчезла без следа. Чуть сгорбившись, Ци Жун смотрел на исцарапанную столешницу, бездумно скользя взглядом по бороздкам, складывая царапины в узоры. — Ты все же создал свое духовное оружие. Когтем на указательном пальце левой руки Ци Жун постучал по серебряной змейке на руке. Она легко соскользнула на стол, превращаясь в длинный черный кнут. Сыто свернувшись кольцами, словно живая змея, оружие ненавязчиво придвинулось ближе к хозяину. — Поправь меня, если я ошибаюсь, — невозмутимо начал Хуа Чэн, доставая из корзинки на столе еще одно пирожное. — Этот кнут сплетен из твоих волос? — Да, — Ци Жун встряхнул своей гривой. Надо бы расчесаться, да все недосуг… Да и неудобно самому. Эх, нет у него никого, кто бы волосы заплетал. Не Сюань Цзы же просить. — Ты знал, что если отрезать наши волосы, предварительно напитав их своей духовной энергией, они не исчезают, а остаются, собственно, волосами? — Никогда о таком не задумывался. — А еще они отрастают заново почти мгновенно, — задумчиво произнес Ци Жун, дергая себя за прядь волос. — Это хорошо, а то если бы они росли как у обычных людей, я бы сейчас щеголял обрезанными по уши волосами. — Значит, волосы, — повторил Хуа Чэн. Осторожно протянул руку к кнуту, задержал над кольцами, не касаясь их. — Но ведь не только они? Как твой кнут смог пройти барьер небожителя? — А, там еще прядь бяогэ вплетена, — Собиратель цветов вскинул бровь, уставившись с нечитаемым выражением на Ци Жуна. Тот меланхолично пояснил. — Я написал ему, попросил прислать пару волосков для экспериментов. Понимаешь, в одном свитке было написано, что части тел небожителей могут значительно усилить артефакты. Правда, человеческие, созданные с помощью чистой, светлой ци. А у меня ведь демоническая, темная, использовалась. Но я подумал — а почему бы не попробовать. Лянь-гэ — щедрая душа — прислал мне целую прядь. Наверное, где-то с затылка состриг, где не видно. — Так, — Хуа Чэн убрал руку, — ты вплел в свой кнут энергию небожителя. Поэтому он сумел пробить защиту Лан Цяньцю? — Как тебе пояснить, — Ци Жун улыбнулся. — Такие барьеры должны отталкивать в первую очередь все темное, злое, демоническое. Лан Цяньцю ставил защиту от темного оружия призрака. Мой кнут, — он ласково погладил кнутовище, — способен использовать заложенную в него ци небожителя для маскировки. Он просто притворился чем-то светлым и неопасным. Чем-то… небесным. И барьер его пропустил с легкостью. Я полагаю, большинство заклятий небожителей пропустят мой кнут. — Вполне вероятно, — согласился Хуа Чэн, с большим интересом разглядывая кнут. — Но чтобы создать действительно сильное духовное оружие, призрак должен вложить в него не только частицу себя… — Еще я вымочил его в своей крови и слезах, — хладнокровно сообщил Ци Жун. — И чтобы он был сильнее, выпросил прядь волос у Хэ Сюаня и Сюань Цзы. Они очень сильные призраки, так что это помогло усилить мой кнут. — Я не об этом, — остро посмотрел на него Хуа Чэн. — Духовное оружие — не важно, демоническое, божественное или человеческое — создается в момент либо высшего просветления, либо невероятно сильного эмоционального подъема. Нужно испытывать сильные чувства — положительные или отрицательные. Без этого артефакт будет слаб. Да, это будет оружие, но не такое сильное или послушное. Не живое. Твой кнут — настоящее духовное оружие, как мой Эмин… — Хуа Чэн, не ты ли говорил мне, что вопросы о духовном оружие под запретом? — перебил его Ци Жун, поднимаясь. Кнут тревожно зашевелился, касаясь гибкой рукоятью его рукава. — Зачем тебе это знать? — Ты помнишь только последние несколько месяцев. И за это время ничего необычного не произошло. Либо ты вспомнил что-то, либо использовал какие-то чары. — О, гуй бы тебя побрал, подозрительная ты зараза! — в сердцах выругался Ци Жун. Не в силах сдержать раздражение, он начал мерить быстрыми, нервными шагами кухню. Пройдя так пару раз под насмешливым взглядом Хуа Чэна, он сердито выдохнул. — Ну использовал я одно заклинание, и что? Оно всего лишь усиливало уже имеющиеся чувства, вот и все! И лучше бы не вспоминать об этом сейчас. Ци Жуна даже в спокойном состоянии прошибало дрожью, когда он вспоминал, как заливался слезами, скорчившись на полу залы, которую отвел под эксперименты. Печать, которая должна была усиливать его чувства, была заполнена его ци под завязку. Он не мог остановить действие чар сам — оставалось лишь ждать, пока истощится его энергия. Тогда Ци Жуна нашла Сюань Цзы. На удивление молча, без лишних комментариев, она разрушила круг, вытащила его. Ци Жуну было немного стыдно вспоминать, как он, находясь в не совсем вменяемом состоянии, цеплялся за нее, заливая одежду демоницы слезами. Удивительно, что та давала ему это делать; позднее Сюань Цзы ни слова об этом не произнесла. Собственно, тогда он и напитал своими слезами и кровью сплетенный из его волос и прядей Се Ляня, Хэ Сюаня и Сюань Цзы кнут. — Что это были за чувства? «Как бы я хотел, чтобы здесь был Лянь-гэ, — в отчаянии подумал Ци Жун. — Он бы остановил своего друга сердечного, будь он неладен! Но бяогэ и так утомился сегодня, пусть уж отдыхает… Ладно, посмотрим, как ты отреагируешь, Хуа Чэн». — Может, лучше спросишь, как зовут мое оружие? — Ци Жун пристально посмотрел на него. — И как же? — Одиночество, — Ци Жун подошел к столу и коснулся рукояти. — Гуду*. Карий с багровым глаз неотрывно следил за тонкой рукой с длинными когтями. — Когда я очнулся, без памяти, ничего не понимающий, первое, что я ощутил — отчаяние и одиночество. Потому что рядом не было никого близкого, кто помог бы и успокоил. Да, рядом были мои демонята и Сюань Цзы — но они же подчиненные, да и не слишком много они обо мне знали. Я чувствовал себя так, словно все мои связи были оборваны. Я остался наедине со своей проблемой и мне никто не поможет и не поддержит. — Гэгэ готов помогать тебе. — Но когда он пришел — он готовился к сражению. Хэ Сюань вначале пришел просто из любопытства, ты, как я тогда думал, закончить начатое. Изначально никто мне не хотел помогать, не так ли? Хуа Чэн смотрел спокойно, с легким прищуром. — Прежний ты заслужил такое отношение. — Ци Жун негромко рассмеялся. — В том-то и дело, Хуа Чэн, в том и дело — на самом деле никто не заслуживает быть в одиночестве в такой ситуации. Именно это я чувствовал, когда очнулся. Именно это гнетущее одиночество тихо тлело на грани моего сознания все время. И во время создания моего кнута… когда у меня в руках уже были сплетены волосы, была начертана печать… Боль одиночества выплеснулась. Мои страхи — не справиться, остаться одному, потеряться в этом мире, в котором меня никто не знает и не волнуется обо мне… Все это здесь, — длинная черная змея ласково обвилась вокруг запястья призрака. Ци Жун искоса посмотрел на молчаливо замершего Хуа Чэна. — Доволен ли ты моим ответом, Собиратель цветов под кровавым дождем? — Ты больше не останешься один, — Хуа Чэн прикрыл свой глаз. — Гэгэ тебя теперь не оставит. Даже если он уйдет — он будет поддерживать тебя. Еще есть Хэ Сюань, который мне сказал, что ему нравится твоя готовка. Не зря же он согласился дать тебе прядь волос. — Я тебе больше скажу — шисюн Хэ мне еще и рыбку присылает. И прочие морепродукты. — Это намек: он любит есть рыбу и хочет, чтобы ты ее готовил чаще. — Вот хитрый жук, — хмыкнул Ци Жун, ничуть не удивленный этим. — Ну а ты, Хуа Чэн? Судя по тому, как ты съел почти всю корзинку пирожных, тебе моя готовка тоже нравится. Между прочим, эти пирожные я для Сюань Цзы оставлял, она их любит. Вместо ответа задумчиво прищурившийся Хуа Чэн достал Эмин. Ци Жун недоуменно моргнул. Это к чему? Он же вроде не давал повода для нападения. Гуду ненавязчиво ткнулся рукоятью в ладонь, намекая, что можно проверить, кто сильнее. Сверкнуло лезвие — прядь волос осталась в ладони Князя демона. — Надо же, они и впрямь быстро отрастают, — подцепил заново отросшую прядь волос Хуа Чэн. Ци Жун хлопнул себя ладонью по лбу. — Ну и зачем? — Можешь вплести в свой кнут, — бросил волосы на стол Хуа Чэн. — Мне любопытно, что получится. — Гуду уже завершен, ничего не получится. Хотя… — Ци Жун задумался, цепляя когтем темные волосы. — Можно попробовать создать что-нибудь еще. Есть у меня пара идей… — Развлекайся, — благосклонно кивнул Хуа Чэн. — Ты вроде упоминал, что тебе нечем заняться — вот и займись созданием артефактов. Лишним не будет. — Ты прав, — рассеянно кивнул Ци Жун, сплетая отрезанные волосы в косичку. Спохватившись, поднял взгляд на Хуа Чэна. — Спасибо. — Не за что, — усмехнулся Князь. — Фуди**. Ци Жун на секунду замер, а затем громко рассмеялся. — Зятек, а ты умеешь удивлять! Лянь-гэ с тобой повезло. Хуа Чэн фыркнул. — Это скорее мне повезло. «А самый большой счастливчик здесь я — потому что теперь я не один. Верно?»