Лазурные шелка

*** — Ты мой бяогэ? Этот человек мне о тебе рассказал, — Ци Жун немного нервно покосился на молчаливого Ши Уду. Затем несколько растерянно улыбнулся Се Ляню. Бог Войны застыл, прикусив губу. Значит, вот как отразился на Ци Жуне удар Пэй Мина… Затем, тихо вздохнув, Се Лянь тепло улыбнулся. Ничего страшного. Они со всем справятся. В этот раз Лазурный фонарь в ночи не будет одинок. Сюань Цзы оставалась в малахитовых пещерах, не желая покидать своего бедового господина и терпеливо объясняя ему все. Лан Цяньцю не пожелал оставлять свою супругу; да и возвращаться на небеса, где поступали столь подло, ему не хотелось. Хэ Сюань, наступив на горло своей неприязни к Ши Уду, посещал через день своего шиди. Тем более что Ци Жун быстро восстановил свои кулинарные навыки и снова начал готовить для Черновода. Беззаботно щебечущий Ши Цинсюань неплохо поднимал настроение и разряжал обстановку. Они с Ци Жуном весело перешучивались, перебирая запасы артефактов Лазурного бедствия. Се Ляню было радостно наблюдать за этим. Его бяоди, хоть и не помнил ничего, был не одинок. Его поддерживали. В прошлый раз рядом с ним была только верная Сюань Цзы. Сейчас рядом и брат, и друзья. Даже Хуа Чэн, чтобы отвлечь Ци Жуна, подкинул ему несколько интересных рукописей о древних артефактах. Ци Жун тут же вцепился в них. Он восстанавливался, становился самим собой очень быстро. Казалось, никаких проблем не должно быть. Однако одна сложность все же была. И имя ей было — Ши Уду. На первый взгляд, к нему нельзя было придраться. Повелитель воды был почти все время рядом, вел себя прилично, на Ци Жуна не давил. Видимо, он в самом начале сообщил призраку, кем ему приходится, потому что Ци Жун немного нервничал в его присутствии, неловко улыбался; но не отдергивал ладонь, когда Ши Уду бережно брал его за руку. Позволял приобнимать себя. Улыбался неуклюжим шуткам — Ши Уду катастрофически не умел рассказывать что-то смешное. Поэтому Се Лянь не вмешивался. Но не заметить тяжелой атмосферы, которая часто повисала между этими двумя, не мог. — Я не знаю, почему так выходит, — однажды признался Ци Жун. Он прибирался в своей мастерской после неудачного эксперимента, когда Се Лянь, помогая ему, спросил о неловкости между ним и Ши Уду. — Просто… Не знаю, он вроде так хорошо ко мне относится, и я отлично вижу, что он меня любит… Но что-то царапает внутри. — Возможно, ты чувствуешь его вину? — задумчиво произнес Се Лянь. Ци Жун пожал плечами. — Он мне толком ничего не рассказал. Хотя я как-то и не расспрашивал его. Не знаю, просто странное чувство… Как будто между нами есть сложный нерешенный вопрос. Се Лянь нахмурился. Сейчас уже его изнутри царапало странное чувство. Была в словах Ци Жуна какая-то неправильность, что-то непонятное. Но что? Что он упускает? Ци Жун вопросительно посмотрел на него, замершего с озадаченным видом. — Бяогэ? Се Ляня неожиданно прошило осознание. Все кусочки мозаики встали на свои места. Гуй побери, все было так просто! И так сложно одновременно. Ох, его бяоди и впрямь был ранен настолько сильно, но все равно искал способы простить… — Должно быть, это было нелегкое решение, Жун-эр, верно? — Не понимаю, о чем ты… — Перестань, — мягко прервал его Се Лянь. — Ци Жун, я уже догадался. Ты ведь… На самом деле не терял память после удара Пэй Мина, не так ли? Теперь пришел черед Ци Жуна замирать. Смущённо улыбнувшись, он замахал ладонями перед собой. — Бяогэ, ну что ты такое говоришь? Я что, специально изображаю потерю памяти? Это же смешно! — Но именно так ты и поступил, — Се Лянь подошёл вплотную. Осторожно положив ладонь на щеку Ци Жуна, он тихо продолжил: — Я хорошо тебя знаю. Мы братья; и довольно похожи. Последнее время мы близко общаемся, что не может не радовать меня. И я в силах понять, что ты притворяешься. Ци Жун молча и безэмоционально смотрел на него несколько секунд. Затем с его губ сорвался тихий и горький смешок. — Братья? Ты не вспоминал обо мне целых восемьсот лет. И только после того, как я лишился воспоминаний, ты заинтересовался своим бяоди. Достаточно лицемерно с твоей стороны, не думаешь? Может, если бы ты хоть изредка обо мне думал, я не стал бы призраком, не совершил бы столько преступлений! — Ты… Вспомнил абсолютно все? — Пока был в беспамятстве, — фыркнул Ци Жун. Отойдя от Се Ляня, он провел ладонью по шкафу со свитками. — Я видел все словно со стороны. И это была… воистину печальная жизнь. Полная боли, злобы, отчаяния и одиночества, которое даже не осознавалось. Помолчав, Ци Жун с невеселой усмешкой добавил: — Хоть я и увидел все, я все ещё не тот Ци Жун, что был прежде. Это, наверное, хорошо для тебя, для вас всех, да, Се Лянь? — Это хорошо для тебя прежде всего, Ци Жун. Лазурный фонарь в ночи обернулся — изумрудным пламенем сверкнули глаза. Се Лянь бестрепетно посмотрел прямо в узкие зрачки. — Ты больше не одинок. И если тебя что-то терзает — ты можешь прийти ко мне, и я постараюсь помочь. Хорошо, не хочешь говорить со мной — есть Хэ Сюань. Ши Цинсюань. Сюань Цзы и Лан Цяньцю. Ты. Больше. Не. Один. Се Лянь глубоко вздохнул, повел плечами, сбрасывая напряжение. — И перестань переводить тему. Я понимаю, насколько сильно ты не хочешь говорить о Ши Уду, но я от тебя не отстану. Ци Жун прыснул. Затем расхохотался, опираясь плечом на шкаф. — Ох, Лянь-гэ, ты и впрямь так хорошо меня знаешь! — в смеющихся зелёных глазах больше не было теней. — На чем я прокололся хоть? — В прошлый раз, когда ты утратил память, ты ничего не чувствовал по отношению ко мне и другим старым знакомым, — лукаво прищурился Се Лянь. — Сейчас же ты говоришь, что ощущаешь что-то странное к Ши Уду. — Так себе аргумент, бяогэ. Признай, пальцем в небо просто попал? — М-м… Возможно? Заглянувшего к ним Хуа Чэна встретила довольно милая сценка — одинаково лукаво хихикающие братья, весело глядящие друг на друга. — М? Вижу, у вас тут весело, что-то хорошее случилось? — Да, представляешь, Сань Лан, Жун-эр всё-таки не терял память, — радостно откликнулся Се Лянь. — Эй, я пока не хочу, чтоб это все знали, — замахал на него руками Ци Жун. — О, наконец-то он признался тебе, гэгэ? Я думал, он ещё дольше будет играть эту роль, — Хуа Чэн ласково взял Се Ляня за руку. — Ну ты-то как догадался? — мрачно буркнул Ци Жун, скрестив руки на груди. — Твои повреждения были не столь серьезными, как в прошлый раз. К тому же, когда ты думаешь, что никто на тебя не смотрит, ты так глядишь на Ши Уду… — Как? — Как будто до сих пор не знаешь, прибить его или поцеловать, — с лёгким смешком ответил Хуа Чэн. — Если не хочешь усложнить все ещё сильнее, поговори с ним откровенно. — Жун-эр, — Се Лянь снова подошёл к брату и положил ладони ему на плечи. — Ты не можешь сбегать все время. Недосказанность между вами… — Лянь-гэ, я вовсе не сбегаю! — перебил его Ци Жун. Раздраженно вздохнув, он взлохматил свои волосы. — Я… я просто хотел, чтобы ему тоже было больно. Се Лянь с Хуа Чэном переглянулись. Ци Жун еще раз растрепал волосы на затылке, тихо зарычав. Вот как объяснять спонтанное решение, принятое на эмоциях?! — Просто… Я простил его, на самом деле. Мне было больно, но он сделал это по причине, которую с натяжкой, но можно назвать веской. Я могу его понять. Я согласен принять Ши Уду снова. В конце концов… мне без него будет в сто раз больнее. — Жун-эр… — Но я бы хотел, чтобы Уду хоть на миг, на единый гуев миг понял, как это больно, когда от тебя уходит любимый человек! И сейчас, с этой потерей памяти… Разве не похоже на то, что Ши Уду утратил того Ци Жуна, что был с ним, что помнил все разговоры с ним, все его слабости и привычки? Ци Жун под конец тяжело дышал, чувствуя, как невольно щиплет глаза. Какая нелепость, он ведь не хотел плакать… — Ты полагаешь, что когда все прояснится, вы сможете жить дальше, как ни в чем не бывало? — спокойным тоном спросил Хуа Чэн. — Не знаю. Но… не знаю, это звучит глупо, но мне… стало легче? — Месть не приносит обычно облегчения, — усмехнулся Хуа Чэн. — Но осознание того, что твою боль кто-то перенес на своей шкуре — обычно приносит удовлетворение. Идем, гэгэ. Ци Жуну и его божественной зазнобе помощь не требуется, они разберутся сами. — Сань Лан? — Се Лянь растерянно посмотрел на него, затем на Ци Жуна. — Это нормально, гэгэ. То, что он делает — это нормально. С ними все будет хорошо. — Нормально? Для призраков — нормально? — Ци Жун посмотрел на Хуа Чэна. — Нет. Для людей. После ухода брата с Князем Демонов Ци Жун некоторое время стоял неподвижно. Нормально ли — желать показать свою боль, желать, чтобы ее поняли? Нормально ли это для людей? Но они больше не люди — ни он сам, ни Ши Уду. Применимы ли к ним стандарты обычных людей? А разве они изменились, переродившись в демонов и божеств? Кажется, совершенно нет. Все те же люди, со своими слабостями и пороками. Добавилось разве что бессмертие и способность творить различные безумства, но в остальном — все те же люди. Ци Жун, машинально погладив Гуду, медленно кивнул своим мыслям. В одном бяогэ прав полностью — им с Ши Уду нужно поговорить по душам. И чем скорее, тем лучше. Хоть Ци Жуну и впрямь стало иррационально легче, но наблюдать за поникшим Ши Уду было тяжело. *** В свою комнату Ци Жун входил как осужденный на казнь. Интересно, когда его-прежнего тащили на виселицу обозленные подданные, было ли внутри то же тяжелое смирение? Вряд ли — скорее безудержная ненависть и гнев. Боль и обида на брата, бросившего на смерть. Усмехнувшись, Ци Жун застыл в дверях. Ши Уду расчесывал волосы, задумавшись так, что не услышал шагов призрака. Переодетый в легкие сиреневые нижние одежды, Повелитель воды выглядел непривычно домашним и мягким. Вряд ли хоть кто-нибудь, даже его самые близкие друзья Пэй Мин и Лин Вэнь могли видеть Ши Уду таким. Возможно, Ши Цинсюань и мог видеть такую мягкую версию своего гэ, но учитывая ту строгость, с которой Ши Уду старался воспитывать его — сомнительно. Осознание, что только он, Лазурный фонарь, мог видеть Повелителя Воды столь… эфемерно нежным и в то же время теплым и расслабленным, заставляло пальцы Ци Жуна невольно подрагивать — так хотелось вцепиться в него и не отпускать. И на этот раз он не стал себя сдерживать. Плавно подошёл со спины, обнял, вдыхая пряный травяной запах волос, целуя за ухом. Ши Уду, замерший вначале, резко повернулся в объятиях, открыл рот, пытаясь что-то спросить. Ци Жун не позволил ему, запечатав тонкогубый рот поцелуем. Жадным, но ласковым; страстно, но в то же время передавая инициативу другому, словно вверяя себя. Как раньше. И губы — горькие, как вереск. Как раньше. Тоже жадные, любящие, властно ласкающие, едва не выпивающие всю душу до остатка — сколько там ее оставалось у призрака. Ци Жун застонал в поцелуй, путаясь пальцами в шелковых прядях. Мир совершил кувырок — и вот он лежит на подушках своего лежбища. А над ним нависает Ши Уду с горящими глазами и зацелованными, красными губами. — Что ж ты со мной делаешь… — пробормотал он, прижимаясь губами к шее Ци Жуна. В перерывах между жадными поцелуями-укусами он шептал: — Ты же не помнишь… Не знаешь ничего… Даже не спрашиваешь!.. почему все так… — Я помню, — прервал его лихорадочный шепот Ци Жун. Когда Ши Уду резко отпрянул от него, призрак грустно улыбнулся, погладил его по щеке. — И не забывал ничего. Ши Уду все же вознёсся не только за боевые способности и красивые глаза — сообразил он все быстро. Серые глаза зло прищурились. — Ты меня так наказывал, значит? — Скажешь, не за что? — фыркнул Ци Жун, скрывая за насмешкой нервозность. Вроде бы все честно, боль за боль, ложь за ложь, но вдруг это было уже чересчур? Повелитель воды зарычал, ударив кулаком по подушке. Закрыл глаза, резко выдыхая через нос. И внезапно лег рядом, притягивая Ци Жуна к себе — крепко, почти до боли прижимая к груди. — Пожалуйста, больше никогда так не делай, — услышав сдавленный, непривычно тихий и слабый голос Ши Уду, Лазурный фонарь не решился смотреть ему в глаза и просто уткнулся лбом ему в грудь. — Хочешь наказать меня — придумай что-нибудь другое. Что-нибудь, что не будет связано с твоим здоровьем. Пожалуйста, Ци Жун, пообещай мне. — Хорошо, обещаю, — быстро ответил тот, обнимая своего бога в ответ. — Ты… сильно злишься на меня? — …Нет. Не думаю, что в данной ситуации у меня есть право злиться. Ты ведь не хотел мне просто отомстить, верно? Ты просто не хотел, чтобы тебе одному было больно. «Ну вот как у тебя получается облекать в слова мои хаотичные и глупые мысли?» — грустно подумал Ци Жун. Чуть сдвинувшись, он лизнул фарфоровую кожу, что была видна в вырезе нижней рубахи. — Все верно. Но ты на самом деле имеешь полное право злиться — я, кажется, действительно немного перестарался. — Не хулигань, — в воспитательных целях Ци Жуна ласково укусили за острый кончик уха. — Просто… Давай просто начнем все сначала, хорошо? Заново. С чистого листа. — Полностью согласен, — промурлыкал Ци Жун, съезжая ниже, будто невзначай распахивая одежду на Ши Уду. — Не пойми меня неправильно, я не против, но ты не слишком торопишься? — светским тоном поинтересовался Ши Уду. Словно это не его член сейчас обхватили тонкие пальцы и не облизываются на него с горящими и голодными глазами. — Имей совесть, мне же нужно как-то успокоиться! — возмутился притворно Ци Жун, облизывая головку члена. — Т-таким образом? — По-моему, прекрасный метод успокоения, — Ци Жун оставил засос на внутренней стороне бедра Ши Уду. Прикрыл глаза, прижимаясь щекой к прохладной коже. Все правда хорошо. Его возлюбленный с ним, теперь окончательно. Даже его ложь — не самый достойный поступок — была принята, понята и оставлена позади. Начать с чистого листа? Отличное предложение. Кажется, у них всё-таки все получится.