спасение

      Перед Ван Ибо сцена, где стоят все обидчики, их немного, они пока живы, но нужно приложить лишь немного усилий, чтобы они стали неживыми манекенами. Это обидчики его любимого Сяо Чжаня. И от каждого можно избавиться страшными способами.

      Он не жалеет детей, ведь они пожинают плоды собственных родителей, а юные мстители ему ни к чему. Ибо и сам через подобное прошёл, а вечный круговорот ненависти не утихает, а становится лишь больше. Чтобы сберечь Сяо Чжаня, ему пришлось уничтожить прошлого себя. Тело идентичное ему было доставлено до уничтожения клана Ван, тогда отец лишь жёстко смотрел на него и лишь в первый и в единственный раз обнял его. — Если не хочешь жалкой жизни, то не позволяй слабостям уничтожить тебя.       Последние слова правдивы, несомненно жизненны и понятны Ибо. Он сам был слабостью отца и матери, которыми пришлось пожертвовать собою. В мире, где всем управляют оружие, информация и наркотики, нет места чувствам и привязанностям, если найдётся хоть одно, то всё построенное собственными руками долгие годы, рассыпется, словно карточный домик.       Ибо сжимает кастет в руке, глядя на девушку перед ним. Она привязана крепко за руки, а в её глазах абсолютное безразличие, кажется, она не чувствует боли от сломанных рёбер и крови. Скорее всего, она уже поняла, что не жилец. — Привязанность делает нас людьми, и смотри, что она сотворила с тобой, — Ибо глядит на тёмные волосы, слипшиеся между собой из-за крови, прежде милое личико потемнело из-за ударов и побоев. Теперь она была похожа на полумёртвое существо без цели и смысла жизни. — Вы с отцом погубили свою семью. — Надо было приукрасить твоё лицо ещё побольше, — в этой девушке нет ни капли человечности, всё исчезло, стоило увидеть мёртвого отца и неизбежный конец собственной жизни. — Не болтал бы сейчас попусту и уже убил. — Хорошо, — хмыкает Ибо и снимает кастет, затем моет руки в тазике и протирает их белоснежной тряпкой. — Последнее слово? — Ведь ты сам уже давно… человек, — смеётся она. Хриплый смех прерывается оглушающим выстрелом.       Ибо смотрит на обмякшее тело и растекающуюся кровь. — Убейте её людей, сделайте всё тихо.       Ван Ибо выходит из душного помещения, глядя на свою руку, где прежде был пистолет. Она дрожит от очередного убийства, хотя прежде такого не было. — Как Чжань-гэ? — Хайкуань протягивает сигарету, от которой Ибо отказывается. Сяо Чжаню не нравится запах сигарет. — Заболел, лихорадка, но скоро всё пройдёт. Я ведь рядом. Что обнаружили в доме Сун? — Ибо дрожит от холода, совсем скоро зима. — Оружие, договора на землю, всё перевезли к нам. Завербовали пару ребят, сейчас они под моим контролем. — Ещё раз проверь их, если пройдут испытательный срок, то дай денег их семьям и заставь порвать все связи. — Хорошо, — послушно отвечает мужчина. — Ты обеспокоен чем-то, диди? — Лю Хайкуань обеспокоенно глядит на странное выражение лица Ибо, резко появившееся вслед за привычным безразличием.       Обращался он так неформально к нему лишь наедине. Они росли вместе и пережили немало страданий, он помнит слёзы Ибо, когда он смотрел на Сяо Чжаня, но не мог подойти, обнять вновь также крепко и сильно, признаться в том, насколько сильно он его любит и не хочет отпускать. После спланированной трагедии они скрывались в Штатах продолжительное время, Ибо увлёкся психологией и читал во время редких перерывов, может быть так он мог отвлечься от постоянных размышлений о Сяо Чжане.       Преступный мир непостоянен, пройдёт лишь немного времени и всеми заправляет уже другой человек, это был также естественно, как и смена времён года. Как за зимой всегда идёт весна. — Нет, — отвечает Ван Ибо. — Я уезжаю к Чжань-гэ, оставляю всё на тебя.       Лю Хайкуань кивает и провожает машину. Ибо помешан на Сяо Чжане, порою жесток с ним и беспощаден. Лю Хайкуань не имел права вмешиваться, ведь Ибо чётко обозначил границы и не пощадит его за любое пересечение невидимой линии. Босса нельзя ослушаться, а правила их клана жёстко структурированы и соблюдаются без исключений. Выживают лишь те, кто предан, но порою и их настигает смерть.       Убийство себя при захвате в плен любыми способами.       Все члены клана не должны иметь родственных связей или должны считаться без вести пропавшими.       Эти два пункта позволяют им оставаться на плаву. Всё чётко, без запинок и исключений. Ибо воспитан так, чтобы быть равнодушным, исключить всё человеческое и быть машиной.       Ради Сяо Чжаня.       Лишь ради него Ибо живёт. Рядом с этим мужчиной — он лишь ребёнок, тот ребёнок, который любит Сяо Чжаня искренне и бескорыстно. Лю Хайкуань лишь желал одного: чтобы эта любовь не стала несчастной трагедией.

***

      Сяо Чжань вновь чувствует себя разбитым и уставшим, это состояние настолько привычное, что он уже почти не обращает на это внимания. Он слёг с простудой и неясно на сколько дней, но Ибо приходил и всякий раз наблюдал. Казалось даже, что во сне его преследуют тёмные глаза.       Мужчина оглядывает комнату, сталкиваясь с внимательным взглядом. — Рад, что ты проснулся. Уже лучше? — в голосе Ибо беспокойство, взгляд мягкий, но в то же время внимательный.       Сяо Чжань в ответ молчит. Гнетущая атмосфера лишь заставляет продолжать молчать, но бегать долго не получится. — Как тебя спасли и откуда раны? — прерывает Сяо Чжань оглушающую тишину. — Шисюн спас, всё благодаря тебе, Чжань-гэ, если бы не ты, то от моего лица ничего бы не осталось, — Ибо пытается шутить и даже улыбаться, но с повязкой на лице это сделать трудно. — Больно? — Сяо Чжань чувствует злость за такую беспечность Ван Ибо, но она тут же утихает, стоит увидеть болезненную улыбку. — Теперь уже нет, доктор сказал, что останутся шрамы.       Ибо глядит на замечательное лицо, что приобретает виноватый вид, большие глаза становятся влажными от слёз. — Ты жив и это главное, — Сяо Чжань хочет продолжить говорить, но все слова застревают в горле, но Ван Ибо ждёт, сидя рядом с ним. Ждёт терпеливо. — Почему ты… делаешь это со мной? — Что именно? — Ибо слегка улыбается и кладёт ладонь на грудь Сяо Чжаня сквозь тонкое одеяло. — Заставляешь… чувствовать боль и всё… остальное, — Сяо Чжань смущается, сердце колотится бешено в груди, в животе, все чувства обостряются. Даже сквозь одежду он мог чувствовать силу и жар властной руки Ибо.       Удивительно как он мог быть зависимым от подобных действий. Всё внутри напрягается. — Я люблю тебя, Чжань-гэ. Люблю тебя с самого детства. Прости, что не говорил, не дал знать, что со мной всё в порядке. Пожалуйста, прости.       От слёз на глазах Ван Ибо невыносимо больно. — Всё ведь в прошлом? Ну а ты расскажешь что делал всё это время? — Сяо Чжань напрягает глаза, чтобы рассмотреть размытое лицо, а затем улыбается.       Наконец, Ибо увидел то, чего желал. Улыбка у Чжань-гэ замечательная, тёплая, именно та, которую он запомнил и бережно хранил в своей памяти. — Расскажу, — отвечает Ибо.       Он кладёт руку на горячий лоб, проверяя температуру, и говорит долго, не утаивая ничего. Сяо Чжань же хочет выслушать всё, но клонит в сон. Рука Ибо в собственных ладонях тёплая, надёжная и родная. Наконец, он рядом, а груз вины падает, словно кандалы. Наконец, вновь возвратившееся беспокойное далёкое, уходит навсегда.