Последствий не избежать, целуй

Белый минивэн проезжает по местным дорогам и выезжает на серпантин, мотор автомобиля медленно снижает обороты. Извилистая дорога ведёт в кромешную тьму и только фары освещают ровный асфальт. На фоне болтовни родителей, перебивавших приятный женский голос по радио, Сону упирается головой в стекло окна и глядит на верхушки деревьев, что подсвечиваются глазами машины. Дальняя дорога не кажется утомительной, скорее даже уютной. Сону глубже укутывается в плюшевый плед и поджав под себя колени, обнимает ноги, приняв позу зародыша. Глаза закрываются, хочется спать, разговор о ремонте в новой квартире ещё никогда не был таким убаюкивающим. Родители коротко спорили друг с другом, на что парень улыбался. С ямочками на щеках, он прикрывает глаза, представляет, как зайдёт в новую школу, познакомится с новыми людьми, вновь посетит красивые места в Пекине. Бесконечность огней сопровождает тонированный автомобиль в туннеле. Перед глазами вспышками проносятся машины, моргая фарами. Белая Хонда выезжает из тёмной пещеры, оставив круглое отверстие в горе позади поглощать одиноких водителей. Мама просит Сону открыть глаза. Разлепив сонные глаза, парень наблюдает за неоновыми вывесками, от которых льётся красочный свет на влажную дорогу города, отражая пьяные лица гуляющих по улочкам молодых людей в такой поздний час. Пекин семью Ким встречает дождливой ночью. Проезжая центральную улицу, можно краем глаза заметить на каждом углу ночные ларьки. Здесь продаются сигареты, фрукты, и различные алкогольные напитки — местная рисовая водка, у которой запашок ацетона, и дорогие виски, но их в основном покупают туристы, а местный колорит в возмущённости от дороговизны напитка, потягивает из стеклянных стопочек жидкость с неприятным химическим привкусом. Мужчина плавно выруливает на большой проспект, где днём километровые пробки образуются и нажимает на педаль газа, мечтая скорее оказаться в мягкой постели и погрузиться в долгожданный сон. Пустую дорогу освещают фонари-гиганты, но кто-то решил разбудить заснувшие улицы рёвом двигателей. Старший Ким заглядывает в зеркало заднего вида, в отражении мелькают две пары искрящихся глаз. Несколько автомобилей проносятся мимо минивэна. Один из них отстаёт. Чёрный зверь выжимает из своего двигателя всё и ровняется с Хондой. Сону в удивлении поднимается с кожаного сиденья и вытягивает шею. Половина мордашки выглядывает из приспущенного тонированного стекла, он выглядит точно как воробушек с золотистыми растрёпанными волосами. В окнах угольного цвета машины напротив Сону видит отражение своего лица. Ничего больше. Парень не разбирается в моделях, но точно знает — этот спорткар стоит целое состояние. Автомобиль с грубым рыком стартует, как будто над ухом пистолет выстрелил, и с визгом из-под колёс несётся вперёд. Искусственный ветер поднимает пряди чёлки вверх. Сону провожает чёрную груду железа взглядом, а та в ответ оставляет после себя лишь белый дым из выхлопной трубы, едва не протаранив минивэн. Ким успевает увести руль вправо. — Чёртовы гонщики, мать вашу! — выругивается отец, ударяя ладонью ребристую оплётку руля. Сону с любопытством смотрит на крошечные машины впереди, те утопают в высотках города, скрываясь среди неоновых вывесок. Сон, что прятался под веками, как рукой сняло. Семья Ким, к счастью, без происшествий доезжает до квартиры через пол часа. И в предвкушении нового этапа в жизни, Сону взбивает подушку, пахнущую хлопком, ложится на чистые простыни и загадывает желание, чтобы на новом месте всё получилось.

***

— Сынок, не забудь свой обед! — мама напоминает о готовых куриных крылышках, которые соседствуют с рисом и тоненькими пластинами нори в пластиковом контейнере. Невысокая женщина сорока лет стоит возле кухонной барной стойки, вытирает влажные руки с морщинистыми венками о фартук, а глаза её устремлены на закреплённый на стене телевизор. — Я помню, — из ванны послышался голос сына. — Всё я побежал. Пока, ма, — Сону чуть ли не влетает в кухню, на пятках проскальзывая на плитке и быстро чмокает маму в щёку. Парень засовывает контейнер в рюкзак и накидывает на плечи тёмно-синий школьный пиджак. Прошла ровно одна неделя, как Ким въехали в квартиру, подали документы на поступление в школу. Сону с нетерпением ждал, когда же сможет переступить порог Пекинской Юго-Западной школы. Достигнув пункта назначения, где бегают дети разных возрастов, Ким успевает до звонка зайти в уборную. Пройдя в мужской туалет, он широко раскрывает глаза и смотрит на зеркало во всю стену. Интересно, в женском туалете оно ещё больше? Сону разглядывает своё отражение и поправляет завязанный в свободный узел галстук. Первые три пуговички на рубашке расстёгнуты. Перекрывать доступ к дыханию сегодня нет желания, потому что и так дышится с трудом. Он вдыхает воздух через ноздри и медленно выдыхает через рот, натягивает губы в яркую улыбку, обнажая ровные зубы и смотрит в свои глаза, звонко себя подбадривает: — Ты справишься! Всегда справлялся! — рука своевольно сжимается в кулак и поднимается в воздух, ударяя в невидимый бубен. Позади с шумом открывается дверь, из кабинки вываливается высокий парень с лысой башкой. Как он вообще в неё поместился? Ким замирает со сжатым кулаком в пространстве и смотрит, как амбал моет руки без мыла, следом вытирая их об школьные брюки цвета крем-брюле. Губы Сону исказились теперь уже в кривой улыбке, а брови в удивлении дёрнулись вверх. Китаец поднимает глаза и видит статую на три головы ниже себя с перекосившимся лицом. — Ты чего пялишься? Вали на урок, коротышка. Парень намерено задевает своим плечом плечо Сону с такой силой, что тот отшатывается, врезаясь поясницей в раковину. Ким шипит сквозь зубы, не успевает раскрыть рот и харкнуть придурку в спину, который только что скрылся за дверью. Гостеприимством местный колорит не знаменит. Кажется, первый день в новой школе даёт понять, что ровным счётом ничего хорошего ждать не стоит. Сону нужно каким-то образом пережить будущий урок математики. И остальные пять. А начиналось всё так красиво, точнее, в мечтах Сону всё было примерно так: он заходит под взрывы хлопушек и летящих золотых конфетти, которые запутываются в волосах, одноклассники заваливают его вопросами, а он с удовольствием поочерёдно на них отвечает. Придуманный сценарий поздней ночью оказывается призрачной дымкой перед реальностью, которая так жестоко сжирает все надежды. Ночью мечтать — вгонять себя в депрессию. Собравшись с силами и мыслями, Сону идёт на первый урок. Выкидывает из мыслей лысую башку, как незамедлительно видит этот сверкающий глобус в классе, где должен быть урок математики. Не поверив своим глазам, он опять читает цифры на висящей над дверью в кабинет табличке. Всё верно. Разве Ким покупал лотерею неудачника, чтобы вляпаться в дерьмо именно таким образом? Но она сама выбрала его, засунула себя в карман брюк и сказала носить себя везде, даже в школе, где новые знакомые в роли лысого амбала будут. Сону стучит каблуками ботинок, глухой стук из-под подошвы разносится по кабинету и все двадцать голов одновременно оборачиваются, глядя на прибывшего ученика. Сону хочется провалиться на месте под пристальными взглядами, рассматривающими его с головы до ног как лакомую добычу. Ким не знает, что ему делать. Следует поздороваться? Но почему он должен здороваться? Он один, а их двадцать, пусть войдут в его положение и поймут, что новенький волнуется. Или занять свободное место с шоколадной макушкой волос? Которая, кстати, единственная не повернулась и до сих пор пялится в телефон, делает вид, что плевать хотела. Сону решает не здороваться, пошли все к чёрту. Он движется к свободному месту на предпоследней парте, не успевает отодвинуть стул, чтобы присесть, как знакомый голос ударяет в лицо: — О, коротышка, ты, что-ли? — скрипучим голосом спрашивает пацан, подняв брови ко лбу. Сону театрально закатывает глаза, всем видом показывая своё раздражение. Он легко мог бы послать его прямо здесь и с удовольствием бы поджог эту грёбаную школу из-за выходки владельца противного голоса. Ким взглядом даёт понять, что сегодня он не настроен на словесную перепалку и садится за парту. — Ты не только коротыш, но ещё и глухой, — лысая башка никак не успокаивалась, а новые одноклассники Сону хохотали над тупой фразой амбала. Они либо боялись его, либо были такими же отсталыми, занимая нижние строчки после лысой башки рейтинга придурков. — Вэй, заткнись ради Бога. Человек только перешёл в новую школу. Шоколадная макушка поставила китайца на место. Так легко? И почему он слушается парня, который явно его слабее? — Не обращай на него внимания, — мягкий голос снова заполняет кабинет, только он уже ниже на два тона. — Если будет доставать, то говори мне. Он у меня по струнке как миленький ходит. — Хорошо, — наконец-то на серьёзном лице Сону появляется улыбка. — Ты же Ким Сону, да? — Получается, что да. — Меня зовут Чонвон, — одноклассник доброжелательно улыбается, показывая глубокие ямки на щеках. — Можешь сидеть сегодня со мной. — Я понял, спасибо, Чонвон. Настроение в быстром темпе доходит до отметки «нормальное». Сону ощущает тёплую энергию от этого паренька, с ним хочется находиться рядом и наслаждаться мелодичным голосом. Но один вопрос всё-таки никак не покидал голову на протяжении всего урока, Сону решает задать его, пока девчонка решала пример у доски, а учитель был занят её тупостью и короткой юбкой. — Пс, — сперва шёпотом пытается привлечь внимание. — Чонвон, почему тебя слушается тот лысый пацан? Чонвон, высунув язык, дописывает решение примера в тетради и заглядывает большими кошачьими глазами в любопытные лисьи напротив. — Есть один секрет, — смотрит на Вэя, тот малоумным взглядом таращится на написанный на доске пример. — Я не могу тебе про него рассказать, но если Вэй будет себя плохо вести, то мы его обязательно накажем. Тогда и узнаешь чего боится, как ты сказал, этот лысый пацан. До конца урока Чонвон и Сону болтали. Сону рассказал своему новому другу однокласснику, что его семье пришлось переехать из Кореи в Китай, а причина тому работа отца. Он служит в правоохранительных органах, на что Чонвон удивляется, подняв брови и интересуется, трудно ли переносится переезд в чужую страну. Для Сону поездка в Китай не кажется чем-то чуждым. В Пекине живёт его бабушка по материнской линии, овдовев, она повторно вышла замуж за китайского добряка. Так что и китайский язык Сону знал довольно неплохо. — Мои родители переехали в Китай, когда я был совсем маленьким. Мой корейский ломанный, как ты можешь слышать. Чонвон и правда смешно шепелявил, что выглядело слишком мило. Шесть уроков пролетели быстро в дружелюбной компании Чонвона. Парни спускались по школьной лестнице, когда Чонвон ахнул, кое-что вспомнив: — Слушай. Я тут подумал, раз ты приехал в Пекин недавно, то у тебя, должно быть, мало друзей. Можем сходить куда-нибудь вечером, если ты, конечно, хочешь. — Было бы неплохо. Я всю неделю просидел дома, чуть не взвыл от скуки, — Сону быстро соглашается на заманчивое предложение. — Отлично, — возле глаз Чонвона образовались мелкие морщинки. — Можем прогуляться по одному району, где всегда движуха. Я скину тебе адрес после того, как дойду до дома. Сразу говорю, в ресторан не пойдём, так что одевайся как хочешь. На весёлой ноте они обменялись аккаунтами в инстаграм и разошлись по разным сторонам, махнув друг другу на прощание. Сону идёт по аллее, с расплывающейся теплотой под кожей, лакированными ботинками приплющивает красные листья к асфальту. В воздухе пахнет сырым грунтом. Тёплый ветерок приносит напоминание о середине осени, он треплет отросшие золотистые волосы. Пару месяцев назад у Кима на голове было серебристое облако. Такому цвету долго жить не суждено, а ухаживать за ним слишком сложно и, плюнув, Сону перекрасился в золотисто-русый. Когда ветер каждый раз путался в волосах, пряди были похожи на спелые колоски пшеницы на полях. В определённый период жизни его волосы имели разный цвет, отчего воспоминания наводят тоску, но нежную, которая мягким шарфом обматывает шею. Впереди заканчивается тропа и только грязный тротуар ещё не успевший высохнуть после дождя. У самого края дороги, возле тротуара, из-за забитых стоков, дождевая вода образовывала серые лужи, в которых как кораблики плавали опавшие с деревьев разноцветные листья. Сону шагает домой, смотрит себе под ноги и слышит сзади хрип мотора. Здоровый пикап выруливает на главную улицу, теперь Сону без трудностей может рассмотреть железного монстра на передней панели которого прикреплены толстые решётки, словно намордник на бешенной псине. Железяка проносится мимо, Сону и водитель встречаются глазами. Конечно, та самая лысая башка! Автомобиль колесом наезжает на одну из луж и обливает Сону с макушки до пяток водой. Одежда мгновенно впитывает в себя всю грязь, дырявые листья прилипают к волосам. Крупные капли стекают с влажных волос на щёки. Рокочущая обида грезится вот-вот разорваться под рёбрами, она вибрациями по всему телу через сосуды отзывается. У Сону горло больно сдавливает, хочется заорать на всю улицу, к херам содрать с себя всю одежду. Но он по-прежнему стоит на месте, оцепенелые мышцы не дают двигаться, только горячие слёзы смешиваются с дождевой водой на лице, скатываются по изогнутым губам. Всё внутри горит от унижения. Думал, что только в фильмах такое бывает, а сейчас стоит сам в роли неудачника и прекрасно его понимает, влагу с лица рукавом пиджака утирает. — Гандон, — бубнит Сону, мечтая исчезнуть под серыми тучами над головой. Он Чонвону про это говорить не станет. Он не слабак. Если надо, то сам месть придумает. Чувство терпкой ярости медленно разрастается в груди, но он не из тех, кто привык жаловаться, поплачет и дальше, подняв подбородок жить будет, сделает вид, что ничего не произошло. Опустив глаза, не смея смотреть на прохожих, Сону плетётся до дома.