The Man in Splendour

В тесной комнатке, больше похожей на каморку, чем на кабинет госслужащего, старший инспектор Скотланд-Ярда Грегори Лестрейд дописывал отчет о происшествиях за неделю. Это был мужчина средних лет, довольно плотного телосложения, с обильно посеребренными сединой волосами и выразительными карими глазами, которые сейчас устало щурились, вглядываясь в строчки на мониторе. Едва ощутимый ветерок из открытого настежь окна слабо шевелил уголки протоколов, как попало сваленных на письменном столе. Почти девять вечера, а проклятая жара даже не думала спадать, потому Лестрейд снял пиджак и расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке. Это было нарушением протокола, но кто стал бы его осуждать? Да и не было уже ни души не только в его отделе — а вообще на всем этаже. Подчиненных Грегори давно распустил по домам. Можно было и самому попрощаться с офисом до понедельника — все равно отчет, который он писал, сводился к нескольким фразам, что никаких серьезных расследований вверенный ему отдел за прошедшую неделю не вел. Необычайно жаркий по английским меркам июль, похоже, вызывал заторможенное состояние и нежелание двигаться с места не только у столичной полиции. Преступники тоже словно бы отправились в отпуск, и даже неугомонный Шерлок Холмс уже пару недель не появлялся, чтобы трепать бедняге Лестрейду нервы и требовать хоть какое-нибудь дело. И слава богу, а не то где бы он его взял? Бросив взгляд на часы в углу монитора, старший инспектор вздохнул. Как ни крути, а пора отправляться домой. В душную пустую квартиру, к продавленному дивану, телевизору и пиву с пиццей. С тех пор, как Грегори развелся с женой, в его холодильнике не водилось ничего другого. Да и дом перестал ощущаться домом, превратившись в место для ночлега, неуютное и не вызывающее желания туда возвращаться. Он позволил себе потянуть время еще минут десять, перечитывая бесполезный отчет в поисках пропущенных опечаток. После чего прикрепил готовый файл к письму на имя суперинтенданта Бриггса, а заодно отправил на печать. Звук зажужжавшего принтера прозвучал в почти кладбищенской тишине кабинета необычайно громко. А в следующую секунду его заглушило бодрое пиликанье мобильника, раздавшееся из кармана Лестрейда. — Кому я понадобился в такой час? — проворчал Грег, поднимаясь со стула и разминая затекшую от долгого сидения на неудобном стуле спину. — Неужто убийство? А я, дурак, еще сетовал, что никакой работы нет — вот и накликал. До вешалки, куда Грегори повесил пиджак, требовалось пройти всего пару шагов. Но он не торопился преодолеть это расстояние, в глубине души надеясь, что звонящему надоест ждать ответа и он сбросит вызов. Может, ничего важного и не случилось. Кто-то ошибся номером, или Рейчел снова решила сделать попытку к примирению — как будто после всех ее измен это возможно. Или, не приведи господи, Шерлок-мать-его-Холмс окончательно заскучал. Угораздило же Лестрейда помянуть черта на ночь глядя! Телефон не замолкал, пришлось порыться в карманах пиджака и извлечь истошно пиликающий аппарат наружу. Грегори едва не выронил его, разглядев номер звонящего, и вполголоса выругался. Не Шерлок, но все же Холмс. Старший из братьев — и неизвестно еще, чей звонок способен принести более серьезные неприятности. — Слушаю вас, мистер Холмс, — проговорил Грегори в трубку, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал нейтрально. Разумеется, он вправе был испытывать досаду, что ему названивают в явно нерабочее время, но было бы непростительной ошибкой продемонстрировать собеседнику эту досаду — или хотя бы намек на нее. — Лестрейд, — своим обычным бесстрастным голосом отозвался Холмс. — Мне необходимо с вами поговорить. — Прямо сейчас? — Грег растерянно переступил с ноги на ногу, ощущая, как в груди разгорается чертовски нехорошее предчувствие. Майкрофт, в отличие от своего брата, никогда не пренебрегал правилами приличия. Любой разговор с ним начинался со словесных реверансов: приветствие, вопрос о самочувствии, выражение надежды, что дела идут хорошо, извинения за беспокойство — и лишь после этого Холмс считал возможным перейти к причине своего звонка. Тот факт, что он вот так сразу взял быка за рога, пропустив все диктуемые правилами хорошего тона предисловия, откровенно настораживал, если не сказать — пугал. — Именно сейчас, если вы не возражаете. «А если возражаю?» — так и подмывало спросить, но Грегори, конечно, не сделал ничего подобного. Лишь подавил очередной вздох и обреченно проговорил: — Конечно. Куда мне подъехать? — В «Диоген». — Буду через тридцать минут, — несколько неуверенно проговорил Лестрейд, почти ожидая, что Холмс в своей непререкаемо властной манере потребует поторопиться. Наверняка же он прекрасно знает, что Грег еще не уехал домой, а путь из Скотланд-Ярда до пафосного клуба, где Майкрофт назначил встречу, занимает десять минут неспешным шагом. Но тот не сказал ни слова, лишь молча прервал вызов, и это усилило нехорошие предчувствия Лестрейда в разы. — Да что ж за срочность-то? — недоумевал он, поспешно выключая компьютер и почти бегом направляясь в душевую. За целый день в душном офисе рубашка пропиталась потом, хорош он будет, если притащится в таком виде в одно из самых аристократически-чопорных мест Лондона! Потому Грегори поспешно принял душ, обмотал вокруг бедер полотенце и босиком прошлепал по полу к своему шкафчику, чтобы отыскать запасную рубашку. Из небольшого зеркала на дверце на него смотрел усталый мужчина с двухдневной щетиной: последний раз Лестрейд брился вчера утром. Он с досадой поскреб ногтем щеку и покачал головой, сетуя, что так и не удосужился принести на работу бритвенный станок. Да и рубашка, которая нашлась в шкафчике, хоть и чистая, выглядела изрядно помятой. Несомненно, распорядитель «Диогена» снова наградит Грега неодобрительным, а то и откровенно осуждающим взглядом, словно его не слишком опрятный внешний вид попирает традиции, хранимые в клубе с викторианских времен. А Холмс, конечно, воздержится от комментариев, но по заломам и складкам на ткани сделает очень точные выводы о том, сколько дней эта рубашка пролежала сложенной в шкафчике с тех пор, как вернулась из прачечной. — Да и хрен с ними, — вслух резюмировал Лестрейд, стараясь убедить себя, что ему нет дела, что о нем думают разные снобы. Он, вообще-то, преступников ловит, а не в креслах штаны протирает. Ну ладно, в последние дни именно этим он и занимается, но такое ведь не часто случается! Смысл в том, что Грег знает себе цену, и цена эта определяется не стоимостью костюма! Может, кому-то это и важно: Шерлок вон только притворяется, что ему нет дела до собственного внешнего вида. А на самом деле легкая небрежность его пафосного прикида и даже нарочитый беспорядок на голове продуманы до мельчайших деталей. А про старшего Холмса и сказать нечего, кроме одного: безупречен. Тщательная укладка, маникюр, как будто только что из салона, а костюмы выглядят так, словно их обработали каким-нибудь суперсекретным защитным составом, придуманным учеными в лабораториях Баскервилля. Ведь не может же живой человек целый день ходить, прислоняться к разным поверхностям, садиться, ездить в машине — и при этом его брюки не мнутся, не вытягиваются на коленях, манжеты и воротнички рубашки остаются белоснежными, галстуки идеально завязанными, на ботинках не оседает ни единой пылинки. По мнению Грега, на чьей одежде пятна и складки возникали словно сами по себе, и он зачастую даже не мог объяснить их происхождение, добиться совершенства, каким славится Майкрофт Холмс, обычными человеческими средствами невозможно. Размышляя об этом, он пересек Уайтхолл — часы на фронтоне здания Королевской конной гвардии как раз отзвонили без четверти десять, и, обогнув угол парка Святого Джеймса, вышел на Пэлл Мэлл, прямо к «Диогену». Когда-то, чтобы попасть в это святая святых лондонских аристократов-мизантропов, Лестрейду приходилось оставлять записку на столе привратника и мяться в углу в ожидании, пока один из молчаливых служащих отнесет ее адресату. Иногда ожидание затягивалось на полчаса и даже дольше, и все это время Грегори вынужден был выносить брезгливо поджатые губы и возмущенные взгляды сухопарого распорядителя, который ни на минуту не спускал с чужака глаз, словно боялся, что тот собирается что-нибудь стащить. Но это было годы назад. С тех пор у Лестрейда со старшим братом Шерлока установилось некое подобие доверительных отношений. Не будь речь о Холмсе, Грег даже сказал бы, что они стали кем-то вроде приятелей. Во всяком случае, во время одной из встреч Майкрофт вручил ему черный пластиковый прямоугольник с золотым тиснением — членскую карту клуба. И бесстрастно предложил приходить в любое время «если Шерлок будет доставлять вам хлопоты или понадобится моя помощь в каком угодно ином вопросе». Конечно же, без вызова Лестрейд к нему все равно не заявлялся, но с тех пор уже не ждал в холле, а проходил прямо внутрь, жестами показав привратнику, что направляется в комнату для переговоров, и что его ожидают. Тот кисло улыбался, но отвечал — также жестами — что предупрежден о визите. Майкрофт Холмс сидел в кресле у окна. Его долговязая худая фигура как-то неловко сутулилась, словно на плечи ему давила невидимая тяжесть, и Грег снова ощутил тревогу. Сгорбленная спина Холмса была еще более необычной вещью, чем странная лаконичность во время телефонного разговора, а вернее сказать — просто невозможной. Подчиненные Лестрейда частенько насмехались: мол, он вечно прямой, словно собственный зонт проглотил. По какой-то неведомой причине они недолюбливали Майкрофта даже сильнее, чем Шерлока, хотя старший из братьев не имел привычки оскорблять их через слово — и вообще держался с подчеркнутой, несколько старомодной вежливостью. Грег деликатно придержал дверь, изо всех сил стараясь, чтобы она закрылась без малейшего щелчка: в «Диогене» требовалось соблюдать полную тишину, — а потом повернулся и встретил острый взгляд серых глаз Майкрофта. Будь на месте старшего Холмса младший, он непременно оглушил бы Грега потоком выводов о том, как прошел день в Ярде, сколько часов Грег спал прошлой ночью, как добирался на работу и даже сколько кофе выпил за день. Но Майкрофт, который, несомненно, был даже более наблюдательным, чем его брат, промолчал, только кивнул в ответ на какие-то свои мысли и набрал сообщение на экране планшета, лежавшего рядом с ним на журнальном столике. — Я позволил себе заказать ужин, — вместо приветствия проговорил он. — Вы ведь не против? Еще бы Грег был против! Он вообще славился здоровым аппетитом, который не пропадал даже несмотря на жару. Сегодня на ланч у него был только сандвич с сыром и подвявшим листком салата, а поужинать он намеревался дома, до которого так и не доехал. И сейчас при мысли о еде его рот немедленно наполнился слюной, и Грег всерьез испугался, что желудок выдаст его голодным бурчанием. Но все же требовалось соблюсти приличия, потому он потупил взгляд и ответил: — Это очень любезно с вашей стороны, мистер Холмс. Но, право, не стоило беспокоиться. Тот лишь небрежно отмахнулся. — Никакого беспокойства, инспектор. Я тоже еще не ужинал и все равно собирался поесть, потому мне не составило труда добавить заказ и для вас. Лестрейд кивнул, деликатно умолчав, что от него не укрылось это «тоже». Не составило труда, ну разумеется. Он достаточно хорошо изучил своеобразную манеру Холмса заботиться — и преподносить эту заботу таким образом, словно речь шла о чем-то незначительном, что даже не стоило отдельного упоминания. — В таком случае, благодарю вас, — ответил он и все же не удержался от вопроса, который уже несколько минут буквально висел на кончике языка: — Но, может, сначала вы все-таки расскажете мне что случилось? — Случилось? — Майкрофт неискренне улыбнулся. — Почему вы решили, что что-то случилось? — Я не такой наблюдательный, как вы с братом, — просто ответил Грег, — но все же знаю вас не первый год, а потому способен заметить, что вы обеспокоены. — Неужели? Холмс приподнял обе брови, но его натянутая улыбка, прежде чем исчезнуть с лица, на мгновение сделалась настоящей. После чего он вздохнул и признался: — Что ж, вы правы. У меня есть основания полагать, что кое-что действительно произошло. Нечто… весьма тревожное. И чтобы разобраться с этим, мне необходима ваша помощь. — Есть основания полагать? — недоуменно повторил Лестрейд. — То есть вы не уверены? «Неужели всего лишь основания повергли его в такую тревогу, что он даже отступил от своей привычной линии поведения?» Майкрофт задумчиво потер переносицу, глядя куда-то в стену над головой собеседника, и туманно пояснил: — Скажем так: точной информации у меня действительно нет, но анализ имеющихся данных приводит к весьма неутешительным выводам. А поскольку в выводах я никогда не ошибаюсь… — Постойте, — прервал его Грег. — А можно вы просто объясните, что от меня требуется? — Именно это я и пытаюсь сделать. — Холмс наконец сфокусировал взгляд на инспекторе. — Но информация настолько деликатная, что я несколько в затруднении, как лучше всего ее изложить. — Да просто скажите. — Грег обиженно поджал губы. — Вы и ваши секреты! Можно подумать, я вас когда-то предавал или подводил. — Вы — один из очень немногих людей, кто пользуется моим полным доверием, — согласился Майкрофт. — Я ни секунды не сомневаюсь в вашей порядочности. Единственное, что меня беспокоит, так это свойственная вам некоторая… опрометчивость. А в деле, к которому я собираюсь вас привлечь, придется соблюдать крайнюю осторожность. — Потому что от этого зависит судьба государства. — Лестрейд закатил глаза. — Ладно, понял. Буду образцом осторожности. Холмс снова натянуто улыбнулся. — Не то чтобы судьба, но многое зависит. Впрочем, выбора у меня все равно нет. Я и так запустил ситуацию, и если не вмешаться в нее сейчас… Оценив мученическое выражение, появившееся на лице Грега, он осекся и развел руками. — Ладно, вы правы, пора перейти к сути дела. Во властных структурах нашей страны сейчас довольно неспокойно. Нестабильная экономическая ситуация после выхода из Европейского Союза провоцирует… скажем так, различного рода злоупотребления со стороны некоторых не особенно нравственных политиков. Поэтому я принял меры, чтобы обзавестись глазами и ушами в окружении тех, кто вызывает подозрения. — Заслали к ним шпионов, другими словами? — Можно и так сказать. — Холмс даже не пытался изобразить раскаяние. — Это помогает мне держать ситуацию под контролем. В последнее время меня довольно сильно беспокоят дела сэра Энтони Тальбота, который… — Того самого Тальбота, кавалера ордена Бани? — снова перебил Грег. — О нет, это сэр Уолтер, выдающийся политик и честнейший человек, — пояснил Майкрофт. — А вот его сын, к сожалению, не унаследовал моральных качеств, что были присущи отцу. Энтони Тальбот много лет работал послом Великобритании в различных южноазиатских странах, и до меня не раз доходили слухи о темных историях вокруг его имени. Это не вызывало серьезного беспокойства до тех пор, пока сэр Уолтер не скончался, и сын не вернулся на родину, чтобы управлять фамильным поместьем. Увы, в Англии он не изменил прежним привычкам, вот только теперь я уже не готов закрывать на них глаза. Грегори как раз собирался задать вопрос, какое отношение к нему имеют все эти великосветские разборки, — в конце концов, где он, и где один из членов Палаты Лордов? — как раздался осторожный стук в дверь: доставили заказанный ужин. Пришлось прикусить язык и ждать, пока молчаливый лакей в ливрее с эмблемой «Диогена» расставит на столе тарелки и бокалы, разложит салфетки и приборы — и бесшумно удалится, снова оставив их с Холмсом наедине. То, что Майкрофт заказал для себя только салат и ломтик отварной индюшачьей грудки, в то время как перед Грегом водрузили тарелку с огромным, исходящим умопомрачительными запахами стейком и подрумяненной на гриле картошкой, Лестрейд отметил совершенно автоматически. К диетам Холмса и к тому, что тот не позволяет себе ни малейших поблажек в еде, он тоже давно привык. — Итак, — проговорил он, отрезая небольшой кусочек сочного мяса и с наслаждением отправляя его в рот, — что этот Тальбот натворил и главное — каким образом я могу с этим помочь? Майкрофт слегка скривил губы, очевидно, не одобряя манеру Грегори говорить с набитым ртом, но от замечаний воздержался. Вместо этого он рассеянно поковырял вилкой содержимое тарелки с салатом, словно выбирая, какой из аккуратно нарезанных листьев заслуживает того, чтобы быть съеденным первым, потом вздохнул и отложил приборы, так и не приступив к еде. Лестрейд почувствовал себя виноватым: дернул же его черт задавать вопросы, нет бы дать Холмсу поесть сначала! Ясно же, что какие бы «основания для беспокойства» он себе ни выдумал, они видятся ему достаточно серьезными — и обсуждение их напрочь лишает его аппетита. — Извините, — смущенно проговорил Лестрейд. — Наверное, не стоит говорить о проблемах за ужином. — Да нет, вы правы. — Холмс налил вина себе и Грегу, и тот вдруг заметил, что рука, держащая бутылку, чуть заметно дрожит. — Время уже позднее, и мне не хотелось бы задерживать вас дольше необходимого. Он на мгновение замолчал, отпивая из своего бокала, и продолжил: — Итак, Энтони Тальбот. Как я уже сказал, он вернулся в Англию пару лет назад, и за ним тянется очень неприятный шлейф скандальных слухов, которые могут серьезно подорвать наши отношения с некоторыми странами. Похоже, он не брезговал шпионажем в пользу террористов, но это будет крайне сложно доказать: за добытую информацию Тальботу платили не деньгами. Все его банковские операции кристально прозрачны и выдержат даже самую тщательную проверку. Грег прожевал очередной кусок стейка и лишь после этого уточнил: — Не деньгами, а чем тогда? Ведь не из идейных соображений он все это делал? — Конечно нет. И у меня есть догадки на сей счет, — на лице Майкрофта появилась легкая улыбка. — Во время работы послом в Бангладеш Тальбот довольно часто посещал Индию, Шри-Ланку и Мальдивы. Примерно в то же время по всему региону исчезали знаменитые и весьма дорогостоящие предметы искусства. К примеру, золотая статуэтка Будды, украденная в одном из индийских храмов, оценивается в пять миллионов фунтов. Дипломатический багаж не досматривается, потому Тальбот имел отличную возможность вывозить контрабанду откуда угодно. — Неужели сведения, которые он мог где-то подслушать, стоили так дорого? — усомнился Грег. — О да, — подтвердил Холмс. — Вы даже представить себе не можете, как много способен узнать нечистоплотный дипломат, готовый слушать и слышать. К тому же, Тальбот принадлежит к потомственной аристократии, а значит, обладает огромными связями. Друзья семьи, политические партнеры сэра Уолтера, бывшие однокашники по Итону и Оксфорду, которые сейчас все, как один, занимают весьма солидные посты. Легкая беседа за рюмкой шерри с одним, вроде бы невзначай заданный вопрос другому, неосторожное замечание, оброненное в подпитии третьим — и так далее. Умный политик, — а сэр Энтони, вне всякого сомнения, умен и весьма хитер, — способен сложить на первый взгляд не связанные между собой детали в общую картину. — И никто ничего не заподозрил? — удивился Грег. — Я подозревал, — бесстрастно сознался Майкрофт. — Но пока Энтони проворачивал свои фокусы в тысячах миль от наших границ, я не считал нужным в это вмешиваться. Однако полгода назад он нанес удар уже по зоне моей ответственности. Наше министерство обороны отправило партию оружия в одну из арабских стран, страдающую от атак боевиков, но груз не добрался до места назначения. Кто-то слил террористам строго засекреченный маршрут военного конвоя и время, когда он будет наиболее уязвим. Мне с огромным трудом удалось замять скандал и убедить союзников, что Британия не виновата в утечке. Но я не вправе допустить подобного вторично. — И вам пришлось приставить к Тальботу шпиона? — Я выяснил, что сэр Энтони весьма активно сводит дружбу с молодыми, подающими надежды политиками. Оказывает им протекцию, использует свои связи, чтобы пристроить на теплые места. Это дало мне прекрасную возможность ввести в его окружение своего человека — очень многообещающего дипломата, в чьей безупречной честности я не сомневался. — Такой честный, что согласился быть соглядатаем? — недоверчиво фыркнул Грег. Майкрофт демонстративно пожал плечами, мол, все относительно, и как ни в чем ни бывало продолжил свой рассказ: — Арчибальд Бэллингхем родился без золотой ложки во рту: его отец был не лордом, а простым стряпчим, но способности у молодого человека просто выдающиеся. Вот только одного таланта для успешной политической карьеры недостаточно, сколько бы наши демагоги не распинались о демократическом обществе и равных возможностях для всех, — связи по-прежнему решают все. Потому я слегка покровительствовал Арчи, совсем немного. Только чтобы уравнять шансы. Проговорив это, Майкрофт отпил еще вина, а лицо его из задумчивого сделалось почти грустным. Грег внезапно поймал себя на недостойном чувстве зависти: за прошедшие полтора десятка лет он привык думать, что Холмс его ценит и возможно даже как-то выделяет среди прочих знакомых, но неподдельная теплота, которая прозвучала в его голосе, когда он рассказывал об этом Бэллингхеме, почему-то задела за живое. Стал бы Майкрофт так же говорить о нем самом в его отсутствие? Вряд ли… Уж умным и талантливым точно не назвал бы. Вот так-то, знай свое место, Грегори Лестрейд. — И вы дали задание этому Арчи следить за Тальботом? — пробормотал он, слегка прочистив горло, в котором почему-то образовался неприятный ком. — Я поручил ему добыть доказательства махинаций сэра Энтони, чтобы того можно было привлечь к суду, — сухо подтвердил Холмс. — И несколько дней назад он прислал мне сообщение, что добился успеха. Получил в свои руки документы, полностью изобличающие Тальбота. Спустя сутки Бэллингхем пропал. Последнюю фразу Майкрофт произнес настолько жестким тоном, что Грег вздрогнул и едва не уронил вилку. В серых глазах появился ледяной блеск, и блеск этот не предвещал ничего хорошего сэру Энтони Тальботу. — В каком смысле — пропал? — почему-то дрогнувшим голосом уточнил Грег. — Похищен? Бежал и скрывается? Или… убит? — Не знаю. — Лицо Холмса снова сделалось непроницаемым. — Но предполагаю самое худшее. Так вот откуда эта грусть, догадался Лестрейд. Молодой человек, к которому Майкрофт испытывал симпатию, вероятно погиб, выполняя его поручение. Конечно, он переживает и, может быть, даже чувствует себя виноватым. Следом за этой мыслью пришла другая: «А что, если меня однажды подстрелят, или Шерлок втянет меня в очередную переделку, из которой я не выберусь живым, — он тогда огорчится?» Впрочем, едва Грег подумал о Шерлоке, как мысли тут же приняли совершенно иное направление, и он счел возможным спросить: — А почему вы не попросите Шерлока выяснить, что случилось с вашим протеже? — Арчи — не мой протеже, — строго поправил его Майкрофт. — Будь это так, Энтони к себе его и близко бы не подпустил. Говорю же, он не дурак и отлично понимает, что я его подозреваю. — Простите, мистер Холмс. — Лестрейд потупил глаза. — Просто вы сказали, что покровительствовали ему, вот я и подумал… — Только слегка, и весьма деликатно. — Майкрофт отодвинул тарелку с нетронутым салатом и откинулся на спинку кресла. — Нет, инспектор, никому и в голову не придет предположить, что я хотя бы знаю, кто такой Арчибальд Бэллингхем. Я позволил Тальботу считать, что этот молодой человек — его открытие, а значит, полностью ему обязан. — Ну, теперь-то он, очевидно, уже так не думает, — заметил Грег. — Иначе, почему Бэллингхем пропал? — Несмотря на все свои достоинства, Арчи обладает одним недостатком, непростительным в мире большой политики — он не силен в интригах. Конечно, любой одаренный дипломат рано или поздно избавляется от подобного недостатка, и я надеялся… Но, видно, он где-то прокололся. Дал основания подозревать себя. В этом случае Тальбот наверняка приказал его убрать. — И теперь он, скорее всего, знает, что Бэллингхем был вашим агентом? Холмс покачал головой, и в тоне его прозвучала непоколебимая уверенность. — Конечно нет. Я же говорил, что Арчи — безупречно порядочный. И осведомлен о том, сколь важные вещи поставлены на карту. Он мог нечаянно выдать себя, но не меня. Грег не смог сдержать горькой усмешки, подумав, что, наверное, это один из талантов старшего Холмса — добиваться абсолютной преданности. Сам ведь он тоже скорее умер бы, чем предал его доверие. А Майкрофт, надо полагать, догадался о чем он думает по выражению лица, потому что на губах его внезапно появилась теплая и немного печальная улыбка. — Я же говорил, что полностью доверяю вам, Лестрейд. Именно поэтому я и обратился за помощью к вам, а не к Шерлоку. Строго говоря, я даже рад, что он ввязался в какое-то расследование в Соединенных Штатах, а потому слишком занят, чтобы ненароком влезть в мои дела и спутать все карты. Нет, в случившемся с Бэллингхемом я должен разобраться лично. Он посмотрел Грегу прямо в глаза и веско уточнил: — С вашей помощью, если вы, конечно, согласитесь. «А то ты сомневаешься, — с легкой досадой подумал Лестрейд. — С такой-то способностью манипулировать людьми… Сначала намекнул, что Тальбот не постесняется убрать любого, кто встанет на его пути, потом — что намерен ввязаться в это лично. И как я могу остаться в стороне, особенно после всех этих разговоров о безграничном доверии к моей скромной персоне?» — Шерлок слишком занят, и к тому же, слишком далеко, — проговорил он, из какого-то непонятного духа противоречия не желая давать утвердительный ответ на вопрос Холмса слишком быстро. — А я-то думал, почему он перестал звонить и требовать найти ему дело? — Мой брат в этом расследовании скорее мешал бы, чем помогал, — еще раз подчеркнул Майкрофт. — Он имеет привычку, — если вы простите мне несколько грубоватое сравнение, — переть к цели как танк, не разбирая дороги. А с таким противником, как Тальбот, нужна максимальная осторожность. — И вы убеждены, что я — именно тот, кто нужен? — с сомнением проговорил Лестрейд. — А почему? Сами же полчаса назад напомнили, что я нередко бываю опрометчивым. — Если вы согласитесь принять участие в моем плане, то я лично прослежу, чтобы ваша горячая натура не привела к тому, что вы пострадаете. Грег поймал его взгляд и задорно ухмыльнулся, давая понять, что все эти разговоры его отнюдь не обманывают: они оба прекрасно знали, что формальное согласие Лестрейда на самом деле ничего не значило, хотя Холмс и старался его заполучить. На самом деле все было решено в тот момент, когда Майкрофт вызвал его сюда — и он пришел. Осталось лишь произнести вслух слова, которых от него явно ожидали. — Ладно, я в деле. Расскажите подробно, в чем заключается ваш план.