дикий танцор

— Вы сказали, что знаете мужчину и мальчика, которого он вырастил? — Сан после приветсвия начинает расспрашивать соседей того самого человека, уже по приказу короля второй раз приехав для разговора. Благо, королевством, где рос Юнхо, стал Восток, с ним у Севера мир. Люди спокойно встретили посланника, добродушно указав на старую хижину. Минги начал все это на следующий день, увидев подвеску и твердо решив найти правду, сложно это будет или нет, хочет узнать. Наверняка Чону тоже интересно, но кто он такой, чтобы одним мановением руки поднять на ноги весь город для поисков? Сон пришел к выводу, что может быть связан с танцором. Семейные это узы или просто что-либо из прошлого. Родители не ответят, чутье подсказывает. В дальнейшем король банально поставит их перед фактами, уже в безвыходном положении вынудив дать ответ. — Расскажите о том ребенке. Можно ли поговорить с тем мужчиной? — Да, я знаком с ним и с ребенком, Юнхо, тоже. Он неродной сын, это, полагаю, Вы знаете, — пожилая дама улыбается мягко. Она тоже простушка, ровно как и все здесь, только никого подобное не стесняет, многие гордятся своей жизнью. — Вончхан, так его звали. Умер, когда парнишке было восемнадцать, вроде, но точно знаю, что десять лет назад. Стар был, тут никто не помог бы, — Чхве кланяется, принося соболезнования от лица Севера, поскольку имеет право иногда говорить за Минги. — Юнхо часто приходил, приносил цветы, потом захаживать стал реже. Приходит по сей день, но, поговаривают, из-за стычки с Западом бедняжке сильно досталось, — женщина произносит это тише, голос надламывается, а прерывистый выдох рвется из груди. — Не беспокойтесь. Он во дворце, ему ничего не угрожает. Я здесь, чтобы узнать немного больше, такова воля Его Величества, — просит лишнюю стражу отойти, учтиво отказав на предложение пройти в дом. — Кулон в виде клыка был у Юнхо, о чем он говорит? И какие-либо странности в общении с тем парнем замечали? — Чхве кладет меч рядом, присев за небольшой столик в беседке. Даже его до ужаса интригует загадочный оборотень. После рассказов короля доводы сами собой заполнили голову, даже истории труднее было повествовать. Неприятная участь рассказчика: всегда мысли забиты до отказа. Иногда делом, иногда лишним и непонятным. — У него был кулон, но самый обычный, честно, я не изучала его, — ставит подбородок на сложенные ладони. — Знаете, Юнхо славный мальчик. Образованный, умелый, часто помогал всем нам. Стал таким родным, своим, мы и не замечали какой-то замудрённой речи. Было одно только но, — женщина замолкает, прищурившись и глядя в даль. — Ему память будто отшибло. Ни родных, ни дома не помнил, как отрезало! Имя помнил, а фамилию частенько путал, поэтому дали ту, что Вончхан дал. Чон, — Сан хмурится, выстраивая в голове картину и стараясь найти слова для реакции. Получалось плохо. Неясно это всё. — До слез доходило. Когда предлагали найти семью, он, жался к ханбоку Вончхана, плакал и не желал даже слышать о подобном. Это странно, что он ничего не помнил, но так яро не хотел иметь нечто общее с родней… Потом мы бросили это дело, полюбили его, вырастили, а он не забывает помогать. Хороший парень, только с сыном мага повелся, ещё и таким странным, он же нелюдь, зверёк с рождения, единственное повезло, что он тоже хорошим мальчиком оказался, — улыбается нежно, прикрыв веки. — Больше мне нечего говорить. Надеюсь, помогла хоть чем-то, — встает для поклона, приняв благодарность, однако отказалась от награды и попросила только присмотреть за Чоном, обосновав это очень радушной королевой-вдовой, мол, та не забывает ни о ком, потому что была нелюбимой наложницей у убитого Сонхва принца.

***

— Я охотно верю, что он ничего не помнит. Я ведь тоже детства не помню… Стоп, — Минги тормозит, невольно зациклившись на том мятом воспоминании в комнате оборотня, когда тот вцепился в его запястье с кулоном на ладони. В голове мелькнула вспышка, как белый щенок неясной породы прыгнул на мальчика, оставив пару царапин на руке. К чему это? Кто этот мальчик? Что за шавка напала на него? — Нужно позвать родителей, дождаться восстановления Юнхо и поговорить. Мне кажется, они всё знают, просто врали, возможно, во благо, — Сан не смел отдёрнуть короля во время резких наплывов прошлого, но явно отметил для себя испепеляющий одну точку взгляд. — Проверь его состояние и помоги Сонхва, он хотел что-то от тебя, — Минги складывает у груди руки, недовольно взглянув на стражу, что приволокла горожан. Стальной взгляд прошивает всех, даже воинов, которые медлят с объяснениями, получив грубое «ну и?». Наверное, что-то касаемо налогов или воры, черт знает. Рутина, грубо говоря. Чхве хочет постучать, только у кровати Чона лекарь под подозрительным взглядом всё того же странного нелюдя спрашивает у парня о состоянии, а, завидев разведчика, кланяется, удалившись, ведь нужные ответы получены. Парень аккуратно проскальзывает в комнату, осматривается, быстро улавливая очами танцора и того самого человека с ушами и хвостом пантеры, о которой слухи по городу давно ходили. Дыхание оборотня шумное, хотя дело больше в здешнем эхо. Хонджун же во время чужой полудрёмы читает какую-то книгу, дабы время скоротать. Сан не боится их, не осторожничает по причине теоретического нападения, но такие выходки с его стороны нормальны. Изучает нелюдя больше, запоминает. Некоторые привычки, уникальные черты лица, манеры поведения. Не зря часто сравнивают с губкой: при возможности всегда начинает осматривать, присматриваться. Зато потом в Окте его окружают требующие развязки истории люди, трепетно слушающие его рассказы. Пленяет, змей-искуситель, притягивает. В его словах оживают реальные образы и полностью продуманные персонажи, даже если это герой второго плана. Парень с наслаждением опишет его характер, внешность, обязательно даст персональную предысторию, заставив полюбить фантазийный образ. Образ же неизвестного доселе нелюдя, итак окутанный тайной и догадками, и вовсе сам по себе фантазийный и будто из сказки, но он прямо сейчас спокойно сидит перед ним и занимается своими делами, судя по хвосту, явно подозрительно ощущая очередное чужое присутствие. — Король мог не сказать, но… — усаживается на стул, заглянув в глаза, что не так ясны, как пару дней назад. Сказывается травма. Хонджун недовольно начинает скалиться, но Юнхо касается его запястья и успокаивает, дав понять, что Сану можно продолжить. — На вашей подвеске инициалы Северной династии. Его Величество имеет такой же кулон в виде клыка, — Чон достаёт из-под рубахи предмет, так сильно всех обеспокоивший. Смотрит на надпись, значения которой никогда не знал. Носит без лишних мыслей, не задумываясь. — Позвольте, — ведет бровью, добродушно улыбнувшись. Юнхо склоняется немного, дав рассмотреть украшение, удачно сдерживая гнев своего блюстителя. Разведчик проводит большим пальцем по гравировке. — Не помните, как, когда, может, кто, ее вам дал? — оборотень опускается обратно головой на колени, нахмурившись слегка. — Подарок ко дню рождения… Вроде. Помню шум, музыку, стол с разнообразными угощениями, — прикрывает глаза, хмурясь сильнее. — Вокруг меня крутились люди, полагаю, что подарок надевали, — не врет. Действительно, рваные клочки воспоминаний есть в голове, но нет полной картины. Для нее нужно больше фактов, лиц, информации, иначе никогда не выстроишь событий тех лет. Вопрос, был ли Чон один, в смысле, не помнит ли еще ребенка, глуп. Со слов легко понять, что и эти отрывки памяти измяты, их сложно воспринимать, говорить о происходящем, потому что размыто всё, как мыло в глаза попало. — Раз уж вы здесь, донесите до короля мою просьбу: мне нужно пройтись в другом обличии. Пусть поступит по желанию. Хоть стража, хоть сам, пусть будет наблюдать. Рядом будет Хонджун, если что, он меня проконтролирует, — Ким кивает в знак согласия со сказанным, и Сан обещает передать это королю, поспешив к Сонхва. Порядочность Юнхо могла удивить… Чем только? Здесь ему жизнь спасли, дали кров, накормили. Да, с опаской, но здешние слуги общаются с ним и его другом, постепенно смиряясь с мыслью о волке с человеком в одном теле и возможности существования нелюдей с подобной внешностью. Хотя к Хонджуну с его характером и особенностями ещё многие привыкают.

***

Уже через неделю рана Чона почти полностью затянулась, оставшись неприятным шрамом, новым, совсем свежим, поверх старых, сходивших на нет. Пак передал ему точно такой же халат, попросив в саду вновь обратить его в птицу, больно летать понравилось. Маг не мог этого сделать из-за истощения, но слёзно попросил сделать это Хонджуна. Впервые оборотня видели в образе малого ребёнка, который будто у мамы что-то слёзно выпрашивает, готовый в ноги упасть. Видимо, этот парень имел на него своё влияние. — Ты смог разглядеть в этом драконе феникса?! — Хонджун удивлённо осмотрел первую леди, говоря на тон тише, пока вокруг не было прислуги. — В этом королевстве мужчинам нормально носить женские платья? Или вы особенный? Сонхва смущённо улыбнулся, прошептав пару слов на ухо и заставив нелюдя зардеть от сказанного, вопросительно-удивлённо посмотрев на леди и коротко кивнув. Всё же Ким просьбу выполнил и даже разрешил быть вне поля его зрения в силу более мощных способностей, чем у Чона, что остался неподалеку, поедая сочную вишню и абрикосы и заставляя нелюдя засмотреться со странной улыбкой на лице не в силах сдержать её. В блестящих глазах оборотня рябили огненные перья феникса. Прекрасное зрелище, разве нет? Сонхва же, пусть и по мнению юного мага имел внутри себя дракона, не зря получил обличие феникса. Он красив, за словом в карман не полезет, больно обжигает, если неправильно коснуться, шипит, метая искрами в тех, кто попал в немилость. Его невозможно уничтожить морально, он, подобно фениксу, возродится из пепла, подлетит к небесам, кружась и напевая свои мелодии. За просьбой временно обратиться в животное к нему подошли ещё несколько человек. Хонджун, глянув на Юнхо, что мягко и снисходительно-просяще улыбнулся, только вздохнул, согласившись. Дахён на руках нелюдя осталась серым кроликом, что абсолютно охарактеризовывало её внешность и саму её. Сан — хитрый, скрытный, изумительный лис чёрного окраса с белым кончиком хвоста и серым пятнышком на мордочке. Действительно непредсказуем, удивителен и непонятен местами. Король оставался в стороне, глядя на зоопарк у себя под носом, и от души смеялся над чопорным поваром, которого судьба по заслугам превратила в свинью, громко визжащую, неповоротливую, но в душе добрую. За эту неделю Чон уходил пару раз, оставляя вместо себя вечно недовольного уходами Хонджуна, нашедшего успокоение в дальней библиотеке, и заглядывал в хижину детства, где узнал о визите Сана, чему не был удивлён. Сегодня приехали родители Минги. Настал день «Х».

***

— Минги, ты прав, — на вопрос о родстве прямо отозвался отец. Слуги и стража, кажется, рухнули внутри себя каждый, но обоим парням этого мало, нужно больше информации. Зато сразу ясно от кого у Сона столько прямолинейности. — В детстве Юнхо был слаб, часто болел и еле как отпраздновал свой второй день рождения, — в голосе горечь, Чон же хмурит брови, не видя в этих людях родственников настолько близких. — Мы долго бегали от лекаря к лекарю, звали из-за границы. Однажды, нас направили к магу, живущему в лесу, тогда мы уже от безысходности пошли к нему. Он сказал, что нашему сыну дурно не от болезней, в другом дело, у него был дар, за не использованием которого стояло такое состояние, — мужчина прерывается на глоток вина. — Бред, такого быть не может, сказка! Мы не верили, но наших глазах, ты, Юнхо, стал бурым, маленьким, напуганным волчонком. Дома непонятно как ты смог обратить младшего брата, — Минги невольно глянул на танцора… Он не похож… Тем более, старший не кажется слабее, хотя, наверное, дело в способности. — Вы всегда были разными. Сходства в мелочах. Детьми вы одинаково злились, — женский голос ласкал слух приятным контрастом с грубым отцовским. — Вы близнецы. Почему в вас по капле сходства, я не знаю… Сейчас могу сказать, что Юнхо похож на отца, — цепочка событий начинает разрастаться, однако родство не ощущается ни единой клеточкой в теле. — Я продолжу, дорогой? — обращается к мужу, поблагодарив за разрешение. — Со временем все привыкали к двум волчатам, часто носившимся по дворцу. Но нас заботило не это, а то, что Юнхо нужно было пожить день-второй у мага с его сыном, дабы тот обучил волчонка жить как подобает. Вам по четыре было, — уточняет, почти не сбавляя скорости повествования. — Всё было запланировано, мы подарили вам одинаковые кулоны на случай чего, но… Ночью после тех дней обучения Юнхо сбежал. Просто пропал… — Чон с запозданием кивает, потому что часть побега помнит… Какую-то маленькую… — С этого началась другая жизнь, — женщина сердито выдает «не то» когда ей протягивают не тот бокал, но, быстро сообразив, передают воды. — Странно, что на утро, когда мы спросили у Минги о брате, он ничего не сказал. Он забыл, словно никогда не жил с ним, даже на нашей общей картине на него в непонимании посмотрел и обижался на нас, потому что мы врали, — Минги забывает, как дышать, звучно подавившись резким вздохом и выведя из ступора братца, который ведь тоже ничего не помнил. — Может в разлуке близнецов дело, может нет… Мы не знаем, врачи не могли ничего предположить. Мы даже отыскали господина Вончхана, — при упоминании дорогого сердцу имени, танцор глянул на… родителей?.. Мда, таковыми называть их сложно со смешанными чувствами. Не обидели, надеется. Король улыбается мягко, а потом на своих словах срывается на усмешку. — Нам вежливо закрыли рот. Вывели тебя, а ты в испуге прижался к нему, спрятавшись за спиной. Он дал клятву вырастить хорошего человека — Чон Юнхо, пусть ты и был принцем Сон Юнхо. Кислый привкус боли сушит горло, передавшись через лица родителей… Они могли забрать, бороться до последнего… Но что-то мутное, тихое прошептало обратное: оставить, но помнить, всегда знать, где и как живет их сын, не залезая, куда не стоит. — Он справился на ура, — отец осматривает сыновей, все же чувствуя, как громко рухнул камень с души. — Он вырастил не просто хорошего человека, а короля по всем параметрам, помог сохранить знания из детства, дав новые. Ему помогал младший сын того мага, он должен помнить события, — мужчина честно восхищен: перед ним не жалкий оборванец, не сбежавший сын, а король, совершенно не такой, как Минги. Другой. Юнхо неверяще смотрит в сторону Кима, что сейчас виновато прижал уши и опустил взгляд, покраснев. Видимо, его просили не говорить, но Чон не злится на него, вовсе нет. Тот действительно дал ему полезные знания и всегда был рядом. — Но… Я ничего не помню… Я верю вам, но не помню, — Минги выпаливает это скороговоркой. Сонхва наконец понимает, с кем же появилась ассоциация в Окте, когда оборотень ярко улыбался. С его родной матерью: они похожи. Их эмоции чисты, ясны, лучезарны и так идеально смотрятся, словно улыбка создана для них двоих. Младший хватается за левую руку танцора, получив резкое сопротивление, однако тот все равно задрал повыше рукав, увидев пару рубцов. Значит, той шавкой из воспоминаний был он сам, что, заигравшись прыгнул на брата… Теперь всё становится чётче. — Преврати меня в животное, Юнхо. Мы ведь правда родные друг другу… Мне больно вспоминать твои шрамы, знать о твоей жизни… — Я никогда не жаловался. Меня все устраивает, Минги. Я не сирота, это уже греет, — перебивает, уверенно обратившись по имени. — Там, с кем я вырос. Я люблю свое это, конкретное прошлое, я его помню, благодарен Вончхану, — никогда не покажет, но уход этого мужчины стал страшным ударом. Он для него всё, всегда и навсегда. — Вам отдельное спасибо, — одаривает вниманием знакомых, старших представителей Сон. Смотрит в глаза младшему, положив горячие ладони на плечи. В затихшей за́ле дворца звенит гробовая тишина. Не получается вытянуть ничего ровным счетом… Танцор фыркает на собственную слабость, в его очах сверкает искорка, а у Минги начинает гореть кожа под одеждами. — Выдохни, — слегка замученно, но с улыбкой говорит, тут же сумев одновременно поменять их облики, что сопровождалось громкими вздохами удивления остолбеневших зрителей этого превращения. Только Хонджун взволнованно кусал губу, сильнее сжимая в руках свою трость. Минги и Юнхо, словно две разных стихии. Один холодит взглядом, второй жарким огнем согревает. Снежно-белый с черными, как у́гли, глазами. Древесно-темный со сверкающими голубыми озерами в глазах. Страх пронизывает всех во дворце, когда два огромных зверя обнюхивают друг друга, рыча тихо. Они как яркие противоположности. Инь и янь. Зима и лето. Старший брат словно рожден для жизни вне дома: бурый легко поможет укрыться при надобности. Младший брат белоснежный. Ему чужды прятки, он выделяется, приманивает к себе, запоминается яркостью. Чон сам по себе крупнее, он закалён суровой реальностью, умеет выживать. Его шерсть скорее матовая, и, если приглядеться, видны шрамы, нос рассечён, когти острые, клыки заточены последствием нападений на жертв. Сон же благороден, его шерсть блестит, пушистая, ухоженная, струится по телу. Да, в нем немногим меньше силы, но больше ума. Мудрый оборотень с острым взглядом создан, чтобы править. Танцор спокоен, но приучен прятаться, скрываться, быть наготове, нападать из тени, из леса, оставив минимум следов присутствия, ему свойственно место в тени. Король не станет укрываться, у него не выйдет. Величественной глыбой двинется на врага, ярко контрастируя с багровой кровью на поле боя. Минги — вожак и если спрячется, то будет обречен на позор, зачем ему это? Природа одарила светящейся в ночи шерстью, он на снегу заметен будет благодаря угольным очам, что перетирают кости в порошок, заставляя кровь в венах вскипать. Юнхо нападает незаметно, резко, зачастую, не убивает, но ранит, метит таким образом, в ночной кошмар облачается. Сон же грациозно пройдет в дом к недругу, осмотрится, поведет носом по воздуху и со смаком, с оттяжкой набросится на потерявшуюся в томлении жертву. Два брата. Два волка. Разные, ничего не совпадает. Им словно и нужно было занять такие места в жизни. В тени и на виду у всех. Один привлекает внимание, покоряет, завоевывает, другой тихо убирает неприятелей, не позволяя слухам о себе разойтись дальше одного королевства. Место младшего брата — на троне, он там будет недостающим кусочком пазла, там его законная власть. Место старшего брата — в хижине в лесу, подальше от раздутых от золота кошельков и алчности, там его законная свобода под покровительством природы. Чон рожден выживать, тогда как Сон — жить. Лапа к лапе, глаза в глаза. Они вспоминают. Четыре года жизни возвращаются, подарив чувства, которые были потеряны. Пред дворцовыми слугами, пред родителями теперь два мужчины, что обнимаются кратко, обозначив таким образом возвращение памяти. Танцор после пира не станет наследником трона, он вольный во всём, ему так лучше, такова его судьба, его жизнь — не престол, а тихий лес, иногда шумные площади и жизнь бок о бок с магом, который сейчас взволнованно подбегает к нему и спрашивает, всё ли в порядке, касаясь руки в два раза больше его и резко краснея, тут же отпустив её. Юнхо только улыбается на забавную реакцию, обнимая и оставляя невесомый поцелуй на покрасневшей щеке. Жизнь Чона далеко не престол и шумная монархия, она намного тише, вреднее, меньше и немного пушистее, прижимается к нему и хвост успокоить не может от волнения. Их никто не понял, но они, кажется, в чём-то разобрались. Минги по просьбе брата оставит историю тайной, лишь попросив выступить на их с Сонхва свадьбе, после чего больше никто даже не задумается над тем, какой у первой леди короля настоящий пол. Юнхо охотно согласится и после сыграет самую странную свадьбу с Хонджуном, который был максимально против подобного, но его уговорили быстрее, чем кто-либо успел что-то подумать. Позже у них с помощью волшебства появились близнецы. Одному достались возможности обоих родителей, другому - ничего, поэтому Сонхва с Минги выпросили ребёнка себе, не скрывая родства с магами, но вырастив чудесного наследника. Близнецы согласились разделить похожую судьбу своих королевских прародителей, а Сан, женившись на полюбившейся девушке, начнет не первый захватывающий рассказ, не сумев исчерпать запасы памяти, живых картин и диалогов. Родители не попросят вернуть фамилии сыну, потому что не идет Чону спесь принца. Их жизнь продолжится, у их наследников появятся наследники, потом развитие двинется дальше, ученые покажут новые разработки, мир постигнет переворот, смена власти и законов, магия останется только в сказках из-за смешения крови и запрета, на месте четырёх королевств появится одно государство… Но это уже совсем не та история о жестоком короле и наглом танцоре, поэтому об этом в следующий раз.