Двое и разбитое зеркало

      Ее уставшее лицо он узнал бы из тысячи. Рыжая копна волос, собранная в неаккуратный узел на макушке, мелькала среди сидевших в зале ожидания аэропорта «Пулково». На мгновение, Джокеру показалось, что в кресле сидит рыжая девочка, которую он отправлял в Амстердам пять лет назад. Сердце сделало бросок в глупой попытке вырваться из груди, но осталось на месте, пропустив несколько ударов. Он видел только взрослую уставшую девушку.       От сухого самолетного воздуха лицо было немного побелевшим, под глазами засели синяки — явные признаки того, что она не высыпается. Алекс что-то рыскала в телефоне, щелкая по экрану длинным ноготком. На ее лице собрались скука и томительное ожидание. И, каждую минуту она все звонила на один и тот же номер, который оставлял ее без ответа.       — Привет.       Она едва заметно вздрогнула, но повернулась с каменным лицом к Камолову, а увидев его, поднялась с кресла.       — Привет, Джокер, — холодное приветствие, но глаза говорили совсем о другом. Они были такие же зеленые, как и пять лет назад, зрачок все так же был обрамлен карими вкраплениями, застекленными счастливой грустью.       — Поедем, ты устала с дороги.       — Где дядя? Почему он не отвечает на звонки? — выпалила она, явно не ожидая услышать правду.       — Все нормально с ним.       — Что с Вороном? — прямой вопрос в лоб, который заставил его соврать.       Джокер посмотрел на нее, отмечая для себя, что голос изменился: стал грубее, но остался таким же бархатистым. Она подросла, стала женственней, несмотря на огромную черную толстовку и замызганные кеды на ногах. Небрежность в ее одежде делала Алекс досягаемой, не такой недоступной, как ему казалось пять лет назад.       — Что с ним, Джокер?       — Все нормально, — повторил Кирилл, мысленно ругая себя за эту ложь. Она хотела знать, но сказать правду означало лишить ее сна.       — Я не верю тебе.       — Твое право.       Положив чемодан в багажник, он недовольно уставился на круглое лицо. Бровь была изогнута, губы поджаты, а глаза блестели злобой. Алекс затянулась сладким дымом и выпустила туман изо рта.       — Куда мы сейчас?       — Загород, — открыв ей дверь, Джокер мысленно умолял Бога, чтобы она села молча. Но, по всей видимости, ей было мало.       — Ты не хочешь мне ничего сказать?       В ответ — молчание. Сказать хотел много, но не мог. Прекрасно это понимала и она, но почему-то продолжала строить из себя высокопарную дуру. Усталость читалась по ее глазам, и Алекс сделала то, что он ожидал от нее: молча села в машину, сухо поздоровавшись со Шрамом.       Ей хватило пяти минут, чтобы удобно устроиться на заднем сидении и, подложив под голову игрушку, которую она таскала с собой повсюду вот уже двенадцать лет, тихо и мирно задремала.       Ехали молча. Телефон разрывался от звонков, и пришлось выключить звук, чтобы не разбудить ее. Ехать предстояло около часа — сейчас он ничего не мог сделать, а лишь смотреть, как Алекс сопит на заднем сидении, прижимая к себе старого побитого жизнью медведя.       Радость от того, что она здесь, омрачало то, что до сих пор ничего не было известно о Вороне. Пустой город — это было лишь полбеды, самое главное — что уже было половина восьмого утра, но никто еще не позвонил. Ищейки рыскали по всей Охте, но никто ничего не знал и не видел.       — Ну, что там?       — Глухо. Как в воду канул.       — Выблядки, — выдохнул Джокер и кулаком ударил по бардачку. — Найду — каждого землю жрать заставлю.       — Да найдем, не в первый раз. В конце концов, дальше Питера они уехать не могли.       — Вы о чем?       Алекс поднялась и удобнее устроилась на сидении, поджав под себя коленки. Шрам угрюмо промолчал, Джокер и вовсе н подал и вида, что что-то произошло.       — Мы заедем в рестик…       — В «мак». Мне тошнит уже от всех этих «спагетти с гранатовым соусом под грибами», — она скривила лицо и взяла телефон. — Не хотите говорить — не говорите, я и без вас все узнаю.       — Слушай, это взрослые де…       — А я уже не ребенок, — раздраженно выпалила девушка, что-то листая в телефоне.       — Сейчас не лучшее время для выяснения отношений.       — А может, я хочу? — с вызовом посмотрев на Джокера, Алекс подняла бровь.       — Значит, ты дура.       — Ты от меня недалеко ушел.       Перепалка закончилась ничем. Она хотела еще наговорить ему колкостей, но не могла. Или, не хотела. Во всяком случае, усталость брала вверх — Алекс забыла, когда последний раз нормально спала. Но уснуть у нее не получалось, потому что тревожность то и дело закрадывалась подкорку, мешая спокойно дышать.       Она ехала сюда с мыслью, что сейчас ее встретить дядька, что они вместе проведут остаток дня, а потом она уснет у себя в кровати, думая лишь о том, как приятно устала за это время. А в итоге, девушка вынуждена ехать с ними, без удовольствия отмечая, что она рада видеть Джокера, несмотря на сонливость и раздражение.       Телефон снова молчал. Дядька не перезванивал, а потом телефон стал недоступен. В груди засело непонятное чувство, будто что-то плохое должно случится. Или уже случилось, но они упорно молчат, не собираясь говорить ей правду. И знала, что правду не скажет ей никто. И оставалось надеяться только на счастливую случайность, которая позволит ей узнать больше, чем есть сейчас.              …За пять лет дом не изменился ни на йоту. Все тот же уют, все то же тепло домашнего камина в гостиной, и все та же холодная тишина. Алекс прожила здесь слишком мало, чтобы называть это место домом, но большего у нее не осталось. И, если шесть лет назад, она вынужденно говорила об этом месте, как о доме, то сейчас, несмотря на тишину и холод, Алекс довольно улыбалась, сидя на диване перед камином.       — Ты голодная? — Джокер сел рядом с ней, протянув большой стакан с воздушным рафом.       — Мы только что из «мака», — когда она хотела взять стакан, ее пальцы случайно соприкоснулись с его. Мгновение.       Всего лишь мгновение, чтобы потом она выхватила бумажный стакан из его ладони и, как ни в чем не бывало, отвернулась к камину.       Ее лицо приобрело новые черты. Раньше оно было круглое, румяное. Улыбка светила ярче, чем солнце в ясный день. Глаза горели непонятным для него огоньком — рыжая любила то, чем она занималась. Ее голос был одной из самых дорогих вещей в мире, и каждый раз, когда Алекс выходила на сцену, все замирали в восхищенном ожидании.       Сейчас, у нее появились морщины. Не старческие, конечно, и не такие глубокие, но заметные, когда она морщилась. Волосы стали длиннее, чем были, когда она уезжала, губы — пухлее. Появились скулы, лицо стало не таким круглым, как раньше. Но, самым главным были глаза, которые лишь издалека напоминали тот самый горящий взгляд, которым она смотрел на мир. Это теперь были лишь глаза. Всего лишь глаза, которые ничем не отличались.       Легким небрежным движением она поставила стакан на стол. Время было уже 8:58, когда телефон Джокера издал подобие писка.       «Суд на Малоохтинской, через час».       — Мне нужно уехать.       — Езжай, — не глядя на него, Алекс встала с дивана и продефилировала в сторону второго этажа. — Не надо передо мной отчитываться. Я не твой начальник.       Он не ответил, а молча поднялся, натянул на холодные ладони перчатки и вышел из дома, даже не закрыв дверь.              …Алкоголь действовал, как обезболивающее, заглушая яростные попытки мозга заниматься самокопанием. Мозг отказывался воспринимать происходящее, и в очередной тщетной попытке дозвониться до дядьки, она швырнула телефон на диван.       Виски оглушил. Горло обожгло варево спирта и карамели, голова стала ватной. С трудом найдя музыку на ноутбуке, она включила какой-то непонятный трек, и принялась танцевать, словно все происходило не с ней.       Мягкие небрежные движения, поворот бедрами из стороны в сторону, опускающиеся руки на талию — все это было, как во сне. Часы упорно показывали 15:34. Девушка до сих пор не ложилась спать, решив, что алкоголь вправе справится с тем, с чем не могло справится глупое сердце.       Она любила его. Спустя пять лет, даже сейчас, она любила его, хоть и думала, что это осталось в прошлом. Только, при виде Джокера, сердце было готово прыгнуть к нему в ладони без лишних слов; ему даже просить не нужно было.       Она знала, что истинная любовь никогда не проходит. Оставляя за собой шлейф боли и страданий, она швыряла ее по кругу, словно беспомощную куклу. От одного к другому, как маленькую шлюху, которая металась между двух огней. И он даже не спросил, как у нее дела. Даже не спросил, что с ней было эти пять лет. Посмотрел, как на пустое место, хотя Алекс прекрасно знала — это всего лишь маска. Глупая ничтожная маска, делающая его ублюдком, которого все боялись.       — Александра Александровна, вы бы легли поспать…       — Пошел нахер, — рявкнула рыжая на невысокого брюнета в черной кофте. — Не тебе мне говорить, что мне делать, а что нет.       — Я выполняю приказ Джокера.       — Тогда тем более иди нахер.       Его она видела не в первый раз. Лицо брюнета было скошенным — нос с горбинкой, который явно ломали несколько раз, маленькие черные глазки, короткая стрижка. Лицо парня возвращало ее флэшбэками на пять лет назад.       — Тебя же Сережа зовут?       — Да.       — Истомин?       — Да, Александра Александровна.       — Как ты оказался здесь?       — По рекомендации Сивого, — у него плохо получалось скрыть раздражение в голосе, как бы он ни старался.       Сивого она тоже знала. Некогда он был лучшим другом ее отца и желанным гостем в их доме, несмотря на протесты мамы. Четыре ходки, подозреваемый в громком деле об убийстве местного депутата. И этого человека послушал дядька? Человека, чье мнение никогда не имело веса?       — Где дядька?       — Отъехал по делам.       — Не ври мне, — рыкнула девушка и взяла в руки вазу. — Если ты не скажешь мне правду, я разобью ее о твою голову, и скажу, что ты домогался меня. Как думаешь, Ворону понравится?       — Не глупите, — брюнет устало вздохнул. — Вы же знаете, что я не могу сказать. Моя жизнь важнее, и Джокеру будет обидно, если он потеряет хорошего бойца.       — Твоя жизнь ничего не стоит, ясно? И, если ты такой «хороший», — она сымитировала в воздухе пальцами кавычки. — тогда почему ты охраняешь девчонку, а не решаешь с ним проблему?       Истомин начинал злиться. Ладони сжались в кулаки, и он спрятал их за спину, выдавив на лицо что-то вроде улыбки. Алекс задела за живое, и сейчас довольно улыбалась, словно кот, наевшийся сметаны.       — Ворона похитили, — выпалил Сергей. — Джокер поехал отдавать выкуп.       Она отрезвела почти мгновенно. Сдержав слезы, девушка выпрямилась и, схватив телефон, вырвалась их крепкой хватки парня, попутно набирая номер Джокера.       Но, она даже не успела сесть в такси, как раздался треск и все вокруг заполнила собой тьма.