Золото в крови

Вернувшись в свои покои, Цзинь Гуанъяо отправился спать. До рассвета оставалось еще несколько часов, и следовало отдохнуть хоть немного. Волноваться особо было не за что. Цзинь Гуанъяо знал все, что будет дальше. К рассвету бродяги из неуемного желания получить свою порцию мимолетной славы и в надежде на вознаграждение — пусть не деньгами, так хотя бы выпивкой и кормежкой — постараются разнести по округе новость о том, что кто-то поднимал мертвых на местном кладбище. Посовещавшись некоторое время, стоит ли верить кому ни попадя, и пригрозив возмутителям спокойствия страшными карами, если их россказни окажутся выдумкой, жители окрестных деревень все же решат посетить кладбище, где — ох, ну надо же! — в самом деле найдут следы того, что там побывали темные заклинатели. Далее встает нелегкий вопрос: куда идти. Сложности затерянных в глуши пограничных селений в том, что это не очевидно. Оуян? Или Цзинь? Известно: ни там, ни там их с восторгом не примут. Кому из заклинателей захочется куда-то тащиться по жаре, не имея никакой надежды на более или менее приличное воздаяние за труды? Цзини отправят их к Оуянам, а Оуяны — к Цзиням. Может быть, на этом этапе деревенским надоест обивать пороги и они разойдутся по домам. Если же нет, тогда придется что-то предпринимать. Потому что совсем уж проигнорировать подобное происшествие будет странно да и подозрительно. С утра Цзинь Гуанъяо принялся за обычные дела. К отцу он соваться не стал. Раз уж тот не желает его видеть, нечего раздражать его своим присутствием. Если он ему понадобится, глава Цзинь сам его призовет. Дело уже близилось к вечеру, основные дела были закончены, и Цзинь Гуанъяо сидел у себя в кабинете, разбирая бумаги, когда в дверь постучал слуга и сообщил, что его хочет видеть молодой господин Мо. Цзинь Гуанъяо довольно улыбнулся. — Проси его зайти. Мо Сюаньюй выглядел усталым и каким-то потухшим, совсем непохожим на себя вчерашнего. Он был одет в дорогую и красивую одежду и в клановую накидку с пионом на груди, из-за которой стал похож на всех молодых адептов, обучающихся в Ланьлин Цзинь. Наряд оказался слегка ему великоват, но это было заметно лишь взыскательному взгляду. Смотрелось все на юноше красиво. В этом преимущества хорошего телосложения — пристойно выглядит даже неладно скроенная одежда. Однако Цзинь Гуанъяо несовершенство резало глаз. Он жестом поманил Мо Сюаньюя к себе, протянул руку и коснулся манжеты его рукава, недостаточно плотно облегающей запястье. — Никуда не годится, — произнес он, хмурясь. — С тебя уже сняли мерки? Мо Сюаньюй опустился рядом с ним на циновку. Это мимолетное касание — даже не кожи, а только ткани одежды — неожиданно заставило сильнее биться его сердце и сделало ватными коленки. — Да, ещё вчера, — сказал он. — Здесь совершенно потрясающие слуги. Они исполняют все желания, стоит только о чем-то их попросить. А иногда даже и просить не нужно — они угадывают желания сами! У нас в деревне слуги страшно ленивы. Как следует слушаются только мою тётку. Цзинь Гуанъяо рассмеялся. — Ты что, сравниваешь Башню Кои и деревню Мо? — Ой, если честно, постоянно! — воскликнул Мо Сюаньюй. — И здесь все совсем не так! — Скучаешь по дому? Мо Сюаньюй задумался. — Нет, не скучаю. В Башне Кои мне нравится гораздо больше. Он вздохнул и улыбнулся. — Я жуть как устал, но было много интересного. Цзинь Гуанъяо повернулся к нему вполоборота и чуть склонил голову, изображая внимание. — Расскажи, как прошёл твой день. — Меня разбудили так рано, что еще даже не рассвело. Едва успел умыться и выпить чашку чая — бегом на тренировочное поле. Упражнения на силу и выносливость, а потом еще с мечом. Я так старался, чтобы не отстать от других, что теперь все болит. Скажи, в чем необходимость — подниматься в такую рань? — Тренировки на рассвете только летом из-за жары. Зимой можно будет просыпаться позже. — Потом помыться и наконец-то завтрак, — продолжил перечислять Мо Сюаньюй. — Потом занятия в классе. Каллиграфия, математика, игра на цине... — И как твои успехи? — Да не очень. Я не знаю почти ничего из того, что знают остальные. Сидел с умным видом, но ничегошечки не понимал. — Если чего-то не понимаешь, следует попросить объяснения у учителя, — заметил Цзинь Гуанъяо. — Ага, конечно! — фыркнул Мо Сюаньюй. — И он сразу доложит отцу, что я глупый и ни на что не способен! Может быть, мне кажется, но учителя смотрят на меня не так, как на остальных, а более пристально, будто нарочно стараются найти ошибки. Из-за их недовольного вида я теряюсь и вовсе перестаю что-либо соображать. Мо Сюаньюй надул губы и сделал жалобное лицо. — И на цине я играю хуже всех. А после тренировочного поля ещё и руки дрожали. Учитель рассвирепел и вот… Он протянул к Цзинь Гуанъяо руки: на тыльной стороне его ладоней отчетливо розовели следы от удара ферулой. Цзинь Гуанъяо сочувственно кивнул. — Учитель Цзинь Мин скор на расправу, если кто-то травмирует его нежный слух. — У него был такой вид, что я думал, он меня прибьет, — Мо Сюаньюй снова тяжко вздохнул. — В общем, все очень плохо. Я так и представляю, как после занятий учителя пошли к отцу, чтобы пожаловаться на меня. Сказали: он нерадивый и бездарный. Отец рассердился и теперь отправит меня обратно в деревню. — Не бойся, этого не случится, — с теплотой сказал Цзинь Гуанъяо. — Несправедливо требовать от тебя знаний и умений, которые тебе негде было получить. Я верю, ты быстро всему научишься, — Цзинь Гуанъяо сделал вид, что задумался на мгновение. — Вот что, раз ты боишься учителей, можешь обращаться ко мне, если чего-то не знаешь. Я постараюсь помочь. Лицо Мо Сюаньюя осветилось улыбкой. — Правда?! Ты лучший на свете… — проговорил он с чувством. — Как же мне повезло, что ты у меня есть! Он смотрел на Цзинь Гуанъяо горящим взором, а тот смотрел на него — все с той же спокойной и мягкой доброжелательностью, и взгляда не отводил. Мо Сюаньюй опустил взгляд первым, чувствуя, как жар приливает к щекам. Ох, как же волнующе вот так смотреть друг другу в глаза… — Ты еще не все знаешь, — пробормотал он. — Я совершил ужасный проступок: уснул на уроке достопочтенного Цзинь Чжэлиня. — О, это действительно ужасно, — усмехнулся Цзинь Гуанъяо — Его урок начался в час козы, когда уже было невыносимо душно, меня сразу стало клонить в сон. Хотя первое время слушать достопочтенного оказалось даже интересно: когда он рассказывал о богомерзком и отвратительном произведении какого-то нового поэта и настолько распалился, что, казалось, его хватит удар. Мо Сюаньюй нахмурился, припоминая. — Это поэма о любви между молодым заклинателем и девушкой, которая оказалась то ли призраком, то ли демоницей... А может быть это была вовсе не девушка, а юноша... Из рассказа учителя я не совсем понял... И самое увлекательное в этой поэме то, что там, похоже, описываются игры в тучку и дождик очень подробно и искусно. Судя по лицам адептов, бывших со мной на уроке — большинство из них ее читали. Те же, кто не успел, очень захотели прочесть. И я сам в том числе. Забыл только, как она называется… — “Сны в ивовой беседке”, — улыбнулся Цзинь Гуанъяо. — Ты читал?! — обрадовался Мо Сюаньюй. — Нет, конечно. Но я слышал о ней. Стараниями Цзинь Чжэлиня о ней слышали все. Своим праведным гневом он возбудил любопытство даже у тех, кто иначе и внимания не обратил бы на столь сомнительное сочинение. — Жаль, — Мо Сюаньюй кинул на Цзинь Гуанъяо игривый взгляд из-под ресниц. — Я думал, если она у тебя есть, ты дашь мне прочесть. — Даже если было бы так — подобной непристойностью не делятся с младшими братьями, — сказал Цзинь Гуанъяо назидательно. — Учитель сказал, что если только поэт будет найден, ему отрубят руки, — Мо Сюаньюй сделал круглые глаза. — Это правда может случиться? Цзинь Гуанъяо не удержался и весело хмыкнул. — Не беспокойся. Не так-то легко было бы отрубить руки этому человеку. — Ты его знаешь?! — в восторге воскликнул Мо Сюаньюй. — С чего ты взял? Конечно же, нет. — Ты знаешь! — Мо Сюаньюй подозрительно прищурил глаза. Цзинь Гуанъяо сокрушенно покачал головой. — А-Юй, за поэзию фривольного толка ни с кем не поступают так жестоко, даже несмотря на горячее желание некоторых почтенных старцев, в иные времена вдоволь нагрешивших, а теперь вдруг пожелавших сделать мир лучше. Суровая казнь может быть назначена за хулу на Императора или за оскорбление богов. Ничего такого в поэме нет, насколько я понимаю. Мо Сюаньюй лишь пожал плечами. — Откуда мне знать... Потом учитель начал читать вслух какой-то трактат. Невыносимо скучный. Вот тут-то всем пришлось непросто… Если головы клонились вниз, достопочтенный бил тростью по затылкам и страшно злился. Я тоже получил разок… — Мо Сюаньюй потер затылок ладонью. — Было больно. После этого я всеми силами старался бороться со сном, думал только об этом и из того, что читал учитель, ничего не запомнил. — Как назывался трактат? — “Источник мудрости”. Произведение великого мыслителя Фань Шо. Цзинь Гуанъяо поднялся и достал книгу с полки. — Прочти его сам. Может быть, так тебе будет легче что-то запомнить. Мо Сюаньюй прижал трактат к груди словно драгоценность и поклонился. — Можно я прочитаю его здесь? Я не буду мешать, обещаю. Он рассчитывал, что его отправят восвояси, и уже приготовился сделать несчастное лицо, но, на удивление, Цзинь Гуанъяо легко согласился. Неужели ему и впрямь приятно его общество?! — Хорошо, — он указал ему на столик у окна, где, вероятно, иногда работал кто-то из его помощников. — Можешь расположиться там. Читай, и если что-то будет непонятно, после задашь вопросы. Цзинь Гуанъяо вернулся к своим делам. Обернувшись через некоторое время, он увидел, что Мо Сюаньюй сладко спит, облокотившись на стол. Книга лежала с ним рядом и была открыта на первой странице. Спящим Мо Сюаньюй выглядел совсем ребенком, и так же, как умеют только усталые дети, он провалился в небытие накрепко и беспробудно. Лицо его осунулось, и тени залегли под глазами. Слишком много событий... Слишком длинный и напряженный день... Цзинь Гуанъяо подумал, что ведь и сам был немногим старше, когда явился в Башню Кои впервые. У него все могло быть так же. Разве что он не вел бы себя столь легкомысленно. Он ни за что не уснул бы над книгами. И он не стал бы никому доверять так запросто, так бездумно… Или стал бы?.. Неужели он уже забыл, каким был в свои шестнадцать? Ведь явно не слишком умным, раз явился в Башню Кои в полной уверенности, что отец будет счастлив видеть его. И он готов был доверять. Будь иначе, воспоминания не причиняли бы такую боль до сих пор. Будь иначе, он мог бы быть хорошим братом, по-настоящему хорошим. И Сюаньюю и Цзысюаню... Некоторое время Цзинь Гуанъяо смотрел на спящего Мо Сюаньюя, будто раздумывал, как лучше поступить. Потом встал и потянулся, распрямляя затекшую спину. Он поднял юношу на руки и перенес на кровать, которая стояла в кабинете за ширмой. Цзинь Гуанъяо сам бывало спал на ней, когда уже не имел сил возвращаться в свои покои. Подумав ещё немного, он улыбнулся, снял клановую накидку и накинул её на брата вместо одеяла. Одежда пахла благовониями, которые привозил Лань Сичэнь, это был совершенно особенный аромат, составленный им специально для Цзинь Гуанъяо. Таким больше не пользовался никто. Этот запах был его частью. Он нравился ему. А может быть, нравилось, как Лань Сичэнь вдыхал его жадно, когда касался губами его шеи и прядей волос, как он шептал ему на ухо: мой А-Яо летнее солнце и весенний ветер, осенняя яблочная сладость и прихваченная первым морозом горечь увядающей горечавки. Непонятно, что было приятнее, слышать “мой А-Яо” или воображать себя частью Гусу Лань хотя бы так. Пусть Мо Сюаньюй привыкнет к этому запаху. Уже начало темнеть, слуги принесли лампы, чай и сушеные фрукты, когда Мо Сюаньюй, пошатываясь, вышел из-за ширмы. Он был взлохмаченным и сонным, и выглядел растерянным, будто не вполне понимал, как здесь оказался и что происходит. — Хочешь чаю? — спросил его Цзинь Гуанъяо, отрывая взгляд от бумаг. — Хочу… Я, кажется, заснул… — пробормотал Мо Сюаньюй и потер ладонью щеку, на которой отпечатался след от подушки. — А ты все это время работал? Как у тебя только хватает сил и терпения? — Если не сделать положенную работу сегодня, завтра ее будет в два раза больше. Цзинь Гуанъяо налил чай во вторую чашку и подвинул Мо Сюаньюю блюдо со сладостями. — Пей чай и иди к себе. Тебе нужно выспаться, если ты хочешь быть бодрым на утренних тренировках. И после — на уроках. — Завтра достопочтенный Цзинь Чжэлинь будет спрашивать об “Источнике мудрости”, а у меня ни единой мысли в голове. И задание по математике я не выполнил. И как подумаю, что с утра предстоит бегать по тренировочному полю, заранее хочется умереть. — Жизнь в Башне Кои уже не кажется такой приятной? — улыбнулся Цзинь Гуанъяо. — Нет, все еще кажется, — немного помолчав, сказал Мо Сюаньюй. Он положил в рот кусочек персика и вздохнул, подпирая подбородок кулаком. — Можно я и завтра приду к тебе? Думаю, здесь я смог бы заниматься усерднее. — Да неужели? — иронично спросил Цзинь Гуанъяо. — Я больше не буду спать. Стыдно спать, когда кто-то рядом с тобой работает без устали. — Хорошо, приходи, — согласился Цзинь Гуанъяо. Но следующий день выдался слишком уж суетным, так что с этим ничего не вышло. В Башню Кои неожиданно прибыл глава Цзян.