Золото в крови

Хотя и прошло уже много лет, Мо Сюаньюй до конца не мог поверить, что все получилось именно так, как он и хотел. Он считал свои мечты глупыми и пустыми. Но разве может быть что-то недоступно, когда ты глава великого клана? Ложиться в постель с Цзинь Гуанъяо волнующе каждый раз, как в первый. Тонуть в его нежном взгляде, касаться губами губ. В эти мгновения сердце колотится так быстро, что, кажется, выскочит из груди. Дыхание замирает, когда рука возлюбленного скользит от скулы по подбородку и вниз: вдоль линии шеи, по груди, касаясь напряженных сосков, по животу, так медленно и плавно, так уверенно, точно зная, где именно ласка будет особенно приятной. Когда его рука касается возбужденного члена, это такая непереносимая сладость, что кружится голова и темнеет перед глазами. Из-под тесно сжатых губ против воли рвется стон. — Я так люблю тебя, — прошептал Мо Сюаньюй, задыхаясь от эмоций. — Невозможно любить сильнее. И невозможно найти слова, которые могут передать, что он чувствует. Но Цзинь Гуанъяо и так все знает, он умеет понимать своего младшего брата вовсе без слов. Он улыбнулся. — Я тебя тоже люблю. Мо Сюаньюю нравилось это слышать, ему хотелось просить, чтобы Цзинь Гуанъяо повторял снова и снова, до бесконечности, что любит его. Жарким шепотом на ухо или вот так — пристально и серьезно глядя в глаза. Склоняясь близко-близко. Его кожа пахла свежим ветром, напоенным ароматом прозрачного ледяного ручья и горных трав. Ее хотелось целовать, хотелось проникнуть пальцами под отворот белоснежной нижней рубашки, сдвинуть ее в сторону, обнажить хотя бы чуть больше, чем краешек ключицы. Мо Сюаньюй лежал на кровати совершенно обнаженный, а Цзинь Гуанъяо почему-то был полностью одет. Но в этом тоже имелось что-то невероятно возбуждающее. Юноша закрыл глаза, отдаваясь ласкающим его рукам. От того, насколько ему было хорошо, иногда даже становилось страшно. В поэмах такое безмятежное ослепительное счастье всегда заканчивается бедой. Но в жизни не обязательно должно быть так же. Ведь годы идут, летят легко и незаметно, и каждый новый приносит только больше радости. А в прошлом... Кажется, что-то было… Что-то смутно беспокоящее, словно старая заноза в ране, но все это так безумно далеко, что невозможно вспомнить, да и не хочется вспоминать. Мо Сюаньюй больше не худенький испуганный мальчишка в чужом огромном дворце. Он изменился. Он стал взрослее. Он выше и шире в плечах. В его движениях сила и едва уловимая опасная грация опытного мечника, спокойная уверенность в себе, какая бывает у сильных заклинателей. Ах, да! И его имя больше не Мо Сюаньюй. Он давно уже Цзинь Цзысюаньюй. А вот Цзинь Гуанъяо нисколько не изменился. Он точно такой же, как в их первую встречу. Очень юный, очень красивый, немного усталый, глядящий на него чуть насмешливо и вместе с тем ободряюще: держись, будет непросто, но мы справимся, ты и я вместе, против... служителей ада. Так же, как когда-то советники в кабинете отца, сейчас служители ада сидели вокруг стола, глядя на Цзинь Цзысюаньюя сурово и мрачно. Самый жуткий — во главе его, в высоком кресле, возвышаясь над остальными. Он был немного похож на Цзинь Гуаншаня, но огромные клыки и пламя в глазах выдавали его подлинную сущность. Цзинь Цзысюаньюй знал, что стоит только взглянуть ему в глаза, и сердце остановится. Он сразу же упадет мертвым. И тогда они заберут его... Цзинь Гуанъяо сидел на противоположном конце стола, к служителям Диюя спиной. Он прижимал Цзинь Цзысюаньюя к себе так, что его бедра были тесно сжаты между его коленями. Лицо его было серьезно. Он хмурился, и во взгляде все более нарастала тревога. — Не оборачивайся. Цзинь Цзысюаньюю сделалось жутковато. Что происходит за его спиной?! Ему не хотелось смотреть: он знал, что из-за этого может случиться большое несчастье. Но удержаться было невозможно. Он медленно повернул голову и… Свет померк. Цзинь Гуанъяо больше не было рядом. Мо Сюаньюй снова оказался один в темноте. — Не оборачивайся, — уже тише повторил Цзинь Гуанъяо. — Он все делает правильно. Ласкает себя и шепчет мое имя. Тебе не понравится на это смотреть. Ты же не обрезанный рукав. Смотри лучше на меня. — С нежностью и страстью? — ухмыльнулся Сюэ Ян. — Все равно как. Он не видит твоего лица. — Ты сам-то как на меня смотришь? Как будто я нерадивый ученик, и ты хочешь отлупить меня ферулами. — Твою мать! — прошипел Цзинь Гуанъяо. — Это потому, что ты меня злишь! Плечи Сюэ Яна затряслись от смеха и, прежде чем он расхохотался бы в голос, Цзинь Гуанъяо положил ладонь ему на затылок и прижал к себе, затыкая губами рот. Сюэ Ян возмущенно застонал, Цзинь Гуанъяо с силой ткнул его кулаком в бок. В ответ Сюэ Ян больно укусил его за губу, но вместо того чтобы отстраниться, полез языком ему в рот, вылизывая кровь. И это оказалось неожиданно… приятно. Они целовались пока в легких не закончился воздух. До звона в голове и мушек перед глазами. — А ты потрясающе целуешься, — прошептал Цзинь Гуанъяо, переводя дух. — Я все делаю потрясающе, — сказал Сюэ Ян, облизываясь, и снова засасывая его пораненную губу. Цзинь Гуанъяо провел по его зубам кончиком языка, царапая его об острые клыки. Почему у Сюэ Яна такие странные зубы? И глаза… В них туман и вихри, и будто отражение каких-то других миров. Цзинь Гуанъяо вдруг с восторгом понял, что его друг вовсе не человек. Его родители были духами стихий! Нужно сказать ему об этом! Он попытался оторваться от его губ, но Сюэ Ян только прижал его к себе сильнее. И Цзинь Гуанъяо закрыл глаза, позволяя ему целовать себя и сам отвечая не менее жарко. Мысли мелькали в голове, все как одна чрезвычайно важные, казалось, ухвати он за кончик хотя бы одну — и откроется какая-то невероятная истина. Но совершенно не получалось сосредоточиться. — Что вообще мы делаем? — прошептал Цзинь Гуанъяо, когда они снова прервались, чтобы глотнуть воздуха. — Да какая разница, — сказал Сюэ Ян. — Это твоя курильница не выветрилась. — А, ясно… Почему-то стало ужасно смешно. Но, с другой стороны, даже неплохо, если Мо Сюаньюй посмотрит на поцелуи. Это точно даст нужную пищу его воображению. Цзинь Гуанъяо скосил глаза к ложу из подушек, которое они устроили для маленького братца, и с изумлением увидел, что его там нет. Одежда его была на месте и клановая накидка Цзинь Гуанъяо, которой тот укрывал его. Но сам Мо Сюаньюй исчез. Цзинь Гуанъяо резко отпрянул от Сюэ Яна и едва не упал со стола. Перед глазами плыло и, обводя взглядом комнату, он никак не мог сфокусировать взгляд. Краски были неестественно яркими, и каждый предмет в тайной комнате, казалось, едва заметно двигался. Чуть пульсировали драгоценные камни. Вокруг оружия, привезенного из Безночного города, расплывалась больная гнойного цвета аура. Это казалось важным. Нужно будет запомнить и после проверить… — Куда он делся?! — пробормотал Цзинь Гуанъяо. Сюэ Ян плавным движением скользнул по комнате, заглянул за шкафы и драпировки, проходя мимо оставленного на стойке меча, вынул его из ножен. Цзинь Гуанъяо хотел спросить его: “Зачем тебе меч?”, но забыл, пораженный тем, как от Цзянцзая по руке Сюэ Яна вверх карабкаются щупальца Тьмы. — Ты это видишь? — воскликнул он удивленно. — А как же, — протянул Сюэ Ян. Цзинь Гуанъяо проверил заклятья на зеркале — они были в полной сохранности. Не мог же Мо Сюаньюй раствориться в воздухе? Услышав довольный смех Сюэ Яна, он обернулся. Тот отодвинул ширму, закрывающую вход в подвал. Дверь была немного приоткрыта. Цзинь Гуанъяо выругался: в подвалах столько ответвлений и переходов, что искать там Мо Сюаньюя можно часами. И все опять идет не по плану! Что же это такое?! Сюэ Ян уже ступил на лестницу, и Цзинь Гуанъяо, прихватив свою клановую накидку, поспешно последовал за ним. Ему очень не нравилось выражение лица его друга и то, что тот взял меч. Что способно породить снадобье Вэнь Хана у Сюэ Яна в голове, даже представить было страшно. Выглядел он так, будто отправляется на ночную охоту. Мо Сюаньюй нашелся на удивление быстро. Он всего лишь спустился по лестнице до самого нижнего уровня. Дрожа то ли от холода, то ли от страха, юноша стоял, неотрывно глядя на лежащего на столе лютого мертвеца, в бессильной ярости скрипящего зубами и пытающегося вырваться из опутывающих его цепей. Рядом с мертвецом, держа в одной руке конец цепи, стоял совершенно растерянный Су Шэ. Вероятно, он что-то спрашивал у Мо Сюаньюя. Но тот ничего ему не отвечал. При виде Цзинь Гуанъяо Су Шэ неуверенно улыбнулся. — Что он делает здесь?.. Цзинь Гуанъяо накинул на плечи брата свою клановую накидку, плотно завернул его в нее и повернул лицом к себе, заставляя оторвать взгляд от бьющегося в оковах чудовища. — А-Юй… — спросил он с беспокойством, — ты слышишь меня? Мо Сюаньюй смотрел на него стеклянным взглядом. Он был сейчас в каком-то другом мире и, судя по выражению его лица, явно в не слишком приятном. Насвистывая веселую детскую песенку, Сюэ Ян прошел мимо них, скользнул безразличным взглядом по лютому мертвецу, и обманчиво благостное лицо его вдруг исказилось яростью. Он резко развернулся и приставил кончик меча к горлу Су Шэ. — Какого гуя ты трогаешь моих мертвецов?! — заорал он. Су Шэ смотрел на него с ненавистью, но шевельнуться не решался. Он был безоружен, а у Сюэ Яна был совершенно дикий взгляд. — Они не твои, — процедил он сквозь зубы. — А этот — уж точно мой! — Твой?! — изумился Сюэ Ян. — С каких пор ты что-то понимаешь в Темном пути?! Что ты собирался с ним делать?! Лютый мертвец вдруг дернулся особенно сильно и вырвал цепь из руки потрясенного Су Шэ. С какой-то невероятной скоростью он вскочил со своего места. На его лице, где прежде не было заметно ни тени разума, мелькнуло выражение мрачного торжества. Размахнувшись, мертвец хотел ударить Су Шэ цепью поперек груди. Тот успел увернуться, подставляя плечо. Но удар был настолько сильным, что сбил его с ног и отбросил к стене. Сюэ Ян наклонился, уходя от следующего удара, направленного теперь в него, и одним махом снес мертвецу голову, одновременно пинком отправляя его тело в противоположный угол комнаты. Откатившись под ноги Мо Сюаньюю, голова бешено вращала глазами и разевала рот, словно силилась то ли изрыгнуть проклятья, то ли укусить юношу за лодыжку. От изумления и ужаса Мо Сюаньюй начал приходить в себя. Отшатнувшись, он вскрикнул от страха, и Цзинь Гуанъяо отбросил голову мертвеца подальше от него носком сапога. Мо Сюаньюй озирался по сторонам, пытаясь понять, где находится. Он дрожал все сильнее, и Цзинь Гуанъяо крепко обнял его. — Забери меня отсюда! — взмолился Мо Сюаньюй, обнимая его в ответ и так сильно цепляясь за его одежду, что затрещала ткань. — Конечно, — проговорил Цзинь Гуанъяо. — Я специально спустился в преисподнюю за тобой. Ничего не бойся. — Ты не позволишь им меня убить?! — Ни за что! Меж тем, в подвале разгоралась настоящее побоище. Безголовое тело слепо бродило в поисках головы, сшибая все на своем пути. На пол с грохотом летели инструменты и сосуды со снадобьями. От вони разлившихся настоек перехватывало дыхание. Су Шэ тяжело поднялся на ноги. Он был бледен, и рука его бессильно висела, вероятно, цепь перебила кость. Тем не менее, он явно собирался подраться с Сюэ Яном. — Ты уничтожил его! — взвыл он в отчаянии, когда, споткнувшись о стол, тело мертвеца перевалилось через него, грохнулось на пол и некоторое время нелепо размахивало конечностями, пятаясь подняться. — Он почти уже обрел разум! Он смотрел на меня осмысленно! Еще немного и стал бы выполнять приказы! — Ты сам виноват! — со злостью крикнул ему Сюэ Ян. — Больной придурок! Что ты с ним делал, пока никто не видит?! — Да как ты смеешь! — завопил Су Шэ, в ярости кидаясь прямо на его меч. В этот момент Цзинь Гуанъяо подумал, что, кажется, следующим подопытным лютым мертвецом у них будет Су Шэ. Интересно, получится ли вернуть ему разум? И станет ли он ему послушен, как Призрачный Генерал Старейшине Илина? Однако Сюэ Ян только слегка ударил Су Шэ рукоятью меча в середину груди. Выплюнув сгусток крови, тот осел на пол. — Я говорил с ним... — прошептал Су Шэ, вытирая ладонью рот и бессильно откидываясь к стене. — Называл по имени, напоминал… кое-что из прошлого… Это работало. Я бы удержал его! А ты отрубил ему голову! Зачем?! Сюэ Ян его не слушал. Выбрав удачный момент, он напал на лютого мертвеца, обмотал его цепью и водворил обратно на стол. Наконец воцарилась тишина. Только глова в углу свирепо клацала зубами. — Добейте его, — вздохнул Цзинь Гуанъяо. Он продолжал обнимать Мо Сюаньюя, прижимая его к себе, чтобы тот утыкался лицом ему в плечо и больше ничего не видел. — Разрубите на куски, иначе он не успокоится. В нем слишком много злобы. Что с головой, что без головы от него все равно никакого толку. И прекратите ругаться. Не о чем переживать, мы найдем материал получше. Не дожидаясь, что будет дальше, Цзинь Гуанъяо увел Мо Сюаньюя из подвала наверх. Что делать теперь, он представлял себе слабо, поэтому напоил братца чаем, добавив туда толику зелья. Пусть спит и видит сны. Будут они о нем, о служителях Диюя или о лютых мертвецах — предсказать теперь было совсем невозможно. Цзинь Гуанъяо надеялся, что остатки снадобья из курильницы выветрились из его головы, по крайней мере, мир выглядел вполне обыкновенно. Проклятая курильница. Вэнь Хан был прав: не стоило ее использовать... Выходит, даже когда она давно погашена и в комнате не чувствуется никакого запаха, снадобье все равно остается в воздухе. Цзинь Гуанъяо подошел к зеркалу, намереваясь выйти в кабинет. И застыл, глядя на свое отражение. Он выглядел ужасно. Прическа растрепалась, пряди волос торчали во все стороны. Воротник рубашки был порван. Белки глаз покраснели, как после долгой попойки. К тому же распухшая нижняя губа придавала ему вид обиженный и одновременно несчастный. Цзинь Гуанъяо не удержался и расхохотался, закрывая лицо руками. Нужно будет как-то вернуть себе подобающий облик, прежде чем показываться кому-то на глаза. Иначе Цзинь Гуаншань решит, что безумие поразило обоих его сыновей. Мо Сюаньюя он выпустил из тайной комнаты уже ближе к вечеру, когда тот проснулся. Выглядел братец хотя и странновато, но в целом не более, чем обычно в последнее время. Цзинь Гуанъяо сказал ему, что медитация вполне удалась, ци его наверняка обрела равновесие, и дух должен быть укреплен. Мо Сюаньюй смотрел на него безо всякого выражения, будто не вполне узнавал. О том, что ему снилось и как он чувствует себя, он ничего толком не сказал и ушел в свои покои. Сюэ Ян и Су Шэ вышли из подвала уже глубокой ночью, усталые и злые. Расчленение лютого мертвеца и упокоение его частей заняло много времени и сил. Тело неудержимо стремилось собраться воедино, чтобы рвать и кромсать все на своем пути. Понадобилось несколько ящиков, защищенных заклятиями и талисманами, чтобы как-то усмирить его ярость. Сюэ Ян сделал все сам. Су Шэ большей частью путался у него под ногами, вздыхал, страдал и кашлял кровью. Прогнать его было невозможно. Су Шэ будто присутствовал на похоронах самого близкого человека и уходить отказывался. А потом пустился в рассуждения, что если позволить мертвецу собраться, может быть, для него не все еще потеряно. Какая разница? Мертвец и так и эдак мертвец... — Удивляюсь, чего я его не убил? — сказал Сюэ Ян, когда уже на рассвете рассказывал обо всем Цзинь Гуанъяо. Тот поил его чаем и кормил конфетами. Сладкое обычно действовало на Сюэ Яна умиротворяюще. — Потому что Миньшань нам нужен, — ответил Цзинь Гуанъяо. — Много ли у нас преданных людей, которым можно доверять? — Этому я не стал бы доверять. Он похож на крысу. Но тебе, конечно, виднее. Сюэ Ян широко зевнул. — Пойду спать. Пора заканчивать этот день. — С тобой все хорошо? Курильница выветрилась у тебя из головы? — с беспокойством спросил у него Цзинь Гуанъяо. На коленях Сюэ Яна лежал меч, и он как-то слишком уж нежно поглаживал его рукоять. — Похоже на то. А что, хочешь еще со мной целоваться? Цзинь Гуанъяо холодно улыбнулся. — Пожалуй, с меня достаточно. Он провел языком по губе — залечить ее, чтобы было не заметно укусов, оказалось не так-то просто. — И кого ты представлял на моем месте? — с любопытством спросил Сюэ Ян. — Никого. О, знаешь, хотел рассказать тебе: в какой-то момент я вдруг понял, что ты не человек. Ты порождение ветра и дождя! Сюэ Ян присвистнул. — Вот это тебя пробрало! А вообще было бы неплохо. Гораздо лучше, чем быть порождением двух мразей, которые бросили меня на попечение первой встречной сумасшедшей старухи, пригрозив ей, вероятно, какими-то карами, если она меня придушит или выбросит в канаву. Она постоянно твердила, как ненавидит меня и какой ужас вызывают в ней те темные твари, что меня приволокли. — Темные твари? — удивился Цзинь Гуанъяо. — Это были люди. По крайней мере, внешне. Когда старуха поняла, что они никогда не вернутся, она-таки выкинула меня на улицу. Меня и меч, который они оставили мне в наследство. Я спрятал Цзянцзай до поры, чтобы его не отняли. Думал, когда вырасту, возьму его и пойду искать своих родителей. По нему-то они меня и узнают, — Сюэ Ян мрачно усмехнулся. — Наверное, у них была очень веская причина, чтобы бросить меня, верно? Я хотел их об этом спросить... — Может быть и так, — пробормотал Цзинь Гуанъяо. — Старуха не рассказала, как они выглядели? Сюэ Ян покачал головой, с наслаждением кладя в рот очередную конфету. — Когда я пришел, чтобы спросить ее об этом и потом убить, то оказалось, что она уже сдохла. Было обидно. Я так мечтал перерезать ей глотку. Надеюсь, что и мои родители сдохли тоже. Что они подыхали мучительно и долго. Я бы хотел, чтобы им выпустили кишки, и они захлебнулись дерьмом в грязной подворотне, похожей на те, где мне приходилось ночевать и выискивать тухлые объедки. Сюэ Ян стиснул зубы. Глаза его потемнели. Среди тумана и вихрей блеснули молнии. Цзинь Гуанъяо смотрел на него задумчиво, чуть склонив голову. — А кого ты представлял на моем месте? — спросил он. — Никого, — Сюэ Ян поднялся и закинул меч в ножны. — Мне понравился вкус твоей крови. Цзинь Гуанъяо сделал круглые глаза. — Мне радоваться или бояться? Сюэ Ян хищно улыбнулся. — Сам решай. Как думаешь, наше представление впечатлило Сяо Мо? — Я не знаю, — грустно вздохнул Цзинь Гуанъяо. — Но вот то, что вы с Миньшанем устроили в подвале, его впечатлило точно. После того дня в голове Мо Сюаньюя все окончательно перепуталось и утратило хоть какое-то подобие порядка. Он жил теперь будто балансируя на гранях миров. Иногда разум его прояснялся, и он видел мир спокойный и светлый, напоминающий тот, к которому он привык с детства. Но в какой-то момент этот мир становился ненастоящим, словно картина, нарисованная на холсте. Сквозь него проступал другой — полинявший и серый, пахнущий пылью и разложением. Тогда Мо Сюаньюй понимал, что надо прятаться, потому что за ним идут. Он дрожал от страха, забиваясь в какой-нибудь угол, и спасало его только появление Цзинь Гуанъяо, который обнимал его и говорил, что никому не позволит его забрать. С ним было не страшно. Даже когда чудовища подбирались совсем близко, они не смели схватить Мо Сюаньюя. Цзинь Гуанъяо это веселило: неужели служители ада его боятся?! Мо Сюаньюю было нечего ответить. Ему казалось, что когда-то он знал, почему оно так, но забыл. Иногда мир менялся совершенно в другую сторону, унося Мо Сюаньюя в прекрасное будущее. Тогда он вел себя высокомерно, разговаривал непочтительно со старшими адептами и учителями и откровенно заигрывал с юношами посимпатичнее. Мо Сюаньюй считал себя главой клана и полагал, что может делать все, что вздумается. При этом он не уставал говорить, как сильно любит Цзинь Гуанъяо, называя его попеременно доверенным советником, другом, братом, возлюбленным. Чудесно обретенной второй половинкой своей души. Цзинь Гуанъяо такие повороты в фантазиях младшего братца мучили более всего. Было видно, насколько ему, старающемуся вести себя безупречно и так заботящемуся о репутации, неприятно это слушать, но он смиренно сносил выходки Мо Сюаньюя, оставаясь неизменно терпеливым и заботливым. Во дворце по этому поводу отчасти злорадствовали, отчасти проникались к Ляньфан-цзуню сочувствием. И всем было интересно: сколько все это непотребство будет продолжаться и предпримет ли вообще что-нибудь глава Цзинь? Глава Цзинь долгое время не хотел предпринимать ничего. Благополучие мальчика из деревни Мо не особенно его волновало, а вот присутствие его в Башне Кои было важно. И Цзинь Гуаншань надеялся, что все как-то разрешится само собой. В конце концов, — пусть с этим разбирается Цзинь Гуанъяо… Но все так просто не получилось. После очередной безобразной выходки, из-за которой едва не случился удар у достопочтенного Цзинь Чжэлиня, главе Цзинь все же пришлось вмешаться. Для начала он пригласил к себе лекаря, пытавшегося вернуть его сыну здравость рассудка, и выслушал длинную речь, суть которой сводилась к тому, что “на все воля богов, ибо столь тонкая сущность, как душа, неподвластна врачеванию”. Потом глава Цзинь говорил с Цзинь Гуанъяо. Тот стоял с несчастным видом, хмурился и заикался, и пытался защищать младшего брата, уверяя, что тот очень славный и добрый юноша, и что он какое-то время надеялся, что учеба и должное воспитание исправит некоторые недостатки в его поведении и наставят на путь добродетели. Но приступы помрачения рассудка делают все старания напрасными. Предвосхищая вопросы отца, Цзинь Гуанъяо сообщил, что навел справки среди родственников и соседей Мо Сюаньюя, из тех, кто знал его с детства, и все они утверждают, что Мо Сюаньюй всегда отличался некоторой странностью, несдержанностью, и даже будучи еще совсем ребенком, проявлял неподобающий интерес к мужчинам гораздо его старше. На этом месте Цзинь Гуанъяо сделался еще более несчастным и окончательно утратил присущее ему обычно красноречие, смущаясь и краснея как девица, что ужасно раздражало. Глава Цзинь выставил его вон. Потом он велел явиться Мо Сюаньюю. Надо было взглянуть на него самому. Глава Цзинь не очень помнил, как выглядел мальчик в свое первое перед ним появление, но все же явно как-то иначе. Тогда он казался испуганным и напряженным, чувствовал себя неловко и боялся сказать или сделать глупость. В общем — вел себя совершенно нормально, учитывая обстоятельства. Теперь же все определенно обстояло гораздо хуже. Мо Сюаньюй выглядел осунувшимся и бледным. Губы его были искусаны, руки дрожали, а во взгляде металась паника. Мо Сюаньюй пришел вместе с Цзинь Гуанъяо, цепляясь за него и используя как щит. И если в первый момент Цзинь Гуаншань хотел разозлиться и приказать Цзинь Гуанъяо убираться и оставить их одних, то потом передумал. Неизвестно что Мо Сюаньюй мог учинить. Тот поглядывал на отца со страхом и смятением и старался не смотреть ему в глаза. — Подойди, — велел ему Цзинь Гуаншань. Мо Сюаньюй вздрогнул. Ослушаться было невозможно и послушаться тоже. — А-Яо… — прошептал он, цепляясь за его рукав, — не отдавай меня ему! Цзинь Гуанъяо посмотрел на отца с отчаянием. — Да что такое к гуям происходит?! — воскликнул Цзинь Гуаншань. — Он что, думает, я его убью?! — А-Юй, пожалуйста, делай так, как велит глава клана, — мягко сказал Цзинь Гуанъяо, вытягивая свой рукав из пальцев брата и подталкивая его вперед. — Все хорошо. Не бойся. Мо Сюаньюй на негнущихся ногах сделал несколько шагов к отцу. Будто правда шел на казнь. — Мне постоянно говорят, что ты нарушаешь правила приличия, — грозно сказал Цзинь Гуаншань. — Ведешь себя непотребно. Непочтителен к старшим. Не проявляешь ни малейшего стремления к учебе и к самосовершенствованию. Потрудись объяснить мне, что происходит. — Простите, прошу вас, простите, — пробормотал Мо Сюаньюй, падая на колени. — Не забирайте меня! Он зажмурился и закрыл лицо руками. — Вы убьете меня так же, как и его? — пробормотал он. — Как того заклинателя… Я помню его... Его имя Су Шэ... Вы отрубили ему голову, а потом разрезали на части, чтобы он никогда не смог переродиться. Со мной вы хотите поступить так же? Цзинь Гуанъяо помертвел. — А-Юй, о чем ты говоришь? — Что он несет? — удивился Цзинь Гуаншань. — Какой еще Су Шэ? — Приглашенный адепт нашего клана, — поспешно сказал Цзинь Гуанъяо. — С ним все хорошо. Он жив и здоров. Не понимаю, откуда такие фантазии. — Его голова катилась по камням, — продолжал Мо Сюаньюй, глядя куда-то сквозь отца. — Ко мне… Он хотел что-то сказать. Мо Сюаньюй обернулся к Цзинь Гуанъяо. — Что-то важное... А-Яо, может быть ты знаешь, что? — Какой он тебе А-Яо?! — разозлился глава Цзинь. — Перестань его так называть! И что ты все время смотришь на него? Я задаю тебе вопросы — отвечай! Мо Сюаньюй посмотрел на него обиженно. — А-Яо мой брат... Лицо Цзинь Гуаншаня исказилось отвращением. — Прекрати вести себя как умалишенный. Тебя считают каким-то дурачком. Ты знаешь об этом? Смеются над тобой! Что толку в том, что он твой брат? Ты будущий глава великого клана, а он — никто! — Но я… я… — Мо Сюаньюй в ужасе посмотрел на Цзинь Гуанъяо. Выражение лица у того нисколько не изменилось, оставаясь по-прежнему почтительным и благожелательным. — Это неправильно и неправда, — нахмурился Мо Сюаньюй. — Как вы смеете так говорить о нем? Вас вообще не должно здесь быть. А-Яо, мы можем отправить его обратно в преисподнюю? Мы будем править кланом вместе... — Что?! — взревел Цзинь Гуаншань, вскакивая с кресла. Цзинь Гуанъяо спешно встал между ним и Мо Сюаньюем. — Не слушайте его! — воскликнул он. — А-Юй не понимает, что говорит! Он думает, что вы служитель Диюя! Цзинь Гуаншань был так изумлен, что даже не ударил его. Рука замерла на полпути к его лицу. Кулак разжался. — Я — кто?! — Никто не понимает, что происходит у Сюаньюя в голове, — проговорил Цзинь Гуанъяо. — Его терзают видения, странные фантазии. Достопочтенный Цзинь Цзиндао говорил вам о помрачении рассудка? Глава Цзинь отступил на шаг. — Не думал, что все настолько плохо. Мо Сюаньюй сидел на полу, сжавшись и прикрыв голову руками. — Не дай ему убить меня! — прошептал он. — Пожалуйста, А-Яо! — Успокойся, никто не причинит тебе зла, — пробормотал Цзинь Гуанъяо растерянно, опускаясь рядом с ним на колени и обнимая. — Твою-то мать, — глядя на них, бессильно выдохнул Цзинь Гуаншань. — Что ж за проклятье такое... Он повернулся к сыновьям спиной, словно ему невыносимо было их видеть, и отправился к шкафчику, где хранилось вино. — Убери его отсюда, — проговорил он, не оборачиваясь. — Пусть возвращается в свою деревню. И чтобы я больше ничего не слышал о нем. Цзинь Гуанъяо поднял и выволок Мо Сюаньюя из отцовского кабинета. Юноша плохо держался на ногах, колени его дрожали и норовили подогнуться. — О боги, А-Юй… Как ты мог такое сказать? — пробормотал Цзинь Гуанъяо, когда они отошли подальше, туда, где никто не мог их видеть. — Я не смогу помочь тебе теперь. По лицу Мо Сюаньюя потоком текли слезы. — Но разве я был неправ? Почему он так говорил о тебе? — Он может говорить все, что хочет. Он глава клана и наш отец. Мо Сюаньюй смотрел на Цзинь Гуанъяо удивленно. Какие-то связи в его голове никак не хотели выстраиваться. — И он служитель Диюя? — Разумеется, нет. — Почему, почему все это происходит со мной? — горестно пробормотал Мо Сюаньюй, — Я вижу то, чего нет, и делаю странные вещи. Наверное, я умер и уже в аду. И отбываю наказание. Но за что? Разве я что-то сделал? Что-то настолько плохое?! — Ничего. Ничего плохого ты не сделал. Цзинь Гуанъяо прижал его к себе, и Мо Сюаньюй разрыдался в голос, уткнувшись в его плечо. — Ты же не бросишь меня, правда? Я люблю тебя, я не смогу без тебя… — Нет, конечно, — вздохнул Цзинь Гуанъяо, гладя его по волосам. — Я буду тебя навещать. Буду приезжать так часто, как смогу. А ты будешь делать все, что говорят лекари. Может быть, тебе станет лучше. Тогда ты вернешься в Башню Кои... *** На сей раз не было никакой парадной лестницы. Слуга с осликом поджидал молодого господина у черного хода. Утро только занималось, и дворец еще спал. Лишь Цзинь Гуанъяо вышел проводить своего младшего брата. Мо Сюаньюй не выспался, глаза его закрывались на ходу, и он выглядел безразличным к тому, что с ним происходит. — Что же это творится-то, господин Гуанъяо? — тихо спросил слуга, с сочувствием глядя на молодого господина. — Что они тут сделали с ним? Госпожа плачет… Говорит: как же такое может быть, что ее мальчик лишился рассудка? Хотела ехать сюда сама, упасть в ноги главе Цзинь, едва отговорили ее. Приехала бы она — так и ее сочли бы безумной. И сказали бы: яблочко от яблони… Цзинь Гуанъяо положил в руку слуге мешочек золота. — Как следует позаботься о своем молодом господине в дороге. И не забудь добавлять ему в чай то снадобье, что сделал для него лекарь. Я заеду в деревню Мо через несколько дней и проверю, достаточно ли хорошо исполняются мои указания. Вэнь Хан говорил, что Мо Сюаньюю следует умереть. Что когда тот вернется в деревню Мо, можно будет устроить это очень легко и будто от естественных причин. Никто ничего не заподозрит точно так же, как и с Цзинь Чэньцзэ. Цзинь Гуанъяо ответил, что не станет его убивать. — А-Юй смерти не заслуживает, — сказал он, — в отличие от Цзинь Чэньцзэ. Вэнь Хан скептически покачал головой. — Если ты оставишь его в живых, тебе придется постоянно следить, чтобы он получал порцию снадобья, помрачающего рассудок. Всю свою жизнь он проведет будто во сне, переплывая из кошмаров в грезы. Ты думаешь, поступить так с ним более милостиво, чем убить? — Странно слышать от тебя о сострадании, — удивился Цзинь Гуанъяо. — Ладно, ты прав, мне все равно, — согласился Вэнь Хан. — Только имей в виду: если воздействие снадобья прекратится, неизвестно, что будет происходить в его голове. Он может сойти с ума. Он может умереть, потому что жизненные потоки утратят равновесие. Может быть и такое, что разум его полностью прояснится, и он все вспомнит. Вообще все, что происходило с ним в Башне Кои. Цзинь Гуанъяо кивнул. — Я понял. Вместе с мешочком с деньгами он отдал слуге из деревни Мо и мешочек со снадобьем. При правильном использовании его должно было хватить надолго. Слуга убрал оба мешочка за пазуху и низко поклонился. — Все будет сделано, как велите. Благослови вас боги, господин Гуанъяо. Молодому господину очень повезло иметь такого брата. Цзинь Гуанъяо улыбнулся. — Счастливого пути, Лю Цин. Отправляйтесь, пока солнце еще не слишком высоко. День будет жарким.