Черничный октябрь

Их встреча была случайностью. Судьбоносной перевернувшей все с ног на голову, мгновением в котором два мира соприкоснулись, навсегда изменяясь, не в силах быть прежними. Они встретились на судне так громко названном «Ноев ковчег» (ей было смешно, люди такие глупые право слово). Он был такой один из всех: профессор математики. Забавно, в тот раз на борт судна ее загнала скука и ожидание чего-то еще. События (возможно именно встречи с ним, но тогда она думала совершенно о другом). Она сбежала тогда от Хадсон и ее заботы, тут хотя бы можно было развлечь любопытных дам играя в детскую, для нее по крайней мере, игру. Он смотрел на золотое сечение, восхищенно, глазами истинного ценителя, было в нем что-то такое… Она разгадала без труда, прочитать его было так просто. Немного дедукции и элементарно, почти разочарование. Никто не спорил с ее выводами, но и не задерживался никто, люди не понимали, они не были так умны и обижались на правду. Глупцы. Но не он. Одного взгляда в алые глаза хватило чтобы сердце и пропустило удар. Она не слышала всех его верных выводов, того как он читал ее так же легко. Сердце билось в частом восторженном ритме, в тот момент Ширли Холмс стояла величайшая загадка во всей ее жизни. Она желала его, этого профессора и его тайны. Была и это судьба — определенно. А после случилось убийство. Тайный преступник манипулирующий знатью. Сенсация. Восторг который она переживала в те моменты не поддавался описанию, Ширли как чаша, как сосуд переполнялась всеми этими эмоциями, до краев. Они переливались через борта, расплескивалось. Эта сцена, сценарий. Когда она осматривает труп мужчины, ее руки едва не дрожат от эмоций, когда она смотрит на аристократа, которому так профессионально помогают отправиться на тот свет, сложно удержать в себе порывы. Идеальный случай. Она видит, видит и так хочется поделиться, так хочется чтобы поняли. Именно в тот момент она снова говорит с ним. И все так удивительно, он слушает ее, он понимает, она знает, чувствует. Он делает вид, что удивлен ее выводами, но слушает внимательно. И Холмс горда и своими познаниями в медицине и тем, что может вычислить один единственно верный вариант. Это чувство такое яркое и необычное, эта эйфория, но она не придает значения причинам ведь перед ней так много загадок. И он отмечает это. Не в укор, с усмешкой скорее, констатируя факт (ну или так это звучит в ее голове), говорит о том, что ей доставляет удовольствие — разгадывать загадки. Она очарована. А после снова убийство. Для нее в подарок, запутанный случай. Даже ее имя использовали. Прекрасно, так прекрасно, она хотела эту тайну, она разгадывала ее с небывалой радостью и удачей. Гением, человек сотворивший все это был гением, чертовски опасным с нестандартным мышлением, а еще он пытался ее соблазнить. Ведь что может быть желаннее правды? Той ниточки которая распутает клубок противоречий, что может бы? Возможно желание остаться собой, не отступать от принципов и не вестись на подачки. А может это просто заслуга Джона. Верный друг, на мгновение пошатнувший желание поддаться. После она долго мучилась этим, тайной которая грызла изнутри, сводила с ума, мешала спать, что такое — убить человека. Убить убийцу, в этом нет ничего плохого. Ширли не могла успокоиться, не могла принять этот раздирающий диссонанс. А после обвинила во всем Ватсона, и они поругались, но она не могла игнорировать эти знаки, не могла игнорировать, а он… не такой. Возможно она обиделась. И скучать ей всю поездку, но в ресторане увидела его, снова ее господин математик, на этот раз правда с сестрой. Она не сомневалась. И пусть он играл с ней в странные игры, изображал, о бог, Преступного лорда, но Ширли была в восторге. Как девочка она прыгала от радости. Ее вновь переполнило, желания закрутились, спасибо Лестрейду, она знала как ее математика зовут. Она же назвала его Лиамом и утащила расследовать, ведь снова произошло убийство. Тогда это было… Есть ли слова способные передать это ощущение? Есть ли в принципе что-то в этом мире, что может передать? Ширли Холмс не знала, при всем своем уме и сообразительности, она не могла найти сравнений, да и не нужно было. Она хотела быть рядом с ним, она хотела увидеть мир с ним, она так многого хотела… Поездка закончилась слишком быстро. Вот только желания не оставляли ее, с самого детства Ширли была любимым ребенком. Родители и старший брат баловали ее, позволяли заниматься буквально всем чего желала ее детская душа. И пусть Майкрофт был более суров и строг, но все же баловал младшую, насколько мог себе позволить. Поэтому наверное младшая Холмс привыкла получать все, что она хотела, прикладывая максимум своих усилий, своих размышлений она добивалась больше чем кто мог подумать, но основа была заложена еще с ранних лет. И теперь он был ее целью. Эта мысль не оставляла: он был ее целью, она хотела быть его другом, хотела работать с ним, хотела понять его. Лиам, она часто произносила про себя его имя, прокручивала все встречи в голове, она хотела… иногда тайком она хотела чтобы именно он оказался преступным лордом. Тогда она могла бы его поймать. Она могла бы… В ее голове даже отдельная емкость для этих неосуществленных желаний есть. Ее личная тайна. Именно оттуда рождается идея нанести ему визит в Дареме, тот самый ее заветный день. Она впервые видела математика в деле. И видит бог нет ничего прекраснее Лиама несущего знания студентам. Она заслушалась. Она настолько была поглощена лекцией, что совершенно забыла о том зачем здесь. А ведь были теории? Наверное, сдавая ему контрольную, глядя с насмешкой в алые глаза она не думала о подозрениях, о преступлениях она тоже не думала, видела в нем что-то такое… почти незаметное, почти неощутимое, небольшой изъян, впрочем, лишь на мгновение. Ведь потом их ждало расследование и Ширли утащила и Лиама и студента куда-то в глубины и пещеры. Было так необычно, так здорово, так как никогда с ней вообще не бывало и так не хотелось, чтобы все заканчивалось, но в кармане лежал билет на поезд, а… Он пригласил ее в гости, из вежливости конечно, но искренне восхищался готовкой сестры и… почему-то Холмс это задело. Она отказалась, в конце концов у нее билет на поезд через два часа и это было тайное свидание. Но Ширли запомнила его добрую улыбку. А после жизнь пустилась в бешеную скачку, события закрутились, расследования, преступления, попытки окрутить Джона и тот человек. Милвертон. Стоя рядом с Лиамом в той комнате, направляя свой пистолет на этого безумца Холмс не сомневалась. Она знала, еще тогда раньше, в этом была суть ее теории в тот день, но… Это было неважно. Ширли ненавидела когда люди думали, что умнее, пытаясь ею манипулировать, а еще она была уверена в Лиаме. Это было так очевидно: человек использующий преступления для благородных целей, способ, позволяющий быстро и столь эффективно изменить порядок. Неприемлемый для нее, но такой прекрасный, только оттого что им пользовался он. Холмс ненавидит таких, как Милвертон, самоуверенный тип, заносчивый идиот. Она думала, что же в том, чтобы убить человека, она сомневалась, но на курок она нажимает первой. Выпускает пули в этого труса. Только чтобы потом попробовать протянуть руку. Но… Все что он оставляет — письмо, со словами «Будь все иначе, мы могли бы быть друзьями». Ширли злится, до слез практически, она думала также, она думала что они уже друзья, она хотела, желала… Только вот перед глазами стена разрушенного здания и понимание, что Лиам умрет. Она спасет его, она черт возьми должна спасти его. Да она будет кем угодно эгоистичной девчонкой, монстром, вершителем невозможного, кем угодно, но спасет его. Лиам, добрый Лиам, она такой… нет не глупый, нет она такой… несчастный. Несчастный преступник желавший всем только добра. Он должен жить. А вот Луис Мориарти в гости она не ожидала, не в самый последний момент: — И ты думаешь что спасешь брата? — в ее голосе эмоции нечитаемые, Ширли это напрягает, тогда в поезде было куда проще. — И как же ты собираешься это сделать? Это не сказка, где поле эффектного падения все жили долго и счастливо. — На какой-то момент брюнетка слышит дрожь в ее словах. Сейчас не время думать о проблемах этой девушки, но что-то в ней задевает. Может все еще никак не забудется особенное отношение Лиама? — Я хочу спасти его, как его друг! И я сделаю это, я смогу! — Она вскакивает резко, смотрит на младшую Мориарти с вызовом, намекая, что пусть не пробует ее останавливать. — Ну и дура ты Холмс. — Выражение на лице Луис меняется в несколько мгновений и сейчас Ширли читает горечь и бессилие. — Только ты и сможешь, очевидный факт. Только тебе он позволит, но я говорю не об этом, а о том дне когда ты его вытащишь ведь тебе придется стать всем для него: его силой, его верой, тем кого он будет звать и тем кто убережет его от кошмаров. Ты должна будешь стать его смыслом Холмс, затмить этот треклятый мир и судьбы его людей. Сможешь ли ты? — Я спасу его! — Синие глаза сверкают, в них такая буря, в них вся суть: ее вера и стремления, ее сила. И злость на этот мир на судьбу, на Луис Мориарти. На то что Лиам страдает. Она его спасет обязательно и даже лучше, чем сказала эта женщина. Ветер на мосту свистит, закладывая уши, туман плывет мешая видеть, но она не может не различать пустоту. «Если бы все по другому, если бы все было». Она не согласна мириться, она эгоистично не согласна мириться. Она кричит ему «Живи!» она так желает этого. Сердце в бешеном ритме отбивает чечетку о ребра, она хочет с ним эту жизнь. Очень. Она хочет спасти его, достичь, словить и не отпускать больше никогда. Она… Сосуд неосуществленных желаний в ее голове переполняется, она все еще не знает как это называется, но… Это сильнее даже ее самой. Ширли прыгает вслед. Сейчас она наконец может схватить его, наконец он в ее руках. Холмс чувствует тепло, она будто бы смотрит с ним на один горизонт, крепко держа за руку. Темноты нет. Сосуд неосуществленных желаний разлетелся осколками, а у нее наконец выросли крылья.