Вампир

Ханма приближается к залитому слезами лицу Такемичи и видит на шее, ниже правого уха, свой едва видимый укус. На запах это тональный крем и пудра постарались: дыры, которые оставил Шюджи, не смогли бы зажить так быстро, чтобы иметь светло-розовый оттенок. Ханма усмехается от мысли, что Такемичи не захотел скрывать укус пластырем. Он точно долго корпел над его тонированием. Не раз прикасался к следам Шюджи. Не раз смотрел на него и вспоминал тот вечер. Какая красота. Пальцы сильнее надавливают на горло Ханагаки, проходясь пальцем по ране, отчего зрачки Такемичи сужаются больше. Парень хрипит в попытке вдохнуть и отдёрнуть от себя руку. Молодой врач чувствует неправильность. Руки сумасшедшего твёрдые, как камень. И сколько бы Такемичи не пытался, он не мог нащупать сердцебиение. Шюджи не может оторваться от влажных щёк и шеи, блестящих на свету ламп так, что Ханма хочет попробовать, каково это. Правой рукой он нежно стирает слёзы под глазами парня, и подносит мокрые пальцы к губам, пробуя на вкус. Похоже на кровь, но больше калия и соли. Блять, Ханма давно не ел. Если подвыпить Такемичи, он же грохнется? "Не ешь Такемичи, даже если хочешь. Ты не станешь себя с ним контролировать". Кисаки верно тогда сказал. С Ханагаки Шюджи точно не будет давать себе спуску и захочет выпить полностью. Конечно, больше бы такой сладкой крови он вряд ли где нашёл бы, но его порадовал бы тот момент, что он съел всё в одну харю. - Такемичи. Ты боишься? - Ханма убирает руку с горла парня и хватает того за талию, по-вампирски быстро перемещая на стол. Сердце Ханагаки начинает быстро стучать от шока. Перед ним точно не человек, раз тот за долю секунды его пересадил на стол. На стол. Зачем? Сердце остановилось на секунду, и улыбка Ханмы расширилась, предвещающеая беду. - Что ты хочешь от меня, ублюдок? - Голос Такемичи глухой. Шея покрыта синяками, а места на талии невыносимо болят: вампир оставил пару трещин на рёбрах. - Я хочу... - Шюджи разрывает, не прикладывая усилий, верхнюю часть рубашки. Плечи и грудь Такемичи оголены, и Ханагаки в шоке пытается отстраниться и выбраться из ломающей кости хватки Ханмы. Тщетно. - Ты такой самонадеянный, Такемичи. Глаза Шюджи недобро блестят, и парень чувствует, что его разум начинает мутнеть. - Что ты делаешь? Он говорит полушёпотом; силы уходят так же молниеносно, как заваривается лапша быстрого приготовления. Ханма лисьи улыбается, притягивая к себе шею Такемичи. Делать укус в одно и то же место больнее, так? Кисаки будет огорчён, если Такемичи потеряет сознание от болевого шока. Значит, остаётся только левая сторона. Один глоток, он обещает Тетте. Один... два тоже можно. И три тоже.

***

Дракен не понимает, почему на душе неспокойно. На уме только Такемичи и, как назло, он не берёт трубку. Вампир выбирает самый короткий путь к больнице и не тратится на автомобиль: его скорость неподвластна человеческому глазу и камерам видеонаблюдения, так что заметить передвижение никто, кроме вампиров, не может. Через минуту он был останавливается на месте, округлевшими глазами наблюдая за настоящим ужасом. - Где Ханагаки? Почему на кресле и полу так много крови?! Доктора и медсёстры мечутся по всему зданию, ища своего лучшего доктора. Дракен жёстко хватает пробегающую мимо него женщину в халате, и та оборачивается в его сторону с полными слёз глазами. - П-помогите его найти! - У неё сорванный голос, такой же хриплый и шаткий, как её состояние организма. Она дышит рвано, будто не спала несколько ночей и на последних силах ищет своего друга. - Такемичи не мог так просто исчезнуть! Она хлюпает носом и по её щекам текут крупные капли слёз. Женщина напоминает Рюгуджи Такемичи. Он так же плачет, вытирая руками влажную кожу. - Я найду его. Вампир оставляет женщину на скамейке и решительно направляется в сторону кабинета Ханагаки. Его вены на руках чернеют с каждой секундой интенсивнее, а глаза приобретают жестчайший отенок обсидиана. Что. За. Нахуй. Он открывает дверь в кабинет Такемичи и видит, как в помещении в беспомощности мечутся два доктора, осматривая пространство и ища зацепки. - Уходите. Я сам разберусь. Голос настолько грозный, что люди выметаются из кабинета сразу же, не желая получать по носу и рёбрам. Рюгуджи медленно впускает воздух в лёгкие и кривится от смешанных приятных и выбешивающих запахов. Сладкая кровь Такемичи и неприятная вонь вампира из другой банды. - Ёбаный Кисаки со своим ёбаным Ханмой! - Дракен кидает вазу с подоконника в стену, на которой висит картина. На листке, прикреплённым скотчем к фальшивой Моне Лизе, огромными кровавыми буквами написаны слова, которые Кен не хочет никогда услышать вживую. Такемичи мой, Рюгуджи.