Я заставлю тебя мне открыться.

Кисаки был в бешенстве. Он начал писать много сообщений Ханме, названивать ему, но бесполезно. Набрав последний раз Шуджи, Кисаки услышал банальное «Абонент временно недоступен». Тетта нервно прикусил губу, к горлу подступал ком, и накатывали слёзы. Блондин еще раз открыл сообщение с неизвестным номером, посмотрев на фотку. Ему очень хотелось, чтобы это было ошибкой, что кто-то просто решил скопировать Ханму, и позлить Кисаки, но нет. На фотографии стоит Шуджи, прижимая к стене свою бывшую, целует ее. А ведь он говорил про нее столько гадостей, и от этого становится еще паршивей. Одежда та же, в которой он ушёл на тусовку к Хайтани, тату, причёска. Кисаки зашел в диалог с Ханмой. Ему очень хотелось написать ему кучу гадостей, послать, были мысли о том, чтобы выкинуть его вещи в окно, но к сожалению они живут в общежитие, а не в своей квартире, и у большинства явно возникнут вопросы, что за драма происходит. Тетту раздражала эта тишина, тихое тиканье часов, которое действовало на нервы. Блондин чувствовал, что еще немного, и он точно расплачется. Звонить Дракену или Эме не было смысла, так как им по-любому было не до него. Кисаки начал думать о том, что рано утром, можно было бы смотаться к Такемичи, но они давно не общались, и это будет как минимум странно. Кисаки пришло сообщение. К сожалению это был не Ханма, а Кен. Дракен: у тебя все нормально? узнал, где Ханма?

Кисаки: нет.

Тетте не хотелось говорить на эту тему. Кисаки смирился, что его первая влюблённость была неудачной, но он не ожидал, что его первые отношения закончатся так быстро, и таким мерзким способом. Блондин поднялся с кровати, пошел к столу, чтобы налить себе воды. Послышался шорох. Кто-то напористо пытался попасть ключом в замочную скважину. Кисаки сразу понял, что это Ханма. У Шуджи была привычка, если он возвращался пьяным с тусовок, он всегда рвался самым первым открыть дверь. Тетта быстро шмыгнул в душ. Спустя пару попыток, Шуджи сдался, дернул ручку входной двери, и зашел в комнату. Ноги еле держали. — Кис, я пришел! — сказал пьяным голосом Шуджи. Тишина. Ханма немного качнулся в сторону, и упал снося вещи с тумбочки. Кисаки запер дверь в душ, сел на холодный кафель, согнул колени и ткнулся в них головой. Обычно, когда Шуджи начинал сносить все на своем пути, Кисаки пытался его как-то успокоить, сейчас он этого не собирался делать. Ему было противно даже думать о нем, чтобы уж тут говорить о каких-то прикосновениях. Спустя пару минут, Тетта понял, что все затихло. Кисаки тихо вышел, и увидел тихо сопящего Ханму на кровати. Шуджи выглядел явно не очень. Он не удосужился снять ботинки, лицо было в каких-то блестках, и в комнате появился запах перегара, табака и еще какой-то дряни. Тетта вытер слёзы, присел за стол, и уткнулся в телефон. Кисаки открыл какую-то мангу, и начал ее читать, не заметив, как проваливается в сон.

***

Кисаки поспал часа 3, не больше. Его разбудил Дракен, который не понятно зачем, вернулся в такую рань. — Ты чего тут? — Тетта прищурился. Кен первым делом обратил внимание на глаза Кисаки. Они были красными, очень опухшими, лицо было помятым. — Что случилось? — спросил Рюгуджи. — Ничего. — холодно ответил Кисаки. — Я сам разберусь. Извини. Тетта поднялся с места, подошёл к стулу, где висели вещи. Кисаки быстро оделся. — Дракен, я понимаю, ты частенько переживал за мои отношения с Ханмой, просто знай, что мы больше не пара. — Кисаки ответил дрожащим голосом. — Кисаки— — Без лишних вопросов. Не говори ни о чем ему. Я зайду позже, и все скажу ему. Увы, так надо. Кисаки вышел из комнаты, и быстрым шагом направился на улицу. Зайдя в какой-то двор, Тетта плюхнулся на лавочку. Кисаки не заметил, как к нему подошли сзади. — Кис, что за хуйня? Тетта поворачивается, и видит Ханму. Взъерошенного, с помятым лицом, и чуть протрезвевшим. Впрочем было ожидаемо, то, что Дракен скажет об этом Ханме. Они лучшие друзья, и Кен просто не мог пройти мимо их серьезной ссоры. Хорошо, что хоть додумался умыться перед тем как сюда прибежать. Кисаки встал, и начал смотреть прожигающим взглядом на Шуджи. Он хотел что-то сказать ему, но ком в горле не позволял ему это сделать. — Тетта, что происходит? — Шуджи был взволнован. Не смотря на его взволнованность, голос Ханмы все такой же веселый, родной. Кисаки закрыл глаза, сжимает руку с такой силой, что чувствует, как ногти впиваются ему в ладонь. Ему очень больно от того, что сейчас произойдёт, что ему надо будет сказать, но другого выхода нет. — Мы.. Мы расстаёмся. У Ханмы весь мир уходит из под ног. — Что ты сказал? — Шуджи слегка улыбается. — Я хочу расстаться с тобой, вот что я сказал. — твердо ответил Кисаки. Тетте очень больно. Он закрывает глаза, и нервно выдыхает. Кисаки не ожидал, что его слова прозвучат так уверенно. Он не хотел говорить причину, а до последнего ждать, пока Ханма сам не признается в этом, в процессе извинений. Кисаки очень полюбил Шуджи, но закрывать глаза на подобное ему не позволяет гордость. — Ты ведь сейчас прикалываешься над мной, да? — голос Ханмы напряжен. — Нет. — Ты нагло пиздишь мне. — Шуджи начинает злиться. — Что за херня!? — Я тебе все сказал, не хочу больше с тобой иметь ничего общего. — Тетта, что случилось? Давай все обсудим, пожалуйста! — Шуджи тянется за рукой Кисаки, но ее вмиг отшвыривают. — Не называй меня по имени! — Если это из-за того, что я не сдержал обещание придти вовремя, то- — Мне просто это надоело. — отвечает Кисаки, переходя на шёпот. От боли грудь сдавливает еще больше. Тетта понимает, что этим разговором делает себе только хуже, и Ханме возможно тоже. — Да объяснись уже! Пожалуйста, давай поговорим! — голос Ханмы срывается на крик. — Ты что, тупой!? — Кисаки хватает Ханму за кофту. — Я тебя всей душой, блять ненавижу. — Тетта стиснул зубы. На Шуджи накатывает паника. Это не те слова, которые он хотел услышать. Кисаки отпускает кофту Ханмы, и отворачивается. — Я никогда не мог подумать, что ты сломаешься, под давлением этой ебанной суки Хоши. — Кисаки всхлипывает. — Будь счастлив, между нами все кончено. Тетта уже не слышит то, что ему что-то пытается объяснить Ханма. В этот раз, эмоции взяли вверх над ним. Он не хочет его видеть и слышать. Кисаки размазывает по лицу льющиеся слёзы. Эта боль, сдавливающая абсолютно все тело, намного больнее физической. Тетта чувствует как на него накатывает паника, чувствует тяжелое дыхание, и то как он начинает падать. Кисаки вставал, пытаясь хоть за что-то ухватиться, и снова падал. Он падал точно так же, как тогда. Когда его первая любовь, просто посмеялась над его чувствами, когда он признался своей матери, кто он, и его избили за это. Почему он просто не может быть счастливым? Каждый раз, появляется что-то, из-за чего Кисаки каждый раз ломается, и становится все более холодным, по отношению к окружающим. Тетта останавливается в какой-то пустом переулке, скатывается на холодный асфальт и кричит. Ему абсолютно плевать, что это кто-то услышит. Он кричит снова и снова, бьет кулаком в бетонную стену, из-за чего на костяшках появляется кровь. Тетта не может успокоиться. Человека, который это всегда запросто делал, больше нет. Кисаки понимал, что он очень любит Ханму, и одновременно ненавидит его за этот поступок, но другого выхода у него и в правду не было.

«Я хочу плакать и хочу любить,

Но все мои слезы уже были пролиты»

Ханма вваливается в комнату, и начинает все крушить на своем пути. Ему плевать, что это могу услышать соседи. Шуджи в принципе на все плевать, кроме Кисаки. Ханма опомнился только тогда, когда почувствовал, как лежит на полу, а его руки держит Дракен. — Успокойся, твою мать! — шикнул Кен. Ханма не слушается, и начинает вырываться из хватки блондина. Дракену ничего не остается делать, как сжать руки Шуджи еще сильней. — Отпусти, мне больно! — рявкает Ханма. Дракен смотрит на него недоверчиво. — Я не буду ничего крушить, отпусти меня, уебок! — шипит Ханма. Рюгуджи слушается, отпускает руки, поднимается, и протягивает руку Ханме. — Отъебись, я сам. — шипит Ханма. Парни сели на кровать. Дракен не стал давить на Шуджи, а начал ждать, пока тот успокоится. Он заметил, как руки брюнета дрожали. Ханма пытался не плакать, и принимать то, что они больше не вместе. Шуджи начал думать о том, с чего Кисаки вообще это взял. Боль в груди от этих мыслей больше усиливалась. Ханме казалось, что внутри его что-то разъедало. Шуджи уже начал сравнивать себя в человеком, который выпил три таблетки «Лирики» и медленно ожидает своей участи. Нервно выдохнув, Ханма заговорил: — Угадай, какая мразь все испортила? — Шуджи истерично хихикнул. — Правильно, Хоши. — Всмысле!? — удивился Дракен. — Да в прямом, Дракен. Я не знаю, что там такое, мне Кисаки ничего не объяснил.. Я не понимаю, когда она успела ему мозги промыть или что эта сволочь сделала, я не понимаю. — голос Шуджи дрогнул. Кен тяжело вздохнул. — Она была на тусовке? — спросил блондин. — Нет..Хотя я не помню. — Шуджи немного подумал. — Зная Рана с Риндо, они бы ее не пустили. Дракен шмыгнул носом, и почувствовал знакомый запах. — Какого хрена, от тебя пахнет травкой? — Кен немного насторожился. — Мучо со своим другом курил около меня. Сейчас это так важно? — огрызнулся Ханма. — Нет. Парни проболтали около часа. Посмотрев на часы, Дракен понял, что нужно идти на пары. — Я не пойду. Скажи, что заболел. — Ханма плюхнулся на кровать, и отвернулся. — Они же докопаются. — Мне поебать. — ответил Ханма. — Я сам разберусь с этой тупой шарагой, просто скажи, что меня не будет, это так, блять сложно сделать!? Шуджи не понимал, почему он разговаривает в таком тоне с Дракеном, если он ни в чем не виноват. Рюгуджи молча кивнул головой, кинул короткое «пока», и вышел. Кен не винил Ханму в его агрессии. Шуджи привык скрывать свои эмоции, и сейчас, когда Шуджи остался один, он по-любому будет рыдать как ни в себя.

«С течением времени

Я дам тебе знать,

Что мне нужно спросить,

Прежде чем останусь один»

Шуджи спустя час нашел в себе силы подняться с кровати, чтобы поставить телефон на зарядку. Подключив его, и немного подождав, чтобы он включился, Ханма увидел около десяти пропущенных от Кисаки, и сообщения. Кисаки: Шуджи, где ты? Кисаки: у тебя все хорошо?

Кисаки: как пойдешь домой, напиши мне. люблю тебя<3 Кисаки: какого хуя ты творишь? Кисаки: сволочь. Последние сообщения по всей видимости были написаны, после того, как ему что-то рассказали. Ханма почувствовал тёплую влагу на своих щеках. Сердце болезненно сжалось. Шуджи винил себя в том, что согласился пойти на эту тусовку, что оставил Кисаки. Если бы он не пошел бы туда, все бы было хорошо. Ханма очень переживал за Тетту. Что с ним сейчас? Где он? Как он себя чувствует? Ханма напечатал сообщение.

Ханма: пожалуйста, прости меня, я тебе все объясню. давай поговорим

Кисаки: отъебись. Ханма хотел отправить сообщение, но увидел, что его заблокировали. Брюнет начал писать Такемичи.

Ханма: извини, что тревожу. Тетта на парах?

Ханагаки: нет, он мне еще ничего не писал. а что?

Ханма: если даже придет к тебе, просто поставь меня в известность, и не говори ему, что я тебе писал.

Ханагаки: ладно. Шуджи кинул телефон в сторону. — Блядство! Шуджи подошёл к шкафчику, открыл его, и начал в нём рыться. Спустя пару минут, он нашёл шкатулку. Ханма очень давно обещал себе, что никогда не притронется к ней, никогда о ней не вспомнит, но сейчас он сам не понимает, что им движет. Брюнет тяжело вздохнул, посмотрел на шкатулку. Открыв её, он увидел давно забытый пакетик с тремя разноцветными таблетками. Ханма начал смотреть на содержимое пакетика. Его пожирало искушение, и чувства вины. Когда-то ему так же было очень плохо, и он прибегнул к этому. Шуджи достал одну таблетку, покрутил ее в руках. Возможно потом он об этом пожалеет, будет извиняться перед матерью, Дракеном. Ханма положил таблетку на язык, убрал по быстрому пакетик в шкатулку, и спрятал ее под кровать. Спустя пару минут, Шуджи почувствовал, как его тело начало расслабляться, а картина перед глазами разъезжаться и окрашиваться в яркие цвета. Ханма закрыл глаза, пытаясь все забыть. Он знал, что пути назад нет, он снова проебался. «любовь это лишь трюк — и ты моё проклятье»