Изгибы

— Простите, мэм, но я не хочу ставить вас в неловкое положение, — Малфой приветливо, так, еще раз, приветливо улыбался девушке в звенящей юбке, которую Герм назвала, кажется, неприличным словом «бледи», и отказывался принять ее протянутую руку, зовущую его на сцену. До этого момента уже пара мужчин выставили себя посмешищами, пытаясь повторить манящие восьмерки бедрами и потрясти несуществующей грудью в восточном танце, следуя за движениями и молчаливыми просьбами танцовщиц. Поттер считал такой отдых глупостью. Ну что веселого в том, что лысый будет трясти головой, чтобы выглядеть еще глупее, а потом изображать из себя слона в родах, якобы виляя задницей. Гарри вообще считал собственное нахождение здесь огромной глупостью. И он почти, да, где-то на уровне «вот-вот — и появится» ненавидел Грейнджер за то, что она помогла ему с тем докладом, и он в итоге вошел в тройку лучших учеников семестра. Но самым обидным было то, что она ему помогла на зло Уизли, который, не подумав, замутил с Браун, потому что в самом начале отношений, — это год назад, между прочим, — Герм сказала, что в принципе понимает секс без обязательств. С тех пор они познакомились с родными на зимних каникулах, съездили вместе в горы на весенних, планировали жить вместе после окончания университета, а этот идиот с чего-то решил, что сказанное сто лет назад имеет сейчас какое-то значение. И Поттер знал об этом только потому, что ему «повезло» занять соседнее место в библиотеке. Зато теперь он вынужден вместе с почетным первым местом филиала — Малфой, естественно, и вторым — это уже Грейнджер, втроем лететь отдыхать на морские берега. Кто посчитал, что выделить эти путевки нужно именно в северный филиал университета, и распределить между всеми факультетами, а не только теоретическими, Гарри понятия не имел. Но узнал он о своем «успехе», оказавшись поставленным перед фактом. «Ты летишь, сбор в полпятого утра». Вот такие карапузики. Он учился вообще-то хорошо. Выше ожидаемого даже. Потому что, в отличие от школы, здесь каждый предмет казался жизненно важным. И Поттер бы взбрыкнул, психанул и словил бы ветрянку или понос, но не поехал бы. Вот только после торжественного награждения к нему подошел его декан. — Помимо отдыха, Золотой мальчик, есть ещё кое-что. На кого-то из них двоих, — он кивнул на Малфоя и Грейнджер, — возможно будет организовано нападение. Это под вопросом еще, мг… Вмешиваться нельзя, только наблюдение и анализ данных. В отеле будет наш связной, выйдет с тобой на контакт по мере возможности, но как только заметишь что-то странное, сводку на базу. Понял, Потти? В драки не лезть, эскалации ситуации не допускать. Я то знаю, что ты кулаками махать умеешь, но ты тут не на боксера учишься. Давай-давай, не кисни. Море, солнце, пляж, девочки-мальчики-височки-пиписочки… Но с них двоих чтоб не слазил… Ясно? Всё серьезно, парень, жалко, что твоё имя ушло в головной офис уже, так бы заменили бы кем-то получше… Всё, свободен… Вот такую прелесть услышал Поттер перед прощанием с родным универом на летние каникулы. Самым обидным было то, что аналитиком как раз был Малфой. Ну, учился то есть. На аналитика, да… А Грейнджер училась на факультете прикладной математики, и дружила больше с ноликами и единичками, чем с живыми людьми. Гарри идиотом тоже не был, но вот… Да что уж тут. На самом деле в почте его ждало более подробное описание ситуации. Повод к белой тревоге, возможные мотивы и даже подозреваемые. Но цель точно не определили, или-или. Так что придется всю ночь эту вот сказку читать, вместо спокойного отдыха. И он читал. Почти наизусть читал. С Грюма не станется — ещё отчислит… Собственного к отдыху и возвращаясь, они вчера прилетели, разместились, и тут же получили комплимент от отеля. Родная альма-матер, конечно, не раскошелилась на три отдельных номера, но хотя бы трехкомнатный был действительно комфортным. Так вот, в этот самый номер с комфортом выше ожидаемого пришел мальчик с подносом, тут же ловко расставив фужеры, бутылку и фрукты. «Добро пожаловать» застыло на его лице ровно до того момента, как Малфой не вздохнул горестно и не оставил ему чаевые. Потом так же горестно открыл бутылку белого, налил себе в бокал, и, прихватив с собой грушу, ушел к себе в комнату. Остаток дня Гарри всё пытался сообразить, как ему одновременно наблюдать за двумя целями, не открывая им своих намерений. Так что ночью пришлось сымпровизировать, и теперь у него на телефоне были камеры всего отеля. И Герм просить не пришлось. Вот была бы лажа… Утром было море. Много моря, много солнца, много соли в волосах и на коже, очень щиплющие глаза, нос и ссадина на губе — казалось, что этой солью Гарри уже пропитался. А ещё много насмешливо глядящего Малфоя, который обсмеял его умение плавать. Они этого как-то еще не проходили — ну, там, плавание в экстремальных условиях, или что-то типа этого, а Гарри на море был впервые. И качаться на волнах еще не умел. И вот вечер приподнёс новый сюрприз. Малфой умеет приветливо улыбаться. При-вет-ли-во. Не саркастично-гадостно, не ехидно и выпендрежно, а реально приветливо. Просто. Даже мило… В кампусе он этого ни разу не видел. Не сказать, чтобы наблюдал, но четыре года все же прошло… Заметил бы, наверное. Но про Драко ходили плотные слухи, что он так не умеет. — Боюсь, она не поняла твой британский надменный скептицизм, — весело отреагировал Гарри, пропуская все эти мысли в своей голове мимоходом и поглядывая на Гермиону, щебечущую с какой-то девушкой ближе к сцене. Столик для них был забронирован на каждый вечер, как для самых почетных гостей. Игнорировать бесплатную выпивку не собирался ни один, ни другой, так что сидеть буквально пришлось вместе. К огромному удивлению Гарри Драко тут же повторил эту фразу на местном языке, и девушка с монетками на юбке весело рассмеялась и что-то ответила. Малфою это не понравилось, и Поттер уже думал, что сейчас тот снова скривится и пошлет танцовщицу подальше, но тот наоборот вскинул бровь и согласился. Пока он величественно плыл к сцене, к ним на диванчик вернулась Гермиона. — Никогда бы не подумала, что он себя в такое позволит втянуть. Да он даже невинные шутки о себе в штыки воспринимает… — Как по мне, так можно и поржать… Если уж сам напросился. Он там сказал что-то типа бедлаа малапа махталапа и пошел… — Вот как… — протянула задумчиво Гермиона. — А что это значит, — тут уже и Поттер насторожился. — Без понятия, — твердо ответила девушка и принялась наблюдать, как там, на сцене Малфой и Сиона, Хиона или Шиона — хрен их разберешь этот язык с его произношением, становились в ряд, и начинало звучать вступление к музыке. Первым делом эта Иона перекинула волосы с одного плеча на другое сначала быстрым движением головы, а потом медленным. Они шелковым полотном метнулись по ее груди, задевая шею, бесконечно привлекая внимание к ложбинке и ярким золотым украшениям лифа. Предложила повторить Малфою. Тот сделал движение слитное — медленно, будто разминаясь перед боем, запрокинул голову и прошелся кругом от правого плеча к левому, демонстрируя шею, а потом резко дернул подбородком, отчего длинная дизайнерская челка метнулась от глаз не хуже копны волос Ионы. В темноте ночи так и вообще серебряной молнией пронеслась… Девушка стала чуть серьезнее, перекрестила руки на груди и заставила свои плечи мелко дрожать. Малфой не стал пытаться зажать плечами свою грудь, чтобы та казалась объемнее — зажимать то нечего. Зато засунул большие пальцы рук в шлейки джинс и в такой позе в точности повторил ее движения. Его плечи настолько мелко вибрировали, будто были зачарованы ритмом мелодии. Тогда танцовщица положила ладошки на свои тазовые косточки, почти так же, как Малфой с джинсой, и сделала резкие движения сначала правым, потом левым бедром, словно бросая их строго вертикально вверх. Это для Драко тоже не стало вызовом. Он ровно то же и исполнил. Да ещё и как-то особенно плавно закончил первые свои толчки, а потом сделал что-то другое, глазу неуловимое, но его таз будто крутил восьмёрки теперь, вычерчивая их в воздухе, словно на листе бумаги. Так чётко, так точно… Музыка продолжалась, девушка жестом предложила поднять майку, а потом втянула живот, и он волной прошёлся от подвздошья, кажется, к самому лобку. И даже это не вызвало трудностей у Малфоя. Поттер смотрел на все это, не слыша слов Гермионы, даже музыки почти не слыша, и взгляда оторвать никак не мог. То, что этот выскочка вытворяет своим животом, было охрененно. Они с этой Ионой реально соревновались, это была битва, это была будто борьба, кто лучше, кто более умелый. Снова плечи, снова бедра, снова плечи, и снова живот. Иона повернулась спиной к публике и потрясла ягодицами, понимая, что это в любом случае будет выглядеть эффектнее в этой её юбке. Но Драко не спасовал, он повернулся полубоком, и его бедро заходило жёстко и круто, заворачиваясь, изворачиваясь, талия казалась тонкой и гибкой, будто её можно обхватить двумя ладонями и сомкнуть пальцы, а потом Малфой повернулся другим бедром к зрителям и подключил живот. Уау… В мелодии наступила пауза, и в этой почти тишине, едва слышном шуршании каких-то инструментов, акустика сцены донесла до зала его фразу опять про какое-то бедла-махала-махламапа. На этот раз ему с края сцены прилетела такая же юбка, точнее звенящий платок с монетками и бусинками, и парень споро надел это чудо на свои бедра, подхватывая чересчур длинный клин. Иона отошла вглубь сцены, неуверенно перебрасываясь взглядами со своими коллегами, которые были всё ещё в зале. А музыка снова медленно набирала ритм и громкость. Малфой провёл рукой по шелку, глубоко зелёному, яркому отрезу ткани, и расположил его напротив своего лица. Так, что видны были только глаза. Плавно повёл бедрами, скрывая часть своих движений за прозрачностью материи, делая себя ещё более привлекательным. А потом, с первым ярким аккордом, начал танцевать. Реально. Тан-це-вать… Змей, настоящий змей, его тело извивалось, маня изгибами, чуть прикрытое шелком, но показывающее достаточно, чтобы поражаться его гибкости. А потом, когда его живот обнажился, — когда и куда делась его майка, было не важно, она будто в воздухе растворилась, — Поттер потерял дыхание. Малфой вытворял животом такое, что это тоже стало не важно — дышать. Он танцевал восточный танец, и его тело плыло и билось, будто пронизанное музыкой. Длинные босые ноги с умопомрачительным подъёмом, мелькали по сцене, Драко кружил и прогибался назад, доставая пальцами до пола, вёл плечами и его руки, казалось, такие нежные и плавные, правильные… Гарри тоже поплыл. Его уже трясло от эмоций, наверное он немного слишком отвлёкся, потому что в себя пришёл, когда прямо над ухом прошелестел голос: — О чем задумался, Поттер? О причинах неудачи с рыженькой? Думаешь, она клюнет, если ты для неё станцуешь в образе одалиски? — Гарри несколько секунд молчал, сглатывая слюну и пытаясь найти не то что голос, хотя бы мысль чёткую. — Эй, я говорю, о чём задумался, Потти? — уже резче спросил Малфой. — Кажется, я гей…