Солнечник, будь человеком!

      Его преследовали странные образы, поражая и так уже разбитый разум. Темные силуэты знакомых незнакомцев кружили вокруг него, словно ястребы, но он не мог до конца разобрать их лица и слова. А они всё продолжали и продолжали переливаться затягивающей чернотой и перестраиваться в кого-то другого, также не позволяющего узнать его, вспомнить.       Фигуры рассказывали историю, множество историй, переплетающихся друг с другом или, наоборот, разминувшиеся на пути и никак не стыкующиеся концами. Докча не мог понять их, но знал, что они составляют его жизнь. Они не были связаны ни временем, ни участниками, только хаотично закручивались воронкой перед его глазами, не давая шанса сбежать или перестать смотреть.       Ким Докча чувствовал себя то демоном с черными зловещими рогами, то ангелом с несколькими парами гигантских белоснежных крыльев, то снова простым человеком, не способным ни на что. Не верящим ни во что, включая себя. Он ощущал, как хаотично бьётся его сердце и стучит кровь в висках, он видел свои эмоции и вдыхал стоялый воздух своего прошлого, забываясь в непроглядной завесе будущего.       Мужчина медленно поднес руку к урагану вокруг себя. Нужное воспоминание было чуть выше — в эпицентре водоворота. Но оно было одновременно так близко и так далеко, за миллионы километров. «Это не воронка», — понял мужчина, — «это черная дыра. Но неужели я смогу добраться до самого центра — её сингулярности?»       Нет, не сможет. Разве может один простой человек преодолеть такое путешествие? Стоило ему об этом подумать, как он почувствовал на себе невидимые силы гравитации. Они схватили его в тиски и отшвырнули обратно к горизонту событий, насмехаясь над глупым созданием и его мыслями. Докча улетал все дальше, воспоминание стало красной точкой во всеобъемлющей тьме, а его разбитые надежды — звездами, которые быстро пожирались стенами черной дыры.       «Нет!»       Он же был так близко!       Он протянул руку к точке вдалеке — она была похожа на ручку двери. Ручка повернулась, приоткрывая спрятанное пространство на одно мгновение, еще немного и он увидит… Но тут дверь гулко захлопнулась прямо перед его носом.       Ким Докча проснулся.       Он будто в первый раз разлепил тяжелые веки — по глазам тут же ударил свет из окна, и мужчина быстро заморгал, пытаясь привыкнуть. Всё же было бы неплохо купить шторы. Он привстал на локтях, затем сел, одеяло тут же сползло к худым лодыжкам и открыло доступ холодному воздуху.       Мужчина вздрогнул, окончательно сбросив с себя оковы сна.       Судя по ощущениям, жар спал. Как ни странно, Докча чувствовал себя довольно хорошо, насколько хорошо может себя чувствовать человек, который никак не мог вспомнить что-то очень важное, вертевшееся рядом, но то и дело ускользающее. Ну и еще пропотевший насквозь из-за болезни.       …Когда он вышел из ванной, в прихожей раздался звук открываемой двери. На пороге возник Джинхъюк. Мужчина не знал, куда и зачем он выходил: в его руках не было пакета с продуктами, а мусор они выбрасывали строго по понедельникам. Но его это не волновало.       — Мне лучше, — ляпнул Ким Докча. Ему почему-то очень хотелось это сказать. — Мне открыли больничный, поэтому я смогу побыть дома еще пару дней. Температура была очень высокая, так что это полноценные выходные без работы. Ну, если не случится какое-то чп.       — «ЧП»?       — Чрезвычайное положение. Они у всех бывают, где бы они не работали. В своих масштабах, конечно же.       Джинхъюк кивнул и ушел на кухню.       Ким Докча потащил свое тело за ним.       Джинхъюк только зыркнул на него раз, но останавливать не стал. Докча тихо сел в углу кухни, замотавшись в тонкий плед, и стал смотреть, как брюнет готовит. Нож равномерно и быстро стучал по разделочной доске, приводя мясо и овощи в надлежащий и аппетитный вид, на кухне было очень уютно, а от закипающей воды шел теплый пар. Ким Докча внимательно следил за процессом, пока внезапно не вскочил с места и не подлез к Джинхъюку. Тот резко остановился и направил сосредоточенный взгляд на человека под своей рукой.       — Что ты делаешь? — из уст брюнета это прозвучало с нажимом и немного угрожающе. Ким Докча лишь еще больше просунулся к доске и наклонил голову. Джинхъюк увидел, как темная макушка покачалась над травами, а длинные худые пальцы схватили какой-то пакетик и утащили себе.       — Никогда не нюхал душицу, — признался мужчина, сунувшись носом чуть ли не внутрь вышеупомянутого пакетика, — Забавно пахнет. А что тут у тебя еще?       — Не мешай.       — Ой да ладно тебе, все равно ты это для меня готовишь. Жалко, что ли, — Ааа! Джинхъюк резко схватил мужчину и поднял в воздух, посадив себе на руку и крепко прижав к груди, чтобы не уронить. Докча от неожиданности вцепился ему в плечо, выпустив плед из рук. Несчастное одеяльце сползло на пол и было безжалостно отодвинуто в сторону.       — Что ты делаешь?!       — Я первый спросил, — Джинхъюк посмотрел в округленные глаза мужчины и перехватил его поудобнее.       — Опусти меня.       Джинхъюк промолчал и продолжил готовить свободной рукой.       — Как ты меня вообще так держишь? — замявшись, спросил Докча, — Быть таким сильным нечестно. Нормальные люди, когда берут кого-то своего роста на руки, либо держат двумя руками, либо сажают на плечи.       — Мне нужна хотя бы одна рука, а сверху потолок, — лаконично заметил Джинхъюк и высыпал соль в утварь.       Ким Докча замолчал. То, как его подхватил Джинхъюк, напомнило ему какую-то семью, которую он видел на улице. Они так же поднимали счастливое дитятко и держали одной рукой под бедра, одновременно приобнимая, пока ребенок хохотал и болтал ножками, насколько это возможно, пачкая одежду родителя. Да, это выглядело мило и все такое…       Но он же взрослый мужчина!       Докча нервно поерзал на месте.       — Не мешай, — повторил ему Джинхъюк. Но на этот раз это прозвучало как-то мягче. Мужчина неуверенно замер снова и некоторое время смотрел, как ингредиенты смешиваются друг с другом в различных мисочках и посудинах. Через некоторое время он вынырнул из транса и встрепенулся, мстительно подергав пряди под рукой. Он еще некоторое время ничего не предпринимал, но затем все же вздохнул и прошептал:       — Опусти, пожалуйста.       Джинхъюк даже не остановился.       — Опусти, — Докча повторил громче.       — Почему?       — Мне… ноги затекли, — смущенно пробормотал мужчина.       И вскоре снова оказался на земле, точнее, полу.       — Просто в следующий раз скажи, что тебе неудобно или не нравится, — бросил ему Джинхъюк.       — Мне не то что не понравилось… — едва слышимо промямлил Докча и спешно ретировался из кухни. Потом вернулся, подхватил задвинутый подальше Джинхъюком плед и убежал снова. Тот лишь успел увидеть, как унеслось цветное пятно одеяла, темное — волос, покрасневшую шею и немного видимые из-под локонов красные уши.       А потом Докча едва смог проглотить невообразимо как пересоленный суп, чуть не выплюнув его обратно в тарелку. Но, конечно, Джинхъюк заметил все изменения, отобразившиеся на его лице, и, взяв чистую ложку, опустил кончик языка в зачерпнутый бульон.       — У тебя и там датчики? — приподнял брови мужчина. А потом они уползли куда-то к линии волос, потому что Джинхъюк вылил содержимое кастрюли прямо в раковину. Докча мертвой хваткой вцепился в тарелку перед ним. Не то что бы мужчине было жалко перевода продуктов, скорее…       — Э не, не отдам! Это же твой первый неудавшийся кулинарный шедевр, — едва сдерживая хохот, «сопротивлялся» Докча. — Его надо повесить в рамочку, или нет, на холодильник!       Но хохот не сдержался, суп все равно был вылит, а Докча был вынужден утешать на удивление притихшего Джинхъюка, попутно вспоминая почему-то их разговор про творчество.       Что ж, это был первый к нему шаг.       Глубокой ночью, когда уже был погашен свет, Ким Докча открыл глаза. Он лежал так еще немного, пока не вздохнул, и повернулся в другую сторону.       — Не спится?       Докча направил взгляд на андроида, сидящего неподалеку и моргнул.       — Нет.       Джинхъюк встал, наверное, чтобы принести ему воды. Ну или просто так, такое тоже бывало.       — Можно с тобой? — вдруг спросил мужчина.       Широкая фигура замерла на месте.       — Я не вчера родился, между прочим, — поучительным тоном высказал Докча, поднимаясь на диване. — Если уходишь куда-то, то можешь хотя бы предупредить. Записку там оставить или заметку мне на компьютере.       — Хорошо, — просто ответил Джинхъюк, повернувшись к мужчине.       А потом увидел, как Докча начал стягивать с себя пижаму и отвернулся снова.       — Что. Ты. Делаешь? — отчеканил брюнет, но Докча не заметил ничего необычного.       — Слишком много «что ты делаешь» на один квадратный день, ты так не думаешь? — заметил Докча, надевая носки. Ему было лень искать одинаковые, поэтому он взял первые попавшиеся, и с удивлением отметил, что вытянул одинаковые. — Я же сказал, что иду с тобой прогуляться. Если то, куда ты стал ходить по ночам, большая тайна, то мы туда не пойдем. В ночных прогулках есть своя романтика, знаешь ли. Людей и машин почти нет, тихо, красота.       — Почему ты тогда раньше не выходил, когда тебе было плохо ночью? — спросил брюнет.       — Ну, — замешкался Докча и просунул голову не в ту дырку у футболки, — не хотелось.       Летней ночью было совершенно не жарко и не холодно, приятный ветерок трепал волосы двум мужчинам в свете фонарей. Они шли по тротуару, и один прислушивался к ночным звукам и выглядывал непогасшие окна в жилых домах, а другой внимательно просматривал местность и периодически переводил взгляд на первого. Им действительно почти не попадались люди, — Ким Докча сказал, что ближайшие ночные клубы, магазины и тому подобные полночные развлекательные места располагались в другом районе, и, хотя их квартира совсем крохотная, место, в котором они жили, весьма приличное.       Людей, которых они все же встретили на своем пути, можно было пересчитать на пальцах одной руки. Один мужчина с огромными мешками под глазами и рабочим кейсом устало тащил себя домой, явно задержавшись на работе. Дальше им встретилась небольшая группа молодежи, всего шесть человек, не считая большой собаки непонятной породы на поводке, которые были не настолько пьяны, чтобы дебоширить и орать под окнами квартир, но все же изредка парни и девушки не сдерживали заливистый хохот от дружеских подколов. Когда Докча и Джинхъюк уже почти ушли от них, они вдруг услышали громкое улюлюканье и свист. Мужчина рефлекторно повернулся и успел увидеть, как молодой парень крепко целует девушку, которая вела на поводке собаку.       — Я же только что поцеловала Чарли! — крикнула девушка, рассмеявшись и отстраняя парнишу. Наверное, Чарли — это имя их собаки.       — Он все равно с нами спит. Иногда я даже думаю, что ты с ним встречаешься, а меня только выгуливаешь, — заметил молодой человек, чем вызвал еще одну волну оглушительного хохота товарищей.       Что было дальше они не услышали.       Они прошли еще пару непримечательных прохожих, мечтательную девушку, которая, как и они, вышла ощутить на себе романтику ночи, и громко и звонко напевала какую-то песню, игравшую у нее в наушниках. Правда, она замолкла, когда проходила мимо них, видно, засмущалась, и оглянулась на пару раз. Вдали на другой стороне улицы спустя некоторое время пробежала пара женщин, державшихся за руки, замедлилась, тоже посмотрела на них, что-то друг другу сказали, и побежали дальше.       — Почему они оглянулись на нас? — спросил вдруг Джинхъюк.       — Кто? — Докча оторвал взгляд от персиково-розовых в свете городских фонарей облаков и посмотрел на брюнета.       — Девушки.       — Эм, не знаю.       Джинхъюк смотрел в упор на мужчину пару секунд, но так и не смог понять, действительно ли тот не знал или просто не обращал на это никакого внимания.       — Мы почти дошли, — прервал молчание Докча.       Они свернули с большого проспекта в какую-то маленькую улочку. Она в свою очередь вывела их на небольшую детскую площадку с парой деревьев и скамеек по бокам. Вся площадка освещалась одним фонариком, и в его белом свете она казалась какой-то печальной.       Докча подошел к парной качелям и сел в одно из сидений, слегка покачавшись. Несмотря на то, что качели были просторные и он — взрослый мужчина, хотя и очень худой — в них поместился, их длина не позволяла полноценно покататься. Докча притопнул пару раз песок под ногами и остановился.       — Когда я ходил в начальную школу, я часто здесь гулял после уроков. Иногда уже темнело, прежде чем я возвращался домой.       — Было весело? — спросил Джинхъюк. Он смерил взглядом свободное сидение и все же сел на скамейку в метре от качель.       — Не очень, — признался Докча. — Я задерживался не потому, что гулял с кем-то, а потому, что не хотел возвращаться домой.       — Почему?       — Мама с отцом очень часто ругались. Мне это не нравилось. Я хотел защитить маму, вмешаться как-то, но она мне не позволяла, все время прогоняла в комнату или чаще из дома, как только разговор переходил куда-то не туда, чтобы я не узнал, насколько плохие у них отношения. А я знал.       Джинхъюк промолчал на внезапное откровение. Возможно, больше Докча и за всю жизнь не рассказывал и не расскажет.       — Пойдем, — он вдруг поднялся со скамьи и быстро зашагал обратно к проспекту.       — Куда? — Докча едва поспел за ним.       Они долго шли в противоположном направлении, пока Ким Докча не понял вдруг, что они идут к тем самым заброшкам. Он с удивлением заметил, как знакомо Джинхъюк лавирует среди пустых колоннад несущих балок и свалок. Мужчина даже пару раз его потерял, после чего Джинхъюк пошел медленнее.       Они очутились в странной комнате, ловко спрятанной от любопытных глаз. Докча уже устал удивляться и даже бровью не дернул, когда увидел прислонившихся к стенам андроидов с наклоненными головами. Он узнал всех, и даже вспомнил маленького мальчика: он видел его однажды в метро.       — Так он тоже андроид, — пробормотал Докча, наклонившись над женщиной-андроидом. Он помнил, что ее зовут Хивон. — Почему почти все андроиды, которых я встречаю, не из массового выпуска? Это риторический вопрос, если что. Они обновляются?       — Наверное.       — Почему «наверное»? — Докча повернулся на Джинхъюка и столкнулся с его внимательным взглядом.       — Они не включаются уже больше недели.       — Так долго?! Это же очень плохо. Давай отнесем их в ремонт, я знаю контакт одного человека, хотя я ее ни разу в жизни не видел, но отзывы просто…       Его прервала рука, схватившая его запястье. Каким бы смелым человек ни был, почти любой бы банально заверещал на месте мужчины, но тот лишь подпрыгнул на месте и посмотрел назад.       Хивон медленно подняла веки и похлопала ими, настраивая фокус. Джинхъюк, нахмурившись, потянулся отцепить ее ладонь от мужчины, но она сама быстро ее убрала, неловко улыбнувшись.       — Извини.       — Ничего, — Докча потер запястье. Хотя Хивон была не такой сильной, как, например, модель грузового типа вроде Хенсона или «уникального в своем роде» Джинхъюка, но ее неконтролируемый хват не то, что стоило недооценивать. — Снова привет. Как твое самочувствие? Все работает нормально?       — Да, — смутилась Хивон. — Все отлично, даже супер!       — Джинхъюк сказал, что вы лежите тут так уже больше недели.       — Да… нам просто нужно больше времени, чем… Ах, — не договорила она, вставая и сбивая с себя несуществующую пыль, — Я думаю, что в ближайшее время остальные тоже перезагрузятся, не беспокойся.       — Но…       — Уже очень поздно, — вмешался Джинхъюк. — Я привел тебя сюда только быстро посмотреть. В следующий раз задержишься подольше.       — Следующий раз это когда? — уточнил мужчина.       — Когда остальные тоже включатся.       — «Уже очень поздно» это сколько? — спросила Хивон.       — Четвертый час.       — Сколько?! Уходи, кыш, домой, — Хивон буквально выпихала мужчину на выход и кивнула Джинхъюку. Тот также ответил кивком и закрыл проход. — До встречи!       — Я… ну и место вы нашли, — Докча даже не знал, что сказать.       — Никто из людей не найдет.       — Это уж точно.       Когда они выбрались на улицу, уже светало и фонари отключились. Было даже тише, чем когда они выходили из дома, так тихо, что сам воздух будто звенел. Они шли по пустой дороге и уже никто не спешил мимо них домой и не оглядывался.       — Неплохо так иногда выходить, — шепнул Ким Докча.       Джинхъюк как всегда не ответил.       Но пошел рядом с мужчиной совсем немного, на пару сантиметров, ближе.