Валькирии

      Юнги скучает почти откровенно, но виду не подает, идет за несущимся вперед Тэхеном пусть и не так спешно, но быстро, обходя сугробы, нанесенные ветром под деревья. Холодный воздух гуляет под тонкой шубой, выбранной наугад поутру, а пальцы, сжимающие рукоять меча, мерзнут, не слушаясь совсем. Альфы плетутся следом, Чонгук о чем-то с Джином переговаривается, а Чимин молчит, пыхтя громко и недовольно — к его неудовольствию равнина сменяется горкой, небольшой, но крутой.       Все понимают, что выход их совсем не вовремя происходит: следы животных занесены снегом, а запахи уносит вдаль ветер. Но Джин пропадает, а жаль, омега мечтает с ним посмеяться по-старому, но альфа надеется поймать нечто большое и обеспечить сытный ужин. Тэхена Юнги тоже не видит, макушку пытается рассмотреть между деревьями. Брат точно будет успешным в поимке живности. Должен.       И спустя час бесцельной прогулки, точно не охоты, Юнги понимает, что зевает, а в глазах встают слезы сонливости легкой.       — Скучаешь? — подходит к нему альфа неспешно, будто боится приблизиться. Омега его понимает, хмыкает довольно.       Юнги впервые видит его настолько поразительно близко, а еще, чувствует запах. Он ледяной, холодный очень, неподходящий мягкой и теплой улыбке, которую Чимин, кажется, не снимает с лица, везде с собой носит.       На альфе меха дорогие и металла много. Кольцо на пальце блестит большое и тяжелое, с гербом каким-то или печатью, в ухо кольцо серьги вставлено, оттягивающее мочку, гремящее при ходьбе. Юнги оглядывает дорогие цацки, копну светлых волос и думает, что Чимин по его личным, за годы выстроенным меркам, красивый. Той красотой породистого викинга, которую в сагах где-то славят.       Юнги, возможно, может провести с ним ночь на радость отцу. Но лишь ночь.       — Нет, — врет омега. Темнеет, воздух сгущается — это тучи ползут по небу, обещая порцию снега, что пойдет совсем скоро.       — Ну хорошо, — неловко говорит альфа, отходя к деревьям, от Юнги дальше. — Пойду, попробую поймать зайца.       И времени проходит совсем немного, солнце едва сдвигается на небесном своде, а тучи положения не меняют в холодной серости, когда Юнги позволяет себе на миг прикрыть глаза, отпуская необъяснимую тревогу, идущую за ним по пятам с самого утра. Но голос знакомый заставляет снова поднять веки и навострить чуткий слух.       — Юнги! — доносит чуть поодаль крик Тэхена, и глаза приходится открыть.       Омега моргает, не понимая ровным счетом ничего, пока снова не слышит повторяющееся, зовущее:       — Юнги! Сюда иди, — омега вздыхает тяжело, идет лишь по звуку, обходя коряги и лезущие в глаза ветки. Голос Тэхена Юнги совсем не нравится, а тишина, следующая за ним, раздражает.       Следы животных, встречаемые по дороге, им игнорируются. Полностью и совершенно, не до охоты ему, когда брат зовет жалобно.       Спускаясь со склона спешно, он видит Чимина, лежащего в снегу и стонущего болезненно, Джина, нависшего над ним грозовой тучей. На секунду в голове появляется мысль, что драка завязывается на его глазах, и омега ускоряет шаг, пока с горки не спускается, набирая в сапоги целые кучи снега, но альфа Чимину лишь подняться помогает, а тот шатается под громкий и испуганный выдох Чонгука. На белом красное выделяется ярко.       Хорошо, что с Тэхеном все в порядке.       — Он упал со склона, — изрекает Джин. — Я видел. Кубарем скатился и в дерево врезался. Видишь нормально?       Альфа бьет Чимина по щекам легко, и Юнги успевает разглядеть тонкую струю крови, текущую по лицу за ворот шубы. Он хмурит брови и подходит ближе, отодвигая Тэхена мягко, но непреклонно, в сторону. Чимин сдавлено что-то скулит, когда Джин оттряхивает покрытые порезами и розовеющим снегом ладони от налипшей на пострадавшую кожу грязи, иссушенных листьев и мелких камней.       Юнги втягивает воздух, холодный и влажный, носом, остро чувствуя витающий в нем тяжелый запах металла. Чимин стоит, опираясь на плечо альфы, и моргает крайне медленно, улыбается омеге странно блекло — последствия удара головой о твердый ствол.       — Зайца хотел поймать, — смотрит Чимин большими глазами в сторону Юнги, закусив губу так, что кровь на бледной коже вот-вот выступить должна. Омега раздраженно шипит сквозь зубы, приближаясь и рассматривая лицо, залитое алым, по цвету ровняющееся со снегом.       — Голова кружится?       — Да, — кивает Чимин, смеживая веки, жмурясь, будто боль почти невыносима. Юнги слышит смех за спиной и оборачивается, кидая на улыбающегося Тэхена взгляд, окрашенный недовольством.       — Возвращаемся, веселье закончено, — говорит омега, и никто не спорит. Тэхен лишь бурчит что-то, что разобрать невозможно, Джин говорит с Чимином тихим шепотом, а Чонгук и вовсе молчит, буравя взглядом сапоги. — Идти хоть можешь?       И Чимин идет, хромая и спотыкаясь, ползет позади всех, когда Джин решает отпустить его, присоединяясь к Тэхену, снова едва ли не бегущему впереди. Юнги отстает, виновато пальцы сжимает, и за альфой следит украдкой, лишь глаза переводя в сторону. Не волнуется, нет, просто замерзшее тело ярла в лесу ему совсем не нужно. Отец не оценит.       День только разгорается, солнце поднимается в зенит, неяркое, спрятанное пышными облаками, и совсем нетеплое. Зайца вполне себе можно было успеть поймать и зажарить на углях до вкусной корочки. Юнги невесело смеется.       Мелкий снег сыплется на землю.