Луч, принесший пожар

Новое блядское утро начинается, как всегда, с блядской тряски всего тела. Организм требовал новой порции наркотика, чтобы снова начать функционировать в привычном темпе. Кто сказал, что утро бывает добрым? Покажите Ойкаве этого человека, и он самолично голыми руками свернёт ему шею. Если, конечно, поднимутся руки. С каждым разом существовать все тяжелее. Открыть глаза - большой труд, с которым парень не всегда справляется. Да и желания нет, если честно. Лучше уж умереть так, наплевав на все данные обещания и слова. Вот только... - Эй, чахоточный, просыпайся, дело есть! - настойчивый стук в дверь заставил полностью проснуться, недовольно покосившись на дверь. Тоору готов поспорить, отдав на кон свою руку, что это Лев. А кому ещё? Не придёт же Сугавара его лично будить. По любому уехал куда-нибудь, оставив помощника (хотя, какой там помощник - игрушка для битья) на попечение брата и сестры Хайба. А зеленоглазый прав - шатен, и правда, уже перестал походить на человека. Больше на приведение, которое шатается по особняку, время от времени попадая то на кулак парня, то на пощёчину девушки. Лицо осунулось, глаза поблекли - больше нет счастливого блеска; волосы, так красиво завивающиеся на концах, опали и стали похожи на солому. Все тело исхудало - ребра просвечивались через кожу; руки и ноги, под которыми раньше лоснились мышцы, больше похожи на спички. Душа, как и тело, больше не хотела жить. - Давай, давай, вставай! - этот никак не уйдёт? Привык же, что Тоору поднимается после первого стука - настолько стал чутким сон. Или слишком туп, чтобы понять очевидное? От этой мысли альфа чуть усмехнулся, но сразу же прокашлялся и согнулся, когда тело отозвалась тупой болью. - Иду, блять, - хрипло прокричал - по крайней мере, пытался. Уличная одежда, которую парень не снимал на ночь, помялась. Карго задрались, обнажая худощавые голени. Шатаясь, парень открыл дверь, уже готовый там встретить насмешливый взгляд зелёных глаз, но никого не было. Показалось? Приснилось на фоне стресса и наркотика? Кто знает. Спотыкаясь чуть ли ни на каждой ступеньке, юноша с трудом спустился вниз, представ перед... надо же, новым главой в не лучшем виде. Тот улыбался, что-то рассказывая Алисе и держа её за руку. Девушка смеялась, прикрывая рот свободной ладонью. Однако когда пришёл Ойкава, разговоры и смех утихли, а взгляд Коуши превратился в злой. Что на этот раз он задумал? Шатен стал пересчитывать в памяти все тяжёлые наркотики, которые он помнил, и которыми его могли накачать. Хотя, он точно и не знал, насколько та жидкость, которая уже была в организме, тяжёлая, но перебирать варианты не перестал. - Ты встал, очень хорошо, - растягивая слова, серовласый встал с места и подошёл вплотную к "жертве", осматривая его внешний вид. Взгляд прошёлся с ног до головы, после чего Суга презрительно фыркнул, скривившись. "Не нравится? А кто меня таким сделал?" - пронеслось в голове шатена. Сил не было ни на что: ни на злость, ни на месть. Лишь какое-то опустошение, преследовавшее его последний месяц. - Парни, взять его, - откуда-то выскочили два амбала, подхватив альфу под локти. На сопротивление сил тоже не осталось. Пусть делают, что хотят - уже абсолютно похуй. - Вколите ему дезоморфин, - махнув рукой на игрушку, Коуши снова занял свое место. - Он же потом умрёт, - послышалось сбоку. Обладателя шатен не видел. Однако голос был мягкий и... взволнованный? Бред! Кому за Тоору волноваться в этом доме, кроме тех, кто работал при Тендо. Но этот голос не был похож на другие. - А мне есть до этого дело? - усмешка, а в глазах пылает дьявольский огонь. Не хватает только ошейника с цепями, и Суга бы отлично вписался в компанию покойных собак: Рокса, Урса и Эйса. Неизвестный парень с бархатным голосом будто медлил. Он не спеша наполнил шприц наркотиком, после подошёл к безучастному Ойкаве, дождался, пока ему подадут руку. Даже перед шатеном он слегка колебался, будто делал это в первый раз (а может так и есть). - Прости, - тихий шёпот, который слышал, кажется, только один альфа, остался в памяти, как что-то значительное, которое забывать ну ни в коем случае нельзя. А потом в вену вошла игла. Такая холодная и тонкая, что юноша её еле почувствовал. Зато он точно ощутил, как по телу расползается жидкость, словно змея, и все мышцы расслабляются. Ноги подкосились - парень повалился на пол. А может, его вообще не держали. А может просто отпустили, когда препарат был введён. Кому какое дело? - Хаджиме, у меня для тебя задание, - Ойкава отключился, как только голова коснулась мягкого ковра. Парень с чёрными колючими волосами убрал шприц на место и, сняв перчатки, подошёл к хозяину. - Увези это тело в Йокогаму. Там старый дом с хорошим подвалом. Посади его туда, прикуй и можешь делать, что захочешь. Считай, твоя собственная игрушка. Снова усмехнулся. Зато возмутилась Алиса, которая все это время сидела молча. Она надула красные от помады губки и скрестила руки на груди. - А как же я? А мне с кем играть? - обиженный тон, который присущ лишь только таким, как она. Девушкам, родившимся с серебряной ложкой во рту. Они за всю жизнь не познали труд, лишь баловство, которым их окружали родители. Мерзко? Очень! Даже от одного писклявого звука, что произнёс этот накрашенный рот. Можно что-то сделать? Нет! Иваизуми не имеет право. Он должен подчиняться, ведь задолжал Сугаваре когда-то. А должен ли? - Будет сделано, - принимая листок с адресом, брюнет кланяться и, подняв тело, направляется на выход. Должен ли? *** Одному спокойнее? Нихуя! Тендо всю ночь, пока Вакатоши крепко спал, сидел за столом в кухне, выкуривая сигарету за сигаретой. Когда своя пачка закончилась, он нашёл почти полную у Ушиваки, продолжив её. Да, он кемарил прям на стуле, когда сон овладевал - где-то в двенадцать ночи - да и то недолго. Мало ли. Иногда парень заходил в комнату, садился на край одноместный кровати и смотрел на альфу, как делал это до своей "смерти". Ничего почти не изменилось. Лишь брови хмурились больше, чем обычно, и скулы стали больше видны - сказывается неправильное питание. Жалеет ли Сатори, что ушёл из жизни преемника? Нет! Он вырос, возмужал, стал настоящим воином. Они оба повзрослели, научились расставлять приоритеты, отделять хорошее от плохого и, возможно, прощать тех, кто сделал тебе больно в прошлом. Омега научился - он уверен. Акааши - один из тех людей, которых аловласый простил. Пусть он стоял тогда вместе с другими альфами, пусть смеялся так же, как и все они, видя унижение паренька, но именно он - Кейджи - позвал Ойкаву, когда все зашло слишком далеко. Жаль только, спохватился поздно. А сможет ли Тендо простить Сугавару? Сможет ли жить с мыслью, что его брат жив? А если он его убьёт? Сможет ли потом стоять на могиле Ибриса без слез и мольбы о прощении? Нет! Пусть Коуши и не был хорошим сыном и приёмником, которого отец всегда хотел, но он был сыном. Родной кровью. Даже если старик и простит Тендо за грех, сам он точно не сможет. Вакатоши проснулся, когда Глава выкуривал почти последнюю сигарету из пачки преемника. Он сразу посмотрел на старшего, улыбнувшись, будто увидел солнце после продолжительных дождей. - Кофе? - поднимая уголки губ в ответ и затягиваясь, аловласый встал с места. Альфа кивнул, продолжая валяться в кровати. Именно о таком он мечтал. Именно это приходило каждый раз во снах: спокойная семейная жизнь, где Тендо не глава Мафии, делает ему кофе по утрам в постель, а весёлая бестия с красными волосами запрыгивает на кровать со словами "Папа, вставай!" Идиллия, которая разрушилась о жестокую реальность. - Я придумал, как нам свергнуть общего врага, - ставя чашку кофе на стол рядом со схемами и планами, Сатори стряхнул пепел и сел на место. - Ты вообще спал? - в ответ бросил Вактоши, садясь на кровати и потирая сонные глаза. - Чуть-чуть считается? - Сатори показал пальцами "на донышке", улыбаясь, будто не спать почти всю ночь - привычное дело. Хотя, так оно и есть. - Забей на меня, Сугавара не ждёт, - отмахнулся Глава, туша сигарету в пепельнице. "Сперва дела!" - вторил внутренний голос. Откуда он вообще взялся?