Таинственный Господин

      Солнечный день. Мужчина с разочарованием вздохнул, заглушив машину. Она сломалась, непременно. Ему было неуютно здесь — в этом странном поле, месте, где солнце следовало своим правилам. Казалось, что скоро должно стемнеть; мужчина вытащил карманные часы — сейчас обед. Воистину странное место.       Ему было здесь дискомфортно. Атмосфера заставила напрячься, где-то внутри у него затаилось сомнение. А вдали находился большой старинный дом, который мужчина не сразу заметил. Он оглянулся: совершенно пустая дорога, поле и густой тёмный лес. Казалось, что лес тоже жил своей жизнью. Настолько тёмным он был, что, попади внутрь — тут же окажешься в кромешной тьме, и даже керосиновый фонарь не поможет осветить потерянный путь. Увы, оставаться у машины долго он не мог: в этом попросту не было смысла. Наверное, в том доме кто-то живёт, здание не выглядело заброшенным. Неспешно мужчина направился к нему, перебежав дорогу, а после перешёл на спокойный темп ходьбы.       Потребовалось какое-то время, чтобы дойти до дома, — нет, его таковым назвать нельзя, больше подошло бы поместье. Незваный гость поднялся на крыльцо, доски под ногами проскрипели, стоило сделать лишь шаг. Он постучал в дверь, но даже спустя пару минут никто не открыл. Нахмурившись и оглянувшись, чтобы убедиться, что на улице никого не было, он постучал ещё раз. Реакция всё такая же. Вдруг послышался лай, мужчина, вздрогнув, заметил приближающуюся к нему собаку. Он замер как вкопанный. Та лаяла, пока не добежала до гостя. Не выглядела она бродячей. Значит, здесь точно кто-то живёт.       — Привет, — улыбнувшись и присев на колено, негромко сказал мужчина. Он аккуратно протянул руку; собака с осторожностью понюхала чужую ладонь и, высунув язык, облизала её. Он поморщился, но улыбка всё равно не исчезла с лица. — Интересно, где же твои хозяева?       Мужчина осмотрел её, но не заметил ошейника. Вздохнув, он встал, выпрямил спину и вытащил из кармана брюк платок, чтобы вытереть ладонь от слюны. Повернувшись лицом к двери, он вновь постучал. Мало ли, вдруг хозяева этой собаки спят или находятся, например, в погребе, потому ничего и не услышали? Ничего страшного. Он терпеливый, подождёт.       — Чем могу помочь? — раздался голос за спиной. Гость дрогнул от неожиданности и тут же обернулся.       Перед ним оказался мужчина, высокого роста, с широкими плечами, одетый в плащ, а на лице красовалась чёрная, без каких-либо узоров, как смоль маска. Спина прямая, руки позади. Голова с высокомерием должна быть вздёрнута кверху, но в силу того, что хозяин дома оказался выше, ему пришлось смотреть вниз, а пустой взгляд направлен на гостя.       Все его гости оказывались ниже ростом.       — Ох, здравствуйте, — неловко улыбнулся гость, переминаясь с одной ноги на другую. Платок он сжал в ладони, спрятав руку за спину. Словно ребёнок, который что-то прячет от своего отца. Признаться честно — мужчина чувствовал себя странно, стоило хозяину дома оказаться рядом. — Моя машина сломалась… Я хотел…       — С машиной я помочь не могу, — перебил.       — Не разбираетесь? — хозяин дома кивнул, на что гость лишь сочувственно улыбнулся. Так быстро менялись эмоции на его лице. — Я тоже. Ну… Тогда мне можно остаться у вас ненадолго? Боюсь, что помощь не приедет раньше, чем через пару часов.       — Конечно. Вы, наверное, устали после дороги. Вам бы отдохнуть немного. Прошу простить, что заставил Вас ждать. У меня были дела, — на этой фразе мужчина подошёл к дверям, простым движением руки открыл их, просто дёрнув ручку.       «Так они не заперты», — улыбнулся гость самому себе.       — Проходите. Не стойте на пороге, — он отошёл в сторону, пропуская мужчину внутрь.       — Спасибо большое! — поблагодарил и прошмыгнул быстро внутрь. За ним вошёл хозяин дома. — У вас здесь очень уютно.       Мужчине нравилось здесь. Дом казался немного пугающим снаружи, внутри также, но было здесь что-то завораживающее. А может, на это влияла некая любовь гостя к мрачной обстановке.       — Можете осмотреться, пока я заварю Вам чай, — предложил хозяин.       — Спасибо за ваше гостеприимство.       Хозяин ушёл, мужчина остался один. Интересно, какое у него имя? Он привык к таким крайне важным именам, которые обязательно должны что-то значить, — у всех детей, которых он знал, сам будучи маленьким, имена были длинные. Сам он не был исключением. Здесь, конечно, имела влияние воля его родителей. А сейчас просто не было надобности что-то менять в документах.       Натаниэль <…> фон Селлерс.       Он закрыл глаза. Почему он не мог вспомнить своё второе имя? Как бы ни пытался, в голову никак не приходило ничего подходящего и стоящего. Вздохнув, решил, что подумает над этим позже.       Натаниэль решил последовать совету хозяина, пройдясь по длинному коридору, он заприметил на стенах картины, потому остановился и замер.       Картины.       Такие чуждые, такие красивые. Натаниэль любил искусство, потому любовался тем, что расположилось на стенах. Все они были разными — какие-то картины были небольшого размера, исполненные в жанре импрессионизм, другие — длинные и прямоугольной формы, на них зачастую была живопись. Вот на одной, приятными оттенками и цветовой палитрой, нарисован небольшой портовой город, вдали виднелись лодки на воде, в порту находились люди — это настолько красиво, что невольно Натаниэль затаил дыхание. Он словно попал в исторический музей со своим личным смотрителем. Вдали ото всех. Как будто картины имели настолько большую ценность, что надо было их прятать здесь, в глуши, вдали от людей, чтобы никто не мог их украсть. А если попробуют, то хозяин дома непременно помешает им.       Но стиль картин резко сменился: с чего-то простого и милого на портреты. Натаниэль остановился и, не отрываясь, смотрел на семейное изображение. На ней был изображён мужчина, явно высокий, — художнику удалось точно передать такую деталь, — рядом с ним стояла девушка чуть ниже ростом. Совсем разные люди, но энергетикой очень схожи. Она смеялась, да так, будто сейчас можно было услышать её звонкий громкий смех. Мужчине показалось, что он отдалённо услышал этот самый смех, но совсем не обратил внимания, так, лишь краем уха уловил это.       На одной картине у девушки волосы распущены, на другой — собраны в две косы, перекинутые вперед. Словно девица середины двадцатого века.       «Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом».       Мужчина. Неужели это хозяин дома? Такой же высокий, в такой же одежде — чёрный плащ, да и только, что скрывал под ним — неизвестно. Натаниэль знал, что люди попросту такое не носят. Они скрывают что-то о себе. Они таинственны, оттого и интересны ему. Всё это завораживало. Особенно его маска. Люди таинственны, особенно этот человек — являлся ли он таковым?       Неизвестно.       Натаниэль любовался картинами и не мог оторвать от них взгляд.       — Вас что-то заинтересовало? — послышался голос за спиной. Гость, не меняя положения, лишь повернул голову в сторону. Хозяин дома оказался рядом.       — Вы умеете бесшумно подходить. Наверное, это ваш конёк, — улыбнулся Натаниэль, вновь повернув голову к портрету. — Вы с сестрой похожи, — выдал он через пару мгновений спустя.       Хозяин удивлён. Этот гость смышлёный, он умный. Остальным приходилось говорить, кто именно изображён здесь. А этот мужчина всё равно что читал подписи, которые обычно прилагаются к картинам в музеях.       Мужчина молчал, пока Натаниэль не выдал следующее:       — Может, вашего лица и не видно, но ваша аура… Вы похожи, почти идентичны. Художник постарался на славу, ведь ему удалось передать эти невероятные чувства при помощи красок. Всё так гармонично выглядит: нет ничего лишнего, мелкие детали заметны невооружённым глазом — его стиль просто превосходен, — мечтательно выдохнул Натаниэль.       На его семейных картинах всё плачевно. Их выполняли люди за ужасно большие деньги, но не выходило ничего стоящего, как работы за сто долларов. Ему не нравилось, как он выглядел с семьёй на них, но, похоже, родителям, в частности, матери, было по нраву. У них нет почти общих фотографий на телефонах, потому что редко пользуются ими, как будто семья Натаниэля застряла в середине прошлого века. Всё по-старому, всё по классике. Идеальная семья — мужчина сидел на стуле, явно дорогом, материал был красивым, на свету отдавался золотистым светом, рядом с ним стояла миниатюрная женщина, вторая, кто улыбалась на семейном портрете. Она стояла рядом с мужем, а рядом с ними строем расположились трое сыновей. Натаниэль был посередине, хоть являлся самым младшим из всех братьев, по левую сторону самый старший ребёнок, по правую — средний сын. Из всей семьи улыбались только двое: Натаниэль и его мать. Каждый — по-детски наивно. Все они были одеты официально, наряды были выполнены в классическом стиле. Казалось, что они словно роботы, стояли и ждали, пока художник выполнит свою паршивую работу. Почти никто из них не был живым, не было тех важных деталей, которые Натаниэль заметил на портрете хозяина дома. Одно дело потратить чуть больше времени, чтобы каждая пуговица виднелась, другое — передать чувства каждого. У него не было такого счастья, как у этого человека, в чьём доме находился.       «Радостные лица! „Только для фото!“ — придётся смириться. Все пускай с гордостью смотрят, пока они плотнее не задёрнули шторы».       Пока Натаниэль размышлял о своём, хозяин дома думал совсем о другом. Они продолжили стоять на месте. Один смотрел на искусство, другой смотрел на настоящее искусство.       У него совсем иное мышление. Он видел то, чего не замечают другие. Натаниэль, однако, так не считал. Ему говорили, что он просто слишком любопытен; думал о чём не надо. Говорили, что это плохо. Мужчина верил.       — Простите меня за такие слова, но ваша сестра выглядит устрашающе, — сказал Натаниэль, когда увидел другую картину, где девушка широко улыбалась, показывая свои окровавленные ладони. Удивительно только, как художник смог вытерпеть те круги ада, пока рисовал всё это. Но, тем не менее, он большой молодец. Интересно, что за человек обладал таким даром?       — Ей бы понравился Ваш комплимент, — негромко рассмеялся хозяин. — Она сторонник мистицизма и чего-нибудь мрачного.       Приятная светская беседа. Ничто не предвещало беды.       — Я заварил «Дарджилинг». Пройдём на кухню?       — О! — воскликнул Натаниэль и, оторвавшись от искусства, повернулся лицом к мужчине. — Чайное шампанское… Моё любимое!       — Правда?       — Да! Напиток с нежным мускатным вкусом и светлым цветом. Он напоминает игристое вино. Этот сорт очень подходит для дневного чаепития. — Натаниэль широко улыбнулся, а душа взыграла, как у ребёнка.       — Приятно повстречать эксперта чайной системы. Кухня там, — мужчина приподнял руку, указывая на дверную арку, пройдя которую, попадаешь в гостиную, ещё одна арка — уже кухня.       — Спасибо вам за гостеприимство, — Натаниэль послушно последовал в ту сторону, куда ему указали.       Хозяин дома, прежде, чем последовать в другую комнату, задержался немного в коридоре: повернувшись боком, чтобы увидеть её тёмную часть, взгляд метнулся на самую последнюю картину, до которой гость не успел дойти. Взгляд ненадолго задержался на ней, а после, отвлёкшись, мужчина отправился на кухню.       Они и вправду внешне схожи. Мужчина заметил сходство между новым гостем и ним с первого взгляда.       Натаниэлю нравилось на кухне. Обои на стене оказались алого оттенка, тёмный пол прекрасно сочетался с таким цветом. Прямо под стать глазам хозяина. Гость приметил необычный цвет глаз у мужчины при первой минуты их знакомства, правда только, они ещё не знали имён друг друга.       — Извините за вопрос, можно узнать, как вас зовут? Мы ведь не познакомились друг с другом, как следует, — поинтересовался Натаниэль, сняв кожаные перчатки, а после спрятал их в карманы своего бежевого пальто. Он взял чашку с чаем в левую руку, слегка подул, только после сделал небольшой глоток горячего напитка.       — У меня нет имени, — он повторял это каждый раз.       — Звучит печально, — слегка улыбнулся мужчина, не задавая лишних вопросов.       Натаниэль казался другим. Он не задавал лишних вопросов, как все остальные. Он вел себя иначе, чем все другие. Хозяин дома заинтересован им; он — совершенно необычный гость.       Хозяин дома присел напротив за стол.       — Арес, — неожиданно выдал мужчина спустя минуту. — Можете называть меня так.       — Вау! — воскликнул он. — У вас очень красивое имя! Бог войны… Вам очень подходит это имя.       — Приятно слышать. Спасибо. Может тогда раскроете Ваше имя?       — Натаниэль, — почему-то он смутился, но всё равно улыбнулся мужчине. Румянец появился на щеках. Ареса это слегка рассмешило, но внешне он этого не показал. — Ваше имя, конечно же, лучше. Мне нравится.       — Бросьте, Натаниэль, — Арес по-особенному выделил его имя, будто смаковал его на кончике своего языка. Как приятно звучит. — «Дар Божий». «Данный Богом».       — Что, простите? — он склонил голову в бок.       — Ваше имя так переводится. Вы буквально даны богом.       — Оу, — протянул, — спасибо. Я не интересовался переводом своего имени, хотя оно мне нравится. Матушка назвала меня так.       Натаниэль сделал ещё один глоток чая. Не знал он, как дальше поддержать диалог. Поставив чашку на стол, он вытащил из внутреннего кармана пальто сотовый телефон.       Странно.       Неужели время совсем не меняется?       Наверное, просто телефон завис. Сеть, однако, не ловила. Натаниэль вздохнул, убрав телефон обратно в карман. После он решил проверить карманные часы — стрелки остановились. Мужчина чувствовал себя странно. Складывалось впечатление, что в этом доме совсем другие правила, совсем иные законы: и физики, и химии, и течения времени. Попав сюда, в действительности ощущения заглушились, на душе было неладно, совсем неспокойно, предчувствие не предвещало ничего хорошего. Голова немного гудела. Вряд ли чай был к этому причастен — хотя, откуда знать наверняка? Натаниэль не видел, как Арес заваривал его, но мыслей, что хозяин дома мог что-то подмешать в напиток, не было. Не любил, да и не привык винить других в своих проблемах, даже сейчас. Наверное, просто перетрудился. Утром ведь Натаниэль заскочил на работу прежде, чем отправиться в путь. Ему надо было съездить в другой город, чтобы проведать давнего знакомого.       — Можно спросить у вас кое-что? — осторожно начал Натаниэль.       — Конечно. Спрашивайте, — коротко ответил Арес.       — Простите меня за излишнее любопытство… Но можно узнать: почему вы носите маску? Обычно люди носят её, чтобы что-то скрыть…       — Очевидно же, — легко улыбнулся хозяин дома.       — Да, простите… Я сам ответил на свой вопрос… — неловко протянул Натаниэль, опустив голову вниз. — Я бы тоже носил.       — Нет нужды. Не говорите так о себе. У Вас красивые черты лица. — Арес давно не говорил комплиментов.       — Я стесняюсь своего лица, — мужчина отвёл взгляд в сторону.       — Зря Вы так, Натаниэль.       — Спасибо… — он слабо улыбнулся, сгорбившись. С детства он привык держать спину ровно и прямо, но в такие неловкие моменты ему хотелось спрятаться. Не то чтобы он слишком высокий, он был ростом около ста восьмидесяти двух сантиметров, потому зачастую горбился в подобных ситуациях.       — Натаниэль, не прячьте свой рост. — Арес нахмурился. — Вам так не идёт. Выглядите, как побитая собака. Будьте храбрее. Вы ведь сильный.       — Ох, — только произнёс мужчина. Он попытался выпрямить спину, но вышло не очень. Так и не поднял голову. — Брат говорил, что я выгляжу неуклюжим.       — «Но Господь сказал Самуилу: не смотри на вид его и на высоту роста его; я отринул его; я смотрю не так, как смотрит человек; ибо человек смотрит на лице, а Господь смотрит на сердце», — процитировал Арес стих из Библии. — Не слушайте своего брата. Будьте собой. Давайте, — он оставил чашку на столе и встал, вскоре оказавшись прямо перед Натаниэлем. — Посмотрите на меня.       Натаниэль метался. Ему было жуть, как стыдно. Он был слишком смущён, чтобы с былой храбростью смотреть в лицо мужчины. Его приняли, как почтительного гостя, а он вёл себя, как ребёнок с комплексами.       — Не бойтесь. Разве я сужу Вас? В какой степени Вы боитесь?       Пару мгновений — Натаниэль поднял голову, но в чужие глаза не посмотрел.       Арес лишь улыбнулся. Хорошо, что гость не увидел его улыбки. Если ранее он улыбался лишь из вежливости, то сейчас попросту не смог сдержать её.       В действительности очень похожи.       — Выпрямите спину. Не волнуйтесь, Натаниэль. — Арес говорил спокойно. Он коснулся чужого плеча, и реакция не заставила себя ждать. Мужчина вначале дрогнул, а после резко выпрямился. Его взгляд метался по комнате, но никак не останавливался на лице Ареса. Улыбка исчезла, потому он добавил: — Посмотрите на меня.       — Вы очень добры… — Натаниэль заглянул в глаза хозяина дома.       — Вот так. Вы — молодец. Не стесняйтесь себя. Вы очень красивы, Вам не следует вести себя неподобающе. Только трусливые люди скрываются, только они боятся чего-то так сильно, что не могут посмотреть страху в глаза. А Вы, — выделил, — смогли.       — Спасибо вам! Правда! Мне никто так никогда не поднимал самооценку, как вы, — Натаниэль искренне и широко улыбнулся. Его смущение исчезло вмиг. Подобно ребёнку радовался всему. Арес не мог перестать им любоваться. Благо, что гость не замечал этого, даже когда смотрел ему прямо в глаза.       — Не стоит благодарить меня. Скажите спасибо себе. Не каждый способен пересилить себя.       Милая беседа. Арес, как психотерапевт, поднимал самооценку людям, которых впервые видел.       — Вы, должно быть, устали, — вдруг предположил хозяин дома. — Я провожу Вас в покои. Отдохнёте немного.       …И когда Арес закрыл дверь, ведущую в спальню, оставив Натаниэля наедине со своими мыслями, он осторожно, чтобы гость ничего не заподозрил, облокотился спиной о деревянную поверхность. Положил руку на сердце, нахмурился и сжал кусок ткани над ней.       Больно. Очень больно.       «С перерождением уходят плотские мерки, зарождаются духовные. Светлый Дух, как вольный ветер — присутствие ощутимо (совестью), а почему и откуда не важно. Так, ориентируйте веру по Сыну, и минуете Суд».

***

      Натаниэль с осторожностью шёл по тёмному коридору, держась ближе к стене, рукой невесомо касался её поверхности. Здесь страшно и темно. Мужчина пытался быть максимально внимательным: двигался неспешно, щурился, словно это поможет хоть что-то разглядеть в кромешной тьме. Казалось, что солнечный свет, который отблеском виднелся в самом конце коридора, ведь там было, судя по всему, окно, не переходил стеклянную поверхность. Словно он пытался пробраться внутрь дома, но что-то мешало ему — какая-то неведомая сила не позволяла сделать этого. Мужчина дышал через раз. Интересно, где находился сейчас Арес?       Казалось, что он прятался от него, но на деле ему просто хотелось немного изучить поместье. Просто невежливо это — без ведома Хозяина заниматься подобным. Родители воспитали его другим, но он всё равно занимался тем, чем хотел. Пройдя дальше, Натаниэль заметил приоткрытую дверь, странно, что в комнате был слабый свет, но он не выходил за порог — казалось, что законы физики не подчинялись этому дому. Им овладел сильный интерес и нетерпеливость: мужчина сглотнул, облизнул нижнюю губу, а рука уже потянулась к ручке двери.       Нельзя. Нельзя так делать. Родители учили его другому.       «Да, людям присуще любопытство. Плоды его могут казаться нам безобидными, но ведь „весь мир во зле лежит“ и подвластен сатане — князю мира сего. „Нам не безызвестны его умыслы“. И сегодня дьявол используют слабость нашу — наше неуемное любопытство, соблазняя нас неисчислимым множеством информации и скрытыми в ней вредоносными идеями, „ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом“».       Но Натаниэль открыл дверь шире и перешёл порог. Комната была совсем пустой. Обшарпанные стены, подтеки на потолке, но мужчину это не отпугнуло, хоть он тот ещё чистюля. Пахло здесь сыростью. А посреди комнаты находилась колыбель. Словно к сокровищу, он подошёл к ней и заглянул внутрь. Ребёнок, который оказался в колыбели, мирно сопел. Натаниэль не смог сдержать улыбку.       Ребёнок казался милым. Но появился другой вопрос. Почему он находился здесь?       Откуда у Ареса ребёнок?       Натаниэля охватил дикий страх, он широко раскрыл глаза, попятился назад, схватился за сердце, когда малыш неожиданно громко засмеялся. Сердце забилось сильнее обычного. А когда он спиной упёрся во что-то, точнее, в кого-то, Натаниэль вздрогнул и, взвизгнув, упал на колени, не успев выставить руки вперёд. Резко дёрнул головой. Рядом оказался Арес.       — Ох, простите… — Натаниэль тут же принялся извиняться. Он попытался встать, но не смог сделать это с первого раза, ноги почему-то отказали. — Я немного пуглив… Вы так тихо подкрались — я совсем не слышал ваших шагов, да ещё и ребёнок… — попытался оправдаться он.       — Ребёнка нет, — коротко и лаконично.       — Что?       — Здесь только мы с Вами — вдвоём и никого более.       Натаниэль поверить не мог своим ушам. Как так — ребёнка нет? Он же только что видел его… Чтобы убедиться в правдивость чужих слов, мужчина, чуть приподнявшись, глянул в колыбель. И вправду пустая.       — Но как… — тихо пролепетал он. — Только что здесь же лежал малыш…       — Вам, должно быть, показалось.       Натаниэль с перепуганным видом посмотрел на Ареса. Хозяин дома замер в восхищении. Впервые гость показался ему по-настоящему живым человеком. Казалось, что время замерло и никто из них не мог шевельнуться. Арес упивался этим моментом. Ему хотелось улыбнуться, стоило заглянуть в глаза мужчины, но вместо этого лишь сжал челюсти. Он впервые видел такие красивые глаза: серые с зелёными крапинками, хоть солнца здесь не было, но складывалось впечатление, что цвета смешались, серый более преобладал, но мигом переливался с пёстро-зелёным цветом, которые из-за полуопущенных ресниц сияли фосфорическим блеском. Настолько он мог описать эту красоту. Не то, что собственную — пустой, холодный взгляд тёмно-алых, чуть приоткрытых глаз.       — Оставайтесь здесь, — вдруг предложил Арес, подойдя ближе, а Натаниэль, в свою очередь, попятился назад, но вскоре упёрся в мебель.       — Что?.. — он нервно улыбнулся в надежде смягчить момент. Но улыбка была не столько искренней, сколько сумасшедшей. Словно гость скрывал какую-то важную правду о себе, которую не намеревался разглашать до самой смерти.       — Вы мне надобны. Только от мысли, что скоро Вы уйдёте, мне становится тоскливо. Оставайтесь здесь, — обвёл рукой по комнате, — со мной.       Арес впервые говорил такое кому-то. Он никогда не любил и не был любим. А сегодня перед ним появился Натаниэль. Изначально он считал, что мужчина был как все — надоедливым, нервным, что могут лишь одно — поддаваться своим желаниям. Натаниэль находился здесь пару часов, но за всё это время он ни разу не подавал признаков того, что действительно сам хотел остаться здесь. Теперь Арес не хотел его терять. Он никогда так сильно не привязывался к кому-то за такой короткий срок.       — Нет, простите, я не могу… Меня ждут дома… — попытался оправдаться. Натаниэль и вправду не хотел оставаться в этом страшном доме. Не столько из-за его Хозяина, сколько из страха потерять всех тех, кто остался в Англии.       — И кто же Вас ждёт? — поинтересовался Арес из вежливости, хотя на деле его это даже не волновало.       — Моя дочь… Коллеги по работе. Я им нужен.       — Абсурд. Все они справятся и без Вас. Вы тоже мне нужны. Так почему Вы не останетесь здесь?       Впервые Натаниэля охватили безумные эмоции.       — Ты ведь говорил, что любишь меня…       — Уже нет. Ты никому не нужен, Натаниэль.       — Мы были единым целым. А теперь ты отвергаешь меня…       — Это в прошлом. Теперь ты никому не нужен. Ни мне, ни остальным. Оглянись и подумай: почему на работе тебя все любят? Потому что ты помогаешь раскрывать преступления и не более. Если бы не мог, был бы плохим специалистом — что тогда? Тебя бы выбросили, как надоедливого щенка.       — Зачем ты такое говоришь? — он впервые кричал. Плакал горько, чем Давид, когда тот, подняв свой народ, вопили и плакали.       — Ты просто не видишь правду. Мне жаль тебя.       Всё это напоминало о плохом, давило на и без того слабое сердце, пронизывая его копьём. Ему было больно сейчас, потому что всё всплывало на поверхность. Глаза Натаниэля заслезились, но он старался держаться молодцом из последних сил. Он продолжил смотреть на Ареса как впервые, и невольно улыбнулся ему.       — Вы в порядке? — Арес протянул руку, чтобы дотронуться до чужого плеча, но Натаниэль, заметив это, метнулся в сторону.       — Н-не трогайте меня!.. — заикаясь, воскликнул мужчина. Ему и без того страшно находиться в одной компании с Хозяином дома.       — Ну-ну, зачем же Вы так грубо. Я из добрых побуждений.       Натаниэль не мог больше терпеть эту нагнетающую атмосферу. Он оттолкнул Ареса и выбежал из комнаты, едва не упав у порога. Спуск вниз он нашёл быстро, несмотря на пугающую темноту в коридоре.       Перед глазами всё плыло. Натаниэль не мог трезво мыслить. Интуитивно он забежал на кухню, где уже когда-то бывал, но складывалось впечатление, что он попал в совершенно другое место. Разве кухня не была другой? Нет. Лишь простые галлюцинации, разве не так?       — Давай! Схвати нож! — чужой голос в голове разрывал барабанные перепонки до такой степени, что хотелось схватиться за голову и закричать самому. Но Натаниэль сдержался. Он послушно выполнил приказ: глаза метались по кухне, быстрым шагом подошёл к утвари, вскоре найдя в одной из полок заострённый нож. Заметно невооружённым глазом. А Натаниэль специалист в таком. Он смотрел на лезвие непрерывно, но вскоре заметил в отражении Ареса позади. Испуганно обернувшись, Натаниэль выставил левую руку вперёд, словно ограждая Хозяина дома от себя.       — Успокойтесь, Натаниэль. — Арес так по-особенному выделил его имя. Приторно-сладко, но так приятно и успокаивающе.       — Не слушай его. Он лжёт. Он хочет убить тебя.       Натаниэль уже не знал, кого слушаться. Находясь в стенах чужого дома, надо беспрекословно слушаться его Хозяина.       Арес медленно подходил ближе.       Лишь одно точное движение…       Натаниэль растерянно хлопал глазами. Арес был настолько близко, что он мог почувствовать почти выветрившийся запах крови от его одежды. Он едва не вскрикнул, когда осознал, что ранил мужчину ножом. Отпустив рукоятку ножа, Натаниэль попятился назад. Арес, подняв голову, лишь слегка улыбнулся. Его явно позабавила вся эта ситуация. Натаниэль смог одним точным движением руки засадить лезвие прямиком в печень. Сейчас лишь рукоятка торчала, руки Хозяина находились на одном уровне с кровоточащей раной, и слегка подрагивали. Но он ничуть не выглядел рассерженным или расстроенным.       — П-простите меня, пожалуйста. — Натаниэль вновь подошёл к мужчине, теперь уже сам из собственных побуждений. Рука его метнулась к рукоятке, но Арес схватил его за запястье, слабо сжав длинными тонкими пальцами — прямо как у пианиста. — Я не хотел… Не знаю, что нашло на меня… Простите.       — Вы много извиняетесь. Всё в порядке, не волнуйтесь за меня. Лучше беспокойтесь за себя, — он отпустил руку и выпрямился. — Вы, видимо, хорошо знаете анатомию. Кажетесь внешне слабым, но Ваши руки — настоящее чудо. Смогли одним движением пронзить мою печень. Вы кем-то работаете?       — Судмедэкспертом… — не сразу, но ответил Натаниэль.       Арес одним умелым движением вытащил нож, лезвие было в густой тёмной крови.       — Очевидно, Вы — специалист в своём деле.       — Давайте я помогу вам… Вы ведь можете так кровь потерять… — Натаниэль не понимал, почему Арес оставался спокойным. Это же до ужаса больно!       — Кровь? Не смешите меня. Я же говорил, что уже всё в порядке. Сами посмотрите.       Кровь осталась на лезвии, но она не сочилась из раны. Казалось, словно ничего и не было, лишь порез на плаще доказывал обратное. Натаниэль не переставал удивляться этому месту. Самому дому и его Хозяину.       — Но… Как? — его хватило только на два слова.       — Натаниэль, Вы ведь умны. Вы догадливый мальчик. Вы — невероятно умный. Разве Вы ещё не догадались?       Точно. После этих слов всё сложилось в один большой пазл. Множество маленьких воспоминаний наконец-то соединились воедино, став одним целым.       — Простите… — он сделал вид, что так ничего и не понял. — Я л-лучше пойду… Спасибо вам за гостеприимство. — Натаниэль направился к выходу из кухни, но Арес помешал ему уйти.       Натаниэль только моргнул, открыл глаза, — теперь он был прижат к холодной стене, руки находились по обе стороны его головы, — Арес прижимал их, не позволяя шевельнуться, смотрел он сверху вниз на своего прекрасного гостя.       — Ещё слишком рано. Не уходите так рано. — Арес склонился над жертвой, носом невесомо провёл по чужой щеке, почувствовав, как мужчина под ним затаил дыхание. Вдохнул устоявший аромат — страх, смешанный с приятной ноткой гуавы.       — Воздайте славу Господу, Богу вашему, доколе Он ещё не навёл темноты и доколе ещё ноги ваши не спотыкаются на горах мрака: тогда вы будете ожидать света, а Он обратит его в тень смерти и сделает тьмою. Если же вы не послушаете сего, то душа моя в сокровенных местах будет оплакивать гордость вашу, будет плакать горько, и глаза мои будут изливаться в слезах; потому что стадо Господне отведено будет в плен.       — Вы веруете?       — Нет. Вы, как я думаю, тоже.       Они оба прекрасно помнили Библию, они оба могли с лёгкостью процитировать стихи. Так почему они не могут остаться здесь? Арес любил это место, но Натаниэль — нет; ему страшно находиться в стенах этого дома, ограждённого тёмным лесом.       «Таинственный Господин» — последние пару недель мужчина смаковал эти два слова на своём языке. Сначала он чувствовал приятный привкус, как у самого сочного сорта яблок, которые он выращивал; сладость вскоре исчезла — она сменилась отвратительной и густой субстанцией, которая ни с чем не сравнится. С тех пор как у него в гостях побывал псевдо-Фридрих, мужчина больше не ощущал тот странный огонёк в груди, на короткий миг заполнивший сердце. Но всё это было не тем, как когда-то. Эти чувства могли лишь временно привести Господина в трезвый разум, а после… Пустота. Не в голове, нет, в его тёмной и потаённой душе.       — Назовите меня «Господином», Натаниэль.       — Но… Зачем?.. — ему некомфортно. Арес настолько близко, что Натаниэль мог невольно любоваться чужими глазами. Взгляд пустой, как и всегда, но что-то в нём было. Какая-то изюминка, но какая — непонятно. От такой близости у бедного гостя вскружилась голова, если бы Хозяин отпустил его руки, то Натаниэль безвольно упал бы на холодный пол.       — Прошу Вас. Это очень важно.       Утро намеревалось быть добрым: хорошая погода, ни тучки на небе, хорошее настроение после короткого сна, и нигде поблизости не ошивались незнакомцы. Не то чтобы хозяин дома не любил их, они просто отвлекали его от важной работы. Из-за последнего гостя ему пришлось многое наверстать, и ведь дело было даже не в погоде — мужчина способен работать и под пылающим солнцем, в град и снег, ливень тоже был ему нипочём. Процедуры проводились неспешно, хоть забот было по горло, главное, чтобы он чувствовал себя великолепно. Хороший настрой — залог успеха.       — Паршивого утра, братец, — послышался голос за спиной, в то время как мужчина только приложил лезвие к собственной шее. Он привык к такому, потому рука даже не дёрнулась. Даже не повернувшись, чтобы поприветствовать единственного желанного гостя, он смотрел лишь на стену, на которой не было зеркала. Ему было по вкусу небольшое переносное зеркальце, ведь у него нет надобности полностью смотреть на своё лицо. Хватало ему того, что находилось ниже кончика носа, чаще всего брился он именно в этой зоне. Его, конечно, раздражала эта процедура — он ненавидел бриться, но приходилось, чтобы чувствовать себя свежо. В принципе, ему просто не нравилась растительность на своём лице. Тогда бы он меньше тратил времени на всё это. — Даже не поздороваешься?       Мужчина аккуратно двигал левой рукой, помогая себе правой, чуть натягивая кожу, чтобы впоследствии не порезаться.       — Если у тебя плохое настроение, то не надо портить его мне, — негромко проговорил он, когда убрал лезвие от кожи. — У меня всё хорошо. Как ты себя чувствуешь, Агнес? — в голосе промелькнула долька заботливости.       — Да как обычно. Всё хреново, — она вздохнула и присела на край ванны. — У тебя ещё не было новых гостей?       — Нет, ты ведь знаешь, что я их не люблю, — он улыбнулся уголком губ.       — Но ведь они как-то попадают сюда, — усмехнулась Агнес, склонившись вперёд, руками она также схватилась за край, чтобы лучше балансировать. — А помнишь того последнего? Малолетнего пацана, который и двух слов связать не мог. А как он тебя называл «господином» — блевать прямо хочется. Всё плакал, называл тебя так, пока не перестал дышать.       — Признаюсь, иногда мне бывает скучно, но это редко. Мне обычно некогда скучать.       Арес не ответил на второй вопрос. Безусловно, он помнил Корнелия. Этот милый мальчик оставил послевкусие. Из-за него Господин был зависим от этого слова. То, как произнесла его Агнес — совсем не то. Он был зависим, как если бы долгое время курил, а после сигарет совсем не осталось. Настолько ему было плохо, что Арес был сам не свой. То тягучее и неприятное чувство в груди заставляло его кричать изо всех сил, но он молчал, от него хотелось бить себя по груди, чтобы избавиться от ощущения, но он ничего не предпринимал. Но он был зависим — это факт.       — Звучит как признание грешного. Я — твой святой отец, который простит все твои грехи, — девушка звонко рассмеялась.       — Очень остроумно, Агнес. — Арес почти закончил. — У меня не так много свободного времени, чтобы тратить утро на такие разговоры. Поговорим позже, если ты не против.       — Загляну на бранч.       Агнес подобна страшной тени, которая вечно находится в углу комнаты, стоит солнцу зайти и мраку вновь опуститься на землю, чтобы пугать детей. Она появляется неожиданно, так же и исчезает, как и сейчас. Мгновение — её уже нет поблизости.       Арес не слышал ответа, потому невольно всё сильнее сжимал чужие запястья, пальцами впиваясь в несчастную гладкую кожу.       — Мне больно… — Натаниэль прикусил нижнюю губу, находясь на грани между двух выборов. — Господин! Пожалуйста… Мне больно.       Эйфория. Вот что это за чувство. Так люди называют это ощущение.       — Повторите, прошу Вас. Из Ваших уст это звучит прекрасно…       — Господин, отпустите меня… Мне больно, вы делаете мне больно. — Натаниэль дёрнул руками, но Арес держал крепко. Стена, к которой его прижимали, не стала тёплой. Он мелко подрагивал, казалось, ещё чуть-чуть — не сможет сдержать выступившие слёзы.       — Не бойтесь, мой дорогой гость. Я не сделаю ничего плохого. Ваши уста… Я Вас сам выдумал, на Вас же глядя. Почему Вы так прекрасны, Натаниэль?       — Арес, вы пугаете меня. Вы говорите, как в бреду.       Арес коснулся кончиком носа чужой щеки, неторопливо вдохнул приятный аромат, исходящий от мужчины. Почему он никак не может оставить Натаниэля? От мысли, что гостю придётся рано или поздно покинуть это место, Господину становилось печально на душе.       Он впервые в жизни не хотел кого-то отпускать от себя.       — Отпустите! — Натаниэль вскрикнул, не выдержав тягучей тишины.       Натаниэлю страшно и боязно. Фигура Ареса постепенно изменилась. От него исходил чёрный дымок, который, впитавшись в тело Господина, изменил человека перед ним. Сейчас на его месте появился другой человек из того чёрного дымка. Натаниэль от страха широко раскрыл глаза и, что есть мочи, закричал, извиваясь в чужих руках. Сила Ареса была настолько мощной, что, когда мужчина поднял на пару мгновений ноги, он остался впечатанным в стену.       Арес дрогнул и, отпустив руки Натаниэля, левой рукой он тут же схватил гостя за волосы, после с силой кинул его на пол. Он буквально не мог контролировать себя! У гостя разболелась голова, всё перед глазами плыло и, пока он не мог окончательно встать на ноги, Господин сел на мужчину. Тот брыкался под ним, но Арес сориентировался, схватил его за руки, и снова прижал их к полу по обе стороны головы Натаниэля.       — Нет, пожалуйста! Мне страшно! Отпустите! — снова начал он свою шарманку.       — Заткнитесь, — твёрдо сказал Арес, но Натаниэль не успокоился. Кажется, он вообще его не услышал. — Заткнитесь, говорю я Вам, заткнитесь! — отпустив одну руку, он влепил гостю пощёчину, чтобы тот пришёл в себя. А после снова прижал его руку, чтобы не позволить более шевельнуться. Арес, наклонившись, почувствовал чужое горячее дыхание. Во рту ужасно пересохло, а в груди снова появилось то тягучее неприятное чувство. — Не кричите. Я едва не лишился слуха, когда Вы закричали.       Натаниэль горько плакал, хлюпая носом. От бессилия он вскоре прекратил все попытки вырваться, потому заткнулся, как и было велено, и молча смотрел на Ареса, поджав губы.       — Вы… — Арес хотел произнести эти заветные слова, но сейчас он потерял дар речи. Ему не доводилось ранее говорить такие слова кому-либо, ведь ранее он не желал так кого-то сильно, как Натаниэля. — Нет, забудьте, мой дорогой гость.       — Господин… Не убивайте меня, прошу вас, — ему хотелось плакать вновь, но он не мог. Он выдохся.       — Так зачем мне делать это? Человек ли я ещё? Но я никогда не пренебрегу своими высокопарными принципами. Они нужны мне, чтобы оставаться собой. Но Вы, Натаниэль, оказались первым и единственным.       Ему было страшно спрашивать, в чём именно он оказался первым… Но глаза всё выдали и без слов. Арес усмехнулся. Позже на лице его появилась характерная улыбка.       — Хотел бы поцеловать я Вас сейчас, но, увы, Вы явно не готовы к этому. Я сойду с ума, но оставлю Ваш разум при себе. Вы оказались первым — Вы остались живы. Как бы мне ни хотелось соблюдать свои же правила, я нарушу их. Ради Вас, Натаниэль, мой дорогой сократ. Вы по-настоящему живы. Вы — совсем другой человек. Ваша душа одновременно чиста, но и грешна по отношению к себе.       Арес всё говорил и говорил. Его монотонный голос было интересно слушать. Вот что, а верно говорилось в Библии, что, да, люди очень любопытны… Натаниэль почти успокоился. Значит, у него есть шансы вернуться к своей дочери, детективу…       — Почему Вы так ненавидите себя? Что же случилось с Вами когда-то, что теперь Вы готовы упокоить самого себя сейчас?       Натаниэль никогда не рассказывал об этом. Даже его родители не знали всех деталей, что именно тогда случилось с их сыновьями. С Натаниэлем и Элиасом. Казалось бы, братья-близнецы связаны сильнее всех остальных, но что-то сковывало их отношения. Да так, что один другого до такой степени ненавидит, что, если вспомнит о половинке своей, то начнёт неистово метаться, подобно бесу. Предметом ненависти оказался не Элиас.       — Вся моя жизнь… Сплошной мрак. Я родился в богатстве, в лучшем свете, в кругу лучших людей… Сейчас я лишь подавлен своим прошлым, что принесло мне столько страданий, Господин.       — Хочу спасти Вас. Знаю точно: все цепи я смогу разорвать с себя, и пусть, что остальные, кто знал меня прежнего, не узнают меня настоящего, прошу лишь Вас об одном.       — Господин… — мог лишь прошептать Натаниэль.       — Не забывайте меня, дорогой гость. Пока я жив, я буду помнить Вас до остатков времён. Будущее — запредельная мечта для меня, ведь, если Вы забудете обо мне, я не смогу жить дальше, Натаниэль.       — Господин, — снова повторил он. Арес отпустил его руки, посчитав, что мужчина достаточно успокоился, чтобы не предпринимать попыток бегства. Натаниэль чуть привстал, локтём упёрся в пол, чтобы было удобнее. Левую руку он протянул вперёд, тонкими холодными пальцами коснулся щеки Господина. Арес, словно кот, поддался этой ласке. Накрыл своей ладонью чужие пальцы, не желая отпускать его. — Вы были очень добры ко мне. Простите меня за поступок, который я совершил по отношению к вам. Мне было боязно, страшно. Я лишь боялся, что потеряю самого себя снова.       «Снова».       — Но, — продолжил Натаниэль, — я обещаю вам. Я никогда не забуду вас. Ни во веки времён других. Вы — останетесь единственным, кого я буду помнить после своей смерти.       Нет… Арес любил. Он забыл об этом. Его душа грешна, потому что он посмел позабыть о человеке, которого любил веками назад. Его нет сейчас — Арес тосковал по нему.       — У меня лишь один вопрос к вам, Господин. Вы ответите на него?       — Для Вас — всё что угодно, — Арес любовался его глазами. Так же, как и раньше. Всё точь-в-точь, как у него.       — Почему? К чему вы всё это устроили? — негромко спросил мужчина, боязливо заглянув в глаза Ареса в ответ. — Почему вы решили помиловать меня, Господин?.. — сейчас он непроизвольно называл Хозяина дома «Господином». Сначала — чтобы успокоить мужчину и его сильное желание, теперь — говорил, сам того не понимая.       — Вы действительно хотите знать правду?       — Да, люди любопытны. И я тоже.       Арес метался в душе. Он не знал, говорить правду или нет. Это то, что он тоже скрывал ото всех. Даже Агнес, его сестра, ничего не знала.       — Вы напоминаете мне мою бывшую любовь. Я повстречал его в конце восемнадцатого века. Вы очень похожи друг на друга, прямо точь-в-точь. Ваша манера речи похожа, Вы одинаково одеваетесь — любите классику, с изыском и красотой. Он был из Англии, судя по Вашему акценту, Вы тоже были там рождены… Всё это время Вы напоминали мне его. Вы очень красивый, милый. Потому я не хочу терять Вас, Натаниэль.       Арес не привык рассказывать правду, но он смог сделать это, смог себя пересилить. Он почти не видел различий между бывшей любовью и Натаниэлем, — словно они — одно целое, как будто всё так и должно быть. Он говорил с ним так, как делал это с Адэром. Красивое имя. У них прекрасные имена — такие величественные, так и хотелось повторять их до самой бесконечности. Тёмными ночами в пустой, но заставленной мебелью комнате, — на самом деле так было. Арес уже долгое время один здесь. Редко его волновали мысли о прошлом, он научился отпускать его, но иногда маленькие детали заставляли вспомнить всё то, что он уже пережил. Это больно, от такого страшно, потому что не знаешь, как жить дальше без того, что уже потерял.       — Затуманится мир. Заплачет земля по старым богам, языческим идолам — всё рухнет, никого не останется. — Арес, казалось бы, говорил настоящий бред. — Но Вы сможете выжить. Я уверен в этом, мой милый гость.       Арес не понимал, что с ним происходило. А Натаниэль явно догадался: даже сквозь чужую маску ему удавалось читать эмоции, увы, научился он этому не из добрых побуждений, совсем нет, мир так повлиял на него, статус, которым он обладал — ему необходимо было научиться определять эмоции людей раньше, чем они сделают что-то плохое. Господин приподнялся, отпуская своего гостя, который, чуть спеша, встал следом, но никуда не уходил. Он остался рядом. Они смотрели друг на друга, заглядывая в глаза. У каждого свой взгляд на мир, на эту ситуацию, на жизнь в общем. Аресу повезло повстречать Натаниэля, но не суждено быть с ним до конца своих дней; мир жесток, безусловно, от этого печально на душе, потому сейчас Господин молчал. Он лишь любовался наивной и детской красотой мужчины. Несвойственная худощавость для его возраста, хотя Арес не мог знать точно на каком году жизни Натаниэль, тонкий стан — по-детски прекрасно, красиво. Это видно невооружённым взглядом, никакая дорогая одежда, которую носил мужчина, явно костюм был сделан ему на заказ, не скроет этого от глаз Господина. Неострые на вид скулы, маленькая горбинка на носу, но крайне незаметная, а ноздри весьма небольшие — Арес не воспринимал реальность, он не мог оторвать глаз от Натаниэля. А волосы… Господин так и не дотронулся до них, так хотелось сделать это сейчас, но не мог — всё же чужое личное пространство он воспринимал и уважал, сейчас, по крайней мере. Но даже с такого расстояния, хоть и близкого, было видно, насколько они мягкие, — Хозяину дома так и хотелось запустить пальцы в чужие волосы, неспешно погладить, ощутить пальцами всю эту мягкость. Он подметил укладку в начале их знакомства, но сейчас пряди волос выбились, конечно, после всей этой беготни сложно было не потерять безукоризненность причёски. Но ничего — всё равно красиво, — так думал Арес.       Господину хотелось приложить кончики пальцев Натаниэля к своим сухим шершавым губам. Оставить на подушечках пальцев лёгкие невесомые поцелуи, ощутить то тепло, которое было утеряно им давным-давно. Неожиданно Натаниэль сам преодолел короткое расстояние между ними, смотря на Господина снизу вверх, он слабо улыбнулся, на щеках появились небольшие ямочки, а после он взял тяжёлую руку мужчины в свою. Кажется, они читали мысли друг друга. Натаниэль поднёс пальцы его рук к своим мягким и, наверное, сладким, словно мёд, губам.       — Господин, — тихо произнёс он, не переставая слабо улыбаться. — Спасибо вам за всё. Вы были так гостеприимны ко мне, так терпеливы к моим взглядам, к моим безумствам, вы — сплошное совершенство. Мне жаль, что я не смогу остаться с вами, правда, мне очень жаль. Обыграй судьба мою жизнь иначе, то я непременно бы согласился на ваше приглашение. — Натаниэль оставил лёгкий поцелуй на подушечках пальцев.       Арес смог ощутить этот короткий разряд, иначе описать всё это он попросту не мог, когда Натаниэль совершил задуманное. Когда он ещё только улыбнулся, оказавшись рядом, сердце впервые за долгие года неприятно дрогнуло. Теперь ему не было чуждо понятие, насколько у мужчины мягкие губы. Настолько прекрасны, что хотелось поцеловать их, не позволяя отодвинуться от себя ни на миг.       Влюблённость?       Возможно, но Арес давно не переживал чувство любви.       Возможно, просто давние воспоминания давали о себе знать. Лишь мимолётное желание. Крик души — быть хоть с кем-то.       — Спасибо вам за всё, Господин.       Арес больше не мог терпеть.       — Уходите. — Арес едва выдавил из себя слово. — Натаниэль, уходите. Живите своей жизнью, продолжайте радоваться мелочам — оставайтесь таким же по-детски наивным человеком. Не бойтесь пробовать что-то новое. Главное: не забывайте, что пообещали мне.       Натаниэль отпустил его руку и улыбнулся в последний раз.       Он был первым гостем, кто ушёл из дома живым. Первым, кто будет помнить всё, что произошло здесь. Однако вряд ли он расскажет кому-либо, что именно произошло с ним в этот день. Натаниэль будет помнить об этом дне навсегда.       Натаниэль ушёл. В доме мигом исчезло всё то тепло, что появилось совсем недавно. Привычная мрачная атмосфера вернулась. Даже когда Арес стоял на крыльце и смотрел вслед Натаниэлю, можно было почувствовать на своей коже, как мигом здесь всё менялось. Если бы мужчина оглянулся назад в последний раз, он бы увидел, как тёмный омут возвращался на круги своя.       Мужчина исчез за горизонтом, его машина будет в порядке, как только он дойдёт до неё. Арес не видел своего любимого гостя, но он всё ещё чувствовал его теплоту в своей душе. Закрыв глаза, Господин мог услышать его приятный британский акцент, мог увидеть его красивую улыбку, мог прочувствовать его взгляд, что будоражил до самых пяток, обращаясь в дрожь по всему телу.       У него был шанс стать счастливым. Но Аресу мучительно представить, насколько Натаниэлю было бы плохо, разделяя с Господином новую жизнь.       — Вы мне надобны, Натаниэль. — Арес сказал это самому себе. Он не плакал и не горевал.