Румынские бродяги

Дакария Греску сидела на своём любимом месте, на подоконнике в гостиной особняка и думала о самых противных вещах. Первое- о том, что комнаты в залах особняка могли бы быть чуть поменьше. Второе- о своём дяде, господине Николаэ Пеште. Ведь это он сказал: - Завтра мы будем делать генеральную уборку. Он сказал «мы», но это не значит, что дядя Николаэ будет им помогать. Не тут-то было, это его племяннице Дакарии, а также Николетте, Сэнде , Илоне и прочим девчонкам из штата прислуги придётся драить комнаты весь долгий летний день. А её одноклассники, между тем, пойдут на речку купаться! Несчастные задавалы! Между прочим, хорошо бы, их тоже не было! Дара задумалась, чтобы такое ещё отменить. Но тут она услышала негромкий окрик снизу: - Дара! Прячься! Судья идёт! Это крикнула Николетта, высунувшись из прихожей. Даре пришлось поторапливаться, и когда господин Николаэ Пеште вошёл в гостиную, на подоконнике Дакарии уже не было. И в этом ей повезло, ведь её дяде Нику не нравилось, что девчонки болтают, сидя на подоконнике как птицы на дереве, вместо того чтобы делать полезную работу. - Надеюсь, ты уже вымыла полы, Николетта? - Да, господин Пеште.- ответила Николетта, тоном, каким и положено отвечать господину Пеште. Особым голосом, которым она говорит с господами, или голосом каким Дара говорит с пастором, приходящим к господину Пеште на его самый лучший кофе с коньяком в округе. Или когда приходят родители её одноклассника, и спрашивают Дару, почему она отлупила их сына, который на перемене орал ей вслед: «Приютская крыса»! А бывшей сироте приходится отвечать таким вот голосом, покорным и вежливым, потому что так велят ей господин Пеште, пастор и прочее начальство. - Ты знаешь, где Дара?- строго спросила господин Пеште. Дара в страхе прижалась к стенке шкафа, в котором сидела и молила всех богов, чтобы дядя Нику поскорее ушёл. Ведь ещё не хватало, чтобы дверца шкафа открылась, и Дара упала прямо к ногам дяди Николаэ! Чёрная футболка с символом бессмертия, ах, её видно было издалека. Учительница в школе сказала, мол, птиц на деревьях так трудно разглядеть оттого, что Бог дал им защитную окраску. Но Дакарии Греску все боги мира не дали защитной окраски. Поэтому она сейчас стояла в шкафу и надеялась, что дядя Нику вот-вот уйдёт. Совсем недавно Дару ругали, что она опять грязная как свинья, и сейчас она об этом вспомнила. Ну, погоди! В следующий раз она ему ответит: «Просто я хочу получить защитную окраску». Да, конечно, он может сказать это только тихонечко, про себя. Такие слова не скажешь прямо в лицо дяде Нику. У него такие строгие глаза, рот у него тоже строгий, губы всегда крепко сжаты, а на лбу иногда появляется строгая морщинка. Николетта уверяет, что у него даже нос строгий. Но Дара с ней не согласна, она считает, что нос у дяди Николаэ очень даже красивый! Хотя сейчас, сидя в шкафу и чувствуя, как немеют ноги, она не помнила, что в нём было красивого. А Николетта, робко семенившая рядом с дядей, не смела поднять глаз, и не видела, строгий у него нос, или нет. Ей был виден только кусочек жёстко накрахмаленной рубашки. - Тебе известно, где Дакария?- нетерпеливо повторил свой вопрос дядя Николаэ, не получив на него ответ. - Я только что видела её в кабинете- ответила Николетта. И это была чистая правда. Полчаса назад они стояли там и вытирали пыль с книг. Так что Ника и в самом деле видела Дару в кабинете. Но где она сейчас, Николетта предпочла не говорить. - Если увидишь её, скажи ей, что я велел ей разобрать чердак- сказал дядя Николаэ и резко повернулся на каблуках. - Хорошо, дядя Нику- ответила ему Николетта. - Слыхала, что он тебе велел? - сказала она Дакарии, когда та вылезла из шкафа. - Тебе велено разобрать чердак. «Хорошо кабы этих старых вещей на чердаке тоже бы не было»- подумала Дакария. Весь оставшийся долгий летний день нужно было разбирать это старьё. Но приказ дяди игнорировать нельзя было ни в коем случае. Поэтому хочешь не хочешь- приходится идти разбирать вещи. Дара была не ленивее прочих тринадцатилетних подростков. Просто она испытывала понятную для её возраста нелюбовь ко всему что мешало ей лазить по деревьям, купаться в речке или сочинять мелодии на укулеле, подаренным ей на день рождения. Дара считала, что это самое подходящее занятие в летние каникулы. Дядя Николаэ не мог с ней согласиться, и это тоже было вполне объяснимо. Он не мог позволить себе нанять большой штат прислуги, так что Дакария тоже была для него такой же дешёвой рабочей силой, и он вовсе не считал что мучит девчонок, хотя для Дары было мучением пылесосить большие залы особняка. Дядя Нику понимал, что Дакарии тоже когда-нибудь придётся зарабатывать себе на жизнь и поэтому надо научиться вовремя работать. Правда, он не мог понять, что для подростка игры и общение столь же и более важны. Правда, он и по натуре никогда не был особенно «игривым». Дара послушно разбирала коробки, время от времени про себя повторяя: - Тупые вещи! Нет чтобы сразу их выбросить! Так нет же, вздумалось этому старому хрычовнику, этому Судье их здесь хранить! Я должна здесь батрачить, как рабыня! Тем больше она об этом думала, тем ей было приятнее. В прошлой четверти школьная учительница читала им про американских рабов. Слушать, когда учительница читает книгу, было для неё очень интересным. Да и книжка была очень интересной... Ненужные автопокрышки, ловушки от серых мышек, коробки старых книжек, уже прочитанных давно... Дара разгребала вещи и тихонечко стонала, воображая, как над ней свистит кнут надсмотрщика, а за кустами притаились ищейки, готовые вцепиться в неё зубами, если она будет наполнять корзину недостаточно проворно. Ведь сейчас она не разбирала старьё, а собирала сахарный тростник. Дакария всё расставляла и расставляла по местам. Но и бедной негритянской рабыне может иногда повезти. В большой серой коробке стоящей в углу, что-то лежало. Дара уже заскочила расставлять вещи, но всё-таки запустила внутрь руку. И тут она увидела что-то, похожее на банкноту в пять леев. Сердце у неё сильно заколотилось. Не может быть, что это пять леев! Такого не бывает. Но все же она протянула руку, чтобы проверить что это такое. И это в самом деле была денежка в пять леев! Хлопковое поле исчезло, ищейки испарились, бедная негритянская рабыня была сама не своя от счастья. Ведь что можно было купить на пять леев? Большой кулек карамелек, пять тянучек или плитку шоколада. Все это можно было выбрать в местном магазинчике. Она может туда сбегать в обеденный перерыв, ну хотя бы завтра, а может, не нужно туда бежать, а сохранить эти пять леев и каждый день чувствовать себя богачкой, зная, что может купить всё, что угодно. Да, пусть себе эти старые вещи будут на свете. Ведь без них этого бы не случилось. Она пожалела, что совсем недавно ругала дядю. Да, он конечно, этого, к счастью, не слышал, но Даре было спокойней, что она мысленно извинилась. - Прости меня, дядя- вздохнула она.- Что ж, я готова за пять леев в день так вот убираться! И тут случилось новое чудо. Спускаясь по лестнице с чердака вниз, Дара заметила стоящую на полке маленькую деревянную фигурку летучей мыши. Прямо стоящую рядом с глобусом и книгами. - Ах! - воскликнула Дакария. - Ах! Она быстро подбежала к полке, и осторожно достав, схватила фигурку. Теперь счастье её было так велико, что она не могла им не поделиться. Она просто была вынуждена пойти и рассказать обо всем Николетте. Бедная Ника, ведь она час назад была вместе с ней на чердаке и не нашла ни банкноты, ни фигурки! Может час назад там не было ни фигурки, ни банкноты? Может их там кто-нибудь наколдовал, когда она начала разбирать вещи? Может, у неё просто сегодня какой-то волшебный день, когда случаются всякие чудеса? - Надо спросить об этом Николетту и что она об этом думает. Она нашла её в общей комнате, где жила прислуга. Там собрались все девчонки, и Дара поняла что они чем-то взволнованы. Видно что-то случилось, пока Дары здесь не было. Ей поскорее хотелось отозвать Николетту и показать свои сокровища. Но Ника думала о делах поважнее. - Завтра дел у нас не будет. К тебе приедет какой-то парень с роднёй и будет свататься.- сказала она. Перед этой новостью пять леев и фигурка совсем поблекли. К ней приедет какой-то молодой человек, симпатичный, наверное... Каждая из этих девчонок, мечтала об этом. О том, что в один прекрасный день к ней приедет кто-то и заберёт её. Не как молодую помощницу по дому, а как своего родного человека. И Дакария тоже мечтала об этом. Ибо она была сиротой и в доме своего дяди Нику ей было тяжело. Нет, он не был похож ни на дядю Вернона Дурсля из «Гарри Поттера», ни на Германа Дурнева из «Таня Гроттер и магический контрабас”, ни на графа Олафа из романа «Лемони Сникет и 33 несчастья», и всё-таки он относился к ней как к чужой, словно официально подтверждая : тебе тут не рады. Он мог не разговаривать с ней по часам, если сердился на неё. Никогда не дарил ей подарки просто так, да и на день рождения- самую необходимую мелочь. Хвалил крайне редко и скупо, зато на ругань-о, на это он не скупился! Как чтоб сами понимаете, как Даре тут жилось... Вроде бы своя, а вроде и чужая. Одно слово- сирота. - А вдруг я ему понравлюсь?- воскликнула она. - Подумать только! Ах, как мне этого хочется! - Тоже выдумала!- ответила Ника.- Вдруг ты им всем не понравишься! Сама Ника не была такой уж красоткой: пухленькая, веснушчатая, курносая, с вечно растрёпанными светлыми волосами . Но зато её любили её родители, чего не скажешь о сироте Даре... Дара уже лежала в кровати в своей комнате, как вдруг вспомнила, что ещё не рассказала Нике про пять леев и красивую-прекрасивую фигурку. Она вбежала в комнату прислуги по соседству, и подбежав к кровати Ники, зашептала: - Послушай, Ника, со мной сегодня такое приключилось! - Чего такое с тобой приключилось? - Я нашла пять леев и красивую-прекрасивую фигурку! Только никому об этом! - Покажи-ка мне!- прошептала Ника.- Пошли к окну, дай мне поглядеть! Они прокрались к окну в ночных рубашках. И Дара осторожно, так, чтобы никто, кроме Николетты, не увидел, показала ей в полумраке летнего вечера свои сокровища. - Здорово тебе повезло! - сказала Ника и погладила гладкую фигурку указательным пальцем. - Правда, повезло? Поэтому-то я думаю, может, все же я им завтра понравлюсь. - Как же, жди! - ответила Ника. На ближней к двери кровати лежала Илона-Ворона, самая старшая из девочек и самозваный вожак. Она приподнялась на локте и напряженно прислушалась. - Ложитесь быстрее! - сказала она шепотом. - Судья идет… Я слышу, как он топает по лестнице. Ника и Дара помчались к своим постелям так, что длинные рубашки хлестали по голым ногам. И когда Судья вошёл в спальню, здесь царила полная тишина. Господин Пеште совершал вечерний обход. Он ходил от одной кровати к другой, и проверял всё ли в порядке. Иногда, правда он поглаживал по щеке кого-то из девочек, правда неласково, словно сам того не желая. Дара не любила дядю, но сегодня надеялась, что он погладит именно её. Просто надеялась и всё. «Если он меня погладит-думала она- значит, завтра у меня будет счастливый день. Значит, завтра, я понравлюсь этим людям , хоть у меня трудный характер и я сирота.». Вот дядя Николаэ вошёл в её комнату. Подошёл к её постели. Дара замерла... сейчас... - Дакария, не щипли одеяло!- сказал дядя Нику и вышел из комнаты. Минуту спустя он закрыл за собой дверь, спокойный, жёсткий и строгий. В спальне было тихо. Тишину нарушил лишь глубокий вздох Дакарии.