Страдания Рональда Уизли

Первое время Рон пытается вернуть свой мир на место с помощью огневиски, но со временем приходит к очевидному выводу, что огневиски — это слишком дорогое удовольствие. Рон понимает это в один прекрасный день, когда ему приходится делать выбор между ужином и новой бутылкой. Зарплата аврора в отпуске "по медицинским показаниям" — во всяком случае, именно так обозвала его фактическую отставку Гермиона, — оставляет желать лучшего. Он, конечно, пытается найти альтернативу, но единственная логичная — маггловский алкоголь, — не сильно дешевле. Делать собственные настойки, как мама и Перси, он даже не пытается. И не потому, что это дорого, как золотые мерлиновы яйца, ему банально не нравится вкус. А еще настойки никак не помогают; только огневиски возвращает ему хотя бы толику ощущений. Без него Рон не чувствует абсолютно никаких прикосновений, ни дуновения ветра, ни капли дождя, ни даже обжигающего огня, что уж и говорить об объятиях или поцелуях. Он уже почти сдается и смиряется с мыслью, что ему придется научиться с этим жить по-взрослому, приняв свою новую реальность как неизбежность, но потом во время очередной полупьяной аппарации у него вырывает часть брови вместе с маленьким кусочком кожи. Глаз заливает кровью, мир крутится как бешеный, но Рон впервые за год по-настоящему чувствует боль, что опьяняет получше огневиски. Капли крови прячутся во впадинах шрамов на его лице, и он ощущает это. Весь оставшийся вечер Рон проводит просто трогая вещи в своей маленькой квартире в пригороде Лондона, валяется голым на простынях, принимает долгий душ, нежится в горячем воздухе "заклинания фена". Он засыпает с мыслью о том, что завтра сможет пойти к Гермионе и сказать, что теперь-то ему больше не надо пить, что они могут попробовать вернуться к тому, с чего начинали. Утром рана на его брови зарастает сама собой безо всяких Исцеляющих заклинаний и зелий, а его кожа не чувствует даже острого лезвия ножа. В отчаянии Рон пытается аппарировать снова, аппарировать так, чтобы пространство забрало у него кровавую дань. Это не настолько сложно, как может показаться на первый взгляд: достаточно просто отвлечься на другую мысль перед самым прыжком. Ему срезает немного мяса с фаланги пальца на правой руке. Рон смеется, заливая кровью всю гостиную, потому что он чувствует боль и легкий летний ветерок, что обдувает его из открытого окна. Он еще не знает, насколько это плохая идея. О своей ошибке Рон поймет много позже, когда такой трюк отнимет у него часть кишечника и правую руку, когда он будет валяться на полу в этой же самой гостиной, из-за боли не в силах сказать и слова, медленно умирая, чувствуя все и чуть больше.