Кровная вражда

      — Меня зовут Лемюэл Хоуэлл, миссис Милд. Сожалею, что у нас не было возможности познакомиться раньше, — начал после двадцатиминутного перерыва противник Хоук в зале суда.       Он был сама воспитанность и очарование, однако, если во время первого допроса Кей Милд могла хоть немного успокоиться, вспоминая о своей дружбе с Анисой, второй допрос полностью выбил её из колеи. Глаза Кей перебегали с Брендана Кусланда на его адвоката и обратно.       — Итак, вы давно знакомы с Бренданом?       Кей слабо улыбнулась и кивнула:       — Да. Мне тридцать четыре года. А с ним я познакомилась в шестнадцать. Почти полжизни прошло.       — В старших классах вы проводили в его обществе немало времени. А в студенческие годы вы часто виделись?       — От случая к случаю.       Хоуэлл быстренько перебрал все возможные поводы для встреч. Семейные торжества, деловые мероприятия, благотворительные концерты. Как поняла Хоук, допрос Кей давал Хоуэллу возможность показать Брендана с самой выгодной стороны. Если ему это удастся, он может не вызывать своего подзащитного для дачи показаний, а это лишит её возможности провести перекрестный допрос, на который она очень и очень рассчитывала.       Однако и без показаний Кей Хоук обойтись не могла. Она рассказала о частых размолвках в семействе Кусланд, о том, что Аниса решилась уйти от мужа, и о её предсмертном звонке, и это была единственная зацепка, позволяющая говорить о причастности Брендана к убийству.       — Насколько мне известно, вы за последние десять лет работали в нескольких некоммерческих организациях. Я прав, миссис Милд?       — Да, вы правы.       Музей живописи, крупный медицинский центр, фонды, ищущие средства борьбы с двумя страшными недугами, комитет по детской литературе крупнейшей в стране публичной библиотеки. Хоуэлл перечислил их названия.       — А Брендан в каких-либо из них вместе с вами работал?       — Да, — негромко ответила Кей.       — Хорошо, давайте-ка посмотрим. «Посыльные Андрасте» — организация, помогающая смертельно больным людям...       И Лем, подняв изящную ухоженную руку, приготовился загибать пальцы, перечисляя добрые дела Брендана.       — Нет, мистер Хоуэлл, к этой организации я никакого отношения не имела, — заволновалась Кей. — С ней сотрудничал только Брендан.       — То есть я вправе сказать, что мой клиент находил для служения обществу даже больше времени, чем вы, миссис Милд? — спросил Хоуэлл.       — Кусланды всегда отличались щедростью. Особенно Аниса.       Хоуэлл двинулся дальше:       — Вашу старшую дочь зовут Сарой, не так ли?       Кей замерла, насторожившись оттого, что имя её дочери упоминается в зале суда.       — Да.       — А Кусланды являются её крестными родителями?       В ответ прозвучало столь же сухое «да».       Хоуэлл задал ещё несколько вопросов, демонстрируя близкие отношения, существовавшие между девятилетней девочкой и друзьями её родителей — совместные поездки на природу, выходные, отпуска и каникулы, проведенные вместе, ночевки в их доме.       — Собственно говоря, с кем прошлой весной отправилась Сара на первый в её жизни футбольный матч?       — С Бренданом.       — С Анисой или без неё?       — Без.       — А кого вы попросили отвести Сару на каток в Центральном парке, когда ваш муж слег с гриппом?       — Брендана.       — С Анисой или без неё?       — Без.       Тревожный молоточек, стучавший в голове Хоук, бил теперь в полную силу.       — Хорошо, вы рассказывали мисс Хоук о том случае, когда Аниса появилась у вас в час ночи. Вы тогда звонили в полицию?       — Нет.       — А кому-нибудь кроме вашего мужа вы об этом визите Анисы рассказывали?       — Нет.       — А её родителям?       — Я уже сказала вам — не рассказывала, — резко ответила Кей. — Никому.       Почему она никому ничего не сказала, Хоуэлл у Кей спрашивать не стал, поскольку заранее знал ответ: об этом просила Аниса. Ему хотелось, чтобы у присяжных создалось впечатление, будто происходившее было не настолько серьезным, чтобы потребовалось вмешательство со стороны.       Теперь он заговорил так мягко и вкрадчиво, как только мог:       — Мне хотелось бы понять следующее, миссис Милд. Когда вы впервые рассказали кому бы то ни было — кому бы то ни было вообще — о той ночи?       Кей помолчала, размышляя.       — Четвертого октября детективы привезли меня в Управление окружного прокурора. Тогда я и рассказала всё мисс Хоук.

***

      — То есть это произошло — подумать только! — это произошло через четыре с половиной года после описанной вами ночи, не так ли?       — Наверное, так.       — Мисс Хоук, — сказал Хоуэлл, подойдя к ней и протягивая руку, — могу я взглянуть на вещественное доказательство номер двенадцать?       Хоук взяла пачку фотографий, приобщенных к материалам суда во время первоначального допроса, и отдала ему ту, которую он просил.       — Не могли бы вы взглянуть на нее еще раз, миссис Милд?       — Конечно.       — Это ведь та самая фотография, которую вы сделали в день убийства миссис Кусланд, только отпечатанная целиком, не так ли?       — Да.       — И непосредственную обстановку вашей встречи она передает в несколько большей полноте, верно?       — Да. На ней виден столик, за которым мы сидели в ресторанчике.       Хоуэлл облокотился на краешек свидетельской трибуны.       — На пальце миссис Кусланд видно кольцо, я не ошибаюсь?       Хоук уже поняла, к чему он клонит, и готова была избить себя за то, что ничего не спросила об этом кольце во время первоначального допроса. Много лет назад Хоуэлл учил её завоевывать доверие присяжных, показывая им слабые места в позиции обвинения до того, как это сделает защита.       — Насколько я помню, мы сегодня об этом кольце ещё не говорили, верно, миссис Милд?       — Нет. Меня о нем не спрашивали.       — Тогда позвольте спросить вас: вы узнаете это кольцо?       — Да. Разумеется.       — Ну-с, я вижу, что оно с большим камнем, что камень этот блестит и что он голубой, — произнес, улыбаясь присяжным, мистер Три Довода. — А что это за камень, вы случайно не знаете?       — Сапфир, мистер Хоуэлл. Это кольцо с сапфиром.       — И сколько же в нем каратов, как вы полагаете?       — Дело в том, что я вместе с Анисой ходила к ювелиру, чтобы определить размер камня. В этом сапфире шесть каратов.       Хоуэлл негромко присвистнул:       — Это что же, обручальное кольцо?       — Нет-нет. Два года назад Кусланды отмечали десятилетие со дня свадьбы, тогда Брендан и подарил ей это кольцо.       Хоуэлл повел плечами и снова улыбнулся:       — Часто она его надевала?       — Каждый день.       — А вам известно, что, когда полиция обнаружила тело миссис Кусланд, этого кольца на ней не было?       — Да, сэр. Известно.       Хоуэлл стремился показать присяжным, что к годовщине свадьбы Кусланды уладили споры таким вот банальным и недешевым способом. А исчезновение кольца наводило на мысль, что причиной смерти Анисы было ограбление.       Следом он начал перескакивать с одной темы на другую, стараясь привести Кей Милд в замешательство:       — К этому я ещё вернусь, а пока позвольте мне задать несколько вопросов о том дне, когда ваша дочь ходила с мистером Кусландом на каток.       — Ваша честь, я могу поговорить с моим адвокатом? — спросила Кей.       — Мисс Хоук не является вашим адвокатом, миссис Милд, она представляет здесь государство, — ответила судья. — Продолжайте давать показания.       Хоук стиснула кулаки, ожидая худшего. Кей хотела сообщить ей о чем-то, и она боялась, что Лем знает, о чем именно.       — Я говорю об одном дне в феврале прошлого года — вы его помните? — негромко, но твердо спросил Хоуэлл.       Кей побледнела:       — Да.       — Ближе к вечеру вы приехали к Кусландам, чтобы забрать дочку после катка, — где-то около пяти часов, так?       — Да.       — В тот день вы поехали к Кусландам одна?       — Нет. Со мной была моя младшая дочь и её няня.       — А присутствовала ли в доме Аниса?       — Нет. Она тогда улетела в Орлей, чтобы побродить по музеям.       — Когда вы позвонили Брендану, чтобы попросить его о небольшой услуге, вы знали, что Анисы нет в стране, не так ли?       — Да, но…       — Дети находились с вами и мистером Кусландом постоянно?       — Нет, — почти неслышно ответила она. — Няня повела их в кино.       — А вы предпочли остаться?       Настала слишком долгая пауза. Хоук казалось, что Кей Милд разваливается у неё на глазах. Она расспрашивала её обо всех разговорах, которые она вела с Бренданом Кусландом, но об этом она не вспомнила — или не захотела вспомнить.       — Да. Чтобы поговорить об Анисе.       Хоук взглянула на Лема. Он стоял рядом со своим подзащитным, наставив указующий перст на Кей Милд — так, точно сражался за жизнь Кусланда.       — А кстати, в какой комнате происходил ваш разговор?       Кей, казалось, поперхнулась и с трудом выдавила:       — В кабинете Брендана.       Хоуэлл подошел к свидетельской трибуне, налил из графина воды в стакан и протянул ей:       — Похоже, у вас пересохло в горле, вас мучает жажда, вам хочется пить. Могу я предложить вам воды?       Она оттолкнула его руку и покачала головой.       — В тот вечер вы не просили моего клиента, чтобы он налил вам чего-нибудь?       Кей с презрением взглянула на Брендана — и Хоук показалось, что она того и гляди издевательски усмехнется на глазах у присяжных.       — Просила.       — И что же вы пили?       — Вино. Много красного вина.       — А потом наступил момент, когда ваш разговор закончился?       — Да.       — И тогда вы ушли, миссис Милд?       Хоук подумала, что свидетельница вот-вот потеряет сознание.       — Покинули ли вы дом Кусландов после того, как поговорили с моим клиентом? Вернулись ли домой, к больному мужу?       — Не сразу.       — Вы помните, что сделали потом?       — Я была пьяна, мистер Хоуэлл. Я почти не помню… — Кей сжала пальцами край трибуны. — Он… он воспользовался моим состоянием, мистер Хоуэлл.       — Не могли бы вы пояснить свои слова этим достойным людям? — И Хоуэлл широким жестом указал на скамью присяжных. — Не тогда ли вы совершенно сознательным образом вступили в сексуальные отношения с Бренданом Кусландом, мужем вашей самой близкой подруги?

***

      — По-моему, там на двери написано «Женский туалет», разве нет? — спросила Хоук у Себастьяна.       Запущенная, выложенная серой плиткой уборная находилась за углом коридора возле кабинета прокурора на восьмом этаже. Хоук, до конца отвернув кран, брызгала холодной водой себе в лицо, а Себастьян наблюдал за этим процессом.       — Я просто зашел убедиться, что ты не смыла себя в унитаз. Какого черта ты возилась здесь так долго?       — Мне нужно было тихое место, где можно посидеть, подумать. Я пытаюсь успокоиться.       — А я думал, тёлочки не потеют.       — Верно. Я потею лишь потому, что мою главную свидетельницу вывернули наизнанку, а плакать я себе не позволяю, вот слезы и просачиваются сквозь все поры на теле.       — Я тебе поесть принес, все у тебя на столе. Пойдем.       — Меня тошнит, даже думать о еде противно.       Несколько раньше, когда судья объявил перерыв, Хоук позвонила по сотовому своей помощнице Максин и попросила прислать ко себе Себастьяна и его друга Мерсера Уолла, темнокожего детектива ростом под два метра. Они встали по бокам от неёя, и женщина смело прошествовала к лифту сквозь толпу журналистов, которых интересовало одно: каким образом внезапно всплывшая шокирующая информация относительно Кей Милд может повлиять на дальнейший ход процесса.       И вот теперь Себастьян вывел Хоук из женской уборной и повел к её кабинету. Мерсер стоял в коридоре и беседовал с Лорой. Хоук пыталась проскользнуть мимо него, но он ухватил темноволосую красотку за локоть:       — Я отвел Кей в совещательную комнату. Ты должна поговорить с ней.       — Что я действительно должна сделать, так это пересмотреть мою дальнейшую стратегию. Эта свидетельница просто плюнула мне в лицо, и теперь я ещё подумаю, стоит ли вызывать для показаний других подруг Анисы. Кроме того, я намерена пригласить в зал суда медэкспертов, которые докажут присяжным, что речь идет о жестоком убийстве. А Кей Милд пусть пока погуляет.       Хоук на ходу набрала номер патологоанатомов.       — Успокой ты ее как-нибудь, Хоук, — посоветовал мне Себастьян. — Нельзя же просто выбросить бедняжку волкам на съедение.       Хоук покачала пальцем перед его носом:       — Ты собираешься давать мне уроки этикета? Забудь. Иди и поговори с ней сам.       Трубку снял Джером Джи, патологоанатом, производивший вскрытие Анисы Кусланд.       — Извини, Джер, но через час ты нужен мне здесь. Для дачи показаний.       — Мы же обо всем договорились с тобой еще на прошлой неделе. У меня в ежедневнике записано: четверг.       — У тебя что, свежий труп на столе?       — Нет, я работаю с замороженными срезами…       — Джером, ты необходим мне сегодня. Максин пришлет за тобой патрульную машину — с мигалками и сиренами. Убери свои срезы в морозилку и постарайся спасти меня, ладно?       — Алекс, — сказал Себастьян, — Кей, как-никак, твоя свидетельница. У неё истерика, она до смерти испугана. Она не представляет, как будет сегодня смотреть в глаза мужу.       — Ей следовало подумать об этом до того, как она отдалась Брендану Кусланду.       — Мы выведем её через заднюю дверь, чтобы на неё не набросились фотографы, — предложил Мерсер. Он проработал в отделе преступлений на сексуальной почве почти десять лет и хорошо представлял себе, что такое расходившиеся нервы. — Я отвезу её домой. И побуду с ней до возвращения мужа.       На это Хоук с облегчением согласилась.       — Только постарайся, чтобы она как можно подробнее рассказала тебе, что произошло между нею и Бренданом. Если Лем Хоуэлл знает ещё что-то, чего не знаю я, мне туго придется.       И Хоук решительно направилась в свой кабинет, чтобы там дожидаться Джерома Джи.       — Не торопись, — сказал Себастьян, преградив ей дорогу. — И сделай мне одолжение — не покупай сегодня лотерейных билетов.       — Что ещё? Джи застрял в пробке?       — Кто-то добрался до Марли.       — Как это? Что ты хочешь сказать? Он же сидит в тюрьме на острове Райкерс.       Себастьян отыскал свидетеля, бандита родом с Ямайки, ожидавшего суда за целый ряд ограблений со взломом. Ему предстояло дать показания о том, что за полгода до гибели Анисы её муж предлагал ему двадцать тысяч долларов за убийство женщины. Хоук понадобилось шесть месяцев, чтобы договориться с адвокатом этого налётчикк об условиях нашего сотрудничества.       — Когда он работал в тюремном дворе, кто-то воткнул ему финку между пятым и шестым грудными позвонками.       — Ты думаешь, это связано с нашим делом? Он выживет?       — Он в центральной больнице, состояние критическое, но стабильное. Да, это связано с нашим делом. Они отрезали его косички растафария и затолкали ему в глотку. Кто-то очень не хотел, чтобы он заговорил.