Во мгновение ока

      В доме Феррасов вновь горели множество огней и играла музыка. На этот раз в центре внимания был не один виновник торжества, а целых двое: Леонидас и его обворожительная, хотя и чуточку взбалмошная возлюбленная праздновали помолвку. Они будто позабыли о двадцати годах раздора и коротких временных перемирий и сияли от счастья так же, как в первые дни своего романа. Впрочем, сейчас их счастье было куда полнее и глубже.              — Ах, какая чудесная пара! — восторгалась Лидьяне, со стороны глядя на принимающих поздравления жениха и невесту. — Они чудесно подходят друг другу. Маиза, ты так не думаешь?              — Я думаю, что предыдущая невеста сеньора Леонидаса подходила ему больше, — с легкой полуулыбкой заметила Маиза. — Синира была более интеллигентной, утонченной, начитанной, умела подать себя.              — Но с Иветти он просто светится! — возразила Лидьяне.              — Да, логику мужчин понять порой довольно сложно.              — Маиза, ты так это сказала, что я даже занервничала, — блондинка инстинктивно потянулась к сумочке, лишь пару секунд спустя вспомнив, что ее муж находится в зоне видимости, и нет нужды ему звонить. — Я очень нервничаю, когда ты так говоришь!              — Ладно, ладно, — снисходительно приподняла брови Маиза.              — А почему Лукас не спустится и не поздравит отца вместе с остальными? Мне так жаль его, неужели твой муж решил стать затворником?              — Просто Лукас не хочет, чтобы люди видели его в инвалидном кресле, и я его очень хорошо понимаю. Но всю жизнь прятаться нельзя. Надо что-то с этим делать, а что, пока неясно. Лидьяне, ты только посмотри! — оживилась Маиза и указала подруге на беседующих неподалеку Мел и Сесеу. — Наконец-то Мел начала находить общий язык с кем-то, кто соответствует ей по уровню!              — …Это очень хороший мюзикл бродвейского уровня, — убеждал Сесеу девушку. — Я хотел пойти на него с Телминьей, но ты же знаешь мою сестру. В последний момент у нее нарисовались какие-то срочные и неотложные дела, а билет теперь рискует пропасть. Если бы ты только знала, каких трудов мне стоило его достать! Составишь мне компанию, Мел?              — Не знаю, Сесеу, — растерялась та. — Я уже договорилась встретиться с подругой.              — Жаль. А куда вы пойдете?              — Никуда, — скромно пожала плечами Мел. — Просто будем гулять.              — Да ты что, Мел! — разочарованно воскликнул Сесеу. — Жить в Рио-де-Жанейро и гулять просто так, ничего не посещая? Нет, ты просто обязана увидеть это представление!              — Может, пригласишь еще кого-нибудь?..              — Приглашал, — с досадой махнул рукой парень. — Все будто сговорились: у кого работа, у кого день рождения тети, у кого ремонт. Такое ощущение, что эти люди каждый день видят гастроли всемирно известных артистов.              — Ну… ладно, я схожу с тобой, — сдалась Мел. — Кажется, мюзикл на самом деле стоящий.              — Не то слово! — искренне обрадовался Сесеу и широко заулыбался.              — Жаль, что билетов всего два, можно было бы позвать и Нанду, — заметила Мел.              — Нанду что-то совсем от нас откололся, — посерьезнел Сесеу. — Как только начал выступать со своей группой, мы перестали его видеть.              — Да ты что? Поверить не могу! Вы были так дружны.              — Ага, ну, значит, с музыкантами ему интереснее. А еще подцепил на концерте какую-то рыжую девицу.              — Режининья? — догадалась Мел. — Я видела их как-то вместе возле пляжа.              — Да-а, они теперь неразлучны, — с обидой в голосе произнес Сесеу. — У тебя тоже сейчас своя компания, и… О, а вот и Телминья! — увидев сестру, он незаметно отошел от Мел на два шага и сделал вид, что целиком поглощен созерцанием праздничной обстановки.              — Чем заняты, ребята? — бойко поинтересовалась Телминья.              — Сесеу предложил мне…              Едва Мел раскрыла рот, как Сесеу поспешил вмешаться:              — Предлагаю вам немного выпить и потанцевать. Шампанское сегодня просто высший класс, — подмигнул он девушкам.              — Праздник только начался, давайте лучше сначала поздравим молодых, — возразила Телминья.              — Отлично, отлично, я не против! — обрадовался Сесеу тому, что сумел выкрутиться перед бдительной сестрой. — Телминья, где там наши подарки для сеньора Леонидаса и Иветти?..              Леонидас тем временем вел серьезный разговор с Тавиньо.              — Леонидас, ты уверен, что суд необходим? — осторожно поинтересовался адвокат. — Я считаю, что лучше постараться договориться с матерью парня мирным путем.              — Я пытался. Пытался! Эта женщина очень упряма и совершенно не готова к компромиссу. Я приехал к ней домой как цивилизованный человек, а она устроила грандиозную истерику по поводу того, что у нее якобы пытаются отобрать сына, да еще клеймят его роботом. Представляешь, Тавиньо, для нее клон и робот — это одно и то же! И о чем с ней можно договариваться?              — Это вполне естественная реакция в ее ситуации. Для человека, далекого от науки, узнать подобное о своем ребенке — огромный стресс.              — А у меня не стресс? — буркнул Леонидас, враз растерявший свое благодушие. — У меня чуть не случился сердечный приступ, когда я случайно увидел этого парня в больнице. Мне все это тоже далось непросто. Но я принял новые реалии как данность, адаптировался к ним, почему она не может?              К ним подошла заскучавшая без любимого Иветти.              — Львеночек! О чем беседуете? — спросила она, ласково погладив его по плечу.              — Дорогая! — Леонидас поцеловал нареченную в губы. — Мы с Тавиньо говорили о делах, но я уже успел безумно по тебе соскучиться!              — Львеноче-ек! — с подозрением прищурилась Иветти. — Ты что-то недоговариваешь. Я насквозь тебя вижу, у меня глаза как рентгеновский аппарат!              — Ну как иметь тайны от такой жены? — размягчился Леонидас, с любовью глядя на нее. — Я обо всем тебе расскажу, дорогая, но немного позже. Сейчас давай праздновать и веселиться, весь вечер в нашем распоряжении!              Альбьери с Эдной приехали на торжество позднее остальных. Эта пара разительно выделялась на фоне других гостей: он был напряженным, сумрачным, взгляд его тревожно бегал; она с трагично-волевым выражением лица безуспешно пыталась изобразить улыбку.              — Леонидас, — Альбьери отвел друга в сторону, — скажи мне, Лукас по-прежнему болезненно воспринимает эту ситуацию?              — Более чем болезненно, Альбьери, более чем! Я в который раз убеждаюсь, что ты поступил недальновидно, не позволив мальчику расти в моем доме. Сейчас всем было бы гораздо проще.              — Тебе не понять меня, Леонидас, — покачал головой Альбьери. — Ты говоришь как отец, которому не дали вырастить сына, а я ученый, совершивший революцию в науке. Я боялся, что меня сожгут на костре, как Джордано Бруно. Не в прямом смысле, конечно. И боюсь до сих пор.              — Ты, как обычно, в своих научных изысканиях, — Леонидас смотрел на него не без жалости, не в силах до конца поверить, что его друг и так фактически приговорен к смерти. — А меж тем парень не получил должного воспитания, образования. Вот увидишь, я намерен всерьез этим заняться.              — …Как ты, Эдна? — участливо спросила Иветти, усаживая гостью на диван.              — Ах, Иветти, прости, что в такой день порчу тебе настроение, но все очень плохо, — судорожно вздохнув, проговорила Эдна. — Болезнь, вероятно, прогрессирует. Мы не проходили новых обследований, но я вижу, как силы постепенно оставляют Альбьери. Он быстрее утомляется, меньше времени проводит в клинике… Я ужасно боюсь того момента, когда он совсем не сможет вставать.              — Он по-прежнему ни о чем не догадывается?              Эдна, поджав губы, помотала головой.              — Это нехорошо, — вздохнула Иветти. — Наверное, стоит как-нибудь аккуратно его подготовить. Ведь Альбьери сам врач и рано или поздно начнет подозревать, что с его организмом происходит катастрофа.              — Я не могу! Не могу, не нахожу в себе сил! Ты знаешь, Иветти, я хочу проснуться и понять, что все это лишь дурной сон. Я должна держаться, но у меня плохо получается. Иногда я ухожу из дома на несколько часов якобы на прогулку, а сама все это время плачу в одиночестве. А здесь еще эта история с клонированием, из-за которой Альбьери постоянно нервничает! Прости еще раз, что расстраиваю тебя на твоей помолвке…              — Нет-нет, ну что ты! — сочувственно воскликнула Иветти. — Ты можешь прийти ко мне, чтобы выговориться, в любое время дня и ночи.              — В такие моменты я начинаю понимать, что двигало им, когда он решился на свой… эксперимент, — глаза Эдны загорелись нездоровым блеском. — Несправедливость этого мира ужасает, она приводит в отчаяние! Эта совершенная беспомощность человека перед обстоятельствами жизни, хрупкость самой жизни, угрозы, которые подстерегают каждый день нас и тех, кого мы любим… А мой муж — человек, который не побоялся бросить вызов самой природе. Невероятно смелый человек, великий человек! Обычным людям сложно понять и оценить его вклад в мировую науку, но когда я думаю о глубине его идеи…              — Позволь не согласиться с тобой, дорогая, — мягко осадила ее Иветти. — Может быть, Альбьери на самом деле великий ученый — не мне судить, я не разбираюсь в науке. Но я вижу, как страдают люди вокруг меня. Лео страдает. Деуза, его мать, моя подруга, страдает. Бедный Лукас едва не сходит с ума. Львеночек сбит с толку. Как по мне, это слишком высокая цена даже за самый передовой прорыв.              — Иветти! — всхлипнула Эдна.              — Ну все, все! — Иветти лучезарно улыбнулась и взяла ее за руки. — Давай забудем о бедах хотя бы на полчаса. Сейчас мы будем резать праздничный торт для всех. Улыбнись же, Эдна, улыбнись хоть раз ради меня!              Несчастная женщина, казалось, немного повеселела.              В гостиную на специальной тележке выкатили огромный торт. Влюбленные вновь оказались в центре всеобщего внимания, и дом буквально потонул в радостных возгласах и пожеланиях любви и счастья.