Мир, дружба, собака

      Раздался свист чайника. Парень, прекратив разговор с сестрой, встал и подошёл к плите, чтобы выключить конфорку.       — И всё же ты уверена, что в таком состоянии сможешь выйти на работу? — спросил Костусь, направляясь обратно к столу.       — Не будь параноиком, Беляш, — фыркнула Россия, ища глазами свою кружку, которая неведомым образом пропала из поля зрения. — Я же говорила тебе, что ничего серьёзного: на заразу всякую меня проверили, всё чисто. Да и было бы странно, если бы я подцепила бешенство или ещё какую муть, согласись?       Девушка приподняла цветную фольгу, которой была застелена плетёная вазочка для печенья, и довольная собой вытащила большую чашку, разрисованную руническими узорами.       — Это ты вспомнила ту шутку Богдана? — скривил гримасу Беларусь.       — Не делай такое лицо, Костик, — рассмеялась Руслана. — В детстве я ведь действительно шпыняла его по каждой мелочи, так что та кличка была даже к месту.       — Вот слушаю тебя и удивляюсь. Каждый раз причём, — сдунул выбившуюся из-под обруча прядь чёлки. — Как по мне, Укроп как был придурком, так им и остался. Пф-ф… Как там было в той поговорке? Доколе жареный петух не клюнет, дурак не перекрестится.       — И при всём при этом в прошлом году именно ты потащил нас на дачу, — напомнила девушка.       — Я же уже извинялся за это, — вздохнул парень. — Перед вами обоими, причём. Ещё и Люду приплели к этому… Кстати, как он там? Звонит хотя бы тебе? Я в офисе с ним не пересекаюсь так-то.       Беларусь подтянул к себе приготовленный заранее заварник из сервиза, который, как полагается, никогда не использовался как цельный набор, и залил туда кипяток. Вода резко стала окрашиваться в нежно-коричневый цвет; пахнуло персиком. Руслана проследила за тем, как брат накрывает посуду крышечкой, и стала постукивать пальцем с коротким ухоженным ногтём по кружке.       — Гера пишет мне каждый день, рассказывает обо всём, что с ним происходит, кроме… Рихтера. На том фронте излишне тихо. Ещё и не спит после полуночи и вплоть до раннего утра.       Девушка поджала губы.       — Не накручивай себя попусту, — легко отозвался Беларусь. — В конце концов, это именно из-за этой собаки ты неделю торчишь дома. Может, Люда просто не хочет напоминать тебе об этом.       — Наверное, ты прав, — вздохнула Россия. — Слушай, Кость, а у тебя нет чего посущественнее к чаю, м?       Парень удивлённо посмотрел на свою старшую. В мыслях перебирая возможные варианты, он осознавал, что у него даже колбасы с сыром на бутерброды не было. «Хм… Пиццу, что ли, заказать? Мясную. Или нет… С сыром. С кучей сыра… Или…»       — Кость, ты сейчас жутковато выглядишь.       Беларусь вынырнул из транса.       — Прости, задумался… У меня в холодильнике тут мышь повесилась… — нервно засмеялся. — Может, пиццу закажем? Какую хочешь?       — Ты платишь? — улыбнулась Руслана.       — Ах ты ж халявщица… — фыркнул Билый.       — Дают — бери, бьют — беги, — глубокомысленно изрекла Союзная. — Раз твоя идея, то и платить тебе.       — Ладно, так уж и быть. Уговорила, — улыбнулся воплощение. — Покормлю тебя за свой счёт. Не могу же я позволить своей любимой сестре пухнуть с голоду?       — О, это так мило с твоей стороны, братишка.       —… А то я знаю, какую гадость в твоей этой Москве называют пиццей. В отличии от минских поваров, твои — халтурщики. Вот увидишь, принесут пиццу — и сразу почувствуешь разницу!       — Эй! — недовольно-шутливым тоном воскликнула девушка.

***

      И всё же вернуться в свой кабинет России было приятно. Странное дело: когда активно каждый день здесь только и разгребаешь бумаги, отсюда хочется уйти и никогда не возвращаться, сколь бы уютно в этом помещении не было, а как только пропустишь несколько рабочих смен, так сразу эта комната становится роднее дома. Девушка сняла с себя пальто и повесила его на спинку кресла, а затем потянулась.       — Эх! — зажмурила глаза. — Хорошо-то как!       Шапка-ушанка была откинута в то же кресло, что и верхняя одежда.       Подойдя к рабочему столу, Руслана сдвинула стопку с торговыми соглашениями в сторону и опёрлась на поверхность, вытаскивая из кармана джинс телефон, который, как ни странно, показывал абсолютно пустой экран без кучи оповещений и часы. Обычно ей писали и звонили очень часто, будь то Сирия или Китай или другие страны, а в дни «затишья» хотя бы Костусь с Людвигом. Но здесь — ничего. «Очень странные дела…» — подумала девушка и открыла чат с Германией.       #алясочку_чекни: Гера, ты сейчас в своём кабинете или дома?       Прошла минута, прошла вторая, но сообщение так и не обозначалось как прочитанное, а потому Россия вздохнула и отложила телефон в сторону. Она небрежно взъерошила пальцами волосы в височной части головы, и тут её взгляд напоролся на санкции от США, лежащие в разрисованной дрейфующими по воде простыми парусниками.       — Как вы мне дороги, мои дорогие… — Союзная взяла из коробки листок и пробежалась по нему глазами. — Санкции на гимн… Что за бред?.. Стоп. А надо ли мне это читать? Может, не надо?..       Тут из телефона раздался гимн ФРГ. Девушка с чистой совестью утрамбовала лист обратно в коробку и схватила телефон, отвечая на звонок.       — Да-да? — отозвалась Руслана, слезая со столешницы и пересаживаясь на стул.       «Русланд, прости, что не ответил на СМС», — раздался голос немца с той стороны.       — Ничего страшного, дорогой, — обрадованно сказала Россия. — Ты опять всю ночь не спал? Звучишь вымученно.       «А… Да. И я сейчас работаю дома удалённо. А ты?»       — Ха-ха, я вышла на работу, буду прозябать в кабинете. Без тебя как-то скучно. Боже, да я даже по Рихтеру за эту неделю соскучилась! — рассмеялась девушка.       В ответ из динамика — тишина.       — Гера, что такое? Чего молчим?       «Никакого Рихтера, Русланд. Я понял, что взять собаку из приюта было плохой идеей. Видимо, мне просто не надо заводить домашних животных».       — В смысле, Гера?.. Ты же так носился со своим псом… Только не говори мне, что умертвил его!       «Нет, ты что. Просто вернул его в приют. Уж там-то ему подыщут хозяев получше».       Руслана сбросила звонок и помчалась к креслу, в котором оставила свою одежду. «Сука… Теперь понятно, почему он такой убитый… Надо срочно найти Рихтера!» — подумала девушка и натянула ушанку, что всё норовила съехать вбок, на голову.

***

      Вопреки принятому стереотипу, в приюте для бездомных животных не царила атмосфера отчаяния и безысходности — по крайней мере, в этом точно. Руслана проходила мимо клеток с собаками и выискивала знакомую наглую морду. На какой-то миг её привлёк милый молодой сенбернар, но она покачала головой и пошла дальше по коридору.       — А вот и наш клиент… — прошептала девушка. — Эй, псина! — воскликнула она на русском.       Немецкая овчарка повернул голову в её сторону, но уже как-то лениво. Странно было видеть его таким: вялым, совершенно не агрессивным. Рихтер даже не пытался лаять в сторону так ненавидимой до этого русской, будто бы был готов к какой угодно мести с её стороны и смиренно принимал это.       — Слушай, парень, — перешла Россия на немецкий. Пёс напрягся и навострил уши. — Я знаю: ты не любишь меня, и, поверь, чувство это взаимно. Но мне осточертело слушать по телефону голос твоего хозяина, который медленно гробит себя. Я, к сожалению, ему помочь не могу — сам понимаешь, если бы могла, меня бы здесь не было и ты бы мирно здесь куковал бы до поры до времени.       «Господи, до чего я скатилась…» — мысленно смеялась сама с себя Союзная. — «Веду светские беседы с… С Рихтером».       — В общем, перейду к сути, — девушка опёрлась на основание клетки. — У меня есть к тебе одно заманчивое предложение. Договоримся так: я забираю тебя и возвращаю к Гере, а ты не мешаешь мне проводить с ним время. То есть никаких пустолаяний от моего присутствия, краж, укусов и любого другого вреда. По рукам?       Русская посмотрела на собаку. Рихтер же стал на лапы и, подойдя к ней ближе, сел; казалось, даже морда пса выглядела лицом человеческим — так было это выражение похоже на искренние эмоции. «Ну, надеюсь, он меня понял», — златоволосая протянула левую руку сквозь прутья клетки. — «В принципе, мне нечего терять, тем более что это нерабочая. А теперь завершающий штрих…»       — Если ты согласен с моими условиями, то пожми мне руку, — Рихтер посмотрел на протянутую ему конечность и вложил в неё лапу. — Только учти: какой-либо выкрутас с твоей стороны — и твоя шкура красуется как декор в моём кабинете.

***

      Всё повторялось. Точно так же, как и в тот день, когда Германия привёл домой собаку. Те же самые майка и пальто на России, тот же самый пакет с кедровым грильяжем и прочими сладостями. Лишь один новый элемент был в этой картине: немецкая овчарка на простом чёрном поводке рядом с девушкой.       — Гера, открывай! — Руслана постучала в дверь дома немца.       — Сейчас, Русланд! — раздалось приглушённо с той стороны.       Послышался поворот ключа в замке, и перед глазами воплощения возник Людвиг. Он слегка улыбался девушке, держа руку на воротнике рубашки: видимо, впопыхах застёгивал перед выходом. Но только глаза парня опустились чуть ниже, как он увидел собаку и оторопел.       — Русланд… Это…       — А… — почесала затылок будто бы невзначай Россия. — Ты бы знал, каким он грустным выглядел…       Германия обнял Руслану и часто задышал ей в шею, вероятно, сдерживая слёзы.       — Как ты?..       — Ну, я его сгущёнкой прикормила — сразу шёлковым стал. Я даже и не догадывалась, что вы с ним так похожи, — засмеялась девушка.       Россия посмотрела на Рихтера. Он заглянул ей в глаза. Нет, всё-таки Германии лучше не знать. «Меньше знает — крепче спит», — подумала Союзная. Пёс подошёл к паре и ткнулся мокрым носом в руку девушки.