В постели с варваром

— Где ты была, Агата?

Что же я натворила, Александр?

***

— В библиотеке, — стараюсь держать лицо, ведь граф не должен заметить моего шаткого положения, — ожидала, пока вернется служанка и, видимо, увлеклась… — Ты лжешь мне! — его голос перерос в крик, — Твоя одежда измята и покрыта пылью, волосы всклокочены, а губы истерзаны… ты была с ним? — рычит супруг, в мгновение ока, оказываясь близ меня. Сердце замирает, а после начинает биться подобно птице запертой в клетке – бешено, ударяясь о ребра, норовя выскочить наружу. — Нет! Нет… — мотаю головой, пока он стискивает мои плечи в стальное кольцо своих пальцев. — Как ты могла отдаться этому животному, — с силой отталкивает, и я, не устояв на ногах, оседаю на пол, — я прикажу выпороть тебя, а после отдам страже, ты станешь их личной игрушкой. Большего ты не достойна, — одаривает меня презренным взглядом и устремляется к двери, — Стража! — Нет, нет, граф! — кидаюсь ему в ноги, крепко схватив за голени, склоняюсь, почти упираясь лицом в пол, — Все было против моей воли. Я спустилась в кухню, но все служанки ушли в бани. Мне пришлось самой отнести ему воду. А он… Он набросился на меня. Что я могла сделать, я же слабая женщина, — бормочу я, глотая слезы, — Простите меня, я не виновата! Молю Вас, граф, смилуйтесь! — Если ты понесла от него… — Нет, граф, он только поцеловал меня, — робко проговорила я, поднимаясь с колен, — это животное не было близко со мной. Супруг лишь отрешенно кивнул. — Приведи себя в порядок и уходи в свою опочивальню. Я должен принять решение. Этой ночью я так и не смогла уснуть.

***

Тяжелый бархат платья тяготит плечи, а талию и ребра стянул тугой корсет. Я едва ли могу сделать вдох. Граф, смиренно сложив руки за спиной, замер у окна. Супруг сосредоточил свой взор на происходящем во дворе – стражники выводили моего варвара. Моего Александра. — Я думал о твоей дальнейшей судьбе, — сухо начал он, повернув голову в мою сторону. — Я прощаю тебя, Агата, ты многие годы была верной супругой и в твоей набожности не может быть и сомнения, я верю в твою невиновность. Но наказание придется понести. Ты выберешь казнь для этой твари, — аристократичное лицо, скривилось в гримасе пренебрежения. Граф развернулся и его строгие, выверенные шаги, глухо застучали по тонко сотканному ковру. Корсет ли, или, правда, в просторной зале стало так мало воздуха. Я стараюсь держаться, чтобы не упасть на колени и не начать молить о прощении для Александра. Но это невозможно. Мой супруг человек чести, никогда не простит его за греховные помыслы и деяния с благородной дамой, его законной супругой, с которой он сочетался браком пред всевидящим глазом Шепфа в день весеннего солнцестояния. — Что ты выберешь, Агата? Заламывая тонкие пальцы в белых кружевных перчатках, я не могла вымолвить и слова. В моей душе царил ураган, разрывающий меня, уничтожающий все мысли, оставляя только оголенные чувства, замерзающие на холодном ветру. Кто я такая, чтобы вершить судьбы людей. Решать, кто и как покинет земную твердь. Как я могу собственноручно отнять жизнь у того, кто стал так мил моему сердцу. — Поединок, — мой голос дрогнул, я не смела, взглянуть на своего графа, но я чувствовала, как он напрягся от выбора. — Ваши бойцы одни из лучших. Полагаю, смерть варвара будет быстрой и достойной мужчины. Мы не должны уподобляться его животным инстинктам, — как можно смиреннее произношу я, понурив голову. О, прости меня, мой милый, мой благородный граф. Мой верный супруг, но я не могу иначе. Не могу обречь моего варвара на верную погибель на плахе. В бою у него есть шанс, хоть малейший луч надежды на спасение. Но даже если мой смелый воин падет, это будет славная смерть. Хищник не должен погибать в клетке, он должен биться до последнего. — Ты как всегда милосердна, моя дорогая. Что же, прошу, — изящная мужская кисть указала на выход и я, покорно повинуясь, проследовала на задний двор нашего замка. Ноги в темных туфлях утопали в свежей, еще влажной от утренней росы зелени. Воздух, наполненный цветением и жизнью, сейчас казался мне отравляющим газом. Я не хочу быть здесь, не хочу видеть, как Александр будет биться с одним из лучших гвардейцев мужа. Дикарь стоял на коленях, в окружении солдат, направивших на него клинки. Солнце ласкало его лоснящуюся кожу, подсвечивая символы, штрихами украшавшие шею и плечи. Сумрак темницы не позволял мне разглядеть его, и сейчас я совершенно бесстыдно впитывала образ варвара. Я старалась запомнить мягкую, непослушную волну каштановых волос, непокорный взгляд голубых глаз в которых плескались воды северного моря. Я так боялась, что больше не смогу его увидеть, что кажется, запомнила каждую родинку на теле, каждую впадинку, каждый шрам, оставшийся на нем историей прожитых лет. — Встань животное! — громкий голос мужа резанул по ушам. Гвардеец дергает Александра за плечи, вынуждая встать его на ноги. — Слушайте и не говорите, что не слышали! Моя дорогая супруга Агата, дама из благородного дома, женщина, что выносит вашего будущего правителя, приняла решение о казни варвара. Все мы знаем, что моя супруга добросердечна и выбрала казнь поединком. Борись, животное, и помни, кто даровал тебе возможность умереть как мужчина. На разбитых губах Александра, проскользнула тень улыбки, я жадно поймала ее и спрятала глубоко в своем сердце. — Молитва, — с ужаснейшим акцентом промолвил варвар. — Что ты бормочешь, ничтожество! — с нескрываемым пренебрежением обратился к нему граф. — Молитва, — вторил дикарь. — Шепфалум тебя раздери, они тебе все равно не помогут. Но я дарую тебе возможность, воззвать к своим богам. Да упокоят они твою душу. Осло, готовься, — отдав последние поручения, граф вернулся ко мне. Я натянула улыбку, стараясь скрыть свое волнение. Александр встал на колени, поднимая лицо к небу. Сначала едва слышно губы бормотали что-то неразборчивое, похожее на шелест осенней листвы. Но вскоре его голос стал грудным, вибрирующим, будто за него говорили сами небеса. По телу проскользнул холодок, забираясь под подол из плотной ткани. Он щекотнул лодыжки в тонких чулках и я тихо охнула, когда этот холод добрался до груди. — Ge oss, en stor, — варвар вознес руки к небу, и на еще недавно чистом небосводе стали сгущаться тучи. Поднялся пронизывающий ледяной ветер, он забирался под самую кожу, разнося миллионы мурашек, заставляя ежиться от холода в теплый летний день, — Мöjligheten att lära oss det okända. Слова молитвы звучали будто повсюду. Они разносились ветром, отражались от шершавой каменной стены замка, проникали глубоко в сердце с потоком крови. Его голос стал словно осязаемым, окутывающим своим тяжелым бархатом. — Достаточно! Твое время вышло! Проржавевший клинок упал к его ногам, а значит, бой начался. Александр схватил его, сжимая в крепких руках, посеченных в пылу предыдущих сражений. Оружие в его ладонях словно стало живым, еще никогда кусок непригодного металла, по ошибке названного мечом, не был столь смертоносным. Он жалил гвардейца в грудь и если бы не доспех – он был бы давно мертв. Дикарь двигался тяжело, тщательно выверяя каждый шаг, экономя силы. Тело, уставшее от недоедания и заточения, теряло былую ловкость. Но он наносил удар за ударом, выматывая своего соперника. Александр бился отчаянно, как бьется зверь, загнанный в угол. В лазурных глазах сверкали молнии, а на строгом лице застыл оскал. Но как бы храбр он не был, проворный клинок пышущего здоровьем гвардейца, достиг его груди, рассекая плоть. Летняя зелень окропилась алой кровью моего воина. Он отшатнулся, прижимая ладонь к ране. В тот миг мое сердце перестало биться, а к горлу подступила дурнота. В глазах сгустилась темнота и я покачнулась назад, если бы не граф, я бы была уже на земле. Почти обмякнув в руках супруга, я наблюдала за моим воином из-под опущенных ресниц. Он не может проиграть. Не имеет права оставить меня. Супруг сиял, он чувствовал вкус триумфа, когда тяжелый двуручный меч вознесся над упавшим Александром. Но его ожидания были ложны. Собрав силы, варвар парировал удар гвардейца и одним молниеносным рывком вогнал клинок в основание шеи своего соперника. Тот, харкая кровью и издавая предсмертные хрипы, повалился на землю, безуспешно пытаясь зажать пальцами сочащуюся рану. — Уведите его, — спокойный голос графа сорвался на рык, а губы скривились. — Идем, здесь больше не на что смотреть.

Он жив. Мой храбрый воин. Мой Александр. Жив.

***

В бане из чистого мрамора, клубился влажный пар. Мягкие подрагивающие тени, скользили по стенам, когда служанки подносили новые чаны с водой. Вдалеке слышалась музыка, вызванная для моего увеселения. Но ничто не трогало струны моей души, она ныла и рвалась наружу. Туда, в сырую темницу, где томится мой раненый зверь. Тонкая ткань ночного платья прилипла к еще влажной распаренной коже, очерчивая изящный силуэт моего тела. Граф не сводил с него глаз, а мне хотелось поскорее убраться из его покоев, чтобы не видеть низменных желаний в его глазах. В нашем обществе, супруга не имеет права отказать мужу в близости, единственной причиной могут стать только ночи кровавых лун. Но до моих лун оставалось еще не менее семи дней. «Прости меня, Александр», — мысленно шепчу я, принимая ласки графа. Близость с ним это попытка разжечь костер из сырых веток. Наконец, покончив со мной, супруг устроившись на шелковых простынях, мирно ушел в сон. А я все смотрела на одинокую луну, заглянувшую в тонкую щель портьер.

Смотришь ли ты на нее сейчас? Как бы я хотела увидеть мир твоими глазами. Почувствовать его так же тонко, как чувствуешь ты. Ощутить ритм твоего сердца, что так бурно бьется в груди.

Сон не шел ко мне. Тревоги, захватившие разум, отвергали его, задвигая назад. Я металась, не находя себе места на мягкой постели. Граф давно спал, о чем говорил его мирно вздымающийся живот и расслабленные черты лица. Я долго не могла решиться, но поднялась на ноги. Набросив, шелковый халат я вышла из опочивальни. В темницу нельзя, у меня нет причины быть там. Поэтому я бежала по траве вдоль стены замка, ища одну единственную нужную решетку у самого ее основания. Я припала к земле, обнимая дрожащими, от волнения, пальцами стальные прутья. — Александр, — я тихо зову его, вглядываясь в темноту. Несколько мучительный минут я провожу в ожидании ответа. Толстые стены замка украли шорох его шагов, и только луна, подарила мне отблеск его небесных глаз. Кончики пальцев нежно огладили мою кисть. Тепло кожи Александра осталось во мне порханьем тысячей бабочек. — Я так испугалась за тебя, — мой голос дрожал от подступивших слез. — Благодарю за жизнь, моя графиня. Больше мы не говорили, только смотрели в глаза друг друга. Его тихое бескрайнее море поглощало меня, утягивало на дно темных зрачков, и я все цело отдавалась этому. Мне хотелось раствориться в нем. Вновь ощутить его несдержанные ласки, вдохнуть мускусный запах кожи. Эти чувства на грани безумия, порожденные плотскими желаниями, сводили меня с ума. Мы касались рук друг друга, так нежно, словно ласкали души. В этих прикосновениях было больше интимного, чем в наших страстных ночах. Мне так хотелось, чтобы этот миг длился вечность. Чтобы его сухая теплая ладонь сжимала мою, так сильно и так надежно. Будто он стена, способная меня укрыть от всех невзгод. Мой варвар. Мой безумный Александр. — Ты должна идти, каттен, — его шепот оглушал. Он просит меня уйти? — Но… — Иди, не навлекай на себя бед, — потрескавшиеся губы на секунды прижались к моим вмиг похолодевшим костяшкам. И его образ растворился в темноте, оставив меня на ледяном ветру одиночества. В спальню я возвращалась долго. Засидевшись в гостиной, я все прижимала ладонь к груди, стараясь сохранить его прикосновения. Мне хотелось вплавить их в кожу, оставить там навсегда, чтобы никто не смог отобрать этого у меня. Но проклятое время, растворяло его близость.

***

Солнце играючи выглядывало из-за зеленой листвы деревьев, бликами ложась на лесную тропинку. Птицы, перелетая с ветки на ветку, пели свои песни, радуясь наступлению теплых дней. Размеренный топот копыт и дребезжание голоса кузины моего супруга, который скрежетом врывался в мое сознание, были спутниками на этой прогулке. Пухлая, словно сдобное тесто, женщина, повествовала мне о своем бытие и свежих сплетнях. Возможно, если бы я слушала ее, то беседа могла бы выйти куда интереснее, но мне не хотелось говорить. Этикет предписывал выслушивать собеседницу и я старательно делала вид, что заинтересована диалогом с ней, в то время как мои мысли были далеко отсюда. — Что же ты, Агата, не понесла еще? Ваш брак длится уже десять лет, а ты все еще пустой сосуд, — с укором обратилась ко мне кузина Энн. — Пока Шепфа не послал нам счастья стать родителями, — учтивая улыбка, скрывающая боль. «Пустой сосуд» это приговор и клеймо позора на наш дом. Какой бы ты ни была прилежной и набожной, никто не оценит тебя, если ты не привела в этот мир наследника. — Может, стоит графу задуматься, не привести ли в дом «чашу»? — не улыбка, насмешливый оскал на тонких губах. «Чаша», что может быть более унизительнее, чем это. Девка из низшего рода, непригодная к замужеству, будет спать с графом, дабы подарить ему долгожданного сына, окончательно укоренив за мной звание «пустого сосуда». Мои часы уже прошли зенит, но я не увяла как женщина, я знаю это. Я чувствую. — А что же Ваши сыновья, уже присмотрели им невест? — перевожу тему, и самовлюбленная особа с особым пылом принимает новое течение разговора. Катались не долго, уже ближе ко второй половине дня мы вернулись в замок. В столовой был накрыт стол, пышно украшенный цветами. Он ломился от яств, изобилуя диковинными фруктами, привезенными супругом нашей дорогой кузины. Он, будучи человеком военным, часто бывал в походах и всегда возвращался с различного рода презентами. Ко мне он относился тепло, хоть мы и не были особо близки. — Ты что-то совсем бледна, дорогая, тебе нездоровится? — граф накрыл мою ладонь своей в заботливом жесте. — Плохо спала этой ночью, — уклончиво отвечаю, поправив выбившийся локон, спавший на лицо. — Измотал ты бедняжку, брат, — расхохоталась пампушка Энн.

У этой женщины никогда не было манер, настоящая дикарка в шелках.

— У меня есть настой баюн-травы, очень хорошее средство от бессонницы, — вмешался в разговор супруг кузины, потирая пышные усы. — Я была бы благодарна, принять от Вас столь ценный дар, — учтиво склоняю голову и ловлю довольный взгляд его карих глаз. По завершению ужина, сэр Мантаскар преподнес настой в небольшом прозрачном флаконе. Он бы мог затеряться среди других снадобий, старательно прописанных мне доктором для лечения моей проблемы. Но я припрятала его в кармане платья. Вечер я провела в библиотеке, изучая труды великих писателей нашей эпохи. Мятный чай дымился рядом на небольшом резном столике, наполняя читальный зал травяными ароматами. За окном, на темном покрывале рассыпались тысячи звезд. Отложив книгу, я отправилась на кухню и попросила сделать для меня еще одну чашку чая. Кухонные девушки закрутились, стараясь исполнить мою просьбу как можно быстрее. Буквально через пару минут передо мной уже стоял изящный фарфор со светло оливковым напитком внутри. Вместе с ним я и отправилась в темницы. — Генри, я принесла Вам травяного чая, — ставлю чашку перед ним на стол и отхожу на несколько шагов, — думаю, вам не помешает немного расслабиться. — Госпожа, что Вы, право, не стоило, — рассыпался в благодарностях он. — Мне не сложно, я, пожалуй, пойду, не буду Вас отвлекать. С этими словами я покинула, пропахшее сыростью помещение и вернулась в библиотеку. Мой чай, конечно, уже остыл, но это совершенно не помешало мне насладиться его освежающим вкусом. Надеюсь, Генри тоже понравится мой напиток с двойной дозой баюн-травы. «А сэр Мантаскар, был прав, действительно хорошее средство» — подумала я, проходя мимо храпящего стражника и снимая ключи, по обыкновению, висевшие на гвозде подле него. Ноги сами вели меня к той самой камере, где сидел Александр. Услышав мои шаги, он поднялся и подошел к решетке. На лице отразилось облегчение. Он ждал меня? — На тебе слишком много одежды, для свидания, — ухмыльнулся он, рассматривая мое лиловое платье из гладкой атласной ткани. — Если я тебя выпущу, убегать не станешь? — я подошла к решетке и прикоснулась к его руке. — Только если прелестная леди подарит мне поцелуй. Щеки залил румянец, и я отвела взгляд. Его прямота смущала меня и в тоже время пробуждала внутри нечто сильное, необузданное, совершенно незнакомое мне доселе, желание. Пальцы Александра коснулись подбородка, слегка сжав, вынуждая посмотреть на него. — Ну же, каттен, поцелуй меня, я так соскучился по твоим сладким губам, — он и секунды не ждал, впиваясь в меня жадным поцелуем. Между нами холодный металл, но я не чувствую его, жар тела Александра поглощал меня. Его проворный, наглый язык ласкал мой, а руки зарылись в волосы, сжав их у корней. Тихий стон сорвался с губ, когда он укусил за нижнюю губу, оттянув ее. — Вот теперь я согласен на все твои условия, мин кэра. Раскрасневшаяся, я отпирала его камеру непослушными руками. Все тело бил легкий озноб, но не от холода, а от близости моего варвара. Я боялась своих чувств к нему, но не могла противиться. Я вывела его на конный двор, где нас уже ждали две гнедые кобылы, любезно подготовленные конюхом, за мешочек золотых монет. — Куда мы скачем? — спросил Александр, забираясь в седло. — К белому озеру. Теплая, словно забеленная молоком гладь воды, возвышающиеся над ней скалы. Берег порос цветами, а с трех сторон обступили многолетний широкостволые деревья. Уединенный уголок в нашем поместье, где мы модем побыть вдвоем, вдалеке от мирской суеты. Мы спешились, и дикарь поспешил к воде, он опустился на колени и зачерпнул ее широкими ладонями, омывая лицо. Я держалась позади, наблюдая, как перекатываются мышцы его широкой спины. Кое-где виднелись длинные полосы шрамов, некоторые были еще розовые. Сколько же сражений ты прошел, воин? — Ты идешь? — окликает он меня. — Да… Александр обнажился первым, в его туалете были всего лишь кожаные брюки, да сапоги с высоким голенищем. Рубаху он изорвал на тонкие полосы, теперь опоясывающие его грудь, скрывая рану. А я безуспешно возилась с платьем. Мне никогда не приходилось снимать или надевать его самой, этим всегда занималась прислуга. — Идите ко мне графиня, я побуду вашим слугой, — протягивает мне руку, и я вкладываю в нее свою ладонь, совершая первые шаги в его сторону. Александр развернул меня спиной, а его сухие пальцы коснулись обнаженных плеч. Трепетные прикосновения, словно порхание крыльев бабочки прошлись по шее, оставив за собой дрожь в моем теле. Он бережно перебросил локоны за плечо. Через лопатки пальцы скользнули к тугой шнуровке платья. Его дыхание теплым летним ветром, ласкало кожу, и я прикрыла глаза, впитывая этот момент. Шорох ткани. Мягкие прикосновения губ, тепло его груди на моей спине и сильные руки, обвивающие талию. Я прильнула к нему, и, приподняв руку, огладила колючую, поросшую бородой щеку. В животе мелкими иголочками покалывало от чувств, наполняющих меня. — Жасмин? — шепнул он на ушко, едва задев его губами. Я ежусь и невольно улыбаюсь от такой близости. — Нравится? — отчего-то неуверенно спрашиваю я, разворачиваясь к нему. — Ты пахнешь весной. Цветением. Жизнью, — тыльная сторона пальцев скользнула по щеке, а лазурные глаза блестели, отражая свет луны. Может мне это только казалось, но я видела в них себя, такую растерянную и такую влюбленную. Так порочно желающую быть с этим мужчиной сейчас. Всегда. — Да, мне нравится, — он провел ладонями по плечам, и тяжелая ткань соскользнула вниз, оставляя меня в тонком нижнем платье. Но и оно вскоре упало к ногам. Грубые мужские пальцы огладили грудь, едва щекотнув сосок, скорее играючи, чем серьезно, — Идем плавать, лилла каттен. Александр с наслаждением опустился в молочную воду, почти сразу скрываясь под ней. Я же, притаилась у камня, наблюдая за ним. Темные волосы прилипли к шее и он, отжав их, смотал в подобие пучка на затылке. — Почему меня так тянет к тебе? — спрашиваю, обвивая шею варвара руками. — Потому, что я знаю, как доставить тебе удовольствие и… может потому, что меня тоже тянет к тебе, графиня, — шепчет он в губы. И дарит мне нежный поцелуй, обнимая за талию. Только луна была свидетельницей нашей любви, нашей страсти, только она видела пламя, разгорающееся между нами, стоило ему коснуться моих губ. Он целовал так жадно и так отчаянно, забирая меня в свой плен. А я сдавалась без боя, сгорая в его пылких объятиях. — Александр… — прошептала я, когда он стал гладить и сжимать мои бедра. Варвар прижимал к себе, своему мужскому естеству, так греховно упершемуся в живот. — Не бойся своих желаний, Агата, я готов исполнить каждое из них. И я снова заливаюсь краской и сжимаю бедра от безумного желания, но боюсь признаться в этом себе. Признаться в этом ему. Страшно, что он узнает, как страстно я желаю, чтобы он овладел мною. Здесь, сейчас на этом озере. Хочу чувствовать его в себе, ловить тихие стоны и с жаром отдаваться ему. — Я… я хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне, — бормочу в полубреду, сжимая в пальцах его сильные плечи, оставляя полумесяцы на подернутой загаром коже. — Здесь? — кончики пальцев дикаря скользнули от колена вверх по бедрам, задевая выступающие косточки таза, я выгибаюсь навстречу, и, прикрыв глаза, откидываю голову назад, — Или может здесь? — его руки поднимаются выше, он оглаживает талию, чуть стискивая, затем выше к груди. Александр обводит ее контуры, перетирая меж пальцев напряженный сосок, срывая с моих губ первый, хриплый стон несдержанного желания, — Мм, или все же тут? — вкрадчивый вибрирующий шепот, прямо в шею. Указательный, средний и безымянный пальцы, тыльной стороной скользят по ложбинке меж грудей и вниз к животу, где сейчас сжался тугой узел. Я чувствую пульсацию внутри себя и сильнее сжимаю ноги, стимулируя себе еще больше. Дыхание стало тяжелым, а губы пересохли. Но стоило ему едва коснуться меня там, где напряжение готово вот-вот взорваться, я подалась к нему пахом, простонав: — Да, здесь, пожалуйста, — я знаю, что он не осудит, но все равно внутренне сжимаюсь, боясь услышать от него отказ. Покрывая мою шею поцелуями, оставляя на ней следы своей страсти, свои метки, он ласкал меня между ног, так умело и так нагло, заставляя меня саму двигаться ему навстречу. Я сходила с ума от наслаждения, от той неги, что пульсациями расходилась по телу. Мои стоны тонули в летней зелени, терялись среди ветвей и путались в высокой траве. — Идем на берег, — хрипло проговорил он, оставляя влажный поцелуй на моем виске. Я согласно кивнула, крепко обняв его за шею. Александр подхватил меня на руки, вынося на берег. Но стоило ему ступить на сырую землю, как он тут же прижал меня спиной к дереву. Кора царапала тонкую молочную кожу, но мне было все равно, ведь губы моего варвара так жадно впились мои. Наши языки сплелись в жаркой ласке, мы кусали губы друг друга, неистово желая стать ближе. Его поцелуи с терпким вкусом трав, кружили голову. Я обхватила его бедра ногами, стараясь прижаться как можно ближе к его возбужденной плоти. Он двигался мне навстречу, растирая влагу меж наших тел. Отдаваться ему казалось чем-то естественным, Александр словно знал каждый сантиметр моего тела, умел прикоснуться так, что внизу живота разгоралось пламя, поглощающее мысли о неправильности моих деяний. Мне было не важно, что я сгорю в адском пламени в объятиях Шепфалума в наказание за неверность. Я хотела быть с ним. Хотела быть его. — Я так соскучился по твоему телу, — сказал он, проникая внутрь. Я застонала, оставив на его шее несколько неглубоких царапин, — А ты скучала по мне? Скажи, я хочу слышать это, — властный низкий тон, вынуждал меня признаться ему. — Да, да… я безумно скучала, — простонала я, подмахивая бедрами. Жар его тела заполнял меня короткими сильными импульсами, выбивая из груди громкие несдержанные стоны. Я обнимала Александра за плечи, покрытые испариной, и жадно целовала лоснящуюся кожу шеи. Я чувствовала, как ему нравится это, как он наслаждается моим ответными ласками. Многоликие звезды с высоты наблюдали за нами, простыми смертными мужчиной и женщиной, которые обрели друг друга на берегу белого озера. Только они и одинокая луна были молчаливыми свидетелями нашей страсти, нашего греховного желания. Нашей порочной связи, которая сводила нас с ума. Александр мое наваждение, моя страсть. Моя порочная влюбленность. Мы оба на грани. Его движения стали резче, варвар буквально впечатывал меня в ствол дерева. Я сжимала его внутри, извиваясь от подступающих волн оргазма. Еще несколько толчков и мы взрываемся вместе, слившись во влажном поцелуе. Вязкое семя Александра заполняло меня изнутри, пока я расслаблялась в его руках. Кончики пальцев еще покалывало, пока мужчина осыпал обнаженные плечи россыпью поцелуев. — Ты моя, Агата, — он сказал это твердо, сжимая меня в своих руках. — Александр, я…— он прижал палец к моим губам, опуская на ноги. — Я знаю, ты и граф, — варвар отвернулся, устремив взгляд в поросший цветами берег, — Мне отвратительна сама мысль, что ты с ним. Мы должны сбежать. Оторопев, я смотрела на его профиль, подсвеченный прозрачным лунным светом. — Что ты такое говоришь, — выпутавшись из его объятий, я пошла к своей одежде. — Ты не хочешь быть со мной? — Хочу, — я кивнула, поднимая с земли нижнее платье, набрасывая его на плечи, — Но… — Агата, — подошел ко мне, беря мое лицо в свои ладони, — Сколько еще мы сможем так встречаться? Не ровен час, твой супруг отправит меня на плаху. — Я, я не знаю, Александр, — опустив взгляд, я смотрела на его широкую грудь, покрытую грязными тряпками. Внутри меня было столько сомнений и страхов. Я хотела быть с ним больше всего на свете, но сбежать от графа. От жизни, к которой я привыкла. — Подумай и прими решение, — сухие губы коснулись лба. Я кивнула, прижавшись губами к его щеке. В замок мы возвращались пешком, взявшись за руки. Запирать его в клетке теперь казалось чем-то непростительным. Неправильным. Но выбора у меня не было, я должна была оставить его тут, среди сырости и темноты. На прощание он последний раз сжал мои пальцы, оставив на них теплый, полный нежности поцелуй. И если ему оставалось только ждать, то мне нужно было принять одно из важнейших решений в моей жизни.