Erode

Он подарил мне такое чувство, когда кажется, что через минуту ты сойдешь с ума от желания. Януш Вишневский, «Одиночество в сети»

      Было раннее утро.       Уильям не спал. Глаза не могли отпустить скрытую под тонкой простыней фигуру на соседней койке.       Поезд подрагивал. Скорость за окном смазывала проносящиеся мимо поля и деревья широкой зеленой полоской, теряющейся на фоне ярко-голубого неба.       Грудь сжимала тоска. Смятение властвовало над мыслями.       Со стороны чужой кровати раздался короткий звук. Шерлок разомкнул веки. Настойчивость направленного на него взгляда сумела вытянуть из чертогов сна.       Мориарти не двинулся, смотрел все так же внимательно, ни на секунду не позволяя потерять танцующую на поверхности чужих зрачков слабость.       Холмс выглядел уставшим. Тёмные пятна под глазами делали его старше на несколько лет. Открытая уязвимость умоляла отодвинуть край протертой простыни и подозвать к себе. Только ничего хорошего из этого не выйдет. Оба априори знали об этом.       В глазах детектива переливался плохо скрываемый огонь. Но даже столь настойчивый жар не мог растопить лёд в душе графа. Сердце Уильяма, скрытое за холодными пластинами, неприступно.       За покрытым инеем — отголоском ночи — окном все чаще начали проплывать жилые постройки. Маленьких домов с каждой минутой становилось больше. Поезд прибывал в Грэнтем — пора оборвать чёртову недосказанность, своей тяжестью давящую на плечи.       Уильям поднялся. Отражением поднялся Холмс. Вещей было совсем мало — пара книг, жакет да сухой хлеб с кусочком затвердевшего от холода масла в дорогу. Граф смотрел на детектива, но взгляд его казался пустым, настолько безразличным, что Шерлок, не выдержав, отвернулся. Он сделал шаг к маленькому столику и, опустив на него дорожную сумку, закрыл молнию. Ее громкий звук удачно заглушил удар поражённого неожиданностью сердца. Уильям оказался ближе, намного ближе, чем раньше. Тем не менее прикоснуться к широкому развороту плеч руками себе не разрешил. Единственное, что позволил — уловить аромат кожи, едва заметно прислониться лбом к плечу, губами оставляя сквозь ткань пылающие ожоги.       — Это не любовь, Шерли.       В тот вечер Уильям впервые назвал его так. Необычно, по-другому. По-родному; но несмотря на извергающие ласку слова, внешне за версту чувствовался исходящий от них холод. Пальцы скользнули по животу, замирая у тонкой грани чёрных брюк.       Шерлок прикрыл веки. Физическое возбуждение и душевная боль разрывали его на части.       «Не любовь. Не любовь!» — шептали заблудшие голоса, только сердце в груди было глухо — любовь казалась ему спасением.       Все прекратилось так же неожиданно, как началось. Сквозняк от распахнутой двери взметнул волосы.        Шерли снова остался один.