I'm just good at it

Все идет по пизде с самого начала, это очевидно. И идет по пизде, разумеется, из-за Майки. Это константа. Каждый чертов раз чертов Сано Манджиро умудряется натворить что-то, что портит Такемичи его «долго и счастливо» по всем фронтам; причем косячить по мелочи – не его стиль. О, Майки вляпывается крупномасштабно. Потерять власть в Тосве? Да легко. Прогнуться под Тетту Кисаки? Как два пальца обоссать. Превратиться в обыкновенного кровожадного убийцу, окончательно заблудившись у себя в голове? Повторите, пожалуйста, на бис, Такемичи так понравилось предынфарктное состояние. Грешным делом Такемичи подумывает в следующий прыжок банально затащить Лидера к психотерапевту: пусть плачется в платочек, пьет таблетки, проживает мучительные катарсисы, но лечится. Пусть Доракен становится несчастной жертвой словесных поносов, но остается живым. Хоть и с дергающимся глазом. «В какой прыжок, болван, – дает себе мысленный пинок Такемичи, – через три дня твоя свадьба, ты должен думать только об этом». Но думать о свадьбе не получается. Где-то в этом мире шароебится Майки, потерянный, несчастный и одинокий, и одна только мысль об этом доводит Такемичи до нервной дрожи. – Я обязательно спасу тебя, Майки, – шепчет Такемичи, – знать бы только, где ты. За дверью раздается стук, будто что-то упало. Такемичи никого не ждет: его квартира завалена мусором и в холодильнике почти нет еды. Хина не должна сегодня приходить, они с Наото заняты семейными делами. Чифую? Маловероятно. Он открывает дверь только потому, что драки с Тосвой выбили из него дурь, трусость и инстинкт самосохранения. Там стоит Майки. Хотя «стоит» – громкое слово. Такемичи бы сказал, с усердием ловит равновесие. Майки смотрит на него секунд двадцать, прежде чем выдать: – Это ты? Такемичи на всякий случай ощупывает свое лицо, чтобы досконально убедиться. – Я, – уверенно выдыхает он, – а это… ну, ты? На этот раз Майки зависает надолго. Такемичи успевает рассмотреть его осунувшееся лицо, мешки под глазами и бледную кожу. Выглядит главарь, мягко говоря, не очень. – Кажется, я, – Майки вцепляется в дверной косяк и смотрится до ужаса упрямо. – Я… зайду. – Как я понимаю, это был не вопрос, – Такемичи едва успевает отступить, когда Майки вваливается в квартиру, споткнувшись о стоящие у двери кроссовки. Лютый запах перегара мгновенно наполняет помещение, но Майки этого не замечает. Он осматривается с очень снисходительным видом и явно готовится сказать какую-нибудь гадость, но вдруг (и с явным трудом) сосредотачивается на Такемичи. – Так, п-годи, – Майки вскидывает руку, – ты всегда ты. Но мне важно, чтобы это был…ты. – Эээ… – Такемичи вообще перестает понимать, что происходит. Пропавший лидер Тосвы, тот, кого не видели почти десять лет, в его квартире. Глава криминальной банды, Непобедимый Майки, страх Токио, пытается развязать шнурки на собственных ботинках. В дым пьяный, отчаянно пытающийся прочитать что-то в глазах Такемичи. Майки. Его, блять, Майки. – Майки, – слезы начинают течь быстрее, чем Такемичи успевает позорно всхлипнуть. Майки, удивленно на него уставившись, фыркает. – Так много лет прошло, а ты все рыдаешь, – он пытается ткнуть Такемичи в глаз, но промахивается, и недоуменно смотрит на собственный палец, будто тот виноват в нематериальности Ханагаки. – Нет, ты не понимаешь… – дышать все тяжелее, и Такемичи отчаянно пытается не броситься Майки на шею (хотя бы потому, что тот точно упадет), – я так волновался… У всех все хорошо, наконец-то хорошо, а ты один… И никто не знает, где ты, никак не связаться, я тебя искал, а ты сам пришел… – воздух заканчивается, и Такемичи остается только преданно смотреть на Майки. На очень медленно соображающего Майки. – Так это ты? – Тупо уточняет он. – Должен быть ты. Я же это…считал, – он показывает Такемичи руки и при нем демонстративно загибает пальцы, – двенад– двенадцать лет. День в день. Кажется. В голове спасительно щелкает. – Да, Майки, да, – наконец-то доходит до Такемичи, – это я. Я вернулся. И тут с Майки происходят удивительные метаморфозы. Его хмурость уходит, все тело ощутимо расслабляется, а на лице появляется улыбка от уха до уха. – Такемучи! – Майки распахивает руки для объятий и громко хохочет. – С возращением! Такемичи успевает подхватить своего командира и крепко его обнимает. Пахнет от Майки отвратительно, но Ханагаки плевать – главное, Майки еще живой. И здоровый, относительно. И здесь. – Я п-пришел в гости, – извещает его Майки куда-то в плечо, – принес…Э, стоп, секунду. А где? Он выпутывается из объятий, высовывается на улицу (Такемичи молится, чтобы он не пизданулся с лестницы) и возвращается с почти полной бутылкой в руках. Судя по всему, виски. Дорогой виски. – Майки, я же не пью крепкое, – Такемичи пытается отпихнуть от себя подарок, но настырный друг так просто не сдается. – Тогда я буду! – А тебе, кажется, хватит, – он наблюдает, как Майки нетвердой походкой доходит до дивана и вальяжно падает на него. Алкоголь выплескивается ему на рубашку. – Не учи ученого, Такемучи, – Майки почти поет его имя и снова смеется, – ты вернулся. Наконец-то. Хотя было бы отстойно, пропусти ты свою свадьбу. – Ты знаешь про свадьбу?! – Отчего-то Такемичи становится не по себе от внимательного взгляда Майки. – Конечно, знаю, ты за кого меня принимаешь? – Майки ищет глазами хоть какой-то стакан, но, сдавшись, делает глоток прямо из горла. – Я с-слежу за жизнью своих друзей. –Да неужели? – Злость вспыхивает внезапно, Такемичи не успевает ее подавить. – Ты бросил ребят! Бросил Тосву! Бросил нас! – Так, блять, надо было! – Моментально звереет Майки. – Сам же знаешь, что рядом со мной им опасно! – Но с самим собой тебе еще опаснее! – Наступает тишина, и Такемичи понимает, что ляпнул. Майки выглядит невероятно устало. – Такемучи, – выдыхает он, слегка нетвердо произнося слова, – я ждал тебя двенадцать лет. Не порть мне праздник, а? – Ждал… меня? – Совсем тихо переспрашивает Такемичи. – Конечно, ждал, – Майки откидывает голову на спинку дивана и ищет Ханагаки взглядом, – каждый ебанный день ждал. Знаешь, каково это? – Наверное, отвратительно, – несмело улыбается Такемичи. Майки громко фыркает. – Не то, блять, слово. Видеть, слышать, знать, блять, о каждом шаге, выучить все, включая расписание и марку парфюма, и все, блять, зря, потому что это совсем не то, – Майки делает еще один глоток и едва слышно икает. Такемичи решает не переспрашивать: он не совсем уверен, что хочет знать, зачем Майки марка его туалетной воды. – Почему ты здесь? Майки смотрит на него, как на дебила. – Ты вернулся, – поясняет он, – где мне еще быть? Такемичи нечего сказать, поэтому он молча достает вчерашнюю лапшу на закуску. Вечер тянется медленно, но так даже лучше. Майки что-то рассказывает про свой бизнес, про школьные годы, про самые интересные места в биографии остальных ребят, – словом, то, что Такемичи пропустил за все это время. Память на слова лидера, удивительно, реагирует, периодически подбрасывая самые разные факты: все-таки большинство событий он видел своими глазами, в отличии от Сано. Скользкие темы они намерено обходят стороной, но какая-то паршивая тоска рвет Такемичи изнутри. Он решается на бокал виски, и теперь у него в голове приятный шум. Но внутреннее смятение никуда не уходит. Майки же надирается как в последний раз. Наблюдая, как у Сано начинают путаться слова и окончательно теряется фокус в глазах, Такемичи все больше напрягается. – И п-потом он г-варит… – Майки неаккуратно покачивается и проливает виски себе на штаны, – а, еб твою мать! – Ох, блять, снимай! – Такемичи подскакивает с места. Майки на минутку зависает. – Я бы за эту фразу жизнь отдал, – смеется Сано и Такемичи вообще не понимает, что он несет. Майки с его выражения лица заливается пуще прежнего. – В-всю…жизнь мечтал, что бы это прозиз– произнес, – объясняет Майки, пытаясь взять бутылку, – чтобы ты…меня–я раздел. – Майки, – вкрадчиво произносит Такемичи, перехватывая руку друга, – тебе теперь точно хватит. – Н-нет, не х- – Такемичи несильно встряхивает лидера, и тот легонько стукается головой о диван. Майки смотрит на него, как на врага народа и восьмое чудо света одновременно. – Откуда ты в-всегда знаешь, что мне надо? – Тихо спрашивает он. – Почему ты такой ид…идеальный? Такемичи вспыхивает, но Майки и не собирается тормозить. Он обхватывает лицо Ханагаки руками и внимательно смотрит в глаза, видя там что-то свое. Улыбается мягко, совсем пьяно и беззащитно. – Красивые, – шепчет он, – я их представлял. Когда трахался. – Майки, ты не в себе, – Такемичи становится откровенно страшно, когда Майки, задумчиво разглядывавший его ухо, бормочет себе под нос: – Будет хорошей идеей, если я тебе отсосу? Чтобы не завопить, у Такемичи уходят все внутренние силы. Майки подползает ближе. Он кладет руку на ширинку Такемичи, мягко поглаживая. Ханагаки дергается и пытается встать с дивана, но Майки буквально виснет на нем, утыкаясь носом в шею. – Ты, блять, так п-пахнешь…– бормочет он едва различимо, – все за это отдам… – Манджиро, стой…– Такемичи пытается отпихнуть Майки от себя, но тот вдруг начинает вылизывать шею своим невъебенно горячим языком, и Такемичи теряется. Майки вцепляется в его предплечья, не давая пошевелить руками, и влажно целует шею. Мокрые дорожки холодят разгоряченную кожу. Такемичи чувствует, как Майки над ним натурально колотит. – Охуенен, – шепчет он, уткнувшись носом куда-то под кадык, – ты настолько охуенен, если бы ты знал… Майки целует его вальяжно и мокро, глубоко проникая языком. Он сминает его губы, покусывает, лижет и едва слышно стонет. Он горячий, безумный и тяжелый. Такемичи слабо хрипит, понимая, насколько патовая ситуация, чувствуя, как возбужден Сано. И вдруг осознает, что хочет ответить. Майки отстраняется, и паутинка слюны остается у него на уголке губ. Такемичи бросает в жар. Майки, явно ничего не соображая, прижимается к нему лбом и хрипло дышит. Глаза у него совсем черные и пустые, будто весь мозг утек в член. – Я… ох, – Майки пытается что-то сказать, но язык его совсем не слушается. Он припадает к уху Такемичи и посасывает мочку, громко сглатывая. Пульсация в паху нарастает. – Майки, тормози, – хрипит Такемичи, но отпихнуть больше не пытается, – так нельзя… – М-можно, – отвечает Майки, на миг от него отрываясь, – я всю жизнь…блять…только тебя. Через т-три дня ты совсем…а я…з-заткнис-сь. Майки сползает с дивана и пытается сесть на корточки, но равновесие его подводит. Заваливаясь, он неловко взмахивает руками и врезается лицом в уголок стола, вскрикивая. Такемучи пытается броситься к нему, но Майки, лежа на полу, начинает ржать, и у Ханагаки отлегает от сердца. – Майки, еблан! Это ж надо было так нажраться! – В сердцах орет он, и Майки ржет еще громче. – А я бы… не пришел, – сквозь хохот выдыхает он, – зассал бы. Это ведь…ты. – Именно, – Такемичи садится рядом и, повинуясь порыву, запускает руку в волосы Майки, – это я. И поэтому ты можешь приходить всегда. – Е–Ебанный мистер Икс, – отвечает Майки, – само соверш...совершенство. Ох, блять, какие вертро…леты… Они сидят в тишине пару минут, и Такемичи даже думает, что Майки отрубился, но тот внезапно выдает: – Я все равно хочу тебе отсосать. Такемичи стонет. – Майки, у меня свадьба! – И что?! – Возмущенно дергается Сано. – Это же п-просто отсос! А я в этом хорош! – Майки, пойми…– Такемичи не может с ним об этом разговаривать. Просто выше сил. Вместо этого он просто прижимает Майки к полу – тот хрипит и выгибается – и с силой бодает в лоб. – Ай, сука! – Я не изменяю в отношениях, – спокойно объясняет Такемичи, глядя, как Майки пытается спрятать слезы, выступившие из-за удара, – поэтому нет. Но мне очень… лестно от твоего предложения. – А мне бы не изменял? – Глухо спрашивает Майки, и Такемичи с ужасом видит, как на его щеках проступает румянец. – Нет, – улыбку сдержать не получается, – тебе бы особенно нет. Майки пытается сесть, но силы окончательно покидают его: он приваливается к груди Такемичи, медленно сползая вниз, и совсем уже невнятно бормочет: – Я бы звал тебя Мичи, или Ми-кун. Мы бы ходили на ебанные свидания и я бы отпиздил каждого, кто посмел бы на тебя п-посмотреть. – Да, так и было бы. – Тачибана хорошая, но я на октаву пизже. – Бесспорно. – Мы бы играли на нервах Кенчика, постоянно целуясь у него на глазах. – Он бы нас убил. – Если бы я мог… Если бы я знал… – голова Майки совсем безвольно падает к нему на грудь, и последнее, что слышит Такемичи, вполне могло ему и приглючиться: – Спаси меня, Такемичи. Укладывая беспокойно мечущегося во сне Майки на свою кровать (по поводу синяков под глазами им еще предстоит разговор), Такемичи впервые серьезно думает о своей свадьбе. Потому что Майки на октаву пизже.