Ситуации

— Хес, ты сегодня со мной спишь, ты в курсе? — перебивая речь Хеса, заявляет Братишкин. — Я сегодня домой еду. — так и не сводя с него взгляда, отказывается Хесус, качнув головой. — Нет, ты сегодня со мной спишь, брат. — Зачем мне тут спать, если мы всё? — Хес всё же переводит взгляд на камеру, пытаясь закрыть тему и продолжить прощание с чатом. — К сожалению, заканчив… — Нет, мы будем закрывать этот день, брат, ты со мной можешь лечь спать. — снова перебив его, настаивает Братишкин. — Я тебе разрешаю. — Ла-адно. — соглашается в конечном счёте Хесус, лишь бы от него уже отстали, дали договорить свою речь и его перестали снимать так близко. — Всё, охуенно, давай дальше. Через несколько часов забытую тему пьяный Братишкин поднимает снова. — Оставайся со мной сегодня спать, Хес. — просит Вова, приваливаясь к его плечу. — Я не хочу. Мне завтра стримить, а тут я хуй усну. — отказывается Хесус, отстраняясь. — Ну останься, все разъехались и бросили меня. Ты меня не бросай. — Ладно тебе, никто тебя не бросает. — Бросает, вот ты прямо сейчас хочешь уехать и оставить меня одного. — Вова начинает стекать по дивану на пол. — Ну, хорошо, я останусь. Будешь счастлив? — вздохнув, сдаётся Хесус, рассчитывая, что в конце концов Вова просто уснёт и никакая компания ему не понадобится. — Ещё как. Реально. Надежды Хеса в итоге не оправдываются, Братишкин так и не забывает об их обещании, а все убеждения не помогают и то, что другие люди остались тоже. Хесус быстро перестаёт сопротивляться, раз уж они договорились.

***

Он оглядывает пустую небольшую комнату с одной кроватью и оборачивается к Вове, который стягивает с себя толстовку. — А где? — интересуется Хесус. — Что? — Ну, вторая кровать, матрас, хоть что-то. — Зачем? Тебе одной большой кровати на двоих мало? — фыркает Братишкин, проходит в комнату и усаживается на кровать. — Я думал, что спать вместе это не буквально вместе. — Хесус подходит к нему и напряжённо смотрит на пару подушек и одно одеяло. — А второе одеяло ты мне хотя бы дашь? — Могу просто дать. — Для чего это всё? — По рофлу. Хесус качает головой, обходит кровать слева и забирается под одеяло. — Спокойной ночи. — Даже не разденешься? — спрашивает Вова, вставая. — Ещё чего. — Раз тебе так удобно… Я выключаю свет. — Ага. Братишкин вырубает свет и забирается на другую половину кровати. Какое-то время они лежат в тишине, повернувшись друг к другу спиной. — Если утром мы… — говорит Вова и переворачивается на другой бок, разглядывая его затылок. — Если проснёмся близко друг к другу или… Без обид, ладно? — О чём ты? Мы уже близко. — отвечает Хесус. — Во сне, я не знаю, но может кто-то из нас двигается? — Хочешь сказать, что прижмёшься ко мне во сне? — Я не могу контролировать всё что происходит, пока я сплю. Ты разозлишься? — Не выдумывай. Братишкин придвигается ближе, обхватывает Хеса рукой, прижимая его к себе, и утыкается носом в затылок. — Вов! Ты уже спишь? — интересуется Хесус, хватается за его запястье, но чужая ладонь продолжает обжигать грудную клетку. — Что ты делаешь? — Чтобы ты мог привыкнуть. Тебе же будет легче уснуть, если ты привыкнешь ко мне. — Так я должен к тебе привыкать? Ты слишком сильно ко мне прижимаешься. — А что такого? Мы в одной кровати, под одним одеялом, неудивительно что мы… — Что мы? — перебивает его Хесус и дёргается, пытаясь освободиться. — Можно и в таких условиях не касаться друг друга, а ты меня обнял. — Тебе неприятно? — А с чего мне должно быть приятно? — Я могу так… — говорит Вова, его ладонь начинает скользить вниз по мягкой ткани футболки, проникая под край рубашки. Хесус замирает, перестав дышать, а чужое дыхание, обжигающее его затылок, словно стало в разы горячее. Он начинает плыть, чувствуя разгорающееся внутри пламя. — Блять. — выдыхает Хес, снова хватая его за руку, но в этот раз он отстраняет его настойчивее, заваливает Вову на спину и прижимает его руки к постели. — Где-то я это уже видел. — хихикает Братишкин, не сопротивляясь. — Ты совсем ёбнулся? — А что я такого сделал? — Трогал меня. — Ты что-то почувствовал? — уточняет Вова, обжигая его внимательным взглядом. — Нет! — порывисто отвечает Хесус, отстраняясь, и садится, скрестив ноги. — Точно почувствовал. Твоё тело отреагировало на меня. — Братишкин садится и хватает его за плечо, прищурившись всматриваясь в его лицо. — Не было такого. — Мне доказать? — Это бред. — Хесус отводит взгляд, но не двигается. Вова садится перед ним, берётся за рубашку, секунду ждёт, а потом стаскивает её вниз, освобождая Хеса из неё. — Спать нужно раздетым, в пижамке. — поучительным тоном сообщает Братишкин, задумчиво оглаживая его плечи, и скользит ладонями вниз по его рукам. — Какой же ты тощий. Хес резко выдёргивает руки, пряча их за спиной, поджимает губы и поднимает на него тяжёлый взгляд. — Хватит уже, Вов. Подурачились и хватит. — Хес, я… — Вова сглатывает, придвигается к нему и обнимает за торс, прижимаясь щекой к его груди. — Я не пытаюсь тебя обидеть, это же просто факт. — Факт — это то, что ты долбаёб. — Прости, Хес. — Я не обиделся. — Твоё сердце так бешено стучит. — переходя на шёпот, замечает Братишкин и прижимается к нему сильнее. Хесус закрывает глаза, глубоко вздыхает и опускает ладони на его плечи, но не отталкивает. — А может, хочешь обнять меня в ответ? — интересуется Вова, поднимает голову и тыкается носом ему под подбородок. — Не хочу. — Тебе нужно лишь немного сжать ладони, но можешь провести ими на спину и сжать меня в руках сильнее. — Зачем мне это? — Чтобы узнать, как моё тело реагирует на тебя. Хесус резко отталкивает Вову, у того в голове начинает звенеть от неожиданности и взгляд плывёт. Хес держит его на вытянутых руках, рассматривает даже в темноте заметно зарумянившиеся щёки и блестящие глаза. — Хес… — бездумно шепчет Братишкин, кусая губы. — Хес, не отпускай меня. — Блять, Вов, о чём ты меня просишь? Ты слишком пьян. — Я прекрасно осознаю каждую происходящую секунду. — Вова сжимает его ладони, снимая их со своих плеч, и улыбается. — И мне нравится каждая. Хесус невольно скользит языком по своим губам, понимает это и двигается назад, чуть не ёбнувшись с края кровати. — Блять! Братишкин смеётся и тянет его за руки, сначала удивляется как это просто, а потом уже дёргает на себя со всей силой. У Хеса не хватает сил сопротивляться, он заваливается на него сверху, едва успев упереться руками, и бегает взглядом по его довольному лицу. — Вов… — Хес, ты такой красивый снизу. — ухмыляясь, говорит Вова и прижимает ладони к его щекам. — Ты всегда снизу. — растерянно отвечает Хесус, не особо догоняя, как он вообще оказался в таком положении, что нависает над Братишкиным, зажатый его коленками, в таком сексуальном напряжении между ними. — Что? Стой, мы не должны так себя вести. — А как мы себя ведём? — уточняет Вова, пальцами зарываясь в волосы у него на затылке, а другой рукой скользя под ворот его футболки сзади. — Ты провоцируешь меня, ты понимаешь? — О, до тебя дошло? — Сука. — шипит Хесус, руки не держат, он ещё упирается локтями в матрас и прижимается лбом к его, закрывая глаза. — Хватит. Братишкин наклоняет голову, словно случайно касается его губ и даже не сразу тоже глаза закрывает. Хес резко отстраняется, едва не воет, слыша этот дурацкий тихий чмок, будто они на самом деле поцеловались. Всего лишь лёгкое касание, ничего не было. Но Вова тянется за ним и целует по-настоящему, проникает горячим языком в рот. Хесус стонет ему в губы, прижимается плотнее, впиваясь пальцами в простыню, и выталкивает изо рта его язык. Они борются в главенстве над поцелуем, но Братишкин, как и накануне, обвивает его ногами и вжимается в него пахом, отчего Хес ахает, задыхаясь, и хватается за его поясницу, попадая ладонью по обнажённой коже. — Хес, я… — Вова скользит поцелуями по его лицу и шее, обвивая Хеса ещё и руками, и трётся об него всем телом. Хесус целует его теперь сам, тянет его за футболку, проводя руками по тёплым бокам, и Братишкин от этого дрожит и дёргается, прикусывая его язык. Хес снимает с него футболку, припадает губами к ключицам и скользит поцелуями вниз. — Ох, Хес, бля. — Вова извивается под ним ещё активнее, выгибается и дёргает его за одежду. Хесус возвращается к его лицу и впивается в губы, забираясь руками ему в шорты, которые легко с него снимаются. И Вова уже ёрзает голой задницей по простыне. — Нет, стой, ты тоже… Тоже снимай. — просит Братишкин и тянет его за футболку. Хес садится на пятки и снимает футболку под обжигающим взглядом Вовы, но не успевает смутиться, как Братишкин прижимается к нему и присасывается к шее. — Ай! Засос же оставишь. — ворчит Хесус, отталкивая его, ловит его лицо ладонями и наклоняется, целуя в губы. — Я хочу оставить. — у Вовы глаза огромные, умоляющие, и весь он такой возбуждённый, что Хес в нём растворяется. — Хочу тебя. — Что? Братишкин резко дёргается назад, поджимая губы, осознаёт всё, но от своих слов отказываться не собирается, потому притягивает его к себе обхватив за шею, а другую руку опускает на скрытый свободными штанами чужой стояк. — Я хочу тебя, Хес, а у тебя стоит на меня. — шепчет ему в губы Вова и смело забирается ладонью в его трусы, проводя пальцами по каменно стоящему члену. — Ого, реально стоит, никогда не трогал чужие. Хесус не в состоянии ему ответить, мало того, что они тут целовались только что, так ещё в его штанах Вовина рука, сжимает пальцами его член и сводит с ума. — А тебе нравится, как я тебя трогаю? — интересуется Братишкин, скользя губами по его лицу. — Мне лучше сжимать или гладить? Быстро или медленно? — М… Вов… — стонет Хесус, утыкаясь лбом ему в плечо, обхватывает его руками и толкается бёдрами вверх. — Я… Вова довольно улыбается, но Хес в долгу не остаётся, Вовины шорты всё ещё спущены и до его члена добраться очень просто. Они в обнимку падают обратно в постель, Братишкин стонет под ним и прогибается в спине, чем возбуждает, так сильно заставляет чувствовать, своей открытостью и чувствительностью. Хесус цепляет его за подбородок, заглядывает в глаза и прижимается к тёплым губам. — Хоть я и провоцировал тебя, ты продолжаешь нежничать. — хмыкает Братишкин, гладит его по плечам и быстро чмокает в губы. — Такой милашка. — У тебя глаза такие красивые. — шепчет Хесус, не сводя с него взгляда. Вова эти самые глаза удивлённо распахивает и краснеет ещё сильнее. Хес улыбается, скользит ладонью по его животу вниз и обхватывает снова его возбуждённый член. — Скажи мне остановиться, если тебе это не нравится. — просит Хесус, ласково целуя ямочку на его ключицах. — Я уже говорил, что нравится, ничего не изменилось. — отвечает Вова и стягивает с него штаны окончательно. — Мне всё нравится. Хесус раздевается, снимает остатки одежды с Вовы и прижимается к нему снова, целует мягкие губы и скользит руками по дрожащему от возбуждения телу. — Хес, а мы зайдём дальше? — интересуется Братишкин, с намёком разводя коленки ещё шире. — Куда уж дальше? Ты… — Хес удивлённо всматривается в его лицо и облизывает губы. — Сейчас? — Я думаю, что я сейчас кончу, но мы можем помедитировать над этой мыслью часик. — Блять, Вов. — Ты не хочешь меня настолько? Хесус хотел бы соврать, но не может, когда смотрит ему в глаза. — Хочешь, чтобы я это сделал? — Хочу, Хес, безумно хочу. — Братишкин тянется к нему и прижимается губами к шее. — Так хочу… — Но так нельзя. Я сделаю тебе больно, если вот так. Блять, мы действительно говорим об этом? — Нет, просто душный дед меня душит, где наш вентилятор? — расстроенно говорит Вова и отворачивается, уронив руки с его плеч на кровать. — Я не хочу делать это с тобой, когда ты в явном неадеквате. — объясняет Хесус, гладя его по груди. — Думаешь, с тобой хотят спать, только когда в неадеквате? Жалко, что у тебя были такие хуёвые партнёры. — Как минимум мы совершенно неподготовлены к продолжению. — А чо там готовиться? На руку плюнул и вперёд. — Ну ты и придурок. — фыркает Хес и ложится рядом, слезая с него. — Вот сам и плюй. — Я и плюну, ладонь подставляй. — Вова ложится набок, подперев голову рукой, и рисует круги пальцем вокруг хесовского соска. — Я ведь серьёзно, Хес. — За твоими рофлами серьёзно хуй разглядишь, если бы мы не целовались, снимая друг с друга одежду сейчас, я бы всё ещё думал, что мы просто друзья. — А что нам мешает быть друзьями и… Дурачиться? — Хорошо подурачились, Вов, охуенно. — разозлившись, бросает Хес и отползает к краю, поднимая свою одежду. — Могли бы подрочить друг другу, но ты всё испортил. — Ты куда собрался? — Комнаты ещё есть, пойду лягу один. — Хес! Ты на друга обиделся? — спрашивает Братишкин, поднимаясь и прильнув к его спине, не позволяет встать. — А ты думал, мы в любви друг другу клясться будем? — Не думал, я только сейчас думать начал. — отвечает Хесус, отцепляя его руки со своего живота, пока они ниже не забрались. — Не маленький у тебя хуй, не парься. — Я не ради этого тебя позвал. — А ради чего? Вова напряжённо смотрит на вставшего над ним Хесуса, поджимая губы, отводит взгляд и снова поднимает. — Потому что ты мне не просто друг, Хес. — А я не собираюсь быть тебе кем-то больше. — Уже стал. Уже, Хес. И можешь не говорить, что я тебе никто, я в этот пиздёж не поверю. — Ты ёбнутый, если думаешь, что это… — Хес пренебрежительно машет рукой перед его лицом, очень несчастным, оттого она дрожит немного. — Что-то значит. Ничего не значит. — И я ничего не значу? И твой стояк от моих прикосновений? — спрашивает Вова, сжимая трясущимися руками одеяло. — И мои чувства к тебе? — Ничего, Вов. Ты свои же слова не забывай, мы здесь не в любви признаваться собрались. — Может и не любовь, но ты мне нравишься, я хочу тебя. Ты просто… Почему ты просто не взял меня, хотя я тебе предлагаю? Хесус накидывает на голый торс рубашку, уже натянув штаны, и глядит на него нечитаемым взглядом. Братишкин не выдерживает, подлезает ближе к краю, запускает руки под рубашку Хеса, обхватывая спину, и ведёт дорожку поцелуев от рёбер до его живота. — Хес… — Вова поднимает глаза, смотря особенно горячо снизу-вверх, и оттягивает губами кожу внизу живота у самого пояса штанов. — Я… Хесус уже схвативший его за плечи, чтобы оттолкнуть, снова начинает плавиться, он упирается коленкой в кровать, наклоняется и целует Вову. Они нежно скользят по губам друг друга, прихватывая зубами и зализывая языком. Хес медленно опускается на его колени и обвивает руками плечи. — Так ты передумал? — уточняет Братишкин, скользя руками по его спине, прижимается к его шее губами и оставляет мокрые поцелуи. — Нет, лучше не отвечай, лишь не останавливайся. Хес прикрывает глаза, утыкаясь носом в его макушку, и не мешает Вове стянуть снова с него рубашку, а потом заваливает его на кровать. — Я сделаю это… — говорит Хесус, прижимая пальцы к его губам. — Потому что я действительно пиздец как хочу поставить тебя на место. Без ума от возбуждения Братишкин послушно открывает рот, хватает его ладонь двумя руками и самозабвенно обсасывает длинные пальцы. Хес готов кончить от этого зрелища, от ощущения горячего до одури языка, скользящего по пальцам, стонет, закусывая губы, резко подминает Вову под себя, раздвинув коленом ему ноги, и меняет свои пальцы на язык, порывисто целуя. Вова выгибается и болезненно стонет, когда Хесус жёстко проталкивает в него смазанный лишь слюной палец, не прекращая целовать. — Блять… — ругается Братишкин, отворачиваясь, и хватает его за запястье. — Блять, Хес, Хес… — Что? — спрашивает Хесус, проходится ласковым поцелуями от виска вниз и натыкается губами на влажные дорожки от слёз на щеках. — Вов? — Прости, прости, но это… Я не могу. Братишкин дёргается назад и всхлипывает, когда Хес аккуратно вытаскивает из него пальцы и посмотрев мгновение целует во влажный от пота лоб. — А я говорил, Вов, я не хотел доводить тебя до этого. — шепчет Хесус и осторожно слезает с него. — Я не… Когда вовнутрь терпимо, но, когда вынимаешь, совсем хуёво. — Вова прижимает к лицу ладони, вытирает мокрые глаза и шмыгает носом. — Прости, я не думал, что я… — Это неважно, ты сказал остановиться — я остановился, нам необязательно это обсуждать. — Но… — Вов. Я серьёзно, успокойся. — Ты сказал, что поставишь меня на место… На мгновение я решил, что ты не остановишься. — Вова упирается дрожащими руками в кровать, садится, подтягивая к себе коленки, и уложив на них голову смотрит на Хеса, находя рукой его ладонь. — Хес, я такой мудак. — Нет, не говори так. Ты меня бесишь, сейчас даже сильнее чем обычно, но я бы никогда не сделал тебе больно, тем более специально. — Хесус вздыхает, треплет ему волосы, наклоняется и чмокает в губы. — Ты мне нравишься, Вов. — Со смазкой же будет лучше? — Даже если нет, просто не будем это делать. — Но я хочу, правда хочу. — настаивает Вова, заглядывая ему в глаза. — Тебя всего трясёт, даже не думай об этом. — Хесус переплетает их пальцы, сжимая ладонь крепче, и утыкается носом ему за ухо. — Просто расслабься. — Ты же не уйдёшь? Останешься тут со мной? — Куда уж мне деваться? Если не прогоняешь, то останусь. — Я слишком поспешил и в итоге обломал нас обоих. Мне так стыдно. — бормочет Братишкин и трётся об него носом. — Мы слишком много выпили, обсудим это всё утром, ладно? — Я не передумаю, ясно? Но сначала я подготовлюсь и привыкну. — Какой же ты упрямый. Вбил себе в голову, что нам нужно поебаться и никак не отстанешь. — ворчит Хесус, вздыхает и гладит его по щеке. — Потому что хочу жёстко насаживаться на твой член. И не смотри на меня так, будто я несу хуйню. — Мы не в порнухе, Вов. — Не в порнухе, поэтому мы можем просто сидеть в обнимку и спорить, будем мы заниматься сексом или нет. — Ложись. Братишкин, подрагивая, отползает к подушкам и ложится, следя за его движениями. Хесус поднимает с пола его трусы и протягивает ему. — Футболку дать? — Нет, и ты не надевай. — Хорошо. — Хес накидывает на него одеяло и ложится рядом. — Не глупи, Хес. — фыркает Вова, накрывает его тоже одеялом и прижимается к нему. — Вместе, так вместе. — Делаешь, что вздумается. — ворчит Хесус, но обхватывает его руками, прижимая к себе. — Я наговорил всякого… Но ты же знаешь, насколько мне важен? — Знаю. Мы через многое вместе прошли и через это пройдём. — Знал бы ты как тяжело сдерживаться, когда ты рядом, когда ты такой красивый, возбуждаешь одним своим голосом. — шепчет Вова ему в шею. — Нам нельзя спать вместе. — Всё потому что я всё ещё возбуждён. Всё ещё хочу тебя. — Давай сделаем по моему, хорошо? Ты доверяешь мне? — спрашивает Хесус, поворачиваясь к нему боком. — Да. Я… Да, Хес. — отвечает Братишкин, цепляется за его плечи и прижимается лбом к его лбу. Хесус проводит ладонями вниз, нежно гладит мягкую кожу и прижимает к паху, ощущая, как успокоившийся немного за это время член твердеет. Вова пытается следить в темноте за его руками, но под одеялом это вообще невозможно, да и его самого тут же переёбывает. Хес придвигается ближе, вытаскивает из его белья член и оглаживает его ладонью. — Закинь на меня ногу. — тихо просит Хесус, целуя его в нос. Братишкин выполняет, хватает его за затылок, прижимаясь к губам поцелуем, и стонет, когда Хес обхватывает их члены вместе и ускоряет движение ладони. Они не прекращают целоваться до тех пор, пока ладонь Хесуса не становится мокрой от их общей спермы. Вова тяжело дышит, даже в темноте видно, как его пухлые губы блестят от слюны. Они лежат на одной подушке, и Хес вытирает ладонь об вторую. — Ладно, я согласен, что твой вариант тоже охуенный. — сдаётся Братишкин и улыбается. — Потому что я охуенный. — хмыкает Хесус, обхватывая его руками. — Но мы попробуем. — Да спи ты уже, блять. Вова хохочет, утыкаясь носом ему в шею, и Хес натягивает на них одеяло и прижимает его к себе сильнее. Утром их будит стук в дверь, и они разнеженные с трудом разлепляют объятия, чтобы заняться какими-то делами. Смущаясь, отводят глаза, отвечая на вопросы, а потом остаются вдвоём и на трезвую голову долго-долго разговаривают, решая, что произошедшее, насколько бы не было оно ебаным, они не забудут. А может и продолжат однажды.