Фильм с продолжением

Съёмная квартира Джорджа ничем не отличалась от многих десятков таких же квартир, которые снимали такие же молодые парни, приехавшие из таких же небольших городов. Несколько коробок, оставшихся после переезда, стояли неразобранными. Дверца стенного шкафа была приоткрыта, из нее выглядывало колено пылесосной трубы. В углу у двери четыре пары обуви: старые кеды, новые кеды, летние ботинки, которые требуют замены набойки на левом каблуке и те ботинки, что Джордж носит сейчас. На письменном столе несколько рекламных буклетов, скидочный купон и фотоаппарат, ждущий новой плёнки. К стенам кнопками прикреплены фотографии: вот дом родителей, вот они всей семьей празднуют Рождество, вот брат с сестрой у общественного бассейна, вот несколько видов Нью-Йорка, куда Джордж ездил, когда заканчивал последний класс школы. Автомобили, улицы, снятые с длинной выдержкой, портреты знакомых и случайных людей. И пара фотографий самого Джорджа: на одной он снят против света, так что лица не разобрать, а на второй — со спины: наклонился погладить собаку родительских друзей. Джордж вполне был доволен этими снимками: он считал, что не особо хорошо получается на фотографиях. В девять часов двадцать семь минут до полудня Джордж намыливал волосы в душе и пытался справиться с надоедливым мотивом старой песни. «I'm as corny as Kansas in August, — напевал он, — I'm as normal as blueberry pie. No more a smart little girl with no heart, I have found me a wonderful guy»(1). Поливая себя из душевой лейки, он в голос продолжал: «If you'll excuse an expression I use, I'm in love, I'm in love, I'm in love with a wonderful guy». Раздались несколько глухих ударов в стену. Легко было понять соседей: Джордж был последним кандидатом для выхода на сцену концерт-холла. Если бы он продолжил петь, то вполне мог бы стать причиной вызова полиции. На завтрак были пара яиц с беконом и растворимый кофе. И, конечно, газета. Джордж понимал, что ему необходимо чем-то себя занять, и желательно почти на весь день. Иначе то, что останется от него к вечеру, будет выглядеть плачевно. Он взял листок из тетради, новый карандаш (прошлый потерялся в карманах лейтенанта) и прошёлся по квартире, проверяя, какие запасы нужно не забыть пополнить. Стиральный порошок, крем для обуви, зубная паста, консервированная фасоль, замороженные полуфабрикаты, яйца, молоко, овощи, хлеб. Пара новых лампочек, несколько почтовых конвертов. Оставить заказ на новые стёкла для очков. И, конечно же, не забыть фотоплёнку. А ещё — зайти в книжный. Если он выйдет прямо сейчас, то сможет освободиться часам к трём-четырём, тем более, что на сегодня не обещали дождя. Потом, как обычно, позвонит родителям. Если они ничего не спросят об убийстве Микки ван Дейка, то он сам ничего им не скажет. Конечно, они потом всё узнают и будут — справедливо — обижены, но сам Джордж будет молчать. Хотя бы для того, чтобы случайно не обнаружить тот самый «комок в горле», о котором он сегодня пел в ванной. В конце концов, это было просто смешно. Быть может, хорошая велопрогулка приведет его рассудок в порядок. В книжном магазине Джордж остался надолго, рассматривая альбомы фотохудожников. Ему почти удалось полностью на этом сосредоточиться, выгнав из головы навязчивый мотив, раз за разом повторяющий одну и ту же строку. Некоторые фотографии в книгах были так хороши, что страницы с ними хотелось сфотографировать снова. Джордж достал список покупок, в котором почти все строки были уже зачёркнуты, и на обратной стороне записал имена фотографов и названия их альбомов: возможно, они есть в библиотеке, и над ними получится посидеть подольше, рассматривая композицию и сверяясь с книгами о технической стороне фотографического дела. Планировать что-то, что будет после сегодняшнего вечера, было непросто. Телефонный разговор с матерью занял больше получаса. Конечно, она знала о смерти мистера Росса, и Джорджу пришлось в общих чертах рассказать о том, что сейчас происходит на студии. Но ни одним словом он не дал ей понять, что сам задействован в расследовании: это бы заставило её волноваться. Он ходил с телефоном в руке по квартире, и то и дело цеплялся проводом за углы. Нет, он чувствует себя достаточно хорошо, и да, разумеется, он приедет на День Благодарения. Конечно, один. Нет, они с Бетти Бингем больше не обмениваются письмами: он в последнем письме поздравил её с помолвкой, а темы для разговоров с ней закончились задолго до того, как Джордж переехал в Лос-Анджелес. Закончив беседу, Джордж вытер пот со лба. Интересно, когда разговоры с семьёй успели стать такими тяжёлыми? Или, может быть, вчера он всё-таки простыл, и сейчас ему не помешает принять таблетку? Джордж мнительно потрогал лоб сначала ладонью, потом тыльной стороной руки, показал зеркалу язык. Всё было в порядке. Он убрал остатки покупок на места, оставив на столе только один бумажный пакет, который планировал взять с собой. У него оставалось время, чтобы освежиться, включив воду похолоднее. В восемь часов пятьдесят три минуты после полудня Джордж в очередной раз посмотрел на часы. Он стоял у въезда на площадку автокинотеатра в Арлингтоне, куда приехал на такси. В одной руке Джорджа был зонт, во второй — бумажный пакет. Он смотрел на проезжающие автомобили и думал, что зря сегодня надел шляпу: в ней он выглядел еще более высоким. Билеты на фильм были во внутреннем кармане его пиджака. Джордж несколько раз в рассеянности похлопывал себя по груди, рассматривая машины, сворачивающие к кинотеатру. Хотя вряд ли билеты могли хоть куда-то деться за это время. Когда он увидел на дороге знакомый силуэт автомобиля, его замутило от волнения. Всё, что происходило, казалось сюрреалистическим. Сначала убийство на студии, потом расследование, опросы, слежка за мистером Гибсоном: а сейчас вот он собирается смотреть приключенческое кино с полицейским, которого знает несколько дней. Как будто монтажёр напутал с плёнками, и посреди одного фильма неизвестным образом оказалась сцена из другого. Оставалось надеяться, что это не сцена из фильма ужасов. — Добрый вечер, Джордж! — Коломбо сдвинулся в сторону пассажирского сидения и открыл переднюю дверь. — Я, надеюсь, не заставил вас долго ждать? Понимаете, я хотел подготовиться: пришлось убедиться, что в этот вечер с машиной будет всё хорошо. — Добрый вечер, лейтенант, я очень рад вас видеть! — Джордж залез в салон, задев головой верх машины, отчего шляпа чуть не сбила очки с его лица. — Не стоило так беспокоиться из-за меня. Надеюсь, со здоровьем вашего автомобиля было всё в порядке? Он мне очень нравится. Могу я положить зонт на заднее сидение? Он не такой длинный, как я сам, но, боюсь, с ним нам будет тесновато. Коломбо помог ему убрать зонт. Они остановились почти в самом последнем ряду: парковочная площадка кинотеатра была не очень большой, и все места поближе к экрану были уже заняты. На заднее сидение к зонту Джордж кинул шляпу, радуясь, что можно не вспоминать о ней хотя бы полтора часа, пока идёт фильм, а бумажный пакет оставил на коленях. Джордж смотрел на лейтенанта: интересно, не чувствует ли он себя так же скованно? Сигара в руке Коломбо скурена едва ли на четверть, рубашка чиста и отутюжена так, что о воротник можно порезаться, галстук повязан аккуратным узлом. И, кажется, даже пиджак другой — хотя, может, просто застёгнут иначе. Но плащ выглядит ровно так же, как и всегда. — Лейтенант, я очень благодарен вам, что вы приняли мое предложение, — Джордж старался скрыть волнение, поэтому говорил быстрее, чем успевал следить за собственной мыслью. — Я ещё не смотрел этот фильм. Что в нём точно есть, так это погони, приключения и трюки. И я могу рассказать, как они снимаются — хотя и не уверен, что могу знать всё. И не знаю, понравится ли вам фильм, но хочу, чтобы в любом случае этот вечер получился не таким уж плохим. Поэтому, лейтенант, вы не будете против, если я предложу вам совершить правонарушение? Джордж достал из пакета бутылку красного вина и штопор. — Я не знаю, можно ли пить алкоголь за рулём машины, которая в этот момент никуда не едет, — сказал он, неопределенно махнув рукой, и понял, что нечаянно скопировал один из жестов лейтенанта. — Если только нас не поймают за превышение скорости, — Коломбо попытался скрыть улыбку, но у него получилось не слишком хорошо. — Это мне следует благодарить вас, Джордж. Прекрасное место. Вы не представляете, как давно я последний раз был в кино. Даже я уже не помню точно, когда это было. Коломбо потянулся, чтобы открыть отделение для перчаток, но, как только он дотронулся до него, дверца распахнулась, и оттуда выпало несколько бумажных стаканчиков. Часть он поймал, а часть упала Джорджу на колени. — О, прошу прощения, — Лейтенант, кажется, не ожидал такого поведения от своего автомобиля. — Это определенно не то, чем я хотел вас угостить. Он взял с заднего сиденья пакет и протянул Джорджу. — Попробуйте. Мне сказали, что это лучше всего подходит к шпионским фильмам. Джордж открыл пакет, и его спина покрылась испариной, а в голове снова начал играть навязчивый утренний мотив — в пакете были черничные маффины. — Спасибо, лейтенант. Я надеюсь, вам понравится этот вечер. Вы можете задавать мне любые вопросы, которые вам захочется задать, я постараюсь на них ответить. Пробка покинула горлышко бутылки под рык знаменитого льва кинокомпании Metro-Goldwyn-Mayer. Джордж передал лейтенанту стаканчик и поставил бутылку под сидение, придерживая её ногами. — Можно задать вам вопрос, Джордж? — Коломбо слегка сдвинулся в сторону пассажирского сидения и убрал пакеты на приборную панель. Джордж почувствовал, что край плаща лейтенанта коснулся его руки. На экране бритоголовый усатый негодяй с большим шрамом на лице штурмовал военную базу на голубом фургоне. — Конечно, лейтенант, всё, что угодно. — Это может быть немного личный вопрос. Вы говорили, что уже год работаете на студии New Vision Cinema. А чем вы занимались раньше? — Ничем особенным, лейтенант. Работал в фото-лавке, помогал с набором заказов, отвечал на телефонные звонки и следил за тем, чтобы витрины и полки были чистыми. Это было во Фресно, я там вырос. — Во Фресно? Серьёзно? Именно во Фресно? — Коломбо оживился. — Я бывал там, очень красивое место. В прошлом году провел несколько дней на озере Пайн Флэт: замечательные виды и чудная рыбалка. Но там я окончательно убедился в том, что мы с лодками не очень подходим друг другу. Немного помолчав, Джордж задал встречный вопрос — интерес был слишком велик, чтобы сдерживать его: — А вы, лейтенант? Вы давно работаете в полиции Лос-Анджелеса? — Семь лет — с тех пор, как перестал работать в полиции Нью-Йорка. Я родился и вырос там. Но здесь мне нравится даже больше: прекрасный город, прекрасный климат. Прекрасные люди. Когда я переехал сюда, я и представить не мог, какие замечательные знакомства меня ждут. На экране появился штаб шпионской организации. Джордж пытался не потерять нить сюжета, и, чтобы занять руки хоть чем-то, кроме стаканчика с вином, закурил. Зачем пытаться скрыть очевидное — лейтенант интересовал его гораздо больше, чем фильм. Но не прошло и десяти секунд, как Коломбо подвинулся в сторону пассажирского сидения и посмотрел на Джорджа: — Можно задать вам ещё один личный вопрос? — Да, конечно! — Джорджу показалось, что он ответил слишком громко. Сигарета в его руке сломалась, и он выкинул её в приоткрытое окно. — Я вижу, что вы очень увлечены своей работой и всем, что её касается, и мне интересно узнать, как вы стали работать на киностудии? — Наверное, это получилось почти случайно: мой дядя — старший брат моей матери — когда-то служил с мистером Макферсоном, а тому в какой-то момент потребовался помощник. Для меня это стало шансом оказаться поближе к кинопроизводству, о чём я всегда мечтал — и уехать из Фресно. И мне действительно нравится моя работа. Она даёт мне возможность быть рядом с тем, что я люблю. Когда на экране появился вертолёт, Коломбо повернулся в сторону Джорджа ещё сильнее и слегка прикрыл левый глаз рукой: — Не представляю, как они это делают. Ужасно. Хуже только летать самому: я хорошо себя чувствую, только если мои ноги крепко стоят на земле. Ну, или когда я в машине — это ведь не так сильно отличается. — Здесь я бы поспорил с вами, лейтенант, — Джордж старался не думать о запахе выпечки, который наполнил машину, когда Коломбо докурил сигару. Ни о черничных маффинах, ни, тем более, о черничных пирогах и остальных словах, которые следовали за этим. — Мои отношения с автомобилями могут быть так же непросты, как ваши отношения с лодками или вертолётами. Если уж мне приходится ездить на машине, я стараюсь сесть на переднее сидение. — Тогда я очень рад, что вы именно здесь. И что я живу всё-таки не в доме на колёсах. Он, конечно, не сильно крупнее фургона, но зато крепко стоит на одном месте. Джордж испытывал страшное желание ослабить галстук. В висках стучало, уши горели, будто в его голове зажгли газовую плитку. Как бы ему хотелось не искать в словах Коломбо каких-то намёков — и как бы хотелось не находить их. Видеть то, чего нет — плохая идея. А если всё-таки?.. Кино стало казаться совсем фантасмагорическим: одного из героев преследовали на поле негодяи на тракторах. Джордж повернулся в сторону лейтенанта и увидел, что Коломбо сидел на водительском месте почти боком, заслоняя рукой левую сторону лица. Всё это было слишком близко. — Я должен вам признаться, Джордж, — Коломбо говорил тихо, но Джордж все прекрасно слышал: они сидели практически рядом, между ними было едва ли десять дюймов. — Я ненавижу оружие. Никогда не ношу пистолет, несмотря на то что полицейский всегда должен иметь при себе табельное оружие. Каждое посещение стрельбища — это кошмар, все эти выстрелы сильно тревожат меня. — Вы боитесь, лейтенант? — Джордж перешёл на шёпот: горло свело спазмом и голос отказывался повиноваться. — Да. — И я тоже. И Джордж, не помня себя и не слыша почти ничего, кроме стука собственного сердца, положил руку на руку лейтенанта, которой тот прикрывал лицо, и нерешительно приблизился. Кажется, это была какая-то доля секунды, и в голове уже сверкнула мысль: отодвинуться, придумать оправдание — но мгновение длилось и длилось, не заканчиваясь сопротивлением, а расстояние становилось только меньше. Дыхание коснулось его лица — и Джордж поцеловал Коломбо. Обнял его правой рукой, левой сжав пустой стаканчик и отбрасывая его, придвинулся ближе, чувствуя, как левая рука лейтенанта ложится на его щёку, а правая проскальзывает под тренч и движется по спине от пояса до лопаток. Очки врезались в переносицу, и чья-то — чья? — рука убрала их с лица Джорджа. Под пальцами — чьими? — расстегнулась сначала одна пуговица — чьего? — пиджака, затем другая. Ослаб узел галстука, впуская в легкие неизвестно когда успевший стать горячим воздух. Время замерло, весь мир за пределами автомобиля растворился в мареве. Изредка снаружи доносился какой-то далекий шум: не то прибой, не то дождь, не то что-то совсем неизвестное. Джорджа ослепил внезапный свет фар, ударивший в лобовое стекло. Он отпрянул от Коломбо, ища очки. Коломбо запахнул плащ, скрывая под ним и рубашку, расстегнутую почти полностью, и сильно ослабленный ремень брюк. Фильм закончился, и автомобили постепенно покидали площадку перед киноэкраном. Дрожащими руками Джордж пытался завязать галстук, но у него никак не выходило сделать даже петлю, поэтому он сунул его в карман. Посмотрев на Коломбо, застегивающего рубашку, Джордж вздрогнул. На светлом плаще было большое темное пятно — вот куда делся стаканчик лейтенанта со всем своим содержимым. Их правонарушение не прошло бесследно. Единственное, что спросил Коломбо, выезжая за пределы автокинотеатра — это адрес Джорджа. Ехали в молчании. Джордж не знал, куда деть свои слишком длинные руки, слишком длинные ноги и всё своё тело: было сложно вернуться в себя после того, что случилось. Он сидел прямо и постоянно скашивал глаза на лейтенанта: как он? Хотелось начать разговор, но голова Джорджа была совершенно пуста, и всё, что в неё приходило, казалось неуместным. Сердце до сих пор стучало где-то под кадыком. Джордж даже не заметил, когда автомобиль остановился недалеко от его дома: он смотрел на профиль Коломбо, пока тот раскуривал сигару от спички. На тёмные растрёпанные волосы, полускрывающие лоб, на густые брови, на изгиб носа, на тонкие резко очерченные губы, на выступающий вперёд подбородок. — Спасибо за вечер, лейтенант. Я… — Джордж не нашёл других слов. Он взял с заднего сидения свои зонт и шляпу, другой рукой подобрал с пола пустую бутылку. Конечно, ему страшно хотелось спросить, не хочет ли Коломбо выпить кофе, или, может, чего-нибудь ещё — но он боялся. Сложно было поверить в то, что произошло. Поэтому он протянул руку для прощания и, крепко пожав руку лейтенанта, нежно провел большим пальцем по тыльной стороне его ладони. Джордж не поднимался к себе в квартиру, пока машина Коломбо не скрылась из виду. (1) — “Я так же банальна, как август в Канзасе, я так же обычна, как черничный пирог. Нет больше умной девочки без сердца — я нашла себе замечательного парня // Если вы извините меня за выражение, которое я использую — я влюблена в замечательного парня!” Даже с учётом того, что Джордж — большой любитель вещей с историей, он вряд ли смотрел бродвейский мюзикл South Pacific 1949 года, поэтому предполагается исполнение Маргарет Уайтинг, 1954 г.