Мелочи

Олежа рассматривал в тарелке рыбного супа отражение потолка. Рыбный суп — в любом его проявлении — это уха. Наверное. В меню было написано вычурное название на французском, а под ним — внушительный список ингредиентов, каждый из которых в нужной пропорции, наверное, стоил как вся Олежина стипендия. Олежа не успел рассмотреть ценник, потому что Антон выхватил меню у него из рук почти сразу же. — Я плачу, и меню для тебя должно быть сюрпризом. И Олежа был уверен, что Антон ему подмигнул. — А если у меня аллергия? Или непереносимость? — Олежа кокетливо положил подбородок на руки, смотря прямо на Антона. Руки тряслись. Губы дрожали. Голос тоже готов был задрожать, и вообще — было страшно. Олежа не готовился и не наряжался для этого события, и Антону просто повезло, что Олежа любил рубашки — только благодаря этому Олежа выглядел хоть немного подходяще одетым для ресторана. Кофта, замоченная дождём, была комом спрятана в рюкзак, а рюкзак забрался под стол — Олежа иногда касался его ногами. Ещё иногда он касался ногами ног Антона и думал о том, как же под этим столиком было тесно. Антонов портфель затесался туда же под стол, встал красиво рядом с Олеженым рюкзаком, состоящим из потёртостей, выцветшего фиолетово-чёрного значка и набитых полезностями карманов. Антону не надо было прятать здесь ни костюм, не портфель, но, видимо, это было проявление его солидарности. — У тебя нет аллергии на морепродукты, иначе мы бы с тобой не ходили в суши-бары, — ответил Антон невозмутимо. С потолка свисали украшения из бриллиантов. Олежа смотрел на их отражение в супе и думал, насколько дороже станет простая уха, если инкрустировать её бриллиантами. — Ты до этого бывал в таких ресторанах? — спросил Антон, пока они ждали заказ. Олежа открыл рот, чтобы сказать «да». Потом закрыл, потому что лучшим ответом было бы «нет». Отец водил их всей семьёй в подобный ресторан. Мама тогда принарядилась, надела красивые серёжки — с драгоценными камнями. Такими же висячими, как те, что сейчас были над ними с Антоном. Оля в тот день была в платьице, Олежа — в костюме с галстуком, папа — с новостями о том, что они с мамой разводятся. — Заглядывал, — Олежа проводил взглядом одного из официантов, потом подумал и добавил: — Когда приходил на собеседование. — Поваром? — улыбнулся Антон. В его понимании это должен был быть комплимент, но теперь Олежа задумался — сможет ли он приготовить что-то подобное? Надо будет попробовать, когда у него будет возможность. И пусть Антон только попробует сказать, что невкусно. — Нет, официантом. Правда, меня не взяли. Зато взяли в «чайную ложку». Олежа неуверенно ел суп. Всё вокруг казалось ему неправильным — от его собственной рубашки в клетку до музыки, играющей на фоне. Он не вписывался в обстановку, а обстановка совсем не сочеталась между собой. Специи в супе совершенно не шли к выбранной рыбе — правда, Олежа понятия не имел, что это была за рыба. Когда Антон касался ногой его ноги, хотелось верить, что рыба фугу. Скорее всего, это был какой-нибудь мраморный лосось с трюфелями. — Вкусно? — поинтересовался Антон с другой стороны стола. В его супе одиноко плавала веточка петрушки, которая, Олежа был уверен, в этом супе стоила намного больше, чем веник петрушки в какой-нибудь Азбуке Вкуса. Возможно, бриллианты были стеклянные, и всё это было гиперболой, ужасающей и смешной до невозможности. Олежа попытался сесть ровно и откинуть ощущение, что находится он здесь незаконно. В конце концов, он же не планировал украсть с потолка бриллианты, верно? В мозг закралась мысль, что планировал. — Я бы вкуснее приготовил, — усмехнулся Олежа. — За что вообще повару платят? Антон сначала удивился — но быстро уловил дурашливые нотки в голосе Олежи. Решил подыграть. — Предлагаешь пойти в другой ресторан? Олеже немного хотелось, чтобы это кончилось. Чтобы Антон убрал, наконец, свою золотую карточку в кошелёк, посадил их в машину и отвёз домой. Чтобы Олежа спокойно сварил им на двоих какой-нибудь простой борщ. Чтобы они сели на диван и смотрели весь вечер документалки про космос, прихлёбывая борщом. Это было бы романтично. Но ещё ему хотелось продолжить спектакль. — Может быть, и да. Олежа внимательно посмотрел Антону в глаза. Суп ему нравился. Просто ведь так ведут себя богатые? Нос воротят и ворчат, что всё сделано плохо? Олежа, конечно, пытался притворяться богатым, оглядывался по сторонам и копировал позы других посетителей. Интересная театральная практика. За соседним столиком девушка сказала, что омара здесь готовить не умеют. Через несколько столиков от них двое мужчин в возрасте обсуждали какие-то очень большие цифры, инвестиции и акции. Лучшей инвестицией в жизни Олежи была покупка помады — когда они с Антоном друг друга почти не знали, и когда Антон искал человека, который без вопросов купит ему помады. Оказалось, что следом за этим пришлось промывать чужие раны, писать речи и подшивать плащи, но зато потом всё это окупилось — хотя бы тем, что Антон оплачивал ему уху с бриллиантами. — Может быть, и пойдём, если ты откажешься от десерта. — От десерта? Надеюсь, там не конфеты в позолоте? Антон улыбнулся загадочно и сосредоточился на супе.