Дневник памяти

Гарри второй день протаптывал очередную тропинку по любимому тёмно-синему ковру — в движении лучше думалось. А материала для размышлений после посещения Хогвартса у него набралось предостаточно, начиная с того, что за странные видения его посетили, и заканчивая вопросом, почему они пришли к нему именно сейчас. То, что он увидел — вспомнил? — что это было? Внезапно вернувшаяся память? Определённо нет. После одного неприятного инцидента, когда подвергшийся Обливиэйту аврор — застуканная с любовником жена решила таким образом избежать развода, вместе с неприятной сценой удалив случайно и важную рабочую информацию — едва не стал причиной смерти целого отряда, их по распоряжению Гермионы, главного колдомедика Аврората, начали еженедельно проверять на запрещённые зелья и заклинания второго уровня опасности типа того же Обливиэйта. Да, дороговато и муторно, но когда дело касалось жизни и здоровья его людей, Гарри было плевать на деньги, время и мнения чинуш из Визенгамота — в ход пошли уговоры, угрозы и даже так не любимый статус Народного героя Магической Британии. Так что стирание памяти можно исключить. Следующая версия — проделки дневника. Гарри принял бы её, не увидь он своими глазами материальное воплощение видения — обустроенный класс. Даже крестраж Волдеморта на такое не был способен. Или это была чья-то не очень умная шутка? Тоже маловероятно, слишком много людей пришлось бы задействовать, в том числе Рона и Гермиону, а друзья ни за что не согласились бы участвовать в настолько жестоком розыгрыше. Был ещё один вариант, о котором Гарри не хотел думать, но не мог не принимать его в расчёт, учитывая две Авады и семнадцать лет в роли вместилища крестража Волдеморта, — он просто сходит с ума. От душевных недугов не спасали никакие заклинания, единственное, что можно было сделать, чтобы облегчить участь несчастного и его семье, это давать успокаивающие зелья — так получалось, и то не всегда, контролировать магию больного и избегать спонтанных выбросов. Если его ждёт подобное будущее… тогда и правда лучше Аваду в лоб пустить: быть обузой своим родным Гарри не хотел. Он только надеялся, что в этом случае успеет предпринять что-то раньше, чем превратится в ничего не понимающий овощ. Дом все эти дни настороженно молчал, будто боялся неосторожным словом сбить его с мысли. Но Гарри от этой почти мёртвой тишины было только хуже: он уже привык к ворчливо щелкающему секундной стрелкой будильнику, задорно перебрасывающимся шутками блюдцам и чашкам, по-стариковски мягко распекающим его половицам, саркастично хлопающим дверцам гардеробной. Ему нужно было с кем-то поделиться пережитым и передуманным, и родной дом, в котором он прожил больше пятнадцати лет, в качестве собеседника казался ему самым правильным выбором — с Гермионой и Роном он всегда успеет поговорить. — И что ты думаешь? — не выдержав наконец, спросил Гарри греющийся на плите чайник. Перед этим он коротко и чётко, отсекая ненужные или пока непонятные детали, пересказал вслух события двухдневной давности. Это была уже сложившаяся за много лет аврорская привычка — сжатый отчёт о произошедшем самому себе. Так картинка проступала рельефнее, заставляя мозг с быстротой магловского компьютера анализировать известные данные и обозначая направления, в которых предстояло работать. «Серьёзно? — сердито плюнул кипятком чайник. — Мне учить тебя, как вести расследование? Факты, Гарри, найди и обдумай факты». — Факты, говоришь? — Гарри пососал обожжённый палец, задумчиво побултыхал в кружке чайный пакетик. — Так я же тебе их только что все изложил. «Прям таки все? — звякнула крышкой сахарница. — А если хорошенько вспомнить?» — Да что вспоминать-то?! — Гарри раздражённо откинул чайную ложечку, но не рассчитал силу, и та, проехав по столу, упала на пол. — Драккл… Он наклонился, но так и замер, не дотянувшись до ложки пару дюймов. В памяти вдруг ярко всплыла другая комната: составленные в углу пыльные парты, косой солнечный прочерк на деревянном полу, мягко блеснувший в его свете зелёный огонёк… — Запонка! И как я о ней забыл?! Гарри, хлопнув себя ладонью по лбу, бросился к брошенной на диван мантии, в которой он наведывался в Хогвартс. «Стареешь, наверное», — ехидно зашуршала та. — Будешь хамить — повешу в шкаф, — роясь в её карманах, пригрозил Гарри. — Нет, перекрашу в другой цвет. «Пф-ф-ф! — фыркнула мантия. — Напугал!» Но Гарри уже не обращал на неё внимания, разглядывая лежащую на ладони необычную находку. Серебряная, прямоугольной формы, с красиво огранённым изумрудом. На застёжке чётко проступало клеймо — заглавная А, украшенная диадемой. Гарри задумчиво потёр подбородок. Он отлично помнил эту вычурную А: несколько лет назад Честер Аттвуд, хозяин ювелирной лавки «Аттвуд и сын», проходил по одному из дел об ограблении как свидетель. Гарри тогда уже был Главным аврором и непосредственно расследованием не занимался, но отчёты читал, изображение клейма видел, даже адрес отчего-то в памяти отложился — Хогсмид. Придётся туда возвращаться. Коронованную А Гарри увидел издали. В лавке царил приятный золотистый полумрак, уютно пахло кофе и деревом. Молодой мужчина за стойкой при его появлении оторвался от толстого гроссбуха, поправил очки, любезно поздоровался: — Добрый день, сэр, чем могу помочь? — Здравствуйте, — как можно приветливее попытался улыбнуться Гарри. — Я бы хотел поговорить с мистером Честером Аттвудом. — К сожалению, отец скончался в прошлом году. Теперь делами заправляю я. Марк Аттвуд, — представился мужчина, протягивая руку. — Гарри Поттер, — назвал себя Гарри, отвечая на рукопожатие. — О, сэр, очень приятно видеть вас в «Аттвуд и сын»! Хотите что-то заказать? — Э-э-э… не совсем, — смущённо протянул Гарри. — Я просто хотел кое-что узнать. Это… это нужно для дела, — быстро добавил он, надеясь, что так его интерес вызовет меньше вопросов. — Аврорское расследование! — как люмос, вспыхнул любопытством Аттвуд. — Конечно, сэр, спрашивайте. — Здесь ваше клеймо. — Гарри положил на прилавок запонку. — Можно как-то узнать, кто и когда её заказывал? — Конечно. Мы ведём специальную картотеку — так делал ещё мой прапрадед, Марк Аттвуд, меня назвали в честь него. Секундочку. — Аттвуд взял запонку, долго и тщательно рассматривал её под лампой через увеличительное стекло. — Да, вы правы. Хотя я и так вижу, что это наша работа: огранка, узор по краю… А вот всё остальное нужно смотреть по записям. Можете примерно назвать год? — Думаю, с сентября девяносто восьмого по июнь девяносто девятого. Гарри заранее продумал этот момент. Он не был до конца уверен, ведь та комната могла появиться как раньше, так и позже, да хоть месяц назад, но решил для начала проверить временной отрезок из своего… видения, да, пусть это пока так называется, длиною с восьмой курс. Если ничего не найдётся, тогда уже придётся искать в других направлениях. — Может, выпьете кофе? — предложил Аттвуд. — Благодарю, я на работе, — вежливо отказался Гарри. Аттвуд понимающе покивал и с преувеличенным рвением начал рыться в картотеке, а Гарри, чтобы не стоять у него над душой, отошёл к окну, вновь погружаясь в свои мысли. Была ли запонка оставлена в классе нарочно или её просто потеряли? Кому и для чего могла потребоваться подобная многоходовка с классом, дневником и запонкой? — Мистер Поттер, — окликнул его Аттвуд. — Взгляните. Я нашёл запись. — Отлично! — Гарри в три широких шага преодолел расстояние от окна до прилавка, кивнул на карточку в руке Аттвуда: — Я могу взглянуть? Кто сделал заказ? — Вы, сэр, — немного растерянно ответил Аттвуд, кладя перед ним пожелтевший от времени небольшой прямоугольник пергамента. — За две недели до Рождества девяносто восьмого. Здесь описание заказа, пометка «Срочно!» и приписка «Доставить в Хогвартс совой не позднее 9 вечера 24 декабря». Если бы Гарри не видел карточку собственными глазами, он не поверил бы. Но вот она, у него в руке, вносит ещё больше сумятицы и неразберихи в его мысли. Когда он успел сделать этот заказ? Для кого, почему? Или это сделал кто-то другой под обороткой? С какой целью? — Мистер Поттер? — с тревогой окликнул его Аттвуд. — С вами всё в порядке? — Д-да… Я просто… я не… Слова упорно не находились, к тому же голову словно сдавило железным обручем внезапной головной боли, острой до тошноты и красных мушек перед глазами. «Почему не чёрных?» — вяло подумал Гарри, чувствуя, как странно кренится пол под ногами. Кто-то подхватил его под локоть, куда-то поволок, усадил на мягкое, удобное, размял плечи, выдохнул на ухо позабыто-заботливо: «Дыши, просто дыши. Ты молодец, ты справишься. Я рядом». — Мистер Поттер? — Что? Гарри заторможенно пялился на непонятно откуда взявшийся стакан с водой в руке. Ощущение чужих ладоней на спине исчезло, забрав вместе с собой тепло, будто его окунули в ледяную воду. — Как вы себя чувствуете? Вы вдруг так побледнели… — Голова… разболелась, — с трудом выдавил из себя Гарри, пытаясь улыбнуться склонившемуся над ним Аттвуду. — Мне уже лучше, спасибо. Простите, если напугал. — Ничего страшного. Могу я что-нибудь для вас сделать? Послать сову? Проводить до камина? — Нет, благодарю. Если только… Вы не могли бы сделать мне копию карточки? Я знаю, что обычно для этого требуется предписание Аврората, потому что это личная информация, но я был бы вам крайне признателен… — Гарри не знал, что ещё сказать, как убедить Аттвуда выполнить свою просьбу, чтобы не передавить и не вызвать ненужных подозрений. — Обещаю, это не уйдёт дальше меня. И ни вы, ни ваш бизнес не пострадают. Вышло почти жалобно, но на Аттвуда подействовало нужным образом: он засуетился, быстро-быстро закивал: — Конечно-конечно, мистер Поттер, сэр. Как можно отказать главе Аврората? — Спасибо. Гарри уже почти искренне улыбнулся, с некоторым усилием выбираясь из кресла и стараясь, чтобы рука, протянутая за карточкой и запонкой, не дрожала. Последним усилием воли он пообещал подумать на щедрое предложение Аттвуда сделать большую скидку, если вдруг ему захочется добавить к запонкам зажим для галстука, вывалился на улицу и аппарировал домой. Головная боль, слегка утихшая, после перемещения ударила по вискам с новой силой. Гарри, тяжело опираясь на стену, поплёлся на кухню: разные зелья требовали разных условий хранения, а обезболивающее при мигрени, как самое нестабильное, стояло в холодильнике. Отмерять нужное количество капель не стал — глотнул прямо так, из горлышка, и зажмурился, пережидая на минуту усилившуюся тошноту. Когда боль схлынула, как прибрежная волна с пляжа, Гарри снова сунулся в холодильник, на этот раз за ветчиной и сыром: зелье от мигрени вызывало жуткий голод, видимо, организм таким образом отмечал победу над болью и пытался в рекордные сроки восстановить потерянную энергию. Первый сэндвич упал в желудок, как в бездонный колодец. Дожёвывая второй, Гарри решил сварить кофе. С четвёртым и кружкой, исходящей ароматным паром, он устроился на диване в гостиной, даже не пытаясь привести разбежавшиеся мысли в порядок — произошедшее в лавке Аттвуда ударило по нему сильнее, чем «видения» в Хогвартсе: внезапно накрывшая головная боль чем-то напоминала ощущения от вторжения в его сознание Волдеморта. Совпадение или здесь замешана тёмная магия? Висок снова кольнуло — не сильно, мимолётным отголоском, но Гарри намёк понял. — Всё-всё, больше не думаю, — поморщился он, потирая лоб. «Отдохнуть тебе надо», — недовольно скрипнул диван. — Уже иду, — примирительно похлопал его по спинке Гарри, одним глотком допил кофе и поднялся, нечаянно смахнув рукой с дивана чёрную резинку для волос. — Эм… только её уберу. Почему она вечно везде валяется? Гарри, оставив кружку на столике, шагнул к камину. Там, между рамками с фотографиями и горшочком с летучим порохом стояла украшенная искусной резьбой старинная деревянная Шкатулка забытых вещей, как шутя называла её Гермиона. Это был подарок на новоселье от неё и Рона, и они же, по иронии судьбы, внесли в шкатулку первый вклад, забыв погремушку Розы; Гарри нашёл игрушку и, чтобы не потерять среди сброшенных горой после переезда вещей, положил в шкатулку. С тех пор это стало традицией — складывать туда забытые гостями вещи. Что-то возвращалось к хозяевам, что-то так и продолжало лежать там годами, потому что никто не помнил, чья это вещь. Гарри, откинув крышку, уже собирался положить в шкатулку резинку, но краем глаза заметил зелёный отблеск. До боли знакомого оттенка. Интуиция не подвела — это была запонка. Вторая из пары или очень похожая. От слабости и растерянности не осталось и следа — Гарри собрался, как по щелчку пальцев, по-аврорски жёстко отодвигая на задний план собственные чувства, когда речь заходила о чём-то серьёзном. Дело принимало весьма неприятный оборот: если первую запонку можно было списать на какого-нибудь растяпу, потерявшего свою вещь, обустроенную под комнату класс — на чью-то неуместную шутку, заказ у Аттвуда — на оборотку, то вторая запонка, странным образом попавшая в его дом, через лично им поставленные защитные чары, объяснению не поддавалась. Как и хогвартские «видения». И Гарри, конечно же, не мог всё это так оставить, бросить на середине и завалиться спать, как бы ни гудела несчастная голова. Неразгаданные загадки делали из него наркомана, готового днём и ночью рыться в уликах ради малюсенькой зацепки, способной в конце концов распутать сложнейшее дело. Особенно сейчас, когда до источника информации буквально рукой подать. «Так и знал, что этим закончится, — раздражённо тренькнул какой-то особо своевольной пружиной диван. — А ведь обещал, что пойдёшь отдыхать. Это не может подождать до завтра?» — Не ворчи, — поудобнее устраиваясь на нём, отмахнулся Гарри. — Здесь всего-то одна страничка. Я же не собираюсь сразу перемещаться. Только прочитаю. Честное волшебное слово Гарри Поттера. «Кажется, Роза Уизли всё же плохо на тебя влияет». — Не придирайся к словам и вообще помолчи, пожалуйста, я пытаюсь читать. Гарри слегка похлопал по спинке дивана, как норовистую кобылку по шее, поправил очки и открыл дневник.