Мы - это мы

Было глупо полагаться на удачу или странно возникшую уверенность в себе. Он не смог. Не смог выйти на сцену и сыграть, потому что ноги подкосились, а в голове возник вихрь мыслей, собственных страхов и слабостей. Ему страшно осознавать, что всё это происходит не во сне, а в действительности. Трус. Тряпка. Он скрылся за кулисами и сел на стул рядом. Должен выйти, должен сыграть. Должен посмотреть со сцены на других людей, чьи взгляды скользят по ним с особым интересом. Ему нужно это сделать. Так почему тело наотрез отказывается подчиняться. — Хэй, — негромко позвал Габриэль. — Выходи. Хелен пока отвлекла их, у нас есть пара секунд. — Я не могу, — шумно вздохнул Зонтик и крепче сжал гриф. — Мне страшно. — Детские страхи жестоко сказываются в будущем. — Наверное, я могу тебя понять, но посмотри: здесь все собрались, чтобы послушать чьи-либо песни. Разве это не хорошо? Тебе же нужно просто сыграть, даже не спеть. Это так трудно? — Парень посмотрел удивленно, пытаясь понять загвостку, но продолжил. — Идем, нам нужно идти. — И, взяв под локоть, потянул на сцену. Зонтик постарался подумать, что не боится взглядов. Но это и не было нужно, потому что, выйдя на сцену, под светом лучей не увидел никого, кроме черных силуэтов. Он смог вздохнуть со спокойствием и облегчением. Кажется, это хорошо? — Мы выступим завтра еще раз. — Конечно, ведь чувствуя уверенность легко поддаваться на что-то большое, громкое, от которого напряжение во всем теле, но внутри расплывается радость и какое-то восторженное чувство. Хочется кричать, танцевать и петь, лишь бы продлить это чувство. Феликс ударил барабанными палочками в воздухе, настраивая песню под ритм. Еще, еще, еще. Еще раз. Они играли не так, как другие, выходившие и уходившие под натянутые аплодисменты. Буквально они были другими, непохожими, неповторимыми, полностью индивидуальными, такими особенными, не пытающимися подражать кому-то. Одна песня сменялась другой, один человек другим, один ритм другим, но поменялось то, что это были они. Играли, шумели, веселились и пели — они. Гитарное соло, барабанная дробь. Безумно жарко, и этот жар исходил от их тел. Капли пота покрывали лицо, а в голове неумолимое движение играть дальше, петь громче, чтобы помнили больше одного вечера. Разум дает взбучку, отключается, и тело движется само под ритм песни. Удары по корпусу создавали новые звуки, аккорды. В груди встревал ком, а дыхание становилось тяжелым. Зонтик помнит, как после шумных песен, наполненных цветами и эмоциями, наступили грустные, в которых основой была жизнь. Вару не кричал в микрофон, а будто шептал, выражался в своих мыслях и чувствах. До него каждый — Хелен, Феликс, Габриэль — прыгали из образа в образ, разделяя настроение песни, пропуская через себя каждую строчку. Сейчас Вару пытался больше достучаться до себя и… К черту тебя, мои демоны лежат Белый флаг — теле решать Это предел совершенства их мечтаний, такой каким они его не могли представить даже во сне. Спустя время наконец-то наступил этот день. День, которого они ждали долго и терпеливо. Ребята на сцене, им хлопают. Наслаждению нет предела также как и счастью, что отразилось на их улыбающихся лицах. То, чего они ждали, но теперь не хотят, чтобы кончалось. Не так, как через пальцы и уши стремительно быстро проносились последние ноты. В зале раздались оглушительные аплодисменты вместе с поддерживающими криками. Им были искренне рады — и от осознания в ушах раздавался громкий стук сердца, а в животе радостно кружили бабочки. Но когда они поспешили уйти со сцены и вернуться к другим, путь перегродили люди, распрашивающие о новых песнях и выступлениях, в которых лучезарность должны была переливаться через края — не как здесь, где присутствовал страх, будто он стоял позади, дожидаясь неуверенности в действиях, чтобы подойти и разрушить всё. Толпа расходилась медленно, словно созданная ими стена не должна была треснуть. На помощь пришли вовремя: по очереди каждого, хватая за руку, протискивали сквозь тела мимо взоров. И каждому удалось распознать, кто это был, конечно.

***

— Юху-у-у! — крикнула несколько подвыпившая Эмма на всю улицу, привлекая внимание уходивших людей. — Признаю, это было круто! — И повисла на плечах Хелен, не удерживаясь на ногах. Девушка спокойно закатила глаза и обняла брюнетку. — Я не знаю эту алкашку, — сказал Пик и отошел от девушек подальше. — Долго нам их еще ждать? — спросил Ромео. — Здесь не так тепло, как они думают. Вечерняя прохлада морозила кожу, покрывая мурашками. Но когда все спешили домой, укрываясь от мелко идущего дождя, им приходилось дожидаться ребят. — Терпение никогда не помешает, — подал голос скучающий Данте. — Да, но когда кто-то уходит без предупреждения, терпение трудно удержать — фыркнула Клео, закутавшись в шарф, высматривая в далеке знакомые лица. — Эй! — крикнул махающий руками Феликс, подбегая к ним со стаканчиками кофе. За ним потянулись и другие. — Там была о-очень длинная очередь. — Парень развел руками в стороны, показывая жестами, что было. — И сдалось вам это кофе. От него больше проблем, чем пользы, — устало произнес Куромаку подошедшему к нему Зонтику. Но в ответ парень пожал плечами и всунул ему в руки чай. Куромаку аккуратно положил руку ему на шею и прижал к себе, обнимая. Когда успели вновь сойтись оба не поняли, возможно, просто устали находиться далеко. Весь концерт старались высматривать друг друга, а под конец Куромаку сдался и взял за руку Зонта, чтобы поток людей, не сбил с ног. — На нас смотрели, как на чокнутых фриков, — сказал Вару. — А, нет, до сих пор смотрят. — Он указывал на бросающуюся непохожесть в их одежде, волосах и образах, которую подмечали взглядами прохожие. Но внутри разливалось тепло от такого. Они же отдельны, индивидуальны — видно, уже создалось объяснение, но придется искать другое тому, что вместе уже договорились встретится гурьбой на выходных. — Нам стоит идти по домам, — с грустью в голосе напомнила Хелен, но прикрыла её з доброй улыбкой. — Завтра же еще встретимся. Но никто не пошел один, вместо этого, находясь в компании, добирался до самого порога. Зонтик разделил время с Клео и Куромаку, но старался не терять остальных из виду. И смог заметить, как Пик и Вару разговаривали о чем-то, без злобы, а, наоборот, с какой-то радостью и облегчением, или как Эмма в полубреду обнимала Хелен за талию, пока та в легкой тревоге судорожно оглядывалась назад. Парень хотел спросить, всё ли в порядке, но уловил ее взгляд, молящий о тишине, и промолчал. Он не хотел портить этот момент, этот вечер, когда они идут не спеша и вместе по ночным улицам, разговаривая расслабленно и спокойно. — Было круто, — повторила Эмма. — Вы уделали там всех. — Ты говоришь это в сотый раз, — подметил Вару. — Завались, — шикнула на него девушка и обратилась к Хелен: — Завтра опять выступать будете? — Да, — ответила она и убрала вьющийся локон за ухо. — У нас есть еще песни, которые сегодня мы не спели. А завтра и людей будет больше и место другое. — И снова спасать вас от безумных фанатов, — подметил Ромео, как бы невзначай перекинувшись с Феликсом взглядами. — Надо быть готовым. — Эти ушлепки пройти не дают. — Эмма нахмурила брови и прибавила шаг, засунув руки в карманы кожанки. — А потом кричат что-то про манеры. Бесят. — В любом случае мы придем, — бодро сказала Николь. — Сможем ведь? — спросила она тихо Клео, и та положительно кивнула. — Точно приедем! — И мне надо идти, — произнесла Хелен. — Завтра встретимся. И стоя возле высокого забора кольчатых прутьев, они долго обнимались, растягивая время еще на обсуждение чего-то абсолютно неважного. Когда ребята ушли, Эмма осталась с Хелен наедине, но отойдя в тень под одного из зданий. Черноволосая курила, наслаждаясь прохладой и морозом, ощущавшимся на коже мурашками. — К чему было это всё? — спросила Хелен. — Что именно ты хочешь от меня? — Да ничего не хочу, — ответила чуть грубо Эмма и смягчила тон. — Просто интерес появился, захотелось узнать получше, хоть и таким ебанутым способом как выведение из себя. Ты это, сильно не злись, меня и так от самой себя тошнит, так еще и фигня эта покоя не дает. — Она перевела дыхание, выпустив в густую черную темень белый пар. — Бьешь сильно, молодец. Да нет, нормально уже, прошло, — сказала Эмма, когда девушка стала разглядывать ее лицо; раны затягивались быстро. — Интересно еще стало, где так научилась. — Ребята учили, — ответила Хелен, — из банды, наверное, знаешь от Вару. И ты меня прости, переборщила сильно. Никогда драться не любила, но приходилось, а тогда будто с цепи сорвалась. Честно, не хотела. Эмма по доброму хохотнула и положила ей ладонь на плечо. — Ты замерзнешь скоро, домой иди, — сказала она. — Завтра свидимся еще. — И напоследок чмокнула Хелен в щеку, стремительно уходя с места. Она повернулась, когда отошла на далекое расстояние и крикнула. — Асталависта! И первое, что почувствовала Хелен — оставшееся тепло на щеке и пылающий румянец.