Только падая в бездну, я расправляю крылья

      Смех подлого Жуана еще не затих в узких коридорах дома, а Ромка уже кинулся на помощь. Отшвырнув девку, он упал на колени, обнимая Северина и крича по-русски:        — Не смей обвинять его!       Топот множества ног в переходах и на лестнице подсказал только одно: им не выбраться, а если уж и принимать бой, то только здесь. Закрывая собой друга, Роман готов был даже на рукопашную с амбалами отца Жуана, но, скосив взгляд, поперхнулся… Северин, с улыбкой, близкой к оскалу зверя, похоже, не собирался прокладывать путь к спасению кулаками.       — Ты считаешь меня демоном? — обратился он к оппоненту. — Изволь. Докажи! И я взойду на костер!       Жуан весь трясся, глаза стали безумные, в уголках рта показалась розовая пена – видимо впопыхах он прикусил себе губу, – костлявый палец с острым ногтем указывал на ощетинившихся парней.       — Вязать их! Они приспешники сатаны!       Одержимая девка, не придя в себя, вдруг завыла тонким надтреснутым голосом:       — Да-да, убейте их! Сожгите! А прах развейте по ветру!       Мужики, немного помявшись, двинулись, грозя раздавить ребят массой грязных тел.       — Рома, не надо, — поняв намерение друга дорого продать свою свободу, Северин перехватил его вынесенный вперёд кулак, мягко сжал пальцами напряженное запястье, потянул на себя. — Мы пока ведем в счете!       — Они нас уничтожат!       — Без суда и следствия? Это же не темное средневековье, а вполне просвещённый Ренессанс.       — Наплевать! — Ромка выдрал руку и с одного удара сбил с ног самого отчаянного мужичину.       Удар в челюсть оказался для того фатальным. Послышался хруст ломающейся кости, но именно это стало толчком для остальных навалиться всей гурьбой на двух отчаянно отбивавшихся парней.       — Ну что, доволен? Сыграл супермена? Дурак! — Северин выплюнул второй сломанный зуб и, застонав, схватился за бок. — Блин, ребро сломали!       Роман сидел молча, тяжело привалившись спиной к стене подвала, куда их бросили. Ему досталось даже больше, чем «демону»: лицо парня напоминало кровавое месиво, левая рука опухла, по всему предплечью разливался пурпурно-сизый кровоподтек, рясу порвали, и футболка с модным принтом, теперь не скрываемая ничем, нахально белела в сумраке.       — Больно, — тихо простонал Ромыч, — как же больно…       — А ты чего хотел, — сварливостью Севка сейчас мог посоперничать с сотней злобных старушенций, — дружеских объятий? Зачем полез на рожон?       — Я испугался, — неожиданно для себя вдруг признался Ромка и быстро добавил: — За себя, конечно.       — Чертов рыцарь, — Инквизитор слегка покраснел, смущенно шмыгнув носом. — Ладно, ты сейчас это… ничего себе там не навыдумывай, просто прими как необходимость. — Он на коленях подполз к Роману, аккуратно повернул к себе его разбитое лицо. — Не дергайся.       С полминуты глядя в глаза, вдруг тихонько лизнул грязную рану на щеке. Избитый собрат инстинктивно попытался отстраниться, но новоявленный лекарь не дал, продолжая одной рукой удерживать его подбородок, другой обвил талию и принялся активно вылизывать кровавые отметины.       — Ты… зачем? — едва справившись с новым шоком, Ромка попытался остановить процесс.       — Нам еще заражения крови не хватало. Или ты считаешь, что кулаки были стерильные? А может, мы с тобой находимся в современной клинике?! — Время от времени отрываясь от вылизывания ран, Инквизитор бросал короткие фразы, словно выплевывал семечки. — Конечно, лучше бы дать собаке почистить, но где я раздобуду тебе собаку? Потому терпи. Сейчас всё будет чисто.       Отвязный байкер поймал себя на мысли, что к боли, оставляемой языком Северина, примешивается и странное чувство покорности. Впервые ему не хотелось сопротивляться или спорить, впервые показалось, что все действия друга правильны и вполне логичны.       — Очень противно? — лишь покаянно прошептал.       — Терпимо, — не отрываясь от его лица, буркнул Севка и перешел к шее, найдя и там рваные раны от острых ногтей. Оторвав от рукава длинную полоску ткани забинтовал тщательно вычищенное место. — Где ещё они тебя ранили?       Ромка чувствовал боль в животе и на бедрах, но после того как Северин показал ему свой навык экстремального врачевания, предпочел промолчать, надеясь, что и так пройдет.       — А ты сам?       Заметив потеки засохшей крови в уголках его рта, протянул руку, чтобы стереть. Инквизитор неожиданно замер как кролик перед удавом, но не отстранился, пока Ромкина рука отколупывала темные корки, а затем внезапно поймал его ладонь и припал к ней губами. В голове начался перезвон, губы пересохли… Роман смотрел, как, закрыв глаза, Северин целовал его руку, и не мог его отпихнуть.       Немного придя в себя и отдохнув, деятельная натура Севки нашла выход в поисках пути спасения. В подвале единственным источником света служило окошко под потолком, и если одному узнику встать на плечи другого, до него можно было дотянуться и выглянуть наружу. Раздумывая, как это обстоятельство может им помочь, Северин принялся осматривать темные закоулки подвала и в одном из них наткнулся на человека.       — Рахиль?       Бедная девушка, скорчившись, сидела в углу тихонько, как мышка, и боялась выглянуть из своего убежища. Услышав удивленный возглас, Ромка бросился к другу и в свою очередь вскрикнул от неожиданности. Вопреки ожиданиям, проведшая в подвале почти неделю, девушка не выглядела изможденной, одежда её оставалась чистой, а лицо круглым.       — Видать, здесь неплохо кормят, — попытался пошутить Севка и на арамейском обратился к еврейке. — Ты готова мне помочь?       Девица испуганно задрожала, но нашла в себе силы утвердительно кивнуть.       — Тогда покажи мне дверь, чтобы выйти отсюда.       С трудом разлепив губы, она сказала, озираясь по сторонам:       — Не время! Позже.       — Хорошо, — в свою очередь так же покладисто согласился Инквизитор и, сев возле заключенной, обнаружил кувшин разведенного вина и несколько круглых пресных хлебов, еще тёплых. Взяв два из них, один протянул Роману.       В жутком подвале воцарилась полнейшая гармония. Ребята немного захмелели, сытые желудки настроили мозги на оптимистический лад. Северин всё пытался выспросить у Рахиль любые сведения об отце Жуане, но если на все другие вопросы она отвечала охотно, то, как только речь заходила о лысом «карлике», вдруг замолкала. Поняв, что здесь ему ничего не светит, Инквизитор решился на крайнюю меру. Дождавшись вечернего прихода злобной старухи-привратницы, через Рахиль умолил отпустить их на пару часов в собор, якобы для молитвы. Бабка долго отказывалась, но под конец сдалась, пригрозив им на всякий случай крючковатым пальцем. Взяв тяжелую связку ключей, поплелась задними дворами, ворча по дороге то ли молитвы, то ли проклятия.       Ночь только вступала в свои права, сумерки накрыли засыпающее предместье. Еще кое-где брехали собаки и кричали галки на крышах, но уже чувствовалось приближение долгожданного сна. Ставни закрывались, тушились свечи, и лишь маленькая группка заговорщиков упрямо ползла, укрываясь в тени домов и деревьев, к заброшенному аббатству. Впереди, самая быстроногая, шла Рахиль. Время от времени поглядывая на хромающего Романа и мрачного Северина, замыкала шествие бабка. С трудом переваливаясь на больных ногах, тащила ключи, изредка сплевывая на дорогу.       Заброшенный собор аббатства встретил их тишиной, слишком торжественной и потому пугающей до дрожи. Найдя огарки свечей, девушка зажгла несколько огоньков и указала спутникам место для молитвы, сама со старухой села на задние скамьи, наблюдая действия незнакомцев.       — Помоги сдвинуть плиту.       Ромка недоумевающе вздрогнул.       — Какую?       — Могильную, блин!       Инквизитор начал волноваться и потому перестал выбирать выражения.       — Зачем? Опять пойдем покойников грабить?       — Нужно больно. Говорить с ним буду.       — С кем?       — Вообще дебил? С приором, конечно!       — Он же мертв!       — А то я не знаю!       — Сева, ты того? Не рехнулся часом?!       Прямой злой взгляд был ему ответом.       Взявшись с двух сторон за установленную утром мраморную крышку гроба, ребята сняли ее и отложили в сторону. Не желая глядеть на мертвяка, Ромыч вернулся к женщинам и, присев рядом, с тяжелым вздохом уставился на мечущегося Северина. Почему-то действия в соборе стали напоминать ему отечественный фильм ужасов, особенно когда Инквизитор стал чертить на полу круг с квадратом и рисовать странные символы по четырем сторонам света.       — Эй, а ты уверен, что всё делаешь правильно?       — Ага, два года в секте сатанистов любого научат говорить с мертвыми.       — Ты был пособником дьявола?       — Я его враг и потому должен знать о нем всё! А сейчас, сделай милость, заткнись ненадолго.       Тело приора выглядело как старая восковая кукла. Набальзамированное лицо, пугающе неподвижное, матово отсвечивало в отблесках огарков. Северин наклонился над покойником, опустил покров, закрывающий шею; поморщившись, стал рассматривать багровые трупные пятна на щеках и около ушей. От тела слегка пованивало разложением, закостенелые черты бывшего хозяина предместья казались чужими, незнакомыми. Дело оставалось за малым: набрав на палец немного грязи с пола, Инквизитор начертил тайные знаки на лице покойного и, сев в ногах гроба, закрыл глаза.       Ромка, до поры пребывающий в испуганном ступоре, оглянулся на старуху – та плакала, реально так лила слезы, сцепив руки в замок, горячо молилась. Рахиль, напротив, с усмешкой взирала на происходящее и, кажется, была весьма довольна. Молодой папский посол ей нравился всё больше и больше, и то, как он, слегка раскачиваясь, начал читать заклинания на непонятном языке, ее не смущало. Девчонка ободряюще кивала в такт, время от времени пыталась даже подсказывать.       Инквизитор, не обращая ни на кого внимания, весь погрузился в процесс, тонкие бескровные губы беспрестанно шевелились, вытаскивая на свет древние знания.       По собору поплыл удушающий смрад – казалось, не один гроб, а сразу несколько захоронений были вскрыты, тела выброшены и сорваны покровы. Становилось трудно дышать. Тонкая мгла, серая, с яркими всполохами, подобными зарницам перед грозой, заволокла помещение, пробралась в резные украшения стен, затопила хоры, легла на ступени из темного дуба. Всё потерялось в этой непроницаемой пелене, и только голос Северина, твёрдый, глухой, не переставая звал кого-то, приказывал, просил.       Роман заёрзал на скамье. «А вдруг у него не получится? А вдруг ему причинят вред? А вдруг?..» — здесь он не успел додумать, потому что оттуда, из глубины, послышался шорох, словно кто-то крупный заворочался, пытаясь выбраться из невидимой ловушки.       — С-севка… — И почувствовал боль в плече – это Рахиль вцепилась в него всей пятерней, длинными грязными когтями вспорола кожу, зашептала на своем что-то вроде: «Не двигайся!» — Отцепись! Там Севка!       Забыв про наказ оставаться на месте, бросился вперед, сквозь затянутый дымкой проход, туда, где еще звучал четкий голос Инквизитора. У гробницы споткнулся, упал на колени, пытался разглядеть того единственного, о ком болело сердце и замирала душа.       — Сева, хватит! — тихо позвал, понимая тщетность своих увещеваний. Пополз наверх. Холодные мраморные ступени, казалось, никогда не кончатся, но вот мелькнул пьедестал – основание погребального саркофага. Подняв глаза, он смотрел на друга, неподвижно сидящего в ногах покойника.       — Ответь мне! — призывал Северин. Удушающая атмосфера отравляла его: першило в горле, слезились глаза, боль разливалась в груди. — Ответь! Кто такой брат Жуан?!       И голос, зарожденный где-то в глубине мёртвого тела, полный нечеловеческого страдания, вдруг прорвался сквозь закостенелый рот, через холодные неподвижные губы:       — Он святой.       — Врешь!!! — подавшись вперед, Северин упал на четвереньки, упершись ладонями в изголовье гроба, едва ли не сталкиваясь лбом с покойным приором, заорал так, что наведённая мгла расползлась подобно старой ветоши, разлетелась клоками по углам собора. — Даже мертвый ты мне врешь!       Поймав полы его длинного одеяния, Роман потянул на себя, умоляя слезть с мертвеца.       — Не надо, Сева! Не надо заходить так далеко!       Пользуясь превосходством в силе, стащил вниз, обнял обеими руками, притиснул к груди вздрагивающее от гнева худое тело Инквизитора, а тот уткнулся мокрым лицом ему в плечо, всхлипывая как девчонка.       — Надо! Мне надо спасти тебя и этих двух дурочек! Я должен, обязан! Но идти против святого невозможно! Если только…       — Только – что?..       — Мне надо кое с кем посоветоваться. Ты, Ром, уйди, выйди из собора и погуляй часа эдак два, а еще лучше посиди где-нибудь в укромном месте. Баб мне оставь, они помогут, если не будет получаться. Всё! Убирайся!       — Севка, ты же не дьявола вызывать собрался?       Внутри у Ромыча всё похолодело… Видя угрюмую решимость друга, схватил того за грудки, встряхнул.       — Севка, не смей! Назад не вернёшься!       — Да ладно, ты чего завелся? Не впервой, чай!