Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Некоторые дневники обязательны к прочтению...
Примечания
"Он ворвался неожиданно. В один момент распахнулась дверь, и он влетел – белый халат накинут на тонкую футболку (всегда легко одевается), джинсы эти модные, драные, на голове красная вязаная шапка, чёлка торчит.. Из-под челки горят глаза. И всё это приблизилось ко мне в одно мгновение. Сорвал с себя маску, схватил за руки, прижал их к своим губам, смотрит внимательно: "Синяки под глазами" - констатирует. Я пытаюсь дышать и слова вспомнить. Наглядеться бы успеть. Красивый какой. Тут охранники вбегают, пока тащат его от моей кровати, он до последнего за руки мои цепляется и взглядом прожигает, дверь закрывается..."
Посвящение
Одному хорошему человеку, написавшему в ленте, что лучше писать плохо, чем вообще не писать. Я решилась только благодаря этому.
И, конечно же, @MathApology, за которой я пришла в тт и благодаря фику которой освоилась в фд. Юль, вся любовь тебе и твоим чудесным парням на "А"!
Глава 14
09 октября 2021, 05:54
29.12.2020
<Что ж... Защита вчера прошла успешно - Арсений справился. Я с ним после этого тоже.
Смотрит сейчас на меня. Смешной. Взъерошенный. Проснулся только. Я как раз за свою писанину взялся. Ох ты ж! Опять? Понял, закрываю...
"Эта часть терапии тебе действительно помогает?" – кивая на бумагу, спрашивает меня позже. Я пытаюсь прийти в себя и понимаю, что так и не убрал тетрадные листки под матрас, как делаю это обычно.
"Я вроде как привык, - говорю, - ты зачем одеваешься?" - "Уже восемь утра, хочу поговорить с Павлом Алексеевичем насчет твоей выписки, хотя бы на Новый Год" - "Брось, он не выпустит, я пытался. Не важно, наберёшь меня по вотсапу из бара – в какой вы там собрались с ребятами?" - "Разберёмся, попытка – не пытка", - не слыша меня, накидывает неизменный белый халат и выходит.
Во всех нас не хватает искренности. Мы живём, каждый замыкаясь день ото дня всё больше и больше в своих коконах. И ждём, что кто-то другой предпримет попытки их вскрыть. Но никто при этом не хочет быть тем, другим. Проще же сидеть за семью печатями и воровато подсматривать за этой жизнью. Никакой ответственности и разочарований от неудачно разбитой скорлупы.
Я такой. Был таким. Сейчас моё убежище искусно вскрыто и туда поступает воздух. Причём, уже давно, а я не замечал – ведь в коконах к тому же все слепые. И как мало, оказывается, надо человеку, чтобы чувствовать себя нужным. Чтобы чувствовать себя снова живым. Я не знаю, за какие Арс дёргает ниточки, но я привязываюсь к нему всё крепче. Дай только бог не запутаться.
Мы почти не разговариваем. До сих пор не обсудили, что с нами происходит, и как будем дальше... Но пока не до того. Пока бы успеть дрожь унять и кожу, в предвкушении зудящую, касаниями и поцелуями успокоить...
Вернулся мрачнее тучи.
- Ну, что я говорил? – невесело усмехаюсь.
Плюхается в одежде поверх одеяла, смотрит в потолок:
- Орал про перелом большеберцовой кости и тяжёлую травму головы, «с которой многие вообще не выживают, куда ты рыпаешься», - передразнивает. Поворачиваюсь набок, обнимаю его, спрашиваю:
- Арс, пока ты злишься, а я совершенно без сил от тебя, хочу успеть спросить...
Повернул голову, смотрит. Слишком серьёзно. Не сейчас.
- Как, чёрт возьми, ты пробрался тогда в отделение?
Облегчённо смеётся:
- Эта тайна умрёт со мной! Но… знаешь, ты подал отличную идею! – соскакивает с кровати, - я на работу: если не добью годовые отчёты, меня линчуют, - наклоняется, целует, - я говорил, что у тебя охрененные губы?
Я тихо вздыхаю.
- Тебя ждать сегодня? – спрашиваю.
- Я сильно-пресильно постараюсь, - говорит.
...Перед уходом он разогрел в микроволновке ростбиф с картофелем, которые припёр вчера – «больничная еда, конечно, диетическая, но тебе нужно мясо!» - и водрузил на меня вместе с тарелкой овощей: «Успей съесть до прихода медсестры и спрячь улики!».>
30.12.2020
<Он вчера так и не вернулся. Прислал поздно вечером голосовое, что остаётся с парнями на ночь в офисе – слетел сервак, и почему-то не сохранилось резервное копирование за последние сутки. Часть документов восстанавливают с бумажных носителей. Пиздец, вовремя, конечно.
Я досадовал, что думаю не о нём, а о себе в этот момент. О том, как ждал его весь день, и несправедливо лишать меня его ещё и ночью. А ведь Арсений держится из последних сил - сначала целыми днями караулил меня под окнами отделения, а по ночам ездил работать в офис, теперь работает днём, но ночами снова страшно занят... Он практически не спит из-за меня уже больше месяца. Я всё это знал, но ничего не мог с собой поделать – я злился, что его нет рядом.
В течение дня, правда, приходили посетители и не давали мне скучать. Сначала Дмитрий Темурович – радовался, что я выгляжу лучше («вашими молитвами»), спрашивал, не чувствую ли я себя здесь одиноко («да здесь, как на вокзале, после реанимации-то»), навещают ли друзья, родные («отбоя нет от некоторых»), снятся ли мне сны про падения... Вот странно, снов давно не было. Но я и сплю-то урывками в последнее время. Но лучше уж так. Сказал мне, что сразу, как только я выпишусь, нам необходимо будет продолжить сеансы гипнотерапии. Я, если честно, сомневаюсь, что оно мне надо теперь. Не стал пока ему говорить. Выпишут, посмотрим.
Потом приходили старые друзья – им Ирина сообщила. Шутили, что повод , конечно, так себе, но хоть увиделись. Взяли с меня слово, что будем чаще встречаться. Прям лозунг какой-то, ей-богу. Знамя с намерениями, которым размахивают за неимением чего-то большего. Я ведь не мог сказать им, что за это время не продвинулся в сторону общения с ними от слова совсем, даже наоборот – теперь, с Арсом, я персона нон-грата в их семьях. Так что, улыбаясь в тридцать два зуба, клятвенно заверял, что всенепременно будем общаться, с сожалением отмечая про себя, что вряд ли ещё увижу кого-нибудь из них.
Во время осмотра Добровольский заявил, что всё знает про ключ и мои ночные непотребства с Арсом. «Я, - говорит, - много в своей врачебной карьере повидал, но чтоб на моих глазах едва выжившие любовников по ночам в палатах прятали – впервые, знаешь!» Я в тот момент пожалел, что не в коме, но он вдруг похлопал меня по плечу: «Не парься, я вижу, что тебе сейчас это нужно, и ты сделал правильный выбор, красавчик. Это я тебе за пацана твоего говорю, - и, уходя, - Но ты ведь помнишь, что если хоть одна жалоба от соседей...» Чудо, блин, а не врач.
...Прислал смс, что освободился, но едет домой отсыпаться, «потому что с тобой никак».>
31.12.2020
<Меня только что осенило – делейтом пользуются уверенные в себе люди, а бэкспейсом – сомневающиеся. Потому что уверенный в себе человек никогда не сдаст назад, когда написал в вотсапе уже целый рассказ о своих чувствах.
Я сходил с ума всё утро. Набирал в телефоне и стирал все написанные слова. Он что-то не знает из того, о чём я ему пишу? – нет. Я что-то хочу от него своими признаниями? – нет. Я вообще имею право вешать на него все свои чувства и сомнения? – вряд ли. Я оказался сильнее, в итоге, – ни одна сформулированная сволочь не уползла по ту сторону сети. Я признал его право на отдых и Новый год.
Ирина в обед привезла мне вкусностей и смущённо сообщила, что будет отмечать праздник с одним коллегой – он недавно перевёлся к ним из Подмосковья. Тщетно пытался распознать в себе ноты ревности, она ведь раньше была моей как-никак. Но нет. Искренне поздравил её – «хоть ты наверняка и сказала это, чтобы меня разозлить» - я правда был рад. Обнялись даже на прощание.
Вечерний обход сопровождался шприцами в бантах и таблетками, утопленными в коробках с серпантином. Усраться, весело. Достал его письма, перечитал надважды. Греют. Но, блин, почему хотя бы не позвонить? – уже в клубе, наверное. Набрал сам, не выдержал. Сбрасывает. Точно в клубе – там сейчас музыка орёт, ведущие надрываются, толпа... Надо подождать.
Блять, что за...>
01.01.2021 (ночь)
<Есть минутка, пишу. Вчера, около одиннадцати уже, в полутьме открывается дверь и, вжавшись в стены, в палату шмыгают шесть человек. Седьмой, озираясь, волочит два пакета, забитых доверху. Все в масках и халатах, на ногах бахилы – Павел Алексеевич бы гордился...
Седьмой, замешкавшись в кармане, достаёт ключ и запирает дверь изнутри. После этого все с облегчением снимают халаты и надетые под ними куртки и бросаются на мою кровать, пытаясь меня обнять.
- Им можно снять маски? – спрашивает последний подходящий, ставя пакеты на пол.
- Что за щепетильность, Арс? – шепчу в восторге, - мне хватило прошлого раза…
- Не смущайтесь, вы почти сразу нас всех узнали тогда, - поддерживает Андрей, стягивая маску и подавая пример другим.
- Вы откуда все? – спрашиваю вполголоса, глупо улыбаясь, - вы уже час, как в баре должны виснуть.
- В бар всегда успеется, Антон Андреевич, - высокопарно заявляет Сергей, выкладывая из пакетов фрукты и сладкое, - к тому же, праздновать в новых локациях всегда интереснее.
Все завозились, загалдели, начали открывать шампанское... Я смотрел на Арсения, который скромно стоял позади всех, давая возможность парням пообщаться со мной. Он улыбался мне.
Они пробыли у меня до двух ночи. Рассказывали про смешные и креативные подарки, которые неделю назад разослали партнёрам, о том, как вчера восстанавливали информацию из базы, как некоторые уснули под утро прямо на своих столах. Поплатились, конечно же - Аркадий, жалуясь, показывал след на лбу с явно проступающей надписью #почти. «Ну, прости, друг, я не знал, что маркер был перманентным!» - кричал Андрей, обнимая Аркашу за шею и теребя его волосы. Под куранты чокались пластиковыми стаканчиками, я умудрился пролить свой сок. Бесконечно грели пиццу в микроволновке. Гогот не смолкал – хвала богам и празднующему медперсоналу, что на этаже не было даже дежурных сестёр. Когда собрались-таки перемещаться в бар, обнаружили Аркашу спящим поперёк меня на кровати. Андрей засуетился, спрашивая, нет ли у кого хотя бы ручки... «Он устроил всё это специально для тебя», - крутилось в голове постоянно. Арс всё это время держался на почтительном расстоянии, и у меня даже не было возможности взять его за руку. Поэтому я заволновался, когда все засобирались. «Арс», - зову. Он бросает на меня быстрый взгляд и кивает. Одевается вместе со всеми и шепчет: «Мне надо их вывести». Осторожно выглядывает в коридор и по одному выпускает парней из палаты, выходит последним, бесшумно прикрыв дверь, я остаюсь один. Снова. Но сейчас по-другому. На полу коробки из-под пиццы, тумба возле меня завалена кучей бумажных стаканчиков, воткнутых друг в друга, на подоконнике две пачки сока и гора несъеденных пирожных. Мне не было так... давно. Я не помню, когда в последний раз чувствовал такую гармонию внутри себя. Вот это ощущение, что всё правильно.
Арс вернулся спустя десять минут и, сняв верхнюю одежду, стал буднично собирать мусор по палате. «Арс», - снова зову его. «М?» - не глядя на меня. «Арс, ёб твою мать!» Поднял голову, смотрит настороженно. «Почему ты не ушёл с ними?» - спрашиваю. «Я сказал им, что суровая участь заместителя - замести следы за начальником», - подходит к кровати. Я, наконец, ловлю его руку, сжимаю. Он смотрит внимательно: «Я ведь твой заместитель, - робко повторяет, - я ведь.. твой?»
Больше не могу ни секунды. Опрокидываю его за руку на себя, любое промедление - и мне конец. Обнимаю так крепко, что он задерживает дыхание, нахожу губами его губы и прижимаюсь в отчаянии. «Ты сегодня боялся подойти ко мне, - шепчу, - не загоняйся, ладно? мне плевать, что подумают!» - «Зато мне не плевать, - жарко шепчет в ответ, - и я не дам никому повода даже косо взглянуть в твою сторону».
Я отстраняюсь, чтобы посмотреть ему в глаза: «Ты серьёзно думаешь, что наши отношения могут нанести мне урон?» Смотрит внимательно. «Арс, я ведь не собираюсь размахивать на улице радужным флагом или набрасываться на тебя при всех в зале совещаний – я вполне адекватный, несмотря на моё сумасшествие от тебя сейчас, - у обоих непроизвольно вырывается смешок, - Но не иметь возможности взять тебя за руку, когда захочу, или каждый раз одёргивать себя, что смотрю на тебя слишком долго, - вот это будет мой ад!» - «В ад всегда тащу тебя я, Антон», - устало закрывает лицо руками, отнимаю его руки, целую глаза, лоб, щеки: «Блять, Арс, я выжил благодаря тебе! Я бы не справился один» - «Это я выжил благодаря тебе!» - почти кричит и тут же осекается. По глазам вижу, что жалеет о сказанном. И знаю, что он сейчас рта больше не раскроет, как бы я не упрашивал. Снова притягиваю его и начинаю ластиться, целуя его подбородок и шею. Тяжело дышит и, закрыв глаза, трогает меня за лицо. «Арс, - говорю, - мы пиздец, что творим! У меня же башню сносит от тебя, ты видишь? Мне дышать с тобой легко. Я чувствую тебя, понимаешь? Ты – всё моё. И каждый день с тобой, как сон. Мне всё кажется нереальным, будто так не бывает, и я вот-вот проснусь. И мне страшно. Что проснусь. И, поверь, мне вполне хватает этого моего страха, чтобы размениваться на такие мелочи, как общественное мнение».
Он слышит и жмётся весь ко мне, притирается, вид слегка одуревший, и у меня нет никаких сил больше видеть его такого. Слегка приподнимаю, стаскиваю с него медицинский халат, помогаю снять брюки и праздничную рубашку, опрокидываю нас обратно - он лежит на мне, чуть приподнявшись на локтях, чтобы открыть мне доступ. Приспускаю с него трусы и беру член в ладонь, любуюсь: крепкий, упругий в моих руках, а на возбуждённой головке капелька смазки проступила. Начинаю медленно водить рукой. Арс закрывает глаза и прислоняется своим лбом к моему, рвано дышит мне в губы: «Когда я думал, что могу потерять тебя, я сорвался... Места себе не находил… Понял вдруг, что нельзя молчать больше... Жизнь показала, как может в любой момент свои коррективы внести… Не простил бы себе..» А сам весь в мурашках. Я это вижу, и рука непроизвольно быстрее двигаться начинает, Арсу нравится - он стонет и тазом навстречу сильнее двигает. Член его уже весь влажный от смазки.. «Теперь никуда не отпущу тебя.. Но если.. ты потеряешь.. из-за меня друзей, работу, положение.. и возненавидишь меня, то.. я умру от тоски» - шепчет, уже задыхаясь, - «Арс,- задеваю его губы своими. – мне ничего ведь не жалко, я готов потерять всё, лишь бы мне тебя такого.. рядом», - «Я рядом…, - стонет, - Антон!» - чувствую, как дрожит и изливается мне на живот. Упал на мою грудь, дышит сбито: «Я всегда рядом, Антон, ты только себя не теряй…»
Откидываю его навзничь, снимаю измазанные боксеры, вытираю нас салфетками, переворачиваюсь на него, чтобы хоть немного унять тянущую боль от своего напряжённого члена, прижимаю всем своим весом. Арс давится, но попыток выбраться не делает. Смотрит только, мягко поглаживая мои скулы.
Я, кажется, начинаю понимать причину своих иррациональных страхов в последнее время. «То есть, в нашей ситуации всё решила случайность? Если бы не авария, мы бы до сих пор оставались просто коллегами?». Арс молчит и сверлит меня взглядом. «И ты, зная о своих чувствах и, как минимум, догадываясь о моих, пусть даже я сам ещё не признавался себе в них, просто позволил бы ничему не случиться?! Почему, Арс?» - «Ты не всё обо мне знаешь», - отворачивает лицо, но я упрямо беру его двумя руками и поворачиваю к себе. В глазах тревога, и ведь, реально, не за себя боится! Трусь своим носом об его: «Что ты имел в виду, когда говорил, что выжил благодаря мне и что тащишь меня в ад?» Вижу, что не хочет, но меня уже не остановить – слишком болезненным для меня оказался факт попытки отрицания нас. Арс начинает елозить, пытаясь выбраться из-под меня. «Имел в виду, что я далеко не белый и пушистый, каким ты меня себе представляешь, - ворчит, - пусти». Но я, дорвавшись до порога его тайн, совсем не хочу отпускать его, и лишь крепче прижимаю к кровати: «Ты расскажешь мне о своих тёмных делишках?» Тут же понимаю, что выбрал неверный тон, когда Арс на секунду замирает, а потом начинает бороться со мной с удвоенной силой. И следом совершаю ещё одну ошибку, когда вместо того, чтобы сразу выпустить его, принимаю решение угомонить и сильнее обхватываю его руками, пытаясь заглушить все порывы сбежать. Он какое-то время отчаянно пытается вырваться, но я держу слишком крепко. Понимаю, что что-то не так, когда слышу его хрип под собой. Тут же отрываюсь от него и холодею, видя его побелевшее лицо и широко распахнутые глаза, в которых застыла паника. Арс пытается судорожно вздохнуть, но лишь всхлипывает, дрожа всем телом. На меня накатывает оцепенение, и я, будто в замедленном кино, бесконечно наблюдаю, как его глаза начинают закатываться, а из носа вытекает струйка крови. Она-то и отрезвляет меня. В голове моментально вспыхивают воспоминания о произошедшем тогда в офисе, и я, срываясь, подхватываю Арса на руки и тащу его в душ. Он всё ещё обнажён, а мне раздеваться уже некогда - прямо в больничной пижаме встаю с ним под прохладные струи воды, постепенно регулируя температуру до умеренно горячей и обратно – контрастный душ сейчас поможет ему лучше всего. И мне тоже – моё сердце буквально заходится. Обхватываю Арса под мышки и прижимаю к себе, уложив его голову на моё плечо. Сам облокачиваюсь на стенку кабины, еле удерживая равновесие – вес двух тел на одной ноге удерживать капец сложно. Свободной рукой растираю его спину и мочки ушей. Он всё ещё без сознания – висит на мне абсолютно расслабленно. Но дыхание уже в норме, я чувствую. Значит, скоро придёт в себя.
Я выключаю воду и осторожно выношу его из душевой кабины, боясь поскользнуться в лужах воды, которые стекают с моей одежды. Укладываю Арса на постель и быстро переодеваюсь в сухое. Затем начинаю растирать его полотенцем, переворачивая и приподнимая так, чтобы пройтись по всем участкам тела. Кровь из носа у него больше не идёт, но я на всякий случай скручиваю и вставляю ватный тампон. Чем и бужу его. Он дёргается и сразу же достаёт тампон из носа. Смотрит на меня мутным взглядом. «Арс, - зову его, - как ты?», - я так хочу обнять его, но прикасаться к нему сейчас нельзя. Я спохватываюсь и наливаю ему стакан воды. Он молча пьёт, пока я поддерживаю ему голову, и отдаёт обратно. Я не знаю, что сказать, любые извинения сейчас будут звучать по-идиотски. Опускаюсь возле кровати на пол и заглядываю ему в глаза: «Я так виноват перед тобой, Арс, господи, я не знаю, сможешь ли ты простить меня... Я ведь должен был понять ещё тогда, в первый раз, что с тобой нельзя грубо, что ты реагируешь на малейшее применение силы...»
Он осторожно тянет руку и гладит меня по голове: «Я сильно напугал тебя?» - «Пиздец, как», - честно отвечаю.
«Почему у тебя мокрые волосы? И у меня...» - с удивлением трогает свою голову тоже, - «Я мыл нас в душе», - подбираюсь ближе и кладу подбородок на его бедро, - «Арс, я больше никогда так не сделаю, обещаю! И отныне ты можешь ничего не говорить, если не хочешь, я не буду на тебя давить».
«Почему ты сидишь на полу?» - вдруг спрашивает, пытаясь подняться, но тут же падая на подушки обратно, - «Блять, голова кружится... Антон, ты что, намочил гипс?»
Тут только до меня доходит, почему мне так некомфортно даже после переодевания – гипс весь пропитался водой и нога под ним преет. Хорошо, что я высокий, и забинтованная голова не попала под лейку, а то совсем бы придурком выглядел. «Да ладно, высохнет постепенно», - говорю, - «Нет, завтра с утра надо снять и наложить новый, - не унимается, - Господи, как же ты меня туда тащил? Ты сам-то только-только научился до туалета добираться с костылями…»
А я и не помню, как тащил, честно.
Стучит по моей постели рукой: « Забирайся». Меня дважды просить не надо – тут же соскакиваю с пола и сажусь в ногах у Арса: «Может, я тебе пиццу разогрею или чай с пирожными? Фрукты?» - «Давай позже, я хочу спать», - Арс тянет ко мне руку, - «Иди сюда». Я осторожно прикасаюсь к его ладони и придвигаюсь к нему. «Антон, не бойся, всё в порядке», - шепчет Арс и укладывает меня рядом, укрывает одеялом и, повернувшись удобнее, устраивается головой у меня на плече. Я всё ещё пребываю в глубоком ступоре от происходящего, поэтому предпочитаю молчать. Тем более, что глаза на самом деле слипаются – эта новогодняя ночь нас порядком размотала.
«Антон, - шепчет вдруг Арс, я мгновенно откликаюсь, - Откуда ты знаешь, что нужно делать при панических атаках?» Я на секунду задумываюсь: «Просто знаю, - отвечаю, - теперь они у каждого второго». Арс хмыкает. Я снова закрываю глаза.
«Антон», - шепчет снова, - «Что, мой хороший?» - глажу его по плечу, не решаясь обнять крепче, - «Мои панические атаки... Они появились не так давно, я тебе говорил. И я понимаю, ты захочешь узнать рано или поздно… В общем, на меня напали год назад... Только не выспрашивай подробности, я тебя прошу, мне тяжело вспоминать это. У меня что-то вроде психологической травмы с тех пор, и появились определённые запреты на некоторые действия. Это просто один из них. Ты только не бойся, - испуганно тараторит, - меня накрывает так лишь в самых крайних случаях. Я не псих, Антон!»
Я резко сажусь в кровати, поднимая на себе Арсения тоже. «Господи, Арс.., - мучительно вылавливаю в себе нужные слова, - Я ничего не знал, боже… Я ведь находился с тобой рядом столько времени, почему я ничего не знал? Почему не обратил внимания на тот первый раз? Кто это был? Их хотя бы нашли?» - Арс болезненно морщится, и я тут же спохватываюсь: «Ох, я долбоёб, прости! – целую его, забываясь, - Скажи, что мне сделать, как помочь тебе?» - «Никак, Антон, я привык, я временами даже забываю. Ты не бери на себя, я рассказал тебе только для того, чтобы объяснить, почему я такой... бракованный».
Мне невыносимо слышать это. Я снова не сдерживаюсь и закутываю его в свои объятия, стараясь ни единым вздохом не выдать своё состояние, близкое к истерике: «Боже, ну какой же ты бракованный, - шепчу, целуя в висок, - Ты для меня как откровение! Всё, что ты делаешь, правильно, возле тебя единственное место, где мне спокойно. Будь ты слепым-глухим-безногим, я бы считал, что так и надо, и продолжал наслаждаться каждым мгновением рядом с тобой» - «Подожди, Антон, - слегка отстраняется, глядя в глаза, - это не всё, есть ещё одно последствие. И, боюсь, ты не будешь так красноречив теперь, - замолкает на секунду, - У меня блок на проникновение. Ты не сможешь меня... чёрт, я неполноценный любовник, понимаешь? Ты готов довольствоваться только петтингом?» - столько отчаяния в глазах.
Я в первые секунды даже не понимаю, о чём он. А когда доходит, всё обрывается внутри. Я вдохнуть не могу и даже сердце своё не слышу.
«Арс, что они сделали с тобой?» - беззвучно шевелю губами, но он понимает, начинает испуганно мотать головой: «Нет, Антон, нет, только не думай про это, это всё было так давно, - берёт моё лицо в свои руки, - я говорю тебе о том, что у меня сейчас. А сейчас у меня есть проблемы, которые тебя касаются тоже, раз мы вместе. Я с тобой хочу быть честным. Если ты не примешь меня такого, я пойму».
Мне требуется время, чтобы прийти в себя. Осмыслить сказанное. Но у меня его нет, он ждёт ответа прямо сейчас, в трёх сантиметрах от моих глаз, которые, кажется, пугают его.
«Ты настолько стыдишься себя, что даже не можешь поделиться со мной своей болью? - нахожу в себе силы говорить, - И ты настолько не доверяешь мне, что допускаешь мысль, будто я могу отказаться от тебя только потому, что с тобой случилось в прошлом?» - «Антон..» - «Ответь мне, Арс!»
Молчит. Убирает руки с моего лица.
«Тебя ведь сильно испугало то, что я рассказал?» - тихо спрашивает.
«Нет! Меня пугает, что я ничего не могу сделать! Я не могу изменить то, что произошло, и не могу исправить последствия этого. И ты не со мной сейчас, не подпускаешь... Арс, то, что ты рассказал, настолько ужасно… Я не знаю, как выразить тебе мою боль! С тобой не должно было этого случиться, только не с тобой! - я боюсь не сдержать эмоции и зарываюсь лицом в его волосы, шумно дыша в макушку, - Поделись со мной, Арс. Расскажи, вот увидишь, тебе станет легче! Мы вместе переживём всё это, - отнимаю его от себя и смотрю в глаза, - Но если ты не хочешь, я не буду настаивать. Я никогда и ничего от тебя не потребую. Всё, что мне нужно - это просто быть рядом. Я буду так тебя беречь, я клянусь, ты больше никогда меня не испугаешься! Только не отталкивай, не закрывайся!» – меня слишком заметно подтрясывает, и Арсений замечает это. Он вдруг целует меня, вывернувшись из-под моей руки и притягивая за шею. Вылезает из-под одеяла и садится верхом, лицом к лицу. «А ведь я почти уволился, - говорит, пристально глядя мне в глаза, - мне просто нужно было доработать эти несчастные две недели... Но я увидел тебя, Антон…» - Арсений часто дышит, а я, наоборот, задерживаю дыхание, не в силах шелохнуться, - «Ты посмотрел тогда, руку пожал – ничего особенного, а я, сука, поплыл...» - шёпот становится всё жарче, и я, не выдерживая больше его взгляда, привлекаю его к себе и кладу его голову на своё плечо, - «Я не планировал такого в своей жизни, пойми, я себя идиотом чувствовал, когда пялил на тебя целыми днями в офисе. Антон, это мучительно! – внезапно отстраняется, снова смотрит, мечась глазами по моему лицу, - Я отдавал себе отчёт, что между нами вряд ли что-то будет, но и отступить уже не мог – я хотел находиться возле тебя постоянно, я понял, что готов пойти на любые условия, чтобы только видеть тебя и дальше, я вообще на всё был согласен, понимаешь?» - Арсений тоже дрожит, надо что-то делать. Опять обнимаю его и пытаюсь закутать в одеяло – он всё ещё абсолютно голый.
«Серёга просил за тебя по твоей просьбе?» - спрашиваю, подтаскивая его, уже спелёнутого, на свои колени, – «Нет, он просто не хотел меня отпускать. Как и все остальные, в общем-то, но Серёга мой друг, и поэтому взвалил на себя эту миссию. Он, конечно, сразу признался мне в том вашем разговоре, и ему досталось, поверь, но как я благодарен ему, ты бы знал... А потом ты сообщил мне о месте твоего зама...» - Арсений по-прежнему волнуется, но я не разжимаю объятий и слегка покачиваюсь, от чего он постепенно успокаивается и, чувствую, по-моему, засыпает – дыхание глубже становится.
«Арс, - пытаюсь успеть задать давно мучающий меня вопрос, - почему ты на самом деле хотел уволиться? Это как-то связано с тем, что случилось?» Арсений не отвечает. Чуть наклонился посмотреть – так и есть, глаза закрыты, лежит спокойно в моих руках - силы кончились, слава богу. Лёг аккуратно вместе с ним, он пошевелился немного, устраиваясь, и затих.
Вот теперь самое время пришло и меня накрыть - трясти всего начало, сердце выйти пытается…
То, что случилось с Арсом…. Да, боже, скажи уже это вслух, Антон, не будь трусом – его изнасиловали. В это не верится. Но вряд ли мышечный зажим появился бы по другой причине. От встающих перед глазами картин меня пробирает холодом. Арс такой хрупкий. И такой.. неподдающийся. Ведь могли убить. Леденею от мысли. Хочется закурить. Хочется хотя бы дойти до душа. Но нельзя разбудить, поэтому могу только сдерживать рвущееся из груди дыхание и пытаться привести мысли в порядок.
Что я могу сейчас? Во-первых, признать, что это чудовищное преступление – свершившийся факт, и принять это. В конце-концов, Арсений научился с этим жить, значит, и я попробую.
Во-вторых, не возвращаться к этой теме как можно дольше. Не хочет, не надо. Это ведь не вопрос доверия, просто ему больно до сих пор. И я не буду эгоистичной сволочью выведывать все подробности, пусть даже для того, чтобы разобраться и помочь. Со временем я постараюсь убедить обратиться к специалисту – вон, даже к моему Темурычу, а пока не ворошим.
В-третьих, могу стать его защитником. Оберегать его покой и безопасность, чтобы никакие страхи его больше не тревожили и любые триггеры просто исчезли из его жизни. Я буду рядом. Всегда, постоянно - слава богу, совместная работа позволяет держать его в поле зрения, а остальное решим.
И, наконец, я могу просто любить и заботиться. Так сильно, что он забудет обо всех своих проблемах и станет счастливым и свободным. И перестанет париться из-за анального секса. Усмехаюсь. Этот, последний пункт, самый лёгкий, мне даже не придётся прикладывать усилий - желание обернуть его собой, закрыть от невзгод и дарить нежность, похоже, появилось у меня одним из первых и просто приросло на уровне инстинктов.
Но, вероятно, мне тяжело сейчас не только из-за всего, что с ним случилось.
После того, что с ним сделали, он смог полюбить. И выбрал меня.
Решение уйти из департамента было для него серьёзным, и я почти уверен, что это как-то связано с произошедшим. Но он остался , потому что я оказался для него ещё серьёзнее. Это не просто зародившаяся с первых минут симпатия, о которой он говорил. Человек изменил жизненно важное для себя решение из-за всего лишь возможности видеть меня несколько часов в день с понедельника по пятницу. Ни на что больше не надеясь. И почти год провёл, терпя меня, такого деревянно-дубинового, рядом с собой. И никогда бы не посмел открыться мне только из-за мучавших его чувств – для него это проявление эгоизма. У него вообще очень много принципов, и взваливать на кого-то своё бремя не в его правилах.
А буквально сорок минут назад он эти свои правила нарушил, поддавшись порыву и признавшись мне и в своём надломе, и в своих сильных и давних чувствах. Это высокая честь для меня, но и большая ответственность. Я пока не знаю, как распорядиться ни тем, ни другим. И самое главное, я не знаю, как снять с него груз вины за такие подарки.
Я заметил, что непроизвольно прижимаю к себе Арса так крепко, что он начинает егозить, просыпаясь. Расслабил хватку, глажу по спине – успокаивается…>