Пациент

//-Сегодня шестое апреля 2021 года, и я провожу первый сеанс глубокого погружения с применением методики адаптивного сопровождения – моей авторской разработки, проходящей в настоящий момент клинические испытания. Пациент – Антон Андреевич Шастун двадцати девяти лет. На экспериментальный сеанс согласился добровольно, правда? Антон, сидящий в кресле напротив, кивает: - О чём свидетельствуют мой зуб, клятва на библии и две подписи кровью. - Очень своевременный комментарий, спасибо, Антон. Итак, необходимые медицинские препараты, призванные ослабить контрольные функции головного мозга над сознательной частью личности, испытуемый принял согласно дозировке, также мной разработанной. В настоящий момент чувствует себя хорошо, противопоказаний к сеансу не имеет. Можем приступать... В кабинете стало совсем темно – Вазгеныч попросил заранее плотно закрыть ночные жалюзи и в нужный момент просто выключил все светильники. Я мог видеть только очертания двух людей, сидящих недалеко от меня на экране. - Антон, что ты сейчас чувствуешь? Что-нибудь особенное? - В пальцах немного покалывает, и ноги как будто в горячую ванну опустил, - голос у Антона слегка приглушённый. - Следи за этими ощущениями. Это твоя связь с реальным миром, со мной и Дмитрием Темуровичем. Препараты, которые ты принял, будут бороться за доминирование над твоим сознанием, и ты своим контролем над ощущениями должен будешь удерживать баланс ровно там, где он сейчас. - А если я не смогу? – ожидаемо спрашивает Шастун. - Исход может быть непредсказуемый, у меня пока мало опытных данных. Пиздец, думаю, и это твой экспериментальный способ? – так напугать пациента? - Антон, ты держишь контроль? – голос Александра становится твёрже. - Кажется, да. - Сегодня я буду решать, куда ты отправишься. Слушаться меня безоговорочно. Говорить, когда буду спрашивать. И следить за внешними ощущениями! Итак, откинь голову на спинку, устройся удобнее, - такого требовательного тона я от Александра ещё не слышал. Антон заворочался, видимо, находя для себя удобное положение. Когда наступила тишина, Александр продолжил: - Сейчас мы встанем и выйдем из этого кабинета. Ты будешь идти впереди, я за тобой. Но прежде, чем ты поднимешься с кресла, ты должен уменьшить жар в своих ногах до минимума, а покалывание в кончиках пальцев довести до запястий. Строго в той последовательности, как я назвал. Не ошибись! Ноги – до минимума, руки – до запястий! Я жду. Молчание длилось всего минуту, но мне показалось невыносимо долгим. И я увидел, как руки Антона соскользнули с кожаных подлокотников кресла и безвольно повисли, а голова слегка повернулась набок. Вся его поза была настолько расслабленной, что это не походило на гипноз. Это походило на обморок. - Молодец. Теперь вставай и веди меня. Я хочу к тебе на работу. Антон глубоко и медленно дышит. - Мы пришли? Рассказывай, где у вас тут что. Знакомь с коллегами, ну же. - Это департамент. Аккуратно мимо охраны, они могут начать шманать сумки, если им что-то не понравится. Пошли, мой офис, на втором этаже, нас объединили, мы занимаемся теперь двумя регионами, нас девять человек, но ютимся там же, где раньше вшестером. Макар не желает слушать, говорит, и так обнаглели, - Антон говорит неожиданно оживлённо. - Макар – это?.. - Начальник и мой друг. Он помог мне сюда устроиться больше года назад. - Антон, кто вот там, в том углу сидит? - Это Сергей, мой заместитель. Я предлагал ему разделить мой кабинет со мной, раз в опен спейсе тесно, но он решил остаться там и присматривать за народом. Тем более, у нас новые сотрудники... - Антон, Сергей давно стал твоим заместителем? - Нет, не очень. Но он отлично справляется. Парни говорят, что.. - Антон, кто был до него твоим заместителем? Молчание. - Антон, ты отвечаешь, когда я задаю вопросы. Молчание. - Антон! - У меня ноги жжёт сильно, - голос Антона почти не слышно. Зато слышно, как ускоряется дыхание. - Ты можешь ослабить жжение. Слушай меня внимательно. Сосредоточься и прикажи этим ощущениям почти исчезнуть. Вспомни, что я тебе говорил о контроле. Ты можешь это сделать, я знаю! – Вазгеныч говорит громче, волнуется. - Больно... - Антон, хорошо, не думай про ноги, посмотри на свои кисти рук. На свои красивые длинные пальцы, все в кольцах. Ты смотришь на них? - Да. - Чувствуешь, как слегка щекотно от покалываний? - Да. - Хорошо, сосредоточься на этом ощущении, договорились? - Да. - Чувствуешь, что ноги уже не печёт, как раньше? - Да. - Отлично. Держи контроль на этом уровне. И проводи меня, пожалуйста, к твоему лечащему врачу Павлу Алексеевичу, ведь помнишь такого? Он тебя восстанавливал после аварии. Молчание. - Антон, мне нужно его увидеть, веди меня быстро! - Он по вторникам принимает до пяти, уже поздно. - Мы с ним давние знакомые, дождётся. Кстати, как он тебе? - Вполне ничего, только строгий. Ворчал вечно, когда мы... - Что? - Я... у меня дела, короче, можно, я завтра приду? Я аж привстал. Антон проснулся? Нет. По-прежнему лежит овощем. И Александр молча делает мне знак сесть и не отсвечивать. - Нет, по средам у него консультации... О, смотри, Антон, тебе кто-то машет. - Я не вижу. А, это Юля! Она классная. Руки у неё золотые, перевязки почти не больно делает. Столько от меня натерпелась – характер-то у меня ещё тот. Со смены, наверное, идёт. Она всегда заходит попрощаться. И на все просьбы мои откликалась. И письма мне даже... Молчание. - Почему замолчал? Антон, что ты чувствуешь? Что-нибудь болит? Нет реакции. - Антон Шастун, немедленно опиши мне, что чувствуешь! Ничего. Александр подбегает к креслу Антона, склоняется, светя ему в лицо фонариком на телефоне: - Блять. - Что? – у меня сердце скакнуло в груди. - Препараты должны ещё полчаса действовать минимум. - Ну? - Не действуют больше. Он сейчас просто в отказ уйдёт и всё. Выцепить его не смогу оттуда. Так, - Александр рванул к своему столу и начинает доставать что-то из ящиков, включив настольный светильник, - глаза ему закрой, а то пересохнут или травмируются от света! Я смотрю на Антона – он лежит в кресле совершенно безучастный, с открытыми глазами. От трупа его отличает только лёгкое поверхностное дыхание, еле заметное под одеждой. Я аккуратно прикрыл ему веки. Это выглядит ужасно. Александр тем временем подлетел и всаживает ему в вену шприц с лекарством. - Просто увеличил дозу, - говорит, непонятно к кому обращаясь, - такого раньше не было, будем надеяться, что он просто сейчас выйдет на тот же уровень коммуникации. Быстро выключив свет над столом и рассадив нас по креслам, он, выждав минуту, вдруг начинает говорить тем же повелительным тоном: - Антон, покалывает ли у тебя пальцы? Ещё вечность тишины, прежде чем: - Очень сильно. Блять! Выдохнули с Александром синхронно. Я мокрый был от напряжения. - А в ногах есть какие-нибудь ощущения? - Нет. - Хорошо. Помнишь, что бывает, когда закладываешь руки за голову во время сна? Сколько раз говорил тебе, не делай так! Вот, затекли... Но сейчас всё пройдёт, надо только немного подержать их ниже уровня груди. Ну что, лучше? - Да. - Ну тогда просыпайся, мой дорогой! Пора! – и включает бра. Антон медленно поднимает руки на подлокотники и открывает глаза, щурясь на свет: - Я что, уснул вместо сеанса? - Да, такое иногда случается, препараты на всех по-разному действуют, - Александр глазами делает мне знак поддержать его и нарочито весело говорит, - Ну, зато выспался! Выключает запись.//       Я сейчас будто заново пережил весь тот пиздец, честно. Откидываюсь в кресле. Тянусь за сигаретами. Помню, Александр после ухода Антона сказал две фразы: «Мне очень страшно» и «Ты ведь понимаешь, что мы, как преступники, идём в обход его психики».       Я возвращаюсь к дневнику. 13.04.2021 <Макар хвалит наше направление. За первый квартал динамика продаж выросла на семнадцать процентов! Учитывая, что мы и до этого неплохо шли, да ещё и соседним регионом разжились с минимумом состава, это прорыв! Сегодня отвалил нам квартальную премию, так что в пятницу всем коллективом идём в паб. Оксана обещала присмотреть что-нибудь и забронировать, если будет нужно.>       Он опять ничего не рассказывает о плановом сеансе... Накануне, 12 апреля, мы встречались вдвоём: один из принципов экспериментальной методики Александра – симбиоз сознательного с бессознательным. То есть, на этапе погружения в глубокий гипноз из пациента стараются извлечь информацию, которая находится под запретом даже для него самого, чтобы потом на обычном сеансе-беседе подобраться с ним к этой теме уже осознанно. Таким образом, чередуя эти методы можно добиться понимания проблемы и уже дальше работать с конкретными данными.       В общем, передо мной стояла нелёгкая задача вывести Антона на откровенный диалог об Арсении, - «Ведь если его свежие триггеры такие мощные, что же ждёт нас под всеми этими пластами, Дима…». «Антон, - говорю, помнишь, мы говорили о том, что каждый человек уникален и имеет право на себя собственного?» - Кивает: «Я же согласился, что я педик» - «Да я не про это! Хотя, про это я тоже говорил тогда, помнишь? Что мне всё равно, кто ты. Тебя определяют твои поступки, твои действия. Причём сиюминутные, то есть те, что ты совершаешь в настоящем. А не случайные события, и не воспоминания о прошлом, и даже не твои желания – ведь они отражают лишь намерения, зачастую сгенерированные нашей животной природой. Хотя, безусловно, эти вещи важны тоже. Но служат они другому. Намерения всего лишь побуждают оценить возможности и вероятные последствия планируемого, воспоминания о прошлом формируют эмпирическую базу алгоритмов правильных действий тебе в помощь, а случайные события вообще стоит воспринимать как потенциал: независимо от исхода ты в любом случае получишь полезный опыт, который тебе обязательно пригодится. А вот поступки – это именно то, ради чего ты и используешь жизненные уроки прошлого, и ещё – что важно, Антон, - поступки отражают степень умения прислушиваться к себе, к своему бессознательному «я», которое иногда оказывается мудрее, чем все наработанные тобой причинно-следственные связи. «Вы про интуицию?» - спрашивает, - «Именно! Я верю, что наша сопричастность к чему-то высшему и большему даёт нам право надеяться, что часть наших решений принимается вне нас, но в нашу пользу. Сознательная деятельность головного мозга не всегда даёт чёткую картину, иногда нужно уметь бродить во тьме» - «Чем мы сейчас и занимаемся на сеансах гипноза, правда?» - усмехается Антон. Его настрой мне не нравится: «Эй, ты чего? – треплю его по руке, - Это не от безысходности! Это ещё один способ, который может лучше тебе подойти в данной ситуации. Я тебя в любом случае не брошу, Антон!» Смотрит насмешливо, но я чувствую, что верит. «Мне снились падения, потому что я загонял себя в тупик непринятием своей натуры, когда ещё не осознавал, что влюблён в парня. Затем стал забираться на крыши и отвесные скалы, чтобы дрожать от страха и каждый раз оказываться на земле непонятным мне способом – вы сказали, что это неосознанно переживаемая мною угроза для психики и понимание того, что есть, за что держаться. И что обязательно всё будет хорошо, но добиться этого я должен сам. Теперь я ночами напролёт ношусь по каким-то старым пустым баракам и что-то ищу. Тот самый способ? Или кого-то конкретного? Я брожу во тьме постоянно, Дмитрий Темурович, но это мало, что даёт мне». «Ты только что представил развёрнутый анализ своего психологического состояния, - смеюсь, - Теперь просто продолжи накладывать это на события твоей жизни, происходящие параллельно, и картина станет намного яснее. Ты ведь уже делал это, когда осознавал связь падений с появлением чувств к Арсению», - он ощутимо вздрогнул при упоминании имени, - «Антон, ты ведёшь дневник?» - продолжаю, - «Да, конечно» - «Ты помнишь наш уговор про то, что я не читаю его, но имею право один раз забрать на изучение. Так вот, время для этого ещё не пришло, но ведь ничто не мешает мне попросить тебя рассказывать о том, что ты там пишешь?» «Я ведь могу врать?» - спрашивает, - «Да, но нам обоим это будет неполезно». Вздыхает: «Пишу про работу, про ребят», - начинает рассказывать последние новости о департаменте, о том, куда ходит развлекаться в свободное время, о том, что собирается купить новую машину – первый взнос уже внёс на счёт с недавней крупной премии… «А можешь отлистнуть дневник на пару месяцев назад? – говорю, - Хотелось бы проследить твои интересы в динамике, мы ведь в тот период редко общались» - «Мне надо вспомнить, - юлит, - давайте, я дома перечитаю и в следующий раз расскажу?» - «Хорошо». Плохо. Он не хочет говорить об Арсении. Когда сеанс был завершён, и он уже брался за ручку двери, окликнул его, говорю: «Мы с тобой давно друг друга знаем. И мне кажется, что между нами доверительные отношения», - кивает: да, доверительные, - «И сейчас мне как твоему врачу и просто близкому человеку странно, что ты закрываешься от меня. Но это пол беды - проблема в другом: что бы тобой ни двигало, помни, что это и есть твой поступок сегодня – попытка скрыться от самого себя». Секунду порывается что-то ответить, но потом резко открывает дверь и уходит.