Пациент

      Мы возвращаемся в Москву.       Арсений молчит на соседнем кресле. Свыкается с мыслью, что я ему подал. Самолёт набирает высоту, оставляя море внизу и где-то далеко позади. Арсений нужен Антону сейчас. Без него он не справится. Как не справимся ни мы с Александром, ни сам Арсений. Мы все переплелись в слишком тугом узле. Я пока не очень готов к происходящему. Но время есть. Ещё два часа полёта.       Арсений молчит, а я вспоминаю, как днём ранее он рассказывал о своём уходе от Антона. Вероятно, для меня это оказалось одним из самых болезненных моментов в их истории – по-другому я не могу объяснить свои несдержанные эмоции и удивление Арсения от моего вида. Я определённо растерял свою профессиональную хватку и невозмутимость с этими двумя. Но спокойно слушать, как после многолетних поисков и почти утраченной надежды Антон был найден, но волею обстоятельств отвергнут, было выше моих сил. Найти и снова потерять, сознательно отказавшись и причинив боль любимому человеку – что может быть чудовищнее. Арсений был сдержан, но я выхватывал из его рассказа всё необходимое. Всю его боль. Я чувствовал его. Он пошёл против себя. Не ища оправдания, не ради награды. Не надеясь на понимание и прощение. Многие ли способны на такое? Ну, чтобы вот так остаться неузнанным? Арс смог.              Возможно, понимание этой жертвенности в его сущности и дало мне право просить о столь большом одолжении.              Сразу по прилёту едем в госпиталь. Александр встречает нас вместе с Иваном, моим верным помощником и теперь уже врачом-психиатром, сдавшим квалификационные экзамены и получившим сертификат. Я вижу их реакцию на Арса и внутренне смеюсь – ничем не отличается от моей. Так же внимательно всматриваются и неуверенно жмут руку. Мы все слишком много знаем о тебе, Арсений…        Я захожу в бокс и сажусь на кровать Пациента. - Антон. - Пошёл ты... - Антон. - Уходи, сказал. - Илья, ты ведь всё знаешь. Ты помнишь, как ты появился. Антон просто был не в себе и ты вытеснил его. Но ты – тоже он. И ты хороший, Илья. Просто сам так не думаешь. В тебе как будто вся боль, вся стихия за вас двоих. Ты словно несёшь ваш общий крест. Остановись. Ты тоже заслуживаешь счастья. Ты добр. Ты хочешь любить. Ты спасал Арса много раз, хоть и был причиной его бед. А в последний раз ты сделал это ценой собственного благополучия. Арсений не виноват, что вы стали делить его. Он просто ваш общий. И это ты тоже должен принять. - Он мой! – упрямо твердит. - Но ты – Антона. Молчит. И я продолжаю: - Вы теперь втроём принадлежите друг другу, и это то, с чем вам дальше жить. А теперь сам давай, – выхожу из палаты, пропуская заходящего Арсения.       Из бокса окна выходят и в коридор тоже. Все стоим, обступили...       Пациент смотрит, застыв, не мигая и не шевелясь. Арсений подходит и садится на край кровати. На лице Ильи такая гамма чувств, что, боюсь, он не выдержит. От них обоих сейчас зависит слишком многое. И они оба это понимают, я, как мог, попытался донести это до каждого.               Арсений наклоняется и обнимает. Илья сначала несмело обхватывает, а потом, отмерев окончательно, всё настойчивее вжимает Арса в себя. Зажмуривает отчаянно глаза, но слёзы всё равно находят выход. Мы не слышим, мы читаем на его губах «прости». Это всё ещё Илья. Он сожалеет. И он знает, что Арсений прощает сейчас. Именно его. Я не замечаю, как мои пальцы скребут по пластику подоконника.              Илья устал. Арсений кладёт его, обмякшего, на подушку. И ложится рядом, укрывая их обоих одеялом.              Иван стремительно отходит от нас, не оглядываясь. Всё такой же чувствительный мальчишка, даром, что врачом стал. Саша с тихим «блять» отворачивается и трёт переносицу, закрыв глаза.              Я один упорно продолжаю смотреть, несмотря на искажённую влагой картинку в глазах.              Диссоциативное расстройство идентичности. Тот диагноз, который я не мог поставить два с лишним года и который присутствует в его жизни с шестнадцати лет. Все его перепады настроения, головные боли, депрессивные состояния и ночные кошмары имели одну основу. Всё возникло на фоне стрессового состояния тогда, в момент трагедии в море. Антон не смог простить себя. Не только за то, что не спас обоих, но и за свой выбор - за то что спас мальчика, а не девочку. Своё влечение он поставил себе в вину, а потом и вовсе предпочёл забыть. И именно поэтому его стали мучить тревожность и бессонница, когда он снова очаровался Арсением спустя годы.              Антон считал, что именно его влюблённость в Арса послужила причиной гибели Ксении. И поэтому родился Илья - не желающий любить. Желающий просто побеждать и брать силой то, что хочет.              Но внезапно полюбивший тоже. Эффект Арсения неожиданным образом изменил всё. Повлиял на ход болезни моего Пациента, заставив того переосмыслить свои приоритеты. И ослабил его мотивацию. Ослабил Илью. Но и Антона тоже. Нестабильное состояние обоих в итоге и привело их сюда, в госпиталь. Думаю, желание Антона отомстить за Арса обострило ситуацию и спровоцировало внутренний конфликт, который подавил личность Антона настолько, что его стало почти не видно из-за Ильи. И в период нахождения Пациента здесь, в клинике, Антона не было.              ДСВ - редкое заболевание, и я вряд ли бы смог понять, в чём дело, если бы не получил дневник. И самого Пациента. Мне повезло, что они совпали по времени и дали мне возможность прочесть их обоих. Не менее важным фактором сыграла роль гипнотерапии по углублённому методу Александра. Без его вмешательства мы бы никогда не докопались до истоков – ключевой травмы Антона. Именно сведение этих исходных данных дало мне возможность приблизиться к разгадке.              Что делать дальше? Собрать Антона заново. Вопрос, как. Отобрать у Ильи те черты, которые нужны Антону и которые он посчитал тогда несуществующими в его личности? Помочь Антону, пожертвовав целостностью Ильи? Нет. Не в нашем случае. Это был бы стандартный подход, насколько я успел изучить. Но у меня своя методика. Они – одно целое уже так давно, они порождены общим бедствием и им жить вместе и дальше, какие бы прогнозы не давали учёные по этому поводу. Теперь, зная обо всём, я могу выбрать самый лучший выход из имеющихся.              Я помирю их.              Потребуется много времени. И, возможно, годы последующих наблюдений во избежание рецидива. Беседы, гипноз и нейролептики – мои помощники. Без Александра не обойтись. Как не обойтись и без Арсения – самого главного нашего преимущества. Изломанного и покалеченного – ими и как они. Но это теперь моя забота, теперь он – тоже мой пациент. И я сделаю всё для него. Он достоин самого лучшего в этой жизни так же, как и они. Их взаимосвязь сильнее всего. Именно она должна победить. Их любовь. Всех их.              Вхожу в бокс. Арсений охраняет его сон, но я делаю ему знак и беру за руку моего Пациента, касаюсь, как держал тогда:        - Антон, а теперь мне нужен ты.       Просыпается, смотрит удивлённо из-под оплетающих его арсовых рук. Арс не даёт опомниться – начинает зацеловывать всё лицо. Мне не стыдно смотреть, я врач. Я вижу, как Антон сначала чуть вжимается в подушку, пытаясь разглядеть, и тут же со стоном отвечает, вырывая у меня руку и обхватывая ладонями лицо Арсения, его плечи, спину... «Сарька», - слышу его выдох. И вижу, как отзывается Арсений, замеревший над ним на секунду, а потом бросающийся целовать его губы, - «Ты вспомнил»… - Стоп, ребята, - наклоняюсь над ними, - Антон, ты понимаешь, где ты? - Не очень, - отвечает, поднимая на меня затуманенный взгляд. Арсения из рук не выпускает, боится. - Ты в безопасности, Антон. Мы все рядом. Всё будет хорошо теперь. - Ладно, Дмитрий Темурович, - шепчет и больше не обращает на меня внимания.       Прежде, чем выйти из палаты, я опускаю жалюзи на окне, выходящем в коридор. Закрывая дверь, ещё раз бросаю на них взгляд.              И больше не сомневаюсь в успехе.