Солнце всходит и заходит

Большое, грузное сердце дома глухо стучало вдалеке. До Сириуса доносился не столько звук, сколько толчок. Магическое создание пульсировало, звало на разные лады. Сириус заметался по постели, сбивая простыни. Появившийся с хлопком Кричер смог дозваться до хозяина только перенеся того ближе к сердцу — Блэк со стоном приподнялся на локтях, огляделся и заорал в потолок. Столько лет бегать от родственничков и их наследия, чтобы все равно вернуться к тому, от чего открещивался. Он надеялся пересидеть гостем, раз уж матушка любезно выжгла его с гобелена. Но нет, дому подавай владельца. Сириус встал, ударил несколько раз в стену кулаком. Боль ничего не исправила, даже не отрезвила. Хотелось ломать и крушить. Сириусу перестал нравиться блэковский склеп на Гриммо ровно в тот момент, когда он пришел в гости к Джиму. Как-то так у самого бедового из Блэков сложилось, что все светлые моменты его жизни были связаны исключительно с Поттерами. Темные рода были «старой кровью» — древние традиции, магия на крови, пытающиеся убить тебя артефакты. Сириус не хотел иметь с этим ничего общего, его тошнило от того, как небрежно мать говорила об убийствах магглов. «Светлые рода» держались современной магии: если можно гадать на кофейной гуще, а не на вражеских кишках, то зачем усложнять? Темные рода считали, что кровь дает им силу, Сириус, общаясь с Джейми и видя его способности, готов был с этим поспорить. Кричер перенес портрет Альфарда к Сириусу в коридор. — Что ж ты, Сириус, непутевый такой? — отвечать на это было нечего. Стоило сбежать из Азкабана, чтобы попасть в свой детский кошмар. Дядюшка вздохнул, приказал домовику подхватить его портрет и скомандовал идти ко входу во вместилище сердца. Сириус поднялся и, перебарывая желание пойти в совершенно противоположную сторону, угрюмо потащился за ними. Злость все еще клокотала в нем, готовая в любой момент выплеснуться наружу. Дом этому, кажется, не был удивлен. Коридор вытягивался и искривлялся перед глазами Сириуса. Ничего такого, к чему Блэк бы ни был готов. В сравнении с некоторыми каверзами дома, это были сущие пустяки. Они вошли в маленькую комнатку за неприметной дверцей. Сердце, старинный артефакт рода, лежало каменном возвышении. От него по всему дому расходились мерные толчки. Стук был громким, уставшим и… настойчивым? Сириус приблизился, не спуская взгляд с сердца. Когда-то маги владели таинством создания «живых» домов, но Инквизиция со своими кострами вымыла это знание из памяти народа. Теперь сердца были только у тех, кто сумел их спрятать от церкви, пронести сквозь средние века и защитить — «старая кровь» справилась. Сердца домов хранили своих волшебников, питали их, помогали им. Тот, к кому был привязан артефакт, дышал в один унисон с домом. Ничего не творилось без его ведома, все могущество, накопленное артефактом, принадлежало владельцу дома. Пользоваться своим положениям хозяева сердец, правда, могли только внутри дома. Именно поэтому поход в гости к «старой крови» мог стать экзаменом на выживание. У Поттеров, «новой крови» было сердце. Это Сириус узнал, заблудившись в гостях и почувствовав знакомые толчки. Но как оно у них появилось и почему Джим предпочел жить в Годриковой Лощине вместо дома своих родителей, Сириус не знал. Это, наверное, было единственным, чего он не знал про своего друга. На косвенные вопросы тот упорно отмалчивался, а задавать прямой вопрос Блэк не решался даже в самые отчаянные дни. Сердца были сокровенными. Даже то, что Сириусу дали — именно дали, он это понял сильно позже, осознав, насколько хозяин сердца властен над домом — узнать родовой секрет было честью. За знание такого секрета «старая кровь» все еще убивала. А Сириус слишком дорожил их с Джимом дружбой. Только как-то обмолвился, что в родительском доме было бы безопаснее. Но друг сверкнул глазами и, весь напрягшись, выплюнул: «Нет, не думай даже!». Потом опомнился, взял себя в руки, пробормотал какие-то оправдания. Больше к вопросу они не возвращались. Сириус моргнул и отшатнулся. Он почти было протянул руку к артефакту, очарованный магией места. — Кричер, мне нужен нож, — ему с почтительным поклоном был передан традиционный ритуальный нож Блэков. Им обагрял артефакт каждый следующий владелец дома. Рыкнув, мужчина провел лезвием по ладони, пристально смотря на то, как кровь впитывается в древний артефакт. Реальность запульсировала, Сириус пошатнулся. Вокруг ему чудились тени, двигающиеся к нему. Что-то лезло к нему в голову. Он закричал, упав на колени, пытаясь расчесать себе голову. И ровно так же резко, как началась, боль прекратилась. Пол и потолок снова вернулись на свои законные места, тени убрались с глаз долой. Сириус встал. — Альфард, ты знаешь, что ты первостатейный говнюк? — оскалился новоявленный хозяин дома. — А у темных магов иначе не бывает, — ухмыльнулся дядюшка. На его взгляд, Сириус козлил совершенно безосновательно. Ну, не отдернул балдеющего от магии племянника, когда тот решился взять владение в свои руки. Не сейчас, так завтра. Ночью того корежило весьма показательно. Сириус хохотнул, вспоминая свою семейку. Дом ощущался как родной, только в паре мест была какая-то подозрительная дрянь. Решив начать с того, что казалось злом меньшим, Блэк вышел в коридор, поманив за собой эльфа с портретом. Зайдя в гостиную, мужчина тут же об этом пожалел. Сталкиваться лицом к лицом с матушкой он в ближайшее время не планировал. — Предатели! Грязнокровки! Злодеи! Воры! — не уставал извергать проклятия портрет, вращая глазами. Силенцио ее успокоило, но грозило не продержаться долго при таком напоре. Мужчины переглянулись. — Кажется, Вальбурга решила поменять портрет перед смертью, — неуверенно начал Альфард. — Да уж, как выжженный ею с гобелена сын, могу сказать, что этот портрет — худшее ее решение, — почесал затылок Сириус. — Эй, Кричер, — позвал он, — в доме не осталось больше матушкиных изображений? — Хозяйка приказала заняться прошлым портретом, — подмел ушами пол домовик, отставив Альфарда в сторону, — Кричер запер портрет в кладовой. Приказав нести изображение сюда, мужчины снова переглянулись и громко расхохотались, заставив губы немого портрета шевелиться быстрее. Когда твой личный домовик понимает, что ты сошел с ума и прячет твой прошлый портрет — это сильно. Порой такое случалось, что у одного волшебника в итоге после смерти оставалось несколько изображений. Магическую силу из них имело — по невыясненным до сих пор причинам — только самое позднее. И то, возможны были трудности. Например, портрет Мусидоры Барквиз, известного композитора, иногда застывал, ни на что не реагируя. До сих пор велись поиски утерянного «младшего» портрета, чтобы исправить оплошность великого музыканта. Поэтому волшебники старались свои ненужные магические изображения уничтожать лично. И уж никак не приказывать «заняться» ими своих эльфов. Раздался хлопок, Кричер со всем почтением передал занавешенную бархатом раму. За черной тканью был портрет, который помнил Сириус. Кажется, ему на тот момент было не больше четырнадцати. Он снова прикрыл матушкино лицо, прислонил картину к стене и прикрыл глаза. В управлении домом все было до интуитивного легко. Дому нужен был хозяин, он ждал его больше шести лет, приходя в упадок и запустение. Не было ничего проще, чем позвать тень от шкафа. Она ластилась к рукам, и Сириус дернул уголками губ, до того тень напоминала ему домашнего зверя. — Фас, — он указал ей на портрет, открывая глаза. В сторону открывающей рот Вальбурги метнулось что-то неуловимое, и в тот же момент холст исчез из рамы, оставив рваные куски материи по краям, как будто его вырвали оттуда. Буквально через мгновение на оставшемся портрете за занавеской завозились, зашуршали. Раздался недовольный голос: «Кричер, скажи на милость, почему на мне висит какая-то тряпка?» Сириус повернулся к портрету, сдернул ткань и вежливо осклабился: «Матушка, разреши мне поприветствовать тебя в Блэк-хаусе». Да, кажется, ради этого момента он торчал в чертовом склепе шесть лет!