Листопад

- Это, наверное, нелегко, - осторожно замечает Эви. Она не повышает голоса, но волчья голова всё равно поворачивается к ней, как намагниченная. Люциус почти по-человечески поводит глазами и, подумав, уточняет: - Что именно? Не очень-то лёгкое дело - поддерживать разговор с вожаком волчьей стаи. Да и в принципе, в светских беседах Эви никогда не была сильна. Она пожимает плечами, энергично поводит в воздухе ладонью, словно бы это движение призвано объяснить то, что никак не получается облечь в слова. - Ну, вот это вот всё, - она жалобно продолжает, с каждым новым витком слетевшей с рельс фразы понимая, что выкапывает себе всё более глубокую яму. - Жить в лесу, полном сумасшедших ведьм. Охотиться, чтобы выжить. - Ведьмы нас не трогают, - объясняет Люциус. - А мы не трогаем их. Что до охоты, это, вообще-то, наше любимое развлечение. Одно из любимых. - А, ну... - бормочет Эви, разом теряя нить разговора. Она совсем не знает, о чём спросить дальше. - Бегать всю жизнь? - уже почти умоляет она в осторожном уточнении, выдающем прискорбно малое количество знаний о волчьем образе жизни. Даже в волчьих глазах после этой фразы легко читается скептицизм. - Можно задать нескромный вопрос? - Да, - отвечает Эви радостно, а про себя думает: всё, что угодно, что поможет оживить этот тухлый разговор. Лишь бы он не угас окончательно, ведь тогда вернуть его к жизни и вовсе не получится никакими силами. Все матери, пытающиеся непринуждённо болтать с друзьями их чада, конечно же, сталкивались с подобными трудностями, однако вряд ли для многих из них они достигали такого размаха - сколько там, говорите, в холке? - Когда вы в последний раз бегали? Тут он её подловил. - Ну, - мямлит Эви что-то невразумительное, пытаясь скомпоновать в одном предложении лёгкую утреннюю пробежку и необходимость оставаться мамой быстрого реагирования для одной неугомонной ведьмы. Однако Люциус прерывает её почти сразу же, терпеливо разъясняет: - Я не это имел в виду. Когда вы в последний раз бегали для себя? Потому что вам нравится бегать? Потому что вам было нестерпимо это нужно и вы чувствовали, что прямо-таки умрёте, если не пробежите хоть пару метров? Эви так и остаётся слушать его с раскрытым ртом. Для волка, надо признать, он достаточно поэтичен. И, по-видимому, разбирается в человеческих мерах длины. - Эм, - уже привычно запинается она в попытке подобрать слова, - наверное, никогда. - Вот и я о том же, - склоняет голову Люциус. - Однако, - продолжает он вдруг, и глаза его как будто начинают сверкать ещё ярче исподлобья, - я вам не верю. Если бы всё было так, как вы говорите, вы бы здесь не оказались. Все человеческие волчата помнят, что хорошего в беге. И только взрослые забывают. - Наверное, - пожимает плечами Эви, по большей части попросту не желая спорить. Она в жизни не думала так долго и так усердно на эту сомнительную тему. Так и голова может заболеть. Однако что-то правдивое в словах волка есть, несомненно. Когда воздух так сладок и холоден, когда шторки неба раздвинулись и на сцену вышли звёзды... И всё тело пронзает зябкая дрожь, и так и кажется: не побежишь - полетишь. Ну, хотя бы зависнешь над землёй на пару мгновений. В прыжке, в широком шаге - это доступно каждому человеку. И волку. Они по-новому переглядываются и молчат, рассматривая раскинувшуюся перед ними дорогу, уводящую прочь от дома. И время, пока Пенни не окликает их, вдруг проходит совсем незаметно, крадучись, на мягких лапах, мимо.