Невесты неба

      Правильно ли было поддаться на сладкие речи хозяйки «Дуба-кровососа»? Накануне всё звучало убедительно — найти судно, сбитое в Топях, снять и дотащить груз до пакгауза Твердопух, а в обмен — процент от продажи спасённого товара и улаженное знакомство с синеглазкой Рукией. Всё чисто и гладко, не придерёшься. Но как-то уж слишком чисто и гладко. Твердопух не поручила дело своим молодцам — уже повод насторожиться. Но, с другой стороны, Рукия… Чем только зацепила эта глазастая, что он развесил уши и пошёл на поводу у мамаши?       Фергус задумчиво побарабанил пальцами по планширю. Деньги лишними не бывают, казну Её Высочества надо пополнять всеми удобными способами, и обнести разбитую посудину, прикрываясь испытательным полётом, — не самая грязная подработка. Только настораживает груз, который можно поручить молодому фрахтеру и нельзя пиратам.       А всё ж не впустую ходить в небо.       Нет, он не собирался вести дела по-пиратски, в долях. Твёрдое жалование, по неделям, как в Лигах, и призовые, если удастся сорвать куш. Фрахтеры — не лиговские купцы, и вынуждены отчитываться нанимателям и портовой администрации за каждый чих, поэтому в бумагах и корабельной казне должно быть чисто и без намёков на игры в пиратов и контрабандистов. Но выплата недельных экипажу подразумевает постоянное и достаточное наличие звонкой монеты на борту. После первого рейса Её Прекраснейшее Высочество будет при деньгах, или он не Лодд, но сам рейс, да ещё испытания… Словом, предложение Твердопух показалось интересным, но с утра и на свежую голову — мутным. Что всё-таки за груз? За какой именно процент? Причём тут синеглазка? И вообще, стоило ли с порога связываться с пиратской братией? Понятно, чего хочет старая баржа: «чистый» кораблик с неиспорченной репутацией, да ещё на испытаниях, дорогого стоит. Если патрули и решат такой потрясти, то лишь для галочки: достаточно взглянуть на дату в разрешении на вылет, чтобы понять — дальше Топей Её Высочество не гуляла и груза быть не может. Вот только «Принцесса» необычна и интересна сама по себе, так что шанс нарваться на досмотр по полному протоколу у неё немаленький. Кому не любопытно прогуляться по красивому новоделу? А Твердопух этого не учла. Но, если на потерпевшем крушение торговце не древесные стволы, то можно спрятать груз на виду так, что никто не придерётся. На этом ещё отец зубоскала съел и Фергуса научил.       К вечеру все были на борту и, что называется, грели конфорки. Фергус старательно напускал на себя фальшивую улыбку, стряхивал пылинки с кафтана и терпеливо ждал, когда изволит явиться великая-и-всемогущая Твердопух. Дело, видимо, крайне важное, раз окончательные переговоры она сама предложила провести на борту Её Высочества и даже пообещала помочь с экипажем в испытательный полёт… вернее, уже так называемый испытательный полёт. Чем дальше, тем больше Фергусу казалось, что он неосторожно ввязался в скверную историю. Ладно, никто не мешает выслушать старуху и сдать назад, если что не так…       …Но, увидев прячущихся за её массивной приземистой фигурой двух очень знакомых девчонок, Фергус понял — он попал. Вместе с «Принцессой», по самые мачты. Конечно, рябая физиономия Лютинии отрезвляет, однако…       Он заткнул непроизвольный поэтический порыв и сошёл на пару шагов по трапу. В конце концов, кто тут капитан и деловой человек? Не время таращиться на синеглазку и терять голову. Но баржа нашла аргумент, ничего не скажешь. Интересно, как девчата связаны с делом, что старуха шрайка хочет ему поручить? Не зря же она их с собой привезла.       Тем временем Твердопух с жадным интересом щупала взглядом борта и рангоут Её Высочества.       — Ну, Лодд, это выше всяких похвал, — провозгласила она, не дав и рта открыть. — Я догадывалась, что твоя «Принцесса» стоит внимания, но лучше один раз увидеть, чем десять раз предположить. — Она лукаво подмигнула. — Мало что может сравниться с красивым кораблём, разве что красивая женщина.       Рукия побледнела и немедленно ретировалась за подружку. Лютиния — выглядела она, как привидение, но держалась намного бодрее, чем вчера утром — встретила его взгляд кривой ухмылкой, в которой сквозил едва заметный вызов.       — Добрый вечер, миледи, — Фергус счёл короткую паузу в речи Твердопух приглашением к разговору и предпочёл не заметить, что она перешла на фамильярное «ты». — Добрый вечер, дамы и господа. Прошу всех на борт, там и поговорим.       Он помог неповоротливой шрайке взойти по трапу. Следом поднялся её четверлинг, а плоскоголовый подтолкнул девчонок. Фергус даже не успел повернуться, как синеглазка ловко спрыгнула на палубу. В отличие от подружки, Лютиния перебралась осторожными шажками, стараясь не глядеть вниз и пару раз пошатнувшись. Как только гоблин поднялся вслед за ней, Дубарь запрыгнул на борт и встал у трапа на дежурство.       — Ты говорил, тебе на этот вылет ещё двух-трёх человечков надо, так что экипаж, надеюсь, я тебе доукомплектовала. — Твердопух кивнула на своих спутников. — Это — Тесак, матрос, в небе уже лет двадцать, да и боец умелый. А это — Марцилиус Квесликс, помощник капитана, опытный и надёжный. Может, слыхал? Да, за этот вылет я им жалованье плачу, можешь не беспокоиться. А деточек тебе, душечка, придётся взять с собой в нагрузку. Сам найдёшь, куда пристроить.       С собой… Хватит. Стоп. Не отвлекаться. Фергус оглядел новеньких повнимательнее. Нет, он их не знал — ни этого типично городского плоскоголового без единой татуировки, ни этого хмурого четверлинга с тёмными чуть подкрученными усами и равнодушным взглядом. Хотя нет. Кажется, где-то встречались: друг другу точно не представлены, но, вероятно, пересекались курсами в порту или в конторе. Редкой невозмутимости лицо, такое сложно забыть. Уже вошло в привычку, что все таращатся на «Принцессу», но этого типа обводы Её Высочества, похоже, не проняли.       — Не на палубе же говорить о делах. — Фергус изобразил любезную улыбку. — Пройдёмте… Меддлин! — окликнул он. Гарпунёр оторвался от протирания нактоуза и спустился с квартердека. — Это Тесак, новый матрос. Введи его в курс дела. Остальных прошу за мной.       Вытянутая форма «Принцессы» позволила втиснуть на корму не только офицерский салон, он же кают-компания, но и вместительный кубрик, а напротив него, по правому борту — две небольших каюты, одну для помощника капитана, другую для лекаря. Правда, роль последнего пока исполнял Дубарь, но рано или поздно Её Высочество обзаведётся кем-нибудь, кто разбирается не только в воздухоплавании, но и в медицине. Проход к салону был узковат, только разойтись двоим, но Твердопух со всеми своими перьями и юбками загрузила его от переборки до переборки. Вести гостью под руку не получилось, и Фергус не смог оценить, какое впечатление производит «Принцесса» изнутри. Только сомнительно, что строгие, лаконичные линии могут удивить шрайку, ей бы рюшечки и позолоту. Фергус уже безумно любил Её Высочество, даже до первого вылета, но открыто признавал, что пожадничал на отделке, как внешней, так и внутренней. В конце концов, вся эта резьба только для понтов, витрина денежных излишков судовладельца и сигнал пиратам. Лучше вложиться в конструкцию и материалы, а красоту придавать чистотой и ухоженностью. Поэтому комплиментов он не ждал, но тут сзади, из-за Твердопух, донёсся восхищённый шёпот синеглазки:       — Она даже изнутри сама грация! — и по сердцу словно растёкся горячий мёд. Если уж городские девчонки это чувствуют… Фергус одёрнул себя: не время, и указал на дверь слева:       — Квесликс, каюта старшины. Устраивайся, — после чего распахнул двери салона, пропуская дам вперёд. Квесликс хмуро кивнул. Он, часом, не немой? Как появился, ни слова не произнёс. И выражение лица как было каменное, так и осталось.       Мебель в салоне, как и на большинстве нормальных торговых и военных кораблей, была лёгкой, раскладной и убиралась в сетку, туго натянутую вдоль борта; напротив, в такую же сетку, были сложены свёрнутые гамаки. Но сейчас, в преддверии гостей, стол поставили и закрепили в специальных пазах, чтобы не елозил. Хорошо, что стулья выставили с запасом, оказалось — предусмотрительно.       — Присаживайтесь, — пригласил Фергус, подставляя стул Твердопух, как старшей. Хотя с бо́льшим удовольствием поухаживал бы за Рукией.       Девчонки быстро плюхнулись напротив трактирщицы, рядышком, как капелюхи, причём Лютиния оказалась между ним и Рукией — понятно, что нарочно. В невнятом свете двух ламп они выглядели осунувшимися и совсем взрослыми. Воротник Лютинии внезапно зашевелился, и из-под него появилась острая мордочка. Ах, да, бойцовая птицекрыса, как её, Стрелка? Девчонка придавила питомицу ладонью, стараясь не выпускать.       — Итак, Лодд, к делу, — сказала мамаша, едва все устроились. — Нужно мне, чтобы ты привёз этот самый груз, о котором мы вчера говорили. Кораблик у тебя быстрый, а ты сам ушлый. Уверена, справишься.       — Какой груз, какой процент причитается «Принцессе ветра» за доставку, какие риски, раз за дело не взялись пираты? — он заставил себя глядеть не на синеглазку, а в жёлтые глаза Твердопух, притворяющиеся улыбчивыми щёлочками. Но эта улыбчивость сродни его любезности, такая же маска.       — Лодд, — старая баржа изо всех сил изображала доброту и покладистость, — есть только один пират, которому я бы с лёгким сердцем доверила это дело, но он в дальнем рейсе. А фрахтеры — народ честный, и, если за что берутся, доводят до конца. — Она на мгновение вспушилась и снова прижала перья. — Не стану скрывать — речь о штормрейсере, миссия которого удалась… почти удалась. Ты мо́лодец умный, понимаешь, о чём речь.       Грозофракс. Разбитый штормрейсер с грозофраксом.       Какое же усилие надо приложить, чтобы не сжать кулаки, чтобы остаться внешне равнодушным, чтобы не показать настоящие чувства.       Лишь чистые помыслы могут открыть дорогу к священной молнии. Это азы, которые вбивают в головы будущим рыцарям-академикам, подкрепляя обширным списком примеров. Он не то чтобы верил в санктафраксовские байки, ведь любые факты, даже противоречивые, при желании можно подогнать друг под друга, но всё же…       А, с другой стороны, полведра грозофракса могли бы решить все проблемы обоих городов. Старуха наверняка рассчитывает загонять кристаллы направо и налево, однако…       На миг перед глазами встал лекционный зал и в ушах эхом зазвучали безжалостные слова старшего преподавателя Эфиля Димиуса: «Нечестивая душа, возжелавшая священную молнию, умрёт».       Фергус побарабанил пальцами по столу:       — Лихо.       — Для лихого парня и дело лихое, — заворковала Твердопух. — Ты, само собой, хочешь знать, сколько тебе причитается? Я не жадная, твоему экипажу этот вылет оплачу и кораблик в следующий рейс соберу просто за риск, даже если ничего не удастся. Ну, сам понимаешь — вдруг по указанным координатам корабля не окажется или груз невозможно достать из трясины… Если какая проблема по дороге — так весь ремонт с меня, в крайнем случае — новый кораблик справим, с большой скидкой. — Как юлит-то. — А в случае успеха — тебе, сверх всего перечисленного, пять процентов без споров и разговоров.       — Пять? Вы издеваетесь, миледи? — осведомился Фергус самым любезным тоном.       — Что ты, родной, — промурлыкала Твердопух, но глазки её злобно сверкнули. — Я иду на убытки только ради хорошего к тебе отношения.       — Тридцать пять, — бахнул Фергус. Рукия вытаращилась, Лютиния прыснула. Твердопух распушилась, как малиновый помпон, и притворно задохнулась:       — Лодд, душечка, разорить меня хочешь?! Да за тридцать пять процентов я самого Пентефраксиса найму!!!       — Тридцать пять, — уверенно повторил Фергус. — Слишком опасный груз.       — Семь! — выдавила Твердопух, вонзив когти в крышку стола. Фергус только с жалостью улыбнулся. Он знал, и Твердопух знала — его доля будет больше семи, но меньше тридцати пяти процентов, однако торг — дело небыстрое.       Жизнь, конечно, не готовила к таким сюрпризам, как деловое предложение пиратской мамаши. Однако про себя Фергус сразу расставил приоритеты: если происходящее — не сон и не воспалённое воображение, то сначала — интересы двух городов, в которых жить, далее — интересы Её Высочества, с которой зарабатывать, а уж потом остальное. Связываться с грозофраксом небезопасно во всех отношениях, но выпускать такой фрахт из рук… Не для того он прошёл Рыцарскую академию, чтобы священные кристаллы продавались, как узлотрав на рынке, а жители гибли по собственной глупости только потому, что он не сделал всё, что мог. Но и легко сдаться — это навести шрайку на подозрения. Пусть увидит то, чего ждёт от молодого и наглого фрахтера. Амплуа рвача и жулика в его жизни даже полезно. Потратишь сегодня четверть часа на ругань, в дальнейшем будет проще.       Как ни странно, через пару минут препирательств, аргументов и контраргументов раскрыла рот Лютиния:       — Госпожа Твердопух, вы не уточнили, что за грузом охотятся Санктафракс и Палата Лиг, — шрайка аж подавилась и гневно уставилась на девчонку, — и капитан должен об этом знать. Тем более за нами следили от самого «Дуба-кровососа». Как бы не накрыли прямо в порту.       Браво. Так слить торг… Фергус едва не засмеялся, хотя весёлого было мало. Очень мало.       — Рябушка, деточка, заткнись! — из горла Твердопух рвалось клокотание, как из выкипающего чайника, а когти дрожали, словно она мечтала полоснуть по горлу Лютинии и сдерживалась из последних сил. — Короче, Лодд, двенадцать, и по рукам.       — Двадцать девять, — пожал плечами Фергус, надбавив разом пять процентов от предыдущей ставки. — Вы, оказывается, забыли предупредить о том, что мне придётся посоревноваться с двумя городами. Разумеется, совсем незначительная деталь, которой можно пренебречь.       — Лодд!!! — Твердопух привстала, потом заставила себя сесть, уложить перья на голове и притвориться спокойной. — Не нравится предложение — что ж, среди своих молодцев поищу кого понадёжнее, чтоб взял деточек на борт и сходил с ними в Топи.       — Ну-ну, — Фергус пригласительным жестом указал на дверь. — А единственный заслуживающий доверия капитан в рейсе, да? И, если я правильно понимаю слова молодой особы, времени перебирать кандидатуры у вас очень мало?       — Лодд, не зли меня! Двенадцать, или твоё место займёт кто-то другой!       — Кто? Дырявая баржа со скоростью улитки? Или пиратское корыто, которое патрули за десять миль ночью в тумане опознают? Где вы ещё найдёте действительно быстрый торговый корабль, способный замаскировать рейд за таким грузом под испытательный полёт?       — Хорошо, четырнадцать и по рукам!       — Двадцать пять.       — Разорить меня хочешь?! Четырнадцати с капитана без репутации за глаза хватит!       — Двадцать четыре, или ищите репутацию, совмещённую с ходким судном и честной командой.       Взмах крылом в сторону оторопевшей Рукии и трясущейся от хихиканья Лютинии:       — Совсем совесть потерял! Постыдился бы перед людьми, торгуешься, как базарная баба!..       — Как фрахтер, миледи. И перед людьми мне будет стыдно, если продешевлю.       — За двадцать четыре процента и Подлиниус пешком сходит!       — Согласен, за деньги и дохлый зубоскал поскачет. Двадцать три, по рукам?..       В итоге сошлись на семнадцати, и последнее слово Фергус оставил за собой. Плюс — обещанные в самом начале наградные, возможный ремонт за красивые глаза и скидку на постройку судна, если «Принцесса», не приведи Небо, угробится. За процент скидки тоже изрядно повздорили. Твердопух попыталась заикнуться, чтобы в следующем рейсе Фергус выполнил поручение и для неё, но тут уж он встал насмерть. Наниматься к старухе в кабалу? Увольте. Её Высочество — фрахтер и будет ходить только под нейтральным флагом.       — Точные координаты груза тебе деточки скажут, когда из порта выйдете, — ворчала Твердопух, пока он скрипел пером, занося в договор все пункты. — Вот упрямый, на мою голову…       — В деда, — усмехнулся Фергус, поставил дату и гаркнул: — Квесликс!       Шаги, дверь открылась.       — Переборка тонкая, всё слышно, — первый экземпляр лёг в когти Твердопух на прочтение. Фергус принялся за второй, краем глаза видя, что Квесликс кивнул и прошёл в салон. Ну точно, немой! — Две юных леди в роли свидетелей хорошо, но третий свидетель не помешает.       Твердопух раздражённо цыкнула. Квесликс всё так же молча кивнул и сел напротив Фергуса. Быстро прочитал отброшенный трактирщицей лист.       — Разорил меня, — проворчала Твердопух, убедившись, что второй экземпляр без подвоха и текст совпадает. — Совершенно разорил.       Но, тем не менее, расписалась первая.       — Миледи, все эти проценты — суп из непойманной рыбы, — хмыкнул Фергус, подписываясь в свою очередь. — Сначала груз добудем, потом ругайтесь на здоровье.       — Не мог не указывать настоящую цель рейда? — буркнула она в ответ.       — Так это бумага для личного, так сказать, пользования, разве нет? — засмеялся он вполголоса. — Кстати, кто именно в Санктафраксе и Палате Лиг в курсе груза?       Ему ответила Рукия, понуро теребя манжету:       — Высочайший Академик точно в курсе.       Превосходно. Главное, держать лицо. Впрочем… За пределами городов Подлиниус не опасен. Санктафракс обезглавил сам себя, отказавшись от преследования бури, там просто некому гоняться по Топям за каким-то фрахтером. А вот Лиги, если что, выдвинут патрули. Это намного серьёзнее, особенно если конструкция Её Высочества себя не оправдает.       Лютиния подлила масла, вторя его мыслям:       — А Палату Лиг мы не спрашивали. — Голос её прозвучал как-то уж совсем низко и резко, почти по-юношески. Фергус не удержался:       — Как же к вам-то попали координаты?       Вопрос был почти риторическим, но Твердопух мгновенно шваркнула когтями по столу:       — Так, меньше знаешь, крепче спишь. Не задерживайся, Лодд, а то за трактиром и вправду следили. Надеюсь, от шпионов мы оторвались, но утверждать наверняка не могу. В городе ищут этих двоих. Чем быстрее смоетесь, тем лучше для вас, чем тише вернётесь, тем лучше для всех.       Она встала, показывая, что визит окончен.       — Подождите здесь, — велел Фергус остальным. Надо было проводить трактирщицу — во-первых, кто бы что ни говорил и ни думал, но даже шрайка дама, а во-вторых, осталось ещё одно небольшое дельце. Старая баржа заварила кашу, в которой нельзя доверять посыльным из портовой конторы даже в невинных мелочах.       У самой повозки Фергус достал из-за обшлага кафтана заранее написанное письмо:       — Госпожа Твердопух, это депеша моей семье, что «Принцесса» выходит на испытания. Будьте добры, пошлите гонца прямо сегодня, и чем скорее, тем лучше. Адрес на конверте.       Она раздражённо выдернула депешу из его руки:       — Хорошо, прощелыга. — Шраечий клюв исказился в кривой ухмылке. — Удачи тебе, и не увлекайся подозрительными девушками.       Он вежливо улыбнулся в ответ, помогая ей усесться в повозку. Спасибо, сам разберётся со своей личной жизнью.       — Крич, гони в трактир! — гаркнула Твердопух. Скрипнули по утоптанной земле колёса, зафыркали недовольные зубоскалы. Им не позавидуешь, возить старый жирный комок перьев, жадности и подлости…       Фергус, не оглядываясь, живо поднялся на борт Её Высочества:       — Греть камень, готовность полчаса.       Ни секунды промедления. Никаких срывов.       Ну, Ваше Высочество, пора показать, на что вы способны. На что все здесь способны.       Фергус вернулся в салон — и едва не споткнулся на пороге. Лютиния, стянув с головы платок, стирала его уголком сажу с века. Волосы у неё оказались тёмные, слишком короткие для девицы, и наконец-то всё встало на свои места — кое-как обстриженные лохмы, резкие движения, юношеский голос… Что за наваждение не отпускало больше суток?! Это же мальчишка!       — Ну, и как же тебя зовут, «Лютиния»? — не удержался Фергус от саркастического вопроса.       Рукия тихонько ойкнула и сжалась. Новоиспечённый старшина сидел и смотрел на них всех разом, сохраняя прежнюю невозмутимость. Как не позавидовать эдакой камнерожести?       — Извините, сэр! — Юноша поднялся навстречу, лизнул платок и принялся за второе веко. — Я и нагрубил вам вчера, чтобы вы не это… Ну, не догадались. Правда, простите. По-другому в городе нас в один миг узнали бы и схватили.       — Вас, — уточнил Фергус, стараясь говорить спокойно, но вышло ещё язвительнее.       Рукия втянула голову в плечи и зажмурилась. Чернявый потянулся и сдёрнул с неё косынку.       — Нас, — со вздохом согласился он. — Меня Рябой зовут, а это Милт. — И вполголоса спросил у взъерошенного недоразумения, которому, уже ясно, и пятнадцати нет: — Я всё оттёр?       — Ты всё развозюкал, — сдавленно прошептало недоразумение.       Ах, Хрумхрымс.       Против воли и всяческой логики Фергус нервно засмеялся, хотя внутри так и распирала досада. Вот идиотом выглядел!.. Теперь ясно, насчёт чего так упрямо намекала Твердопух. И сколько ещё народу знает, какого дурака он свалял? Сколько ещё будет смеяться ему в спину — мол, поглядите на болвана, который парня от девки отличить не может?       Что ж… Остаётся одно — держать лицо.       — Маскарад вышел на славу, — Фергус шагнул к столу, — но впредь извольте обходиться без него. Квесликс, гони в контору, оформи вылет, — он хлопнул на столешницу монету в десять пиастров — стандартную взятку портовым чиновникам за срочность. — В графе «цель» укажешь «испытания нового корабля». И живо, одна нога здесь, вторая тоже здесь.       Старшина кивнул, взял монету и вышел тяжёлыми скорыми шагами. Характерная походочка, ни с кем на борту не спутаешь.       — Итак, координаты? — Фергус хлопнулся на стул в самую непринуждённую позу. Чего стесняться, если перед ним не юные девушки, а два сорванца, по которым розга плачет?       — Доставай тетрадь, красуля.       Недоразумение низко опустило голову, словно пыталось спрятаться за лохматыми кудрями, и принялось рыться в складках платья.       — Хватит уже дразниться, — пробурчало оно еле слышно. — Лучше всё объясни капитану, у тебя хорошо получается.       — Да уж, объяснения не помешают, — ирония из Фергуса так и лезла. Всё от досады, и причины понятны, но — ах, Хрумхрымс, как же… обидно. Просто обидно вляпаться в идиотскую ситуацию и свалять дурака.       Но мальчишки-то, если разобраться, ни при чём.       — Короче, — чернявый наконец присел и медленно заговорил, тщательно взвешивая слова: — На насесте опять интрига с убийствами, Милт нечаянно оказался свидетелем и поэтому назначен виноватым. Профессор, которого убрали, успел передать ему экспедиционный дневник с координатами разбившегося корабля.       — Высочайшему Академику всё равно известно про этот дурацкий штормрейсер, — шмыгнуло носом недоразумение и выложило на столешницу увесистую тетрадь в кожаном переплёте с медными уголками. — И полиция меня ищет…       — А у меня родители в контрах с насестом, — закончил чернявый. — Они, правда, давно из города дёрнули, но мне-то не легче.       И вот что с ними, сорванцами, делать? Фергус взял тетрадь, но пока не раскрыл — успеется.       — В небо ходили?       — Ага! Я полгода на «Тихоходе» юнгой был, всё знаю и всё умею! — недоразумение наконец подняло лицо, взглянуло прямо в глаза Фергусу, наивно и открыто, а в голосе зазвучала некоторая самоуверенность. Хорохорится ещё…       — Ну, допустим, за полгода не всё, — хмыкнул Фергус, чтобы сбить с него спесь. Надо будет Ветролома спросить насчёт этого шкета, он тоже на «Тихоходе» служил. — Со зрением как?       — В смысле?       — Повторить вопрос?       Шкет на миг стушевался, но потом ответил так бодро, что в ушах зазвенело:       — Отлично, сэр!       Так, с этим ясно, куда припахать. Он глянул на второго:       — А ты в небе бывал?       — Ни разу, сэр, — признался чернявый. — Но я умею готовить, убирать, стирать, штопать и что там ещё надо по хозяйству. Ну и… Драки не боюсь.       А вот кока на борту, между прочим, нет. Если выйти на денёк в небо, только чтобы попробовать ход судна, это не критично, но у Фергуса достойной кандидатуры не предвиделось даже в перспективе.       — Что планируете делать после этого рейса?       Они совершенно одинаково смутились. Чернявый неохотно признался:       — Хотели в Дремучие леса уходить… Если получится.       Сал-лаги. Чем-то младших братьев напоминают, такие же забавные и самоуверенные остолопы. И ведь вправду не понимают, что лес ими мгновенно закусит и не поперхнётся.       — Что ж, — заключил Фергус. — У вас обоих есть этот испытательный полёт, чтобы доказать «Принцессе ветра» свою полезность. Докажете — оставлю на борту и прикрою от властей, накосячите — вылетите по возвращению в порт, как пробки из бутылки, и выкручивайтесь сами из своих проблем. Ты, мелкий, за вперёдсмотрящего, а ты — за кока. — И прибавил чуть мстительно: — Один пропущенный корабль — один выбитый зуб. Тридцать два корабля — вставная челюсть. А ты, кок, спалишь баланду или найду в тарелке шерстину от твоей птицекрысы — сам будешь всё жрать. — он ещё раз оглядел присмиревших мальчишек. — Оплата, как салажатам, два далера в неделю, плюс призовые по возвращению из удачного рейса. Ещё вопросы есть? Нет? Тогда — маскарад сняли и по местам. Ты марш на камбуз, расписание на двери, раскладка харчей в каптёрке, и чтоб кормил всех вовремя. А ты, мелкий, куртку взял — и на грот-салинг. Шмотьё оставьте здесь, никто не тронет. Потом устроитесь.       Он вышел, похлопывая корешком тетради по ладони.       Вляпался. Объективно говоря — не успел обзавестись кораблём, как сходу вляпался в подковёрную грязь Санктафракса, и увернуться не получится. Надо было остатки совести хоронить в Рыцарской академии вместе с карьерой. Но — не-ет, Лодду, как обычно, больше всех надо. Только бы родня не дозналась. Он, конечно, старший брат, но тут всей толпой забудут про его авторитет и намылят шею, полетят клочки по закоулочкам…       Пока он строил пацанят, на палубе успела развиться та взвешенная активность, когда каждый знает своё заведование и тщательно проверяет его перед выходом в небо без дополнительных напоминаний и пинков.       — Так, экипаж! — Фергус громко хлопнул дневником, привлекая внимание. — С новеньким все познакомились? Старшину уже все видели? У нас ещё двое салажат, кок и вперёдсмотрящий. Выходим в небо сразу, как вернётся старшина.       Он поднялся на квартердек, зашёл в свою каюту. Тут уже было совсем темно, но Фергус и без света знал, где и что у него лежит. Тетрадь на стол, городской кафтан и узорный платок — в шкаф, а вместо них — шерстяной шарф и непродуваемый кожаный плащ, старый и потёртый, зато надёжный и неубиваемый. Полукираса — драться никто не собирается, но воздухоплавателям она нужна для того, чтобы перераспределять нагрузку паракрыльев и не поломать ключицы, если придётся прыгать за борт. Собственно паракрылья. В карман — перчатки, чисто на всякий случай. Ветровые очки. Планшет. Тетрадь… Лучше при себе, в планшете.       Он поднял дневник со столешницы, подошёл к самому окну, где было посветлее, раскрыл на первом попавшемся месте. Сейчас прокладкой курса заниматься некогда. Вот унесут мачты из Нижнего города, тогда и найдут, где тихонечко встать и просчитать курс по-человечески. А всё же интересно, чем жили и дышали в Санктафраксе далёкого прошлого, когда охота за бурей была в почёте. Возможно, он даже выкроит часок-полтора, чтобы прочитать историю древней экспедиции.       А красиво писал этот неизвестный рыцарь-академик. Фергус пригляделся к ровным округлым буковкам, так похожим на низанный бисер…       Сердце пропустило удар, зашумело в ушах, в глазах на мгновение потемнело.       Он узнал почерк.       К тому моменту, когда на борт вернулся Квесликс, Фергус уже взял себя в руки и в последний раз перед взлётом проверял рычаги противовесов. В ответ на каждое движение рычага в глухой утробе судна тяжело и сочно щёлкало, словно гигантские счёты, а палуба кренилась то в одну, то в другую сторону. Из-под камня сочились мягкие лиловые отблески, приятно и сладко пахло горящей лафовой камедью. Задумчиво полоскал фока-стаксель, силясь поймать ночной ветер. Палубная банда поднимала гафель на грот-мачте, а выше, на салинге, болтал ногами и крутил по сторонам головой Милт-который-умеет-всё. Его приятель уже бойко хозяйничал на камбузе, и оттуда тянуло свежими лепёшками.       Квесликс взбежал на борт, крепким пинком сбросил портовый трап на причал, размашистыми шагами поднялся на квартердек, подал Фергусу бумагу:       — Сэр.       Ага, говорить всё-таки умеет. Фергус забрал разрешение, осмотрел подписи и печати, сунул лист в планшет.       — За судном следят, — вполголоса доложил Квесликс. Голос его звучал сипловато — настолько характерно, что Фергус с неприятным подозрением пригляделся, ища знакомые приметы на его лице. — Одного шпиона я видел, но не догнал. Наверняка под причалами прячутся ещё соглядатаи. В этом лабиринте их по-быстрому не найдёшь.       Отёкшие веки, чуть заметные круги под глазами, всё. Но даже этого достаточно, чтобы понять.       Фергус кивнул:       — Ясно. Выходим немедленно. И… Квесликс. На борту сухой закон. Если что с собой есть — за борт, сейчас же.       — Я в рейсе не пью, — чуть обиделся старшина. Гм, его всё-таки можно пронять?       — Рад слышать, — вышло ехидней, чем надо, но иногда очень трудно сдержаться. Понятно, зачем Твердопух его подсунула — рассчитывает после вылазки споить мужика в сосиску, чтоб вся память в гроге утонула. А что тогда со вторым?       Он глянул в сторону Тесака: тот уверенно тянул гафель-гардель наравне со всеми, и никаких признаков алкоголизма на его широком лице не было. Но ведь отчего-то Твердопух выбрала на убийственную миссию именно его, значит, и он на каком-то серьёзном крючке. От этого вдруг сделалось гадливо. Нет, с трактирщицей — никаких шерочек и машерочек. Он — фрахтер, она — пиратская мамаша. Исключительно деловые отношения за хорошую награду, пора отвыкать от складывающегося с ней принципа «свои люди, сочтёмся».       Гм. А ведь это она, похоже, нарочно. Не мытьём, так катаньем затянуть в свою паутину приглянувшийся кораблик? Перебьётся старая баржа!       — Ветролом, к штурвалу. Всем, доложиться о готовности к взлёту!       Пока сыпались отчёты от заведований, Ветролом задумчиво пробормотал:       — А всё же, сэр, выходить в небо с Тридцать Три Несчастья — не самая лучшая идея. Брагус его не просто так выставил с борта.       Да уж, Квесликс пропустил представление, а вот Фергус немного посмеялся и кое-что разузнал о навязанных салажатах: стоило Ветролому увидеть Милта, как он заорал и шарахнулся, словно от Хрумхрымса. Выглядело комично — здоровенный глыботрог, который чуть на клотик не взлетел при виде мелкого шкета. «Тридцать Три Несчастья», говорите?.. Ну-ну. Прозвища без причины не лепят, за салажонком надо дополнительно приглядеть.       — Разговорчики, — цыкнул Фергус.       Ветролом понурился, но ворчать прекратил.       Фергус откинул латунную крышку с переговорной трубки, протянутой от летучего камня прямо к рычагам управления:       — Кирка!       — Да, сэр? — гулко долетело в ответ.       — Готовность к взлёту?       — Готова, сэр!       — Плавучесть шесть, — он хитро покосился на непроницаемую рожу старшины, слегка щёлкнул по трубке и пояснил: — Удобная штука, в Санктафраксе подглядел. Такими пользуются в больших лабораториях. Иначе замаешься бегать с этажа на этаж.       Квесликс кивнул, перевёл задумчивый взгляд на рангоут. Наверняка прикидывает объём работы: редкие суда ставят мачты со стеньгами и тем более позволяют себе гафели, уж очень они муторные в управлении.       — Каменный пилот внизу?       — Да.       Похоже, Фергус всё-таки добился лёгкого удивления от этой непроницаемой скалы. Ничего, мужик на вид не дурак и отрекомендован как опытный, а значит, свыкнется с особенностями Её Высочества за пару часов вахты. Главное, чтоб действительно посередь Топей не набрался в хлам.       — Справа по борту чисто, сэр! — донеслось с палубы. Это новенькая, молотоголовая гоблинша Кокарда. Вообще, Фергус не собирался брать на борт незнакомцев даже в матросы, но за неё поручился Меддлин, он с ней вместе пару лет на одном «пирате» ходил. Пока девчонка выглядит работящей, выносливой и сообразительной, порядок знает, поладила с остальным экипажем — а там, как говорится, посмотрим.       — Слева по борту чисто, сэр! — а это уже сам Меддлин, тощий, как флагшток, гоблин-всегрыз. Он и швец, и жнец, и на дуде игрец — знает корабли назубок и отличный гарпунёр. С ним Фергус был знаком с юности, когда сам ходил помощником штурмана, а Меддлин матросом-новичком. Сманить бы на «Принцессу» ещё одного их знакомого, с говорящим прозвищем Брандер — вот кто спец по выведению из строя кораблей противника. А что враги со временем появятся, Фергус не сомневался.       Он глянул наверх: небо чистое, никакое запоздалое корыто не ползёт ни над мачтами, ни в ближнем пространстве.       — Сэр, — звонко донеслось с грот-салинга, — там на проезде к причалам отряд стражи! Идёт сюда!       Явились не запылились. Опоздали, голубчики!       Ночной воздух холодил ноздри и кончики ушей. Скала Края остывает, сейчас над Топями закручивается каша из ветров, непредсказуемая и беспощадная. Что ж… Ваше Высочество, пора показать, что вас построили не зря.       До мурашек по позвоночнику, и горячий комок где-то над желудком, как нагретый в камине кирпич. Наконец-то! Фергус закрыл глаза, мягко положил руки на рычаги. Вдох, выдох, полностью очистить мысли. Забудь о земле и её проблемах — есть только ты, твой корабль и небо. Слушай ветер. Чуй его. Угадывай его.       Показалось или нет, что по Её Высочеству тоже пробежал нетерпеливый озноб?       Всем, как говорится, скрестить пальцы…       — Отдать швартовы.       Ветер нежно провёл невидимой ладонью по волосам. Уже пошли вверх? Он думал, начальный подъём будет медленнее из-за инертности поплавков, даже несмотря на пустые трюмы. Но нет, «Принцесса» поднимается легко, как лафовая пушинка. Ни рывков, ни вздрагиваний, лишь обычный скрип такелажа да хлопок паруса, почуявшего ветер.       Валяй, девочка. Покажи этим дворникам, называющим себя корабелами и воздухоплавателями, на что способна. Ты можешь. Ты можешь такое, что им и не снилось!       В сгустившейся ночи щелчки килевого противовеса — глухие, спокойные, — единственный верный и нужный звук. Влажная духота, меловая пыль, заводская сажа, вонь и грязь, далёкий гул Выселок и крики стражи — всё это так мелочно, так незначительно и осталось где-то там, внизу, за кормой. К чему земная суета, если у тебя есть все богатства вселенной — свобода, звёздный купол и прохладный поцелуй ветра в висок?       — Кирка, держи текущую высоту. Ветролом, курс вест-зюйд-вест.       Фергус медленно раскрыл глаза, и одновременно с ним, неторопливо и величаво, ветер наполнил фока-стаксель. Есть тяга! Выкусите, «Принцесса» пошла! Пошла, девочка, вопреки всем насмешкам портовых бездельников!       Вот так. Самые важные и предвкушаемые моменты пролетают буднично и второпях. А может, и правильно — чтобы не оглядываться, чтобы не оставалось пути назад, чтобы горели мосты за спиной, а то тянул бы и тянул со взлётом, боясь опозориться перед всем портом.       А ведь честно, боялся же.       Рычаг грота-стакселя. Рычаг кливера.       «Принцессу» шатнуло. Всё верно, на одних только стакселях и их производных её должно слегка болтать. Пора ставить трисели. Они — как спинной плавник у рыбы, держат равновесие удлинённого корабля, помогают рулю, опускают центр тяжести. Благослови Небо их изобретателя…       — Поднять грота-трисель!       — Портовые маяки пройдены, сэр!       Уже?.. Вот он, корпус-нож. Обычный перепад воздушного давления по бортам, и его прекрасную принцессу несёт саму. Нет громоздкой надстройки, создающей ненужные ветровые завихрения и заслоняющей половину воздушного потока к парусам, и нет проблемы. Ваше Высочество, вы вообще про инерцию слышали, или мирские глупости не волнуют царственных особ?       Развернуть грот-стень-стаксель, кливер и роксель. Кожей чуешь, как резво, как легко разгоняется прекрасная принцесса. Такое ощущение, что она охотно пошла бы и на носовых платочках, если предложить.       Нет, он знал, что она должна быть ходкой, что опыт многих поколений корабелов, инженеров и учёных, а также бесконечные эксперименты с моделями не прошли впустую. Но, честно, не ожидал, что почувствует спазм в горле, стоя у её рычагов управления.       Она прекрасна? Она гениальна!       — Сэр, стража на нашем причале!       Фергус махнул: слышал, принял. А зрение у мальчишки и вправду отличное: Её Высочество уже отошла шагов на двести от границы порта, и за маяками темно хоть глаз выколи, а вот разглядел.       — Кирка, высота восемьдесят шагов.       Ветер едва ощутимо похолодел и сдвинулся. Фергус подкорректировал угол шкотов. Удачный бакштаг, надо в нём и держаться, пока не упал.       — Две патрульные лодки справа на траверзе, одна три тысячи шагов, другая чуть подальше!       — К нам идут? — крикнул Квесликс наверх.       — Не-е, вроде в порт.       — Вот так и докладывай.       — Есть, сэр!       Квесликс подкрутил ус, коротко глянул на Фергуса:       — Дело в порту пахло табаком. Сейчас сориентируются и рванут в погоню.       — Да на здоровье, — Фергус равнодушно пожал плечами. — Даже если у них на подхвате стоят патрули, мгновенно не выйдут. До сих пор не дали огневой сигнал, значит, нечем. Ножками от нашего причала до Выселок топать четверть часа через заборы, а до боевых — сам знаешь. Да ещё пока патрули выйдут — минимум пять минут после отмашки.       — Надеетесь проскочить?       Он — надеется? Чушь. Просто надо решать проблемы по мере поступления и не суетиться в поле зрения портовых дозорных. Вот пираты, чуть выползли в Топи, сразу прыг в сторону у всех на глазах. А он вроде как честный торговец. Репутацию надо беречь. И без того подозрительно выходить в рейс с такими официально заявленными целями в такое время суток, но ещё хуже при подобных нестыковочках повести себя как откровенный контрабандист.       — Нет. Пройдём ближайшие ядовитые ямы по общему фарватеру, а там спустимся пониже и двинем вдоль южного Предела.       Квесликс кивнул и снова как воды в рот набрал, только стоял рядом и приглядывался к рычагам. Правильно делал, система-то нестандартная. Фергус глянул наверх: на салинге по-прежнему болтались две бодрые ноги. У кого-то в силу возраста мало понимания ситуации, много веселья и чересчур много самоуверенности. Раздухарился, что вовремя удрали, балда малолетняя. Кстати, надо бы ему прозвище сочинить. «Тридцать Три Несчастья» — слишком длинно, а настоящим именем окликивать — так мальчишка в розыске…       На миг припомнилось, как шкет хорохорился в салоне, и Фергус чуть не фыркнул от собственной великолепной идеи.       Идеально. Подойдёт, как иголка к нитке.       — Эй, Снежарик! На салинге, я к тебе обращаюсь. Гляди в оба, кто двинул из порта за нами. Если будут огневые сигналы, свисти сразу!       Уж это шкет не пропустит. Подожжёные и выпущенные ветки деревьев летучей породы видно далеко, ими много кто из воздухоплавателей пользуется для связи в Топях, и, в отличие от маяков, рельеф не закрывает взлетевшие огоньки. Бахнут два лафа и одно колыбельное, и все патрули, кто ещё не успел вернуться, двинут на ночное прочёсывание по общей тревоге.       — Снежа-арик, — вполголоса протянул Ветролом и коротко хохотнул. Значит, вправду угадал с прозвищем. Ну и отлично.       Фергус глянул на старшину:       — Квесликс. Не затруднит погасить кормовые фонари?       Не для старшины, конечно, работа, но палубная банда занята парусами. Похоже, Квесликс сам всё понимает, потому что немедленно и беспрекословно поднялся на полуют. Какой удобный помощник капитана, прямо мечта идиота!       Квесликс вернулся буквально через минуту и очень тихо доложил:       — Сэр, у вас в каюте открыто окно.       А вот это нехорошо. Фергус точно помнил, что окна были закрыты, когда он уходил. И с тех пор он был на квартердеке. Само по себе ничто не открывается, а значит… Должно быть, Квесликс заметил хлопающую внизу створку, когда гасил фонари… Ах, Хрумхрымс!!!       — Прими-ка вахту на пару минут, — так же тихо отозвался Фергус, давая место у рычагов. — Здесь всё подписано, не запутаешься. И бакштаг не скрути!       — Вахту принял.       «Подписано»… О чём он думал, когда это брякнул? Темно же, луна не взошла! Фергус отвернулся, поджал губы от досады и, пригнувшись, вошёл в каюту. Дверь оставил нараспашку, чтобы дать себе побольше света. Какая зараза посмела… Спокойно. И ещё спокойнее. Хвала Небу, что забрал дневник с собой, а не сунул в шкаф.       Небрежно насвистывая, он подошёл к столу, словно что-то взять, а сам пригляделся к подоконнику. Так и есть, царапины от «кошки». Царапины на Её Высочестве!!! Интересно, «заяц» уже смотался или застрял на борту из-за внезапного взлёта? Если застрял… Ох, сейчас Фергус кому-то каждую царапинку впишет. Прямо в челюсть.       Выругавшись вслух, якобы на собственную забывчивость, он подошёл к окну и захлопнул створку. Затаил дыхание, тщательно прислушиваясь. Ну же… Ну… И?..       Есть!       Быстрый шаг от окон, в темноту. Лязгнул фамильный меч, вылетая из ножен. Фергус направил клинок в самый глухой угол каюты, между рундуком и шкафом для карт:       — Слишком громко пыхтишь. Выметайся и не вздумай чудить, голову снесу.       Темнота почти беззвучно всхлипнула.       — Выметайся, — сухо повторил Фергус.       А в следующий миг тёмный силуэт молниеносно пронырнул под клинком и бросился на него.