Потерянные слёзы

Аякс родился в Снежной, родился в эпоху Царицы и родился, чтобы служить им обоим. Это мантра, которую он слышал всю жизнь. От его родителей, в его общине, в его сознании. Каждый должен сыграть свою роль в том, чтобы принести славу и честь Родине и её правителю. Антон работает на рынке, продавая мясо, которое он добывает, чтобы накормить народ Снежной. Тоня шьёт одежду, шьёт тёплые пальто, чтобы почтить благословение зимы. Тевкр узнаёт о правлении Царицы и её благородных подвигах вместе с другими снежнинскими детьми. Но Аякс всегда был амбициозен; использовать силу, которую он получил от Скирк, и время, проведённое в Бездне, чтобы сражаться за Царицу, — это больше в его стиле, чем более гражданская работа, которой посвящают себя его братья и сестра. Тоня однажды вечером говорит, что быть предвестником ему подходит. Она рада, что член их семьи так непосредственно служит Царице. Антон соглашается, баюкая спящего Тевкра на руках. Аяксу нечего на это сказать. Дело не в том, что он не предан Царице. Архонты, он так уважает Богиню, что скорее умрёт, чем откажется от будущего, которое она запланировала для Снежной. Царица одержима этим, будущим, и именно чувство долга Тартальи побуждает его достичь его для неё. Тарталья — ничто иное, как послушный слуга. Чайльд такой же, даже в некотором роде, функционирующий немного более закулисно. Но когда Тарталья уходит, и даже Чайльд отходит на задний план, остаётся только Аякс. А Аякс так же любопытен, как ребёнок, впервые увидевший снег. В Снежной есть секрет. Только старые, дряхлые старики, бормочущие друг другу что-то за шахматной доской, и вдовы, закутанные в стёганые плащи, которые продают картофель в полуразрушенных ларьках, и люди вроде них знают об этом. Они хранители малоизвестной истории, и все их секреты хранятся в маленьком пузыре; утерянные лакомые кусочки снежнинской культуры; обычным гражданам и в голову бы не пришло задумываться, а тем более, предвестнику Фатуи. Однажды утром в Заполярном Дворце Царица уставилась на старинное витражное окно, на которое Тарталья никогда по-настоящему не обращал внимания. Её серые глаза были похожи на грозу, бушующую с дождём, судя по влажному блеску набегающих слёз. Интерес Аякса был задет, но Тарталья почтительно опустил голову и посмотрел в другое место, куда угодно, только не на Царицу. Его взгляд остановился на самом окне. На нём была изображена фигура, облачённая в мантию цвета индиго и белый, меховой плащ. Длинные синие волосы вились вокруг человека, а серебряные украшения обвивали медную кожу. Глаз не было, но в глубине сознания Тартальи шелковый голос сказал ему, что так и должно быть. Стекло белого цвета и барвинок суетились вокруг фигуры, на лице которой была небольшая улыбка. Красивое стекло, но оно казалось слишком детальным, чтобы просто изображать какого-то пожилого человека, стоящего в метель. Конечно, нет, судя по тому, как на это смотрела Царица. Особенно сильный удар пришёлся по руке Аякса, и он вздрогнул, очнувшись от своих размышлений. Чайльд непринуждённо хмуро посмотрел на Скарамуччу, который ответил ему таким же взглядом и склонил голову набок, глядя на Царицу и остальных Предвестников. Они двигались мимо окна по коридору. Подбородок Богини снова был приподнят в царственной позе, как будто она никогда не переставала ходить. Тарталья в последний раз взглянул на окно, затем догнал остальных, поддразнивая Скарамучча за то, что он ждал его и притворялся, что никогда не задумывался об окне. Теперь Чайльд может видеть витражное окно с того места, где он стоит на улице. Заходящее солнце освещает его так, что раскрашенный снег, окружающий фигуру, светится, и рядом с Чайльдом раздаётся вздох. — Он был красив, — очень старый мужчина, едва способный стоять даже с тростью, смотрит в окно. Он так близко, что Предвестник может слышать его хриплое дыхание; человек не должен знать, кто он такой — …кто это был? — мужчина отвечает не сразу, и Чайльд почти уходит, чтобы забыть об этом, но затем мужчина поворачивается к нему с улыбкой. — Ну, Бог в окне. Он прекрасен, не так ли? Каждый нерв в теле Чайльда говорит ему, что этот человек просто старик. В Снежной не было других Богов, кроме Царицы, она уже говорила ему раньше, что никто другой не правит Крио. Тарталья хочет посмеяться, или уйти, или прямо обвинить старика в богохульстве, но Аякс всегда был самой сильной частью Чайльда. Ему снова любопытно. И просто потому, что Царица сейчас правит Крио, не значит, что когда-то давным-давно не было кого-то другого. Вместо того чтобы идти домой, Аякс идёт в старейшую библиотеку Снежной. Он проходит мимо Тони и Тевкра, выходящих из ателье, и обещает скоро быть дома, просто заскочив в старую библиотеку. Тоня бросает взгляд в сторону Заполярного Дворца и тихо кивает, но Тевкр просит последовать за ним в библиотеку. Аякс любезно отказывает ему. Это исследование, которое он проводит, связано с работой (определённо только для того, чтобы понять потенциальную угрозу для Царицы, не более того), поэтому присутствие Тевкра не сулит ничего хорошего. В истории мёртвого бога нет ничего, связанного с игрушками. Требуется несколько часов, чтобы порыться в грязном здании в поисках пыльных старых книг по истории и извиниться перед удивительно молодым библиотекарем за то, что был слишком громким, чтобы найти кое-что важное. Ещё одна капля воска соскальзывает с верхушки свечи, мерцающей в кромешной темноте комнаты, когда Аякс вытаскивает заплесневелый том тяжелее Тевкра с нижней полки высокого книжного шкафа, пронизанного паутиной. Он испускает измученный вздох и с грохотом кладёт книгу на стол. Свеча дрожит от удара. Аякс листает том, очевидный сборник рассказов, который слишком страшен для любого ребёнка, чтобы охотно его просматривать, мимо всех сказок о говорящих снеговиках и девушках в красных капюшонах, предупреждений злых ведьм и изворотливых гоблинов, пока, наконец, не доходит до небольшого раздела, озаглавленного «Истинные легенды». Иллюстрация, идентичная фигуре в окне, улыбается ему, и Аякс проводит пальцем по карандашным линиям своих голубых волос. Там нет истории об иллюстрации (в разделе подробно рассказывается о падении Старого Мондштадта и драконе Рекс Ляписа, Аждахе, и подобных историях), просто небольшая заметка под ней. Крио Архонт Оцелл, основатель Снежной и Бог Льда и Снега. На следующий день Тарталья проходит мимо окна с фигурой в нём в Заполярном Дворце. Окно с Оцеллом в нём, напоминает ему Аякс, и Чайльд ускоряет шаг. Он подал просьбу о личной встрече с Царицей, но ей было отведено всего около десяти минут её времени. Десять минут, чтобы расспросить Богиню обо всей её истории, — это определённо риск. Так возрождался изначальный Бог Вихрей, вознамерившийся уничтожить крупнейший торговый порт Тейвата. И бросает вызов, казалось бы, безобидному чужеземцу, который выиграл больше сражений в далёких мирах, чем Чайльд сражался в своей жизни. Достаточно сказать, что Тарталья — ничто иное, как человек, склонный к риску. Тронный зал Царицы такой же холодный, как и она сама; пещерно большой, в нём мало что есть, кроме высоких белых колонн, выстроившихся вдоль пути к роскошному трону. Солнце, проникающее сквозь окна от пола до потолка, заставляет Чайльда прищуриться, когда он опускается на колено перед троном. — Миледи, — начинает он голосом чистым, как стекло. Богиня смотрит на него с каменным лицом. — Встань, — приказывает она, и Чайльд встаёт, голубые, как океан, глаза встречаются со стально-серыми. Царица наклоняет голову, белокурые волосы падают ей на плечо. — Ты не часто просишь о встрече со мной, Тарталья, — прямо к делу, Чайльд почти улыбается, напоминая консультанта из похоронного бюро, который, казалось, знал слишком много обо всём. Но сейчас не время предаваться воспоминаниям. Царица пристально смотрит на Чайльда, словно раздумывая, что с ним делать. — Мне не хотелось бы отнимать у вас время, ваше величество. — И все же ты здесь. Тарталья немного опускает голову, горький стыд затопляет его вены. Раздражение от того, что его оскорбляют, и желание отомстить за свою гордость покалывают кожу, но Тарталья не может с этим справиться. И Чайльд тоже не может. Аякс поднимает голову. — Вчера я заметил, что мы задержались по дороге на встречу с некоторыми агентами Фатуи. Вас, кажется, потревожил витраж, — Царица почти незаметно напрягается, — может быть, я попрошу кого-нибудь заменить его? Глаза Богини расширились от этого предложения, и она очень быстро встала. — Нет! — тёмные тучи закрывают солнце в тот момент, когда она теряет самообладание; Снежной грозит буря эмоций. Однако Царица спохватывается. Она задерживает дыхание, и облака испаряются, словно их никогда и не было. Аякс снова опускает голову, чтобы скрыть любое визуальное отражение чувства удовлетворения, которое поселяется у него в животе. Царица тяжело выдыхает и снова рассматривает Аякса. В её глазах бушует целый ураган. — Откуда ты о нём знаешь? — Аякс мог бы вытянуть это; прикинуться дурачком или вести себя дерзко, и с кем угодно другим он бы это сделал. Но Крио Архонт смотрит на него сверху вниз с почти отчаянным выражением в глазах, и он знает, что должен быть честным. — Я… мне было любопытно, миледи. Я никогда раньше не замечал этого окна. Царица снова садится на свой трон, и Аякс поднимает подбородок. — Я пошёл в библиотеку Старой Снежной и нашёл… кое-какую информацию о Боге по имени Оцелл, — он делает вдох, и Царица крепче сжимает юбку своего ледяного голубого платья. — Он был Крио Архоном до вас, одним из Первых Семи. И он… он был тем, кто дал вам свою силу. Я прав, ваше величество? Царица подносит руку ко лбу и немного сутулится. — Да, это так, — между юным Предвестником и Богиней Льда проходит мгновение тишины. — Не было никаких… последних новостей о нём, не так ли? Аякс несколько раз моргает, перемещает свой вес, затем делает шаг вперёд. — Нет, миледи. Ах… простите мою прямоту, — тут она вздыхает, Аякс не обращает на это внимания, — я хочу спросить… как… кем он был для вас? Вопрос повисает в воздухе. Сейчас идёт снег, и Аякс считает снежинки, которые падают за окном (их десять), пока Царица не выпрямляется и не прочищает горло. — Бог Оцелл был моим наставником. Тысячу лет назад он отдал мне свое Сердце Бога и инсценировал свою смерть. Он… сказал мне позже, что его жизнь как Архонта просто содержала слишком много стресса и плохих воспоминаний. Тогда я не понимала, но теперь… Она смотрит в окно. Аякс не сводит с неё глаз. Царица продолжает. — Когда я захватила Снежную, он жил в Каэнриа’ах, — ах, затерянный город, который упоминался в учебнике истории Аякса. Он может видеть, к чему ведёт эта история. Царица всё равно продолжает. — Я навещала его, чтобы просить совета о том, как сделать то, что лучше для моего народа. Его совет помог мне стать лучшим правителем, — она немного напевает, и Аякс видит, как по её щеке скатывается слеза. — Это работало в течение нескольких сотен лет или около того. Я была той Богиней, какой и хотела быть, а он был просто человеком, каким хотел быть. Он верил, что я никому не скажу, кто он на самом деле, назову его новым именем и поговорю с ним неформально. И я доверяла ему и его советам больше всего на свете, — Царица изучает Аякса. — Ты умный человек, Тарталья. Я полагаю, ты можешь догадаться, чем всё это закончилось. Аякс слегка кивает, беззаботно, несмотря на то, что чувство вины за то, что он поставил свою Богиню в такое положение, уже проникает ему в нутро. — Я хотел бы услышать это от вас, ваше высочество, — Царица тихо смеётся, удивлённый звук, но в нём нет ничего недоброго. Он впервые слышит, как она смеётся. Аякс задаётся вопросом, как часто она смеялась рядом с Оцеллом. — Я не могу сказать всего. Как и остальные Архонты, я связана контрактом не говорить о Каэнри’ах в деталях, — её тон снова формален, но между ними есть понимание и определённая мягкость, и Аякс цепляется за это, как за спасательный круг. — Пожалуйста, расскажите мне всё, что можете, — Царица испускает долгий, страдальческий вздох. Корона из сосулек на её голове изогнута, платье помято, и впервые с тех пор, как Аякс встретил её, Царица выглядит так, как когда-то была: человеком. Он держит это чувство при себе. — Когда Каэнри’ах была… уничтожена, я неустанно искала среди обломков своего наставника. Я послала эскадрильи, которые не знали, кого они ищут, я сама отправилась на его поиски, я даже умоляла других Архонтов помочь мне. Они сказали мне, что я брежу, что Оцелл умер пятьсот лет назад, — она скрещивает руки на груди, и на её лице появляется мрачное выражение. — Возможно, это было правдой. Оцелл давно исчез, но… я не хотела верить, что Кэйя тоже погиб. Аякс-Чайльд-Тарталья замирает. Воспоминание о битве с Путешественником, Итэром и тремя его одинаково опасными товарищами по команде, которые были с ним, доминирует в его сознании, и о том, как яростно сражался мондштадтский капитан, как будто всё это происходило раньше. Всплывает воспоминание о времени даже до этого, когда Чайльд выступал в роли дружеского знакомого Итэра, о красивом мужчине, который ухмылялся Тарталье, как будто знал о нём всё. — Это Паймон, Эмбер, Лиза и Кэйя, — представил их Итэр. Кэйя Альберих. — Да, Кэйя Альберих, это имя, которым он просил меня называть его, — Чайльд понимает, что произнёс это имя вслух, в то же время Царица понимает, что Чайльд никак не мог этого знать. — Как ты… — начинает она, и Чайльд уже собирается объяснить. Дверь с глухим стуком открывается. Оба поворачиваются и видят Скарамуччу, стоящего на пороге с группой агентов. — Миледи, я здесь, чтобы сообщить о своей находке в Ли Юэ, — Скарамучча свирепо смотрит на Тарталью, как будто он пытался саботировать его отчёт, рассказав Богине о Ли Юэ раньше, чем смог он. Чайльд не может не подчеркнуть, насколько ему сейчас всё равно. Губы Царицы на мгновение шевелятся, как будто она подыскивает слова, и Скарамучча ждёт с тем небольшим терпением, которое он сохранил для Богини. Царице удается оправиться от промаха Чайльда (в отличие от самого Чайльда , который всё ещё смотрит широко раскрытыми глазами на дверь, как будто он умрёт, если пошевелится), и прочищает горло. — Да. Правильно, конечно. Входи, Скарамучча. — Тарталья. Тарталья поворачивается к ней, склонив голову. — Миледи, — глаза Царицы некоторое время изучают его, пока она не кивает. Было ли это для того, чтобы Скарамучча не задавался вопросом или для подлинного понимания, Аякс не может сказать, но Тарталья молчит. — Я хотела бы продолжить нашу дискуссию позже, — это сформулировано как предложение, но Чайльд знает секретную команду, когда слышит её. — Конечно, миледи. Она выпрямляется в кресле и возвращается к Царице, правящей Снежной, холодной и сильной. Скарамучча бросает взгляд на Тарталью, когда они проходят мимо друг друга, но Тарталья продолжает идти. Да, прогуляться, наверное, неплохо.