Знакомство с Пикассо

Через неделю приехал новый бонг. Пабло долгое время не мог нарадоваться новой сюрреалистичной вазе, пока я не закатила глаза и не открыла ему раздел википедии на испанском. Художник недовольно хмыкнул. - Что сегодня: индика или сатива? – спросил он раздраженно, наблюдая, как шедевр сюрреализма превращается в обиходную для наркомана вещь. - Индика. Просто ахрененная. Хочешь попробовать? Приход не заставил себя ждать, и я блаженно и бессмысленно улыбнулась. - Спасибо, конечно, но ты уже неделю игнорируешь нашу договоренность пойти в гости к твоей Музе. - Пабло, я не знаю с кем ты и о чем договаривался, но я никуда не пойду. У меня творческий кризис и я нуждаюсь в одиночестве. Я откинулась на подушки и уставилась в потолок. Выключенная лампа показалась мне интересной. - У меня был хороший друг – Макс Жакоб. Он тоже был поэтом. Знаешь, что ему помогало во время творческого кризиса? – спросил Пикассо. - Удиви меня. – сказала я вяло и без особого энтузиазма. - Пиздюли. И свежий воздух. А еще пиздюли на свежем воздухе. Раз у тебя в городе нет корриды, нет борделей, нет Эйфелевой башни и вообще нет ничего прекрасного… - немного задумавшись, он продолжил. – Кроме тебя, конечно, но на тебя я уже насмотрелся, то мы идем к твоей Музе за вдохновением. Ты же не хочешь, чтобы я стал надоедливым? Я обреченно вздохнула. Пабло ненавидел вялую текучесть жизни и однообразность. Взяв за правило смотреть корриду утром, а испанские мелодрамы вечером, день он решил посвятить прогулкам. - Полчаса максимум, Павлуша. – с раздражением выпалила я, наматывая шарф. - Час и можешь курить из вазы хоть весь оставшийся вечер. – спокойно предложил испанец. – Кстати, как я выгляжу? - Какая разница? Тебе все равно кроме меня никто не видит. Пабло обиделся и не разговаривал со мной всю дорогу, чем немного облегчил мою участь. Я поднялась на этаж и позвонила в дверь. Муза не заставила себя долго ждать. Мы вошли внутрь, и она поставила чайник. - Тебе же черный без сахара, да? – осведомилась девушка. Я лишь кивнула. - Me encantas***. (исп. я очарован) – патетично произнес испанец. - Какие скулы, с ума сойти можно, эта девушка опаснее корриды. Какие совершенные линии… Я хочу тебя написать. Это будет новое слово в кубизме. Solo tu tienes mi corason****. (исп. мое сердце принадлежит только тебе) - Пабло, ты мертвый девяностолетний старикан. И вообще, это моя Муза. – злобно прошипела я. Пикассо лишь махнул рукой. - С кем ты разговариваешь, с тобой все хорошо? Муза испытывающе на меня посмотрела и легко улыбнулась. - Под кайфом. Ясненько. Значит, с сахаром. – сказала она самой себе. – Кто-то мне там стихи обещался писать. Как успехи на стихотворном поприще? - Ты не пишешь этой женщине стихи?! Да ты игнорируешь само искусство, это вандализм! – выпалил художник. - У меня сейчас небольшой кризис… - неуверенно начала я. - Я же тебе уже рассказывал про Жакоба? Был бы я жив, увел бы ее у тебя под носом. Пока тихоня мнется, дурак всего добьется. – задиристо парировал Пикассо. Задушив в себе язвительный ответ, я пропустила мимо ушей то, что сказал художник. - Я пишу для тебя рассказ. Со стихами сейчас туговато. – солгала я. - Покажешь потом. – недоверчиво улыбнулась она и протянула мне чашку с чаем. Пабло ругался себе под нос. - Знаешь, что. – сказал он уже позже, когда мы вышли. – если ты не напишешь ей рассказ, я буду преследовать тебя до конца дней твоих. - Вдохновение – это, конечно, здорово, но оно должно застать тебя за работой.