Пусти, дядь Коль!

Через пару минут мы уже катили по пустынному шоссе. Я порывалась сесть назад, но дядя Коля в свойственной ему приказной стилистике усадил меня спереди. Якобы поближе к печке. В машине было жарко, к тому же от его общества нехило подколбашивало. Не знаю, в чем было дело, в феромонах ли, вибрациях или еще какой мистической фигне. Но почему-то рядом с ним я таяла и оплывала, как сосулька под напалмом. Он, казалось, был прекрасно осведомлен о данной особенности своей харизмы. Разогнавшись до сотки, непринужденно переложил ладонь с ручки коробки передач на мою коленку. Я недовольно засопела и вернула его руку обратно. Он ухмыльнулся, я видела боковым зрением. – Как ты, малая, рассказывай. – Неохота болтать, – промямлила я. – Ты же всегда была такой заводной и разговорчивой, что стряслось? Семейная жизнь доконала? – В каком-то смысле. Впервые за много месяцев кто-то искренне интересовался моими делами. И не просто кто-то, а засевший занозой под сердцем дядька, будь он неладен. Но что я могла ему рассказать? В последнее время мои дни были серее некуда. Его ладонь снова легла на мое колено и поползла выше. Я мысленно ругала себя за дурацкую юбку. Будь я в джинсах, это было бы безопаснее. Джип все набирал скорость. Я тревожно глянула на спидометр и пристегнула ремень. Сто двадцать, сто тридцать… – Эй, ты не слишком быстро топишь? – забеспокоилась я и снова скинула его ладонь с чувствительного бедра, – можешь хотя бы двумя руками машину, блин, вести? – Не боись, я бы мог спокойно вести одной рукой, даже если бы ты решила сейчас ублажить меня своим дивным ротиком. – Ты охерел, дядь Коль? – осведомилась я спокойно, хотя нервы уже трещали по швам. – Мне что, начальству твоему пожаловаться на несоблюдение субординации? Он упрямо вернул свою руку и щекотно полез под юбку. – Мне так-то без разницы, хочешь – жалуйся, – беспечно откликнулся он, – не забудь только рассказать, как тебе нравилось на мне кончать. Меня бросило в жар от его горячей ладони, которая ползла все выше. – Это было давно, – с трудом выговорила я. Скорость вдавливала тело в сидение, мы лавировали между редких машин уже на ста пятидесяти. – Давно, недавно, какая разница? Жизнь происходит прямо сейчас. Сечешь? – Секу. Едь, пожалуйста, помедленнее! Он уже натирал мою писечку сквозь колготки и едва придерживал руль. Голова закружилась, огни витрин и оранжевых фонарей смазались в цветную кашу. Попытки отлепить его ладонь оставались безрезультатны. – Ножки разведи, – сипло велел он, и вошел в поворот на какой-то неправдоподобной скорости. Меня мотнуло в сторону, я невольно заскользила на кожаном сидении и оказалась еще ближе к нему. Полуобморочно выдавила: – Не стану, отвяжись, дядь Коль… – Разведи, сказал, и я поеду медленнее. – Нет! – крикнула я, – останови машину, ты псих конченый! – Как хочешь. Значит, разобьемся по твоей вине…. – с этими словами он еще поддал газку. Мир за стеклом окончательно утратил четкость. Будь только у меня время подумать! Но все действительно происходило очень быстро и прямо сейчас. – Херовый ты телохранитель! – пискнула я, – ты меня оберегать должен а не подвергать опасности! – А я и хочу тебя уберечь. От недотраха. Очень опасная штука, – хохотнул он, продолжая ласкать мои лепесточки. – Ахххааммм… – застонала я, когда его пальцы залезли под капрон и стали теребить именно так, как я больше всего обожаю. Но нечеловеческим усилием воли я сжала ноги, не давая ему простора для действий. Предприняла еще одну попытку оттолкнуть его ласкающую руку. – И почему ты так себя не любишь? Лишь бы пострадать, – задумчиво протянул дядь Коля и, как мне показалось, вдавил педаль в пол. – Зачем ты меня мучаешь?! – захныкала я. – Ты сама себя мучаешь. Ноги развела, говорю. Прикинь, вдруг сейчас с моста улетим. Я-то классно пожил, а ты? Довольна всем? Что-то внутри щелкнуло, сорвало плотину, затопило теплом. «Да гори оно все синим пламенем, – была моя последняя мысль, – или зеленым. Любым пламенем, только бы он вздрючил меня прямо сейчас.» Бедра мои задрожали и чуть раскрылись. Я уже не помнила, когда успела скинуть туфли. Дядька невозмутимо кивнул: – Умная девочка. И стал постепенно сбавлять скорость тачки. Пальцы его нежили меня так что жарко, что таких температур не бывает в природе. Краем глаза я заметила, что из его черных форменных штанов активно выпирает бугор. Он свернул в какой-то лесопарк, резко затормозил, и мы оба подпрыгнули на сидениях. Наконец прекратил меня ласкать, но только чтобы расстегнуть ширинку. Огромный болт уперся в руль. Он нажал какую-то кнопку, и водительское сидение чуть отъехало назад, освобождая пространство. – Сама запрыгнешь или тебя за волосы тащить? – уточнил он мои предпочтения. Дважды просить уже было не нужно. Я мигом очутилась верхом на своем дядьке. Юбка задралась до пупка. Задница прижалась к рулю. Парк огласился громким сигнальным «Би-ии-ип!» – Без фанфар не можем? – подстебнул он мою неуклюжесть. Я закрыла его рот своим, чтобы заткнулся. Ухнула в него как в бездну, оголодавше впилась в губы. Нельзя, нельзя так вкусно пахнуть, это надо запретить на законодательном уровне… Колготы затрещали, когда дядька разорвал их к чертям. Уже через секунду он сдвинул трусики и жгуче терся своим хером об мои скользкие лепестки. Нетерпеливо зарычал, стал больно и туго натягивать меня. Я горячечно расстегивала его рубашку. Пуговицы с цокотом сыпались по салону. Когда я вынырнула из поцелуя на воздух, он улучил момент и сдернул мою блузку через голову. И только прижав меня голой кожей к своей заросшей груди, дядька заправил мне свой болт до упора. Дорвался. Мы синхронно замычали, он – от кайфа, а я – от боли. Что в сущности для меня одно и то же, как мы выяснили опытным путем. Иначе разве стала бы я сжиматься в оргазме на нем, когда он драл меня ремнем на кухне? Тонированные окна машины запотели, оно к лучшему. Если бы случайный вечерний прохожий прислонился к стеклу, он бы увидел, как тоненькая кудрявая девочка корчится на хую у здоровенного бугая. А тот кусает и облизывает ее малиновые сосочки. Дядька трахал меня быстро, в рваном ритме. Поддразнивал, насаживая на свой дрын: – Тосковала небось по мне, рыженькая? Я только всхлипывала, извиваясь на нем: – Нереально! Он легонько потер мой клиторок большим пальцем, а потом вдруг как шлепнет по содрогающейся жопе. Раз, другой, еще и еще... – Научишься ты уже слушаться?! И разводить ноги, когда говорю! Тут-то я и заискрила на нем, вопя наверное на весь парк. Хватило буквально трех минут. На чемпионате по быстрому сексу мне выдали бы гребаную медаль. – Ну вот, а ты еще не хотела, брыкалась зачем-то, – усмехнулся он шепотом, целуя меня за ушком, гладя мою спину и онемевший от мурашек затылок. Не успела я отпульсировать свое, как он прижал меня крепко-крепко и стал наяривать сильнее и жестче. – Больно же! – запищала я. – Ничего, потерпишь, – втыкал он мне, не щадя. А стоило бы, учитывая размеры его боевого орудия. – Только не в меня! – задергалась я в потугах отстраниться. – Сам решу! – прорычал он. – Пусти! Ай, что же ты делаешь! – Тихо ты! – Ах, не надо, не надо, вытащи… Он засадил мне поглубже и чуть прикусил за шею. В его понимании чуть, а у меня наверняка останется багровый след. Я бессильно рыпалась, а он кончал в мою писечку и весь вибрировал от удовольствия. Мне привиделся штепсель, воткнутый в розетку, что плюется огнем от замыкания. В стальном захвате его ручищ я была не в силах слезть с его прибора. А даже если б и смогла, далеко убежать не пустил бы руль. Наконец он чуть ослабил хватку. – Чертов зверюга! – я заколотила кулачками по его груди, но дядя Коля тут же сграбастал меня так, что дыхание перехватило. – Успокойся, а? – Ненавижу тебя! – Ого, какие у тебя ко мне сильные чувства, – довольно прищурился дядька. Еще бы, он получил свое. А мне теперь расхлебывать последствия. Это мое тело, какого хрена он им распоряжается? Вместе с невыразимой обидой внутри расползлось какое-то странное теплое ощущение. Он меня пометил. Это был воспитательный момент за мое исчезновение на всю зиму. Я была ему нужна или мне так хотелось думать. А мне, черт возьми, хотелось. Тяжко, когда твое главное желание одновременно твой главный страх. На душе стало так терпко, что впору на стенку лезть. – Зачем ты это сделал? – бесилась я, хоть и знала ответ. Он дерзко зыркнул на меня. – Затем, что ты лаской не понимаешь. Только силой. Будь по-твоему. – Да ты только силой и умеешь! Тиран больной! Он обнял меня еще покрепче, не давая пошевелиться. – Зато я всегда получаю, что захочу. – И чего же ты хочешь? – язвительно осведомилась я, в свою очередь мечтая о глубоком вдохе. – Тебя. – Я с Костиком живу. Тут дядька нехотя позволил мне отклеиться от него, и по внутренней стороне бедра потекло теплое. Он помог мне сесть на пассажирское кресло. Молча достал из бардачка салфетки и протянул мне. Пока курил в окно, я приводила себя в порядок. Хорошо ему, застегнул штаны и только в путь. А мне как теперь с голой жопкой из машины вылезать? Помолчав, дядь Коля категорично заявил: – Это ничего не меняет. Даже если этот шкет тебя потащит в ЗАГС, я тебя выкраду и выебу прям в свадебном платье. Ставлю что угодно, ты будешь визжать от восторга. Мне даже стало смешно. Кто из нас наивный ребенок? – Вот и все, что ты можешь мне предложить? Серьезно? До него вдруг дошло, что с ним вступили в переговоры. От неожиданности он даже присвистнул. – А чего еще тебе надо? – Костян заботится обо мне. – Я о тебе позабочусь и получше. – Он мне покупает всякое... – Погнали в магаз, че там у тебя в списке? – С ним безопасно. – Безопасней, чем с телохранителем? Не смеши. – Он меня ни за что не обидит. – Когда я тебя обижал? Только что? Так тебе же по кайфу было, не прикидывайся. А если кто другой обидит, всех порешу. Я вздрогнула. – В том-то и проблема. Ты дикий. Мы же могли разбиться на такой скорости! – Не могли, – отрезал он. – Я спец по вождению в экстремальных и критических ситуациях. Это часть моей работы. Или ты реально поверила, что я могу тебе вред причинить? Я сдалась. Смысл врать? – Я боюсь тебе довериться! Боюсь, что залечу, а ты пропадаешь с концами. Или потом бросишь меня с дитем, как поступал уже кучу раз в прошлом. Он усмехнулся. – Только и всего-то? Если ты вечно боишься будущего, то обламываешь себе все настоящее, малышка. Это был запрещенный прием. В исполнении такого громилы подобные словечки почему-то звучали невыносимо нежно. – Не малышкай меня, – надулась я. Он на удивление легко согласился: – Как скажешь… – сделал паузу и добил контрольным в голову, – лисёна. Я задохнулась от возмущения. Манипулятор хренов. Понавешал в наши лучше моменты прозвищ, а теперь достает их как козырные тузы. В наступившей тишине на лобовое стекло вязко закапал несуразный дождеснег. Я только поежилась, а дядька уже прикрыл окно и укутал мои голые ноги своим пиджаком. – Я ведь могу что угодно тебе наобещать, а как жизнь потом распорядится, никто не знает, – выдал он фразочку, взятую, по-видимому, из лексикона менеджера по снабжению. Стекла джипа уже прояснились, и стало видно, что мы припаркованы у фонтана с уродливыми рыбами-гигантами. Вокруг торчал оздоравливающий легкие хвойный лес. Я понятия не имела, где мы находимся. Однако от сидения тут без трусов ясности в моей жизни не прибавлялось. – Отвези меня домой, пожалуйста. На скорости восемьдесят, лады? – попросила я дядь Колю. – Могу только к себе отвезти. – Опять тирания? Будет у меня когда-нибудь свобода воли?! Он решил не упускать своей выгоды. Осклабился: – Будет. Но только если ты обещаешь подумать. – Я подумаю. Но ничего не обещаю. *** Дядя Коля все-таки обкончал мою писечку и пришлось пить таблетку для таких случаев. Женский цикл по результату напрочь слетел с наезженных рельсов. Гормоны рвали нервы в клочья. Если я и пришла со временем в порядок, то лишь в случайный. Однако несмотря на мои терзания, разгоралась весна. Главная река в городе сломала лед и потекла. Так же и я текла каждый раз при виде дядьки в офисе. Он по долгу службы сопровождал Костика на переговорах, возил его разруливать мутные дела. Мелькал в столовке. Однажды, когда у Кости намечалась приватная встреча с каким-то секретными воротилами, дядя Коля поймал меня в пустынном коридоре. – Через час на посту охраны, – известил он меня тоном, не терпящим возражений. Мое праведное возмущение не знало границ. – Я не приду! – Придешь-придешь, – насмешливо подмигнул он, – у нас будет целых сорок минут. Только представь, что я с тобой сделаю за это время. Я закапризничала: – Давай ты лучше со мной кое-какие цифры посчитаешь? У меня с цифрами полная несовместимость, а Костян все требует вникать в дебильные таблички. – У тебя не с цифрами несовместимость, а с Костяном, – поставил диагноз дядька. – Ладно, приноси свои таблички, посчитаем. Но тогда придется обойтись без прелюдии, чтоб успеть. Сможешь прийти уже готовенькой? Я замахнулась в шутку, чтобы дать ему леща, но он поймал руку в полете и медленно, глядя мне в глаза, тронул пальчики губами. Моя карта была бита. – Через час! – напомнил строго и как ни в чем не бывало утопал. Конечно, я пришла. С тех пор я часто под любым предлогом спихивала свою подработку на кого-то еще и убегала на парковку. Там в условленное время ждал дядь Коля, чтобы отодрать меня в будке охраны. В его любимой коленно-локтевой позиции экраны камер наблюдения оставались в зоне обзора. Так что формально он не нарушал служебной инструкции. Да и в случае чего мы бы заранее узнали о незваных гостях. Мы также освоили некоторые лестницы технических этажей и заросший паутиной чердак здания. Надо сказать, он и с циферками мне пару раз помог. Все-таки аналитический склад ума даже под горой мышц не спрячешь. Костик еще удивился, проверяя его расчеты: – Да у тебя прогресс, милая, а говорила, не понимаешь! Дядя Коля долго смеялся, когда я пересказала ему этот эпизод. После каждого сладостного траха впопыхах он невзначай спрашивал: – Ну как, надумала уже чего? А я все чего-то ждала и никак не могла решиться. С одним было спокойно, но скучно, с другим весело, но страшно. По итогу выходил баланс. Дядька уже понял, что прессовать бесполезно – сбегу. Казалось, он боялся меня спугнуть и приручал потихоньку. Медленно его присутствие неподалеку становилось нормой и жизненной необходимостью. Близился мой день варенья. В середине мая дядя Коля стал выспрашивать, что я хочу в подарок. – Подари мне железобетонную нервную систему и регулярный цикл, – попыталась было отшутиться я. Не вышло. – Кончай играть в драму и переезжай ко мне, – порекомендовал он, – у тебя сразу все образуется. – Не дави на меня. Мне все еще было неясно, как сказать Костику, что я ухожу. Не хотелось съезжать с полюбившейся квартиры. Я не была уверена, что смогу жить в одной спальне с дядькой и жутко боялась, что такая близость все испортит теперь, когда мы были рядом самое долгое время за всю историю. – Ладно, подарю тебе калькулятор. Сама напросилась, – пожал он плечами. – Ты же знаешь, как меня бесит все математическое, – застонала я. Он решил зайти с другой стороны: – А что тебе нравится делать? – Истории писать, – ляпнула я. И вдруг поняла, что это правда. Не зря же я записывала в дневник все, что с нами происходило уже целый год. У Костика был иной подход. Он провозгласил, что золото – лучший подарок, к тому же отличная инвестиция. И в день моего рождения повез меня в ювелирный за сережками. Точнее, повез нас мой дядька, ибо он был за рулем джипа. Тщетно я упрашивала Костяна поехать вдвоем на метро, чтобы избежать неловких ситуаций. Бизнес его переживал не лучшие времена, здание офиса пытались отжать. Пару раз приезжали какие-то ребята с автоматами, но все решалось миром и взятками. На квартире в прошлом месяце был обыск, и я тогда порядком струхнула. Костик ходил на паранойе и не желал расставаться с телохранителем в общественных местах. А потому покупать сережки мы поехали всем составом. Украшений у меня отродясь не было, и отказаться было сложно. В роскошном магазине я чувствовала себя максимально скованно. Мы с Костей прохаживались мимо витрин, освещенных софитами. Дядь Коля держался чуть поодаль, следуя протоколу. Костик выбрал какие-то брюлики на свой вкус, заставил меня примерить и тут же велел продавцу завернуть. Я недоумевала, зачем понадобилась ему для этой процедуры. Все равно моего мнения особо не спрашивали. И вдруг внимание Костика привлек другой подсвеченный стеллаж, где лежали кольца всех мастей и видов. – О, а давай и колечки заодно померяем, милая? Раз уж мы здесь, – предложил он, как будто эта идея озарила его только сейчас. – К-колечки? – переспросила я испуганно, – зачем? Мозг тут же отметил, как словечко созвучно с именем моего дядьки. Вот так попадос. Костян снисходительно объяснил мне неразумной: – Мы уже давно вместе, я подумал, ты захочешь носить кольцо в знак моих серьезных намерений. И потащил за рукав мерить кольца. Что я могла возразить? Прямо здесь сказать ему, что мои намерения вовсе не были столь серьезны? Ладно, решила я, обещать еще не значит жениться. А кольцо не штамп в паспорте. Можно и померить. Костика привлекала какая-то вычурная и многосложная дичь желтого цвета. А мне из десятков колец понравились только одни из белого золота. Простые, но какие-то уютные и осмысленные. Мы стали спорить. Полчаса я красноречиво настаивала на том, что минимум завитушек – это красиво, а лучше и вовсе без них. Костик не соглашался. В конце концов мы перемеряли весь стеллаж и оба выдохлись. – Может, в другой раз посмотрим еще в каком магазине? – робко предложила я, отступая к выходу. Но тут Костя привлек рефери. – Николай,– кликнул он своего телохранителя с другого края зала, – иди сюда. Рассуди нас, какой комплект лучше? Я закрыла лицо ладошкой и чуть сквозь землю не провалилась. Но дядя Коля, непроницаемый и спокойный, как заправский покерист, спокойненько подошел. Деловито окинул заваленную безвкусными кольцами витрину. Штук десять комплектов лежало в раскрытых черных коробочках, а над этим великолепием стоял взмыленный от нашей нерешительности продавец. Дядька недолго думая ткнул в те единственные, что выбрала я. – Эти, шеф, очевидно, – уверенно сказал он. Костик посмотрел на меня. Я активно закивала, лишь бы все поскорее закончилось. Вдруг запиликала навязчивая мелодия. Костя достал из внутреннего кармана пиджака свой мобильный кирпич с антенной, поглядел на экран и помрачнел. Вздохнул и бросил продавцу короткое: – Упакуйте. А сам поднял трубку: – Слушаю. Угу. Угу. Да, подскочим, порешаем. Да, через час. Приобретение пары колец осчастливило только продавца. Пока он заворачивал покупку, а Костя угукал в телефон, мы с дядькой незаметно переглянулись. Меня охватило грозное предчувствие, что празднование откладывается далеко и надолго. Костя спрятал трубу и будто весь обледенел. Сказал нарочито беззаботно: – Прости, милая, мне нужно будет отъехать сейчас по делам, доберешься домой на такси? – Что случилось? Мой вопрос он проигнорировал, отвел в сторону дядьку и что-то зашептал ему. Издали почудилось, что прозвучало «стрелка» и «промзона». Магазин мы покидали в спешке. – У вас там что, разборки?! – паниковала я. – Просто деловая ситуация. Переговоры, – процедил сквозь зубы Костик, и я почувствовала, что он врет. Кто, как не лжец, видит такие вещи насквозь. Он сунул мне в кулак мятую купюру: – На такси. Будь дома, я позвоню, – и поспешно запрыгнул в джип. Дядя Коля уже ждал его за рулем, поймать его взгляд второй раз мне так и не удалось. *** Вместо квартиры меня почему-то дернуло поехать обратно на предприятие и сныкаться на посту охраны. Жутко колбасило от дурных предчувствий, и я инстинктивно кинулась туда, где мне столько раз был хорошо. В тесной сторожке два на три метра я не единожды насаживалась на кол моего дядьки. Теперь один вид картинок с камер безопасности заставлял меня блаженно млеть. Странно и печально выглядел пост без дяди Коли. Я забилась в единственное продавленное кресло и стала жалеть себя. Дни рождения у меня никогда не были особо счастливыми, но этот пока бил все рекорды. Вдруг я заметила под столом с аппаратурой какой-то необычный сверток. Полезла разворачивать невзрачный пластиковый пакет. Внутри было что-то увесистое. Сначала под руку попалась бутыль дорогого красного винища. Но то было не главное. Под вторым слоем упаковочной бумаги лежала… пишущая машинка! Цвета небесной выси в летний день. С белыми клавишами. Я бережно провела пальцами по буквам. В каретку был заправлен чистый лист с единственной напечатанной в самом верху фразой. Надпись здоровалась со мной: «Привет, лисён». – Ну привет и тебе, – рассмеялась я в голос. Не помню, когда так радовалась подарку на день варенья. Наверно, еще в раннем детстве, когда родителей было двое, а вокруг расстилался огромный нехоженый мир. Уже дома, чтобы отвлечься от тревожных мыслей, я водрузила машинку на стол и откупорила винцо. С чего бы начать? Пожалуй, с нашего первого раза. Чуть подумав, застучала по клавишам. На листе появилось: «Летом батя отослал меня в деревню, как поступал всякие каникулы…» *** Уснуть мне так и не удалось. Я набрала пять листов текста, а вестей все не было. Какие-то мутные терки были для Кости обычным делом. Но он прежде не срывался так поспешно. Никогда не пропадал ночами. И никогда мне не было так страшно. Как ни мучила совесть, я осознавала, что боюсь не за него, а за дядь Колю. Вино не лезло. Думала, помолиться что ли? Да только кому? Ближе к трем утра в кухне надрывно зазвенел телефон. Я ринулась к нему и припала к трубке. – Порешали вопросы, – прогундосил Костик на том конце провода. – Все штатно, милая, не переживай. Я жив-здоров. Телохранитель у меня золотой, словил за меня сегодня пулю. Короче, я временно залягу на дно, уеду из города на месяц-другой, ты тут держись. Поезжай лучше пока к отцу. Я тебе оставлю в почтовом ящике ключи от дачи, она не засвечена, завтра переберешься туда… Он говорил что-то еще, но я уже ничего не слышала. Уши заложило, сердце зашлось галопом, и я совершенно четко ощутила, что умираю. – Как… словил пулю? – прошептала онемевшими губами. – Такое бывает в нашем деле, времена неспокойные, на то он и телохранитель, чтобы тело хранить, – голос Кости доносился будто сквозь вату. Я осела на пол. Тревожное цунами поднялось и теперь тормашило меня с такой силой, что я стала задыхаться. Из трубки мутно донеслось: – ...конечно, премию ему выпишу. Надеюсь, что не посмертно. Я едва заставила организм вобрать порцию кислорода. – Так он жив? – Жив был, когда его скорая забирала. А там уже как фишка ляжет. – Куда?! – заорала я в трубку, – адрес?!! Костик заупрямился: – Зачем тебе? Дорогая, успокойся, туда сейчас небезопасно соваться! Что же ты у меня такая сердечная… Я вдруг поняла, что нужно сказать, это было секундное озарение: – Надо сообщить его семье! С горем пополам и всячески упирая на родственные чувства, я выпытала адрес больнички, куда увезли моего дядьку. Поклявшись, что не поеду туда, через десять минут уже неслась на попутке. Проходную больницы словно цербер сторожила недобрая бабулька с пергидрольной шапкой волос. – Ночью посещений нет! – рявкнула она. – Уже четыре утра, я вас очень прошу, вопрос жизни и смерти! – Только близким родственникам! – взвилась она над стойкой регистрации. – Я жена! – Что-то больно молодая… Паспорт покажи! – Нету с собой! – заныла я, – пропустите пожалуйста, честное слово, жена! Его спросите, мне к нему надо очень-очень! А это вам презент! И я сунула ей коробку дорогих конфет, которые мне однажды подарил Костик. Они валялись у меня под кроватью уже пару месяцев. Чудом я догадалась теперь захватить их с собой. Она недоверчиво покосилась на конфеты, спрятала коробку за стойку и взялась проводить меня до палаты. В стерильно-белой комнате пахло хлоркой и лекарствами, на тумбочке возле железной койки желтела тусклая ночная лампа. Дядька полусидел на подушках, когда я вошла, и читал журнал с таким видом, будто расслаблялся на шезлонге у моря. Бледный, с бинтом на плече и ключице, но уж точно не мертвый. Дежурная сиделка подозрительно засунула голову за дверь: – Супруга ваша? – Моя, – расплылся в улыбочке дядь Коля и отложил свое чтиво. Почему он не спал? Неужто ждал, приду ли? – Пятнадцать минут, не больше! – со скрипом разрешила бабуля, и ее пышный парик скрылся за дверью. Я кинулась к нему, лепеча какие-то сбивчивые вопросы. – Да живой я, живой, не кипешуй, фигня, издержки производства, – отмахивался он, явно польщенный тем, как я из-за него трясусь. Правая рука его была подвешена на бинтах, на плече под белым уже виднелось красное. Видать скоро будут перевязывать. Внутри все сжалось от болючей нежности. Я присела на стуле рядом с койкой, хотя мне до одури хотелось его обнять. Но что-то внутри не давало, сдерживало, будто незримая стена. – И не вздумай помирать, – смущенно пригрозила я, – понял? – От ссадины на плече еще никто не помирал, – хмыкнул он и не упустил случая ввернуть провокацию, – рад, что тебе это важно… супруга! Я фыркнула. И тут заметила, как он достал из-под подушки какую-то штуковинку. Он проследил мой взгляд. – Зацени. Небольшая компенсация за ранение на службе. Не сразу я признала ту маленькую черную коробочку с кольцами из ювелирного. От переживаний этой ночи голова едва варила. – Их же Костик из магаза с собой забрал… – удивленно моргнула я, – как они у тебя оказались? – Да прикинь, выпали у него из кармана, когда я его повалил на землю. Закрыл своим телом, блин. Ты бы видела, че там творилось. Походу теперь придется ему отстегивать новой крыше, – буднично изложил дядь Коля, словно речь шла не о спасении жизни, а о помощи с домашкой. Про то, что они оба едва выжили, я старалась не думать – еще хлопнуться в обморок не хватало. Будто бы с укоризной покачала головой: – Воруем у начальства? Дядь Коля невинно взметнул брови: – Да я так или иначе купил бы такие на зарплату, а ее мне все равно платит Костян. Так что все по совести. – Ну и нафига они тебе? – поддела я его. – Да чёт понравились сильно! – Так сильно, что ты, лежа с пулевой раной в зоне обстрела, умудрился подобрать коробку? Он уже откровенно угарал: – Не пропадать же добру! – В ломбард небось отнесешь? – хихикнула я. – Я малость не в кондиции, давай ты сама сбегаешь? – огрызнулся он. – Только имей ввиду, мои восемьдесят процентов навара, твои двадцать! – Пополам! – картинно возмутилась я, подыгрывая ему. – Так уж и быть, мои – семьдесят, твои – тридцать. Впридачу можешь купить себе леденец, разрешаю. – Сам леденцы лопай, – встала я в позу, – меньше чем на половину не согласна! Он закатил глаза: – Иди уже сюда, чудо… Со стоном боли подвинулся, чтобы я легла рядом. Я бочком забралась к нему на тесную койку, закинула на него бедро, прижалась. Он взял меня под крылышко здоровой рукой, и я зашмыгала носом, тихонько подвывая ему в бороду. Живой. Даже все основные элементы на месте. Ночная дежурная погрозила нам из коридора через стеклянное окно, но почему-то не стала заходить в палату. – Полнавара отжала и еще недовольна, – проворчал он, гладя меня по волосам, – да не реви ты... А потом сцапал мою беспокойную ладошку, достал то колечко, что поменьше, и надел его мне на пресловутый заветный палец. «Офигеть, – только и сподобилась подумать я. И снова, но уже по слогам, – о-фи-геть». – Твоя половина, – непреклонно заявил он. – И только попробуй мне тут поспорить, одной рукой придушу. Я вдруг стала самой послушной девочкой на планете. Лишь робко уточнила: – А твоя половина где? Он ущипнул мою соленую щеку и пояснил: – Моя – вот. А второе кольцо, оно, короче, не налазит, размер-то не для меня покупался, а для худенького мальчика Ко… Я прикрыла ему губы ладошкой на полуслове, пока он не начал звереть, вспоминая Костика. Шепнула с хитрой улыбочкой: – Давай его мне, я отнесу в ювелирку и попрошу расширить под размер медведя... Он куснул меня за палец, я взвизгнула и спрятала руку. – Ага, щас, и сбежишь со всем комплектом? Нет уж, за тобой глаз да глаз нужен. Я тебя так просто отпускать с трофеями не собираюсь. – Почему? – я захлопала ресницами с театральной наивностью. – Я же говорил, что ты нужна мне, а ты не верила, глупая. – Ты ничего такого не говорил. – Не докапывайся, а? Не говорил, значит, теперь говорю! – Ну так говори, я тебя очень внимательно слушаю. /Конец/