Вист по-итальянски

Дамиано/Виктория

Дамиано был зол. Нет, он улыбался, шутил, снимал эту сладкую парочку на камеру, но внутри у него разгоралось неприятное чувство, которое интерпретировалось им как «злость». Сейчас, спустя время, он уже понял, что попытка в отношения с Викторией была ошибкой. Но разве мог он пройти мимо этой девчонки, такой заводной, отчаянной и драйвовой, как сама суть рок-н-ролла? Конечно же нет. Ведь Дамиано всегда считал, что достоин самого лучшего, и все лучшее, естественно, должно принадлежать ему. Когда окончательно сформировался костяк группы, он решил, что имеет право присвоить себе их неугомонную основательницу и лидера – эту амбициозную принцессу с хриплым голосом. Сюрпризом оказалась бисексуальность Вик, которая западала как на парней, так и на девчонок, и если бы не ее ветренность, Дамиано такой расклад бы даже устраивал. Он был согласен забить место ее парня и совершенно не возражал, если бы у Виктории, да и в их постели тоже, появилась еще одна горячая цыпочка. О, Дамиано любил секс во всех его проявлениях и не чурался экспериментов. А секс с Вик был подобен цунами, торнадо и мощнейшему землетрясению разом. Когда их охватывала страсть, они крушили мебель, рвали одежду, царапались, кусались, лизались, как два диких зверя, постоянно борясь за главенство в постели. Вик тоже любила экспериментировать, и часто сама проявляла инициативу в желании попробовать что-то новое. Спроси его кто-нибудь, Дамиано бы даже и не смог ответить, чего они не пробовали. И легкий БДСМ со сменой ролей, и все виды секса от орального до анального – причем его Вик тоже уговорила побыть «снизу», и ему не сказать чтобы не понравилось, – и множество совсем не детских игрушек, коллекция которых регулярно пополнялась. Их ночи, а иногда и дни, были страстными, горячими и весьма познавательными в отношении собственной сексуальности, а также в изучении тел друг друга. Гормоны играли, секса хотелось, и они с Вик себе в этом не отказывали. До Виктории у Дамиано еще не было столь отвязных подружек со свободными взглядами, и он подсел на эту вседозволенность и раскрепощенность. Опыт подобного рода казался ему очень полезным для дальнейшей жизни. Однако секс сексом, только каким бы увлекательным и горячим он ни был, за пределами спальни отношения не ладились. Все дело было в схожести их темпераментов. Дамиано, как самый старший в группе, зачастую пытался перетянуть «одеяло» на себя, и это ужасно бесило Викторию. В отместку за подобную «самонадеянность» она начинала придираться к любым его словам или действиям, что оборачивалось бурными ссорами, разборками и частыми конфликтами, пока, к счастью, не отражающимися на их творчестве. Ну, по крайней мере, Дамиано хотел на это надеяться, потому что Виктория, со свойственной женщинам жестокостью, била по самому больному – по творчеству. Взрывной темперамент и юношеский максимализм не позволяли им прийти к компромиссу, и неизвестно, чем бы закончилось все это, если бы рядом не было Этана, который буквально парой фраз мог их утихомирить и погасить разгорающийся пожар очередной ссоры. Дамиано даже был бы ему за это благодарен, если бы не поведение Виктории. Она как-то подозрительно быстро сдувалась и успокаивалась, стоило Этану выдать нечто умное и возвышенное, словно только ему одному известны все таинства мира. И это выводило из себя. В конце концов, именно Дамиано был в группе самым старшим, и должен был считаться самым мудрым, но выходило… так, как выходило. Этан раздражал. Зачастую даже больше, чем все заебы Виктории вместе взятые, которые хотя бы были привычны и понятны. Дамиано и сам частенько включал «диву», мог творить любую дичь, и это ему сходило с рук и воспринималось остальными как нечто уже привычное и обыденное. Ну как – остальными? В первую очередь, Томасом и Этаном. Вик, естественно, возмущалась, ругалась, демонстративно дулась или же изображала полный игнор. Чтобы отомстить ему за подобные «экзерсисы», она тут же подваливалась под бок к Томасу или уходила ночевать к Этану, нарочно провоцируя, потому что прекрасно знала, как Дамиано это бесит. Нет, он предполагал, что секса между ними не было, да и вообще считал, что и Том, и Этан все еще девственники, и максимум, на что способны, так это дрочить в душе на горячий образ Виктории или Майли Сайрус. А зная характер Этана, Дамиано был уверен, что тот не позволит себе совершать хоть какие-то поползновения в сторону чужой подружки. Ведь ни Дамиано, ни Виктория не скрывали, что спят вместе. А Томас… Ну, Томас – это Томас. Для него пока существовала одна-единственная любовь, и только ее он и готов был трахать – свою гитару. Однако показное пренебрежение со стороны Вик, все эти провокации и то, что Этан с Томасом потакали ее капризам, – раздражало до зубовного скрежета. Обычно на следующий день после перформансов со стороны Виктории Дамиано шипел на всех как рассерженный кот. Ему самому казалось, что будь у него на загривке шерсть, она бы стояла дыбом от возмущения и недовольства. В результате начинался новый виток скандала, и неизвестно, к чему бы эти ссоры привели, если бы не умиротворяющая аура Этана и его не по годам мудрое поведение. Бесило! Бесило то, что какой-то деревенщина в сандалиях на носки оказывался разумней и рассудительней, чем он. Дамиано изо всех сил приходилось сдерживать свою внутреннюю сучку, наступая себе едва ли не на горло, чтобы не выставлять себя идиотом перед ребятами. Вот только взятые на жесткий поводок агрессия и злость рычали и скалились внутри, ожидая возможности тяпнуть виновника всех бед исподтишка, и Этану доставалось больше всех. Возможно, если бы он хоть раз огрызнулся в ответ, дал сдачи хоть словом, хоть кулаком, внутренние демоны Дамиано успокоились бы и принялись искать себе новую подушку для иголок, только вот… Этан молчал и загадочно улыбался. А потом… Дамиано так и не понял, как это вообще произошло, но внезапно он почувствовал, что Виктория уплывает из его рук. Она начала все чаще засматриваться на других парней, реже оставаться у него на ночь. Секса стало в разы меньше, и объяснялось это какими-то невнятными отговорками. А в один «прекрасный» момент она заявила, что пусть он и отличный любовник, но иногда ей тоже хочется от партнера в постели нежности, ласки и заботы, а он – Дамиано – этого ей дать не может. Для его внутреннего эго эти слова оказались весьма неприятными и болезненными. Почему-то создавалось ощущение, что Вик обвинила его в сексуальной несостоятельности, как если бы сказала, что он ни на что не годен и у него не стоит, хотя с этим проблем никогда не было. Он понимал, что Виктория имела в виду совсем другое, но все равно было обидно. Постепенно недовольство Дамиано начало перерастать в злость. Причем на новых подружек Вик он внимания не обращал, так как почему-то никогда не относился к ним серьезно. Даже в тот период, когда они были вместе, случавшиеся «увлечения» Вик рано или поздно оказывались в их общей постели, а потом исчезали, как туман по утру. Но парни… Ее увлечение парнями бесило неимоверно. Естественно, ни одного чужого члена в кровати Вик одновременно с ним никогда не было. Привилегию трахать ее до недавнего времени имел лишь Дамиано, да и мало кто из парней мог выдержать соседство с ним, когда он переходил в режим дивы и стервы. Причем эта метаморфоза происходила на уровне инстинктов, когда он чувствовал приближение постороннего самца. Но сейчас… сейчас самец оказался не чужим, а своим же, из их собственного прайда. Мелкий львенок, посмевший покуситься на привилегии и положение старшего. И Дамиано, привыкший выпускать внутреннего зверя в преддверии посягательства на свое место, не смог сдержаться и в этот раз. Вот только он прекрасно понимал, что не будь это флегматичный и немного – или много – не от мира сего Этан, своим стервозным поведением Дамиано бы стопроцентно развалил группу. Поэтому он сдерживался из последних сил, но накопившееся внутри говно время от времени вскипало, и весьма обидные шутки и совсем не смешные приколы все же успевали увидеть свет и достигнуть глаз и ушей ребят. Однажды, когда они в очередной раз жутко разругались с Вик после какой-то гадости, снова выскочившей у Дамиано изо рта, к нему, нервно курящему на крыльце, присоединился Томас. — Ты что, на самом деле ее так любишь? – спросил он, подкуривая сигарету. — Кого? — Не изображай дебила, — закатил глаза Томас. – Винченцо, конечно. — Я вас всех люблю, — открестился Дамиано от неудобного вопроса. — Ага, и всех нас ревнуешь, как сраный Отелло, — скептически хмыкнул Томас. — Ревную? Ты думай, что пиздишь! – почему-то разозлился Дамиано. — А нет? Ну, тогда о’кей, просто очень похоже, — флегматично пожал плечами Томас, до рези в глазах напомнив этим жестом Этана. — Ревную! Ну это ж надо придумать! – пробормотал Дамиано, выкинув окурок прямо в траву, и, развернувшись, пошел к себе. – Я спать! – бросил он через плечо и поспешил пройти мимо гостиной, где «сладкая парочка» мирно трепалась о чем-то на диване. Вик при этом нежно перебирала волосы Этана, в то время как он с дебильной улыбкой на лице растекся по ее тонким девичьим коленям. И Дамиано в очередной раз не сдержался. — Вик, не хочешь трахнуться? Я буду нежен, — кинул он, остановившись возле дивана. – Или вон Этана попрошу, пусть научит, он явно умеет. А, может, замутим тройничок, как раз как ты любишь? – никак не мог успокоиться Дамиано, понимая, что его несет, но не имея сил, да и не желая сдерживаться. — На хуй иди! – даже не глянула на него Вик. – Правая рука тебе в помощь. — Виктория! – тихо, но строго одернул ее Этан. — О, вот видишь, Этан не возражает, — ехидно хмыкнул Дамиано. — Дамиано! – укоризненно посмотрел на него Этан. – Ребята, хватит ругаться как кошка с собакой. По-моему, вам нужно просто сесть и поговорить, разобраться между собой. Ваши постоянные ссоры могут привести к весьма негативным последствиям для группы. — Ого, как загнул! И даже почти с полноценным р-р-р-р! – не удержался от шпильки Дамиано. Этан на это только сдержанно улыбнулся сомкнутыми губами, как всегда, когда делал это неискренне – уж Дамиано за последнее время успел выучить его повадки – и спокойно произнес: — Тебя заносит. — И правда, — поддакнул от входа в гостиную Томас. Вик лишь зло сверлила его взглядом. — О’кей, согласен, sorry, sorry, — поднял руки Дамиано и быстро вышел из гостиной. Настроение было паршивое. Он понимал, что перегибает, и постоянные размолвки действительно могут навредить группе, но ничего не мог с собой поделать, когда видел эту сладкую парочку вместе. Дамиано заскочил в свою комнату и сильно хлопнул дверью. Он как ураган пронесся до противоположной стены, со всей дури впечатал в нее кулак и уткнулся лбом. Боль немного отрезвила. В последнее время Дамиано не понимал себя. Нет, он и раньше психовал, если Вик кадрила других парней. Но сейчас у него реально рвало крышу, когда он видел ее рядом с Этаном. Дамиано был уже не в состоянии сдерживать эмоции, его сносило ураганом, потому что он… Что? Неужели Томас оказался прав и в своей детской еще непосредственности угадал то, что с ним творится, намного раньше, чем Дамиано догадался сам? — Ревную? Да нет, бред, — покачал головой Дамиано и посмотрел на стесанные ударом костяшки. Через пару дней им предстояло очередное выступление, и он был рад, что в его руках будет всего лишь микрофон, а не барабанные палочки или гриф гитары: голос он срывать не собирался, а руки для солиста не так и важны. Дамиано отлепился от стены, медленно добрел до кровати и завалился на нее ничком. Он пытался собрать в кучку испуганно разбежавшиеся от удивительного откровения мысли и понять, на самом ли деле его постоянная злость на Вик и Этана обуславливалась банальной ревностью. Это казалось странным. Ну не мог он ревновать Викторию к кому-то из своих. Каким бы Этан ни казался «не от мира сего», все равно он был свой, уже привычный и почти родной. Такой же, как и Томас, такой же, как и сама Виктория. Чувство собственности, которое у Дамиано порой возникало по отношению к ней, точно так же распространялось и на остальных. Именно поэтому он терпеть не мог, когда вокруг Вик увивались посторонние парни или мужики. Они были чужими, и им точно не место рядом с их принцессой. Но Этан… Он же свой, и все равно Дамиано злился, хотя по идее не должен был испытывать по отношению к нему подобных чувств. Значит, получалось, что если в отношении других парней это была реакция защиты, словно у хищника, метящего территорию, то сейчас… ревность? — Пф-ф-ф, — недовольно фыркнул Дамиано и завернулся в одеяло с головой, хотя в комнатах и на улице было уже довольно тепло. Он попытался отвлечься от неприятных мыслей, сосредоточиться на чем-то позитивном, созидательном, и вдруг в голове замелькали строчки. Это была еще не песня, а лишь образ, мимолетный силуэт, кусочек идеи. Но он знал, что если сосредоточиться на ней и пропустить через себя, то она обязательно обрастет «мясом»: текстом, мелодией, характером. Однако для этого новую идею нужно было некоторое время холить и лелеять, «высиживать», как курице яйцо, а потом пестовать, как маленького слепого котенка, пока у нее не «откроются глазки», и она не рискнет показаться на свет. В такие моменты, когда Дамиано удавалось поймать за хвост такую вот ускользающую эфемерную идею, он отключался от внешнего мира и сам себе напоминал наседку над кладкой яиц. Для него переставали существовать посторонние раздражители, вроде валяющихся в обнимку на диване Виктории и Этана. Многие вещи он выполнял чисто автоматически, как слепой, который знает алгоритм, но не видит окружающего пространства. Он просто выключался из реальности и пытался прочувствовать, понять, осмыслить то, что потом может стать новым хитом. Все, что ему требовалось для полноценного творческого процесса – ночь, тишина, пение цикад за окном, тихий шум ветра и сигарета в одной руке, а в другой что-то, чем или куда можно записывать возникающие в голове слова, фразы, отрывки, строфы. Иногда это были карандаш и клочки бумаги, порой даже салфетки, иногда мобильник и голосовой набор, но чаще всего любимый блокнот, который хранил в себе уже много набросков, готовых или почти готовых композиций. Он знал, что, возможно, когда-нибудь они увидят свет, если ребятам покажется, что данное творение стоит того, чтобы показать его миру. Однако сейчас, даже вцепившись в новую идею, он улавливал в ней отголоски своих чувств. Перед глазами мелькали, словно на отснятом видео, картинки, состоящие из событий последних недель. Вот Этан услужливо снимает Вик с парапета. Вот несет ее на руках, как коала своего детеныша, когда та пожаловалась, что у нее болят ножки. Вот они о чем-то мило беседуют, склонившись друг к другу и перепутавшись светлой и темной гривами. Вот Этан лежит у Вик на коленях, а она нежно перебирает ему волосы. И в каждом жесте и поступке Этана прослеживается желание ей угодить, его восхищение, услужливость, вежливость, учтивость, словно рядом с ним не обычная девчонка-пацанка, а какое-то неземное божество. Неожиданно Дамиано увидел Вик его глазами, такую порывистую и горячую, но целеустремленную и невероятно упрямую, готовую расшибить лоб ради намеченной цели, и очень-очень заботливую и добрую. Кажется, он даже стал лучше понимать ее, и, наконец-то – впервые – осознал, что им не по пути. Нет, как подруга и «боевой товарищ», как один из главных членов группы и даже как любовница – она была идеальна, но вот как романтический партнер, увы, именно ему она не подходила. Дамиано не сомневался, что для кого-то – для того же Этана – Виктория могла бы стать его Марленой, но для Дамиано она никогда не была той музой, которая способна вдохновить на великие свершения. Внезапно, сидя ночью у открытого окна и пытаясь понять и прочувствовать будущий текст, Дамиано ощутил, как его отпускает эта нездоровая привязанность, эта зависимость от Вик и ее огненного темперамента, благодаря которому ее хотелось покорить и подмять под себя. Ошибка. Все его попытки присвоить себе эту свободолюбивую птичку были ошибкой. А кто не совершает ошибок и не творит всякую дичь в двадцать лет? На то она и молодость, чтобы искать себя, пробовать что-то новое, не бояться смотреть в будущее с надеждой, идти вперед, зная, что ты все равно будешь стремиться к своей мечте, даже если все тебе твердят: брось это, оно того не стоит. А ты, сжимая зубы, попытаешься доказать им, себе, всему миру обратное. И лишь сделав смелый шаг вперед и оценив результаты, поймешь, стоило оно того или нет. Пусть в своем упрямстве и целеустремленности ты где-то совершил ошибку, но это твоя ошибка, и лишь ты имеешь право на то, чтобы корить себя за нее. Но, если не рискнешь, никогда не узнаешь, обернется ли твоя мечта неудачей или станет великим свершением. Тряхнув головой, Дамиано выпустил из пальцев карандаш, перечитывая записанные строки. Ему понравилось то, что получилось в итоге, и захотелось поскорее поделиться новым творением с ребятами, надеясь, что они тоже проникнутся его новой идеей. Закрыв блокнот, Дамиано потянулся и с удивлением обнаружил, что сидит на подоконнике в окружении нескольких почти пустых чашек от кофе, во многих из которых плавают окурки. За окном вовсю светило солнце, радостно пели птицы, на траве блестели капли недавно прошедшего дождя… Жизнь была прекрасна! Дамиано слез с подоконника и выгнулся, словно кот под ласковой рукой хозяйки, с удовольствием ощущая, как распрямляются суставы, натягиваются мышцы, и вроде бы даже кровь быстрее бежит по венам. Он вдруг понял, что чертовски голоден. Комната была завалена обрывками бумажек, скомканными листами, и чтобы найти в этом бедламе телефон понадобилась уйма времени. Наконец ему это удалось, и Дамиано с удивлением отметил, что с момента его срыва прошло больше суток. Сосредоточившись, он пытался вспомнить прошедшие сутки, но в памяти всплыл только образ Этана, который, кажется, приносил ему кофе и что-то пожевать. Что конкретно, Дамиано не сказал бы и под пытками. Он появлялся в его комнате словно тень, безмолвно ставил кружку и тарелку, груду которых, осмотревшись, Дамиано обнаружил на столике, и быстро исчезал, не говоря ни слова, словно прекрасное видение. — Хм, что-то меня уже заносит, — произнес вслух Дамиано, внезапно удивившись звучанию своего голоса. Видимо, от долгого молчания, тот казался более хриплым, чем обычно. – Еще чуть-чуть, и начну Этаном восхищаться. – И сам засмеялся от своего предположения. Только Виктория могла найти что-то привлекательное в их нелюдимом и где-то даже стремном барабанщике. Сравнить Этана с прекрасным видением можно было лишь от сильного голода и хронического недосыпа. Дамиано покосился на кровать, но желудок издал такой жалобный вой, что он решил все же сначала сходить на кухню и перекусить и, только утолив первоочередную потребность, завалиться спать на несколько часов, благо, до выступления еще оставалось время. Выйдя за дверь, Дамиано прислушался. В доме стояла тишина. Он почесал живот и пошел на кухню, откуда доносился аппетитный запах: или ребята без него заказали еду в ресторане, или Этан временно занял место главного повара. Дамиано готовить любил и умел, и обычно он как раз и занимался тем, что кормил друзей, когда по каким-то причинам решал, что домашняя пища полезнее еды из ресторана. Этан обычно был у него на подхвате, но состряпать несколько своих любимых блюд, в принципе, мог. Да Дамиано вообще не представлял, есть ли что-то, чего не знает и не умеет Этан. Ну, вот разве что проявлять нормальные человеческие эмоции и разговаривать. А еще отвечать на буллинг. В кухне одна из его догадок подтвердилась: ребята сидели за столом и аппетитно уминали еду из контейнеров с логотипом ближайшего ресторана. — А мне оставили? – обозначил свое присутствие Дамиано, переступив порог. — О, кто-то вышел из творческого запоя, — беззлобно поддела его Вик. – Теперь понятна твоя агрессия накануне. Когда внутри все горит, поневоле начнешь кусаться. — Ой, отвянь, — вяло отмахнулся Дамиано и, забрав у Этана тарелку, которую тот наполнил его любимыми блюдами, плюхнулся на ближайший стул и с остервенением набросился на еду. — Вы посмотрите… — начала было Вик, но внезапно ее оборвал Этан. — Винченцо, не начинай, – мягко упрекнул он, и Вик, словно по волшебству, заткнулась. Дамиано от удивления даже оторвался от набивания желудка и с интересом посмотрел на Этана. Чтобы Вик одномоментно замолчала, чтобы послушалась с первого же слова – это был нонсенс. Еще никому из них не удавалось заткнуть Вик. Нет, Этан не раз сглаживал их конфликты, но даже после его увещеваний она еще какое-то время тихонько бурчала себе под нос, выражая свое недовольство. Томас ее, скорее всего, просто боялся, а с Дамиано она готова была спорить до пены у рта, не желая слушать. Что до Этана, то он не так уж часто встревал в их споры, если Вик вдруг входила в боевое настроение. Сейчас же она замолчала всего лишь от мягкого упрека. Это не укладывалось в голове. Дамиано продолжал с удивлением и интересом пялиться на Этана, как будто за прошедшие сутки, которые он провел в «творческом запое», тот отрастил себе щупальца или крылья за спиной. Да и в самом Этане вроде бы что-то изменилось. Дамиано не мог понять, что именно, но он выглядел не так, как обычно. В чем заключались эти метаморфозы, Дамиано пока не уловил, но они определенно были. Вроде, все как всегда: те же черты лица, те же черные волосы, собранные в пучок, тот же взгляд карих глаз, но… От созерцания его отвлекла мягкая улыбка Этана и нетипичный жест: он потянулся к Виктории и нежно сжал ее ладонь, будто извиняясь, и она ответила ему таким восторженным взглядом, каким никогда не смотрела на Дамиано, и слегка покраснела. Такого еще не случалось ни разу с момента их знакомства. Тем временем Этан взял со стола виноградину и аккуратно положил Виктории в рот. У Дамиано буквально отвисла челюсть от этого жеста. Для Этана это было неожиданно смело и совершенно нетипично. Глядя на то, как воркуют эти голубки, Дамиано вдруг почувствовал, что внутри с новой силой разгорается унявшаяся, казалось бы, злость. И сейчас он впервые отчетливо понял, что Томас прав: это была не злость, а самая банальная ревность. Только Дамиано никак не мог понять, почему так дико и яростно ревнует, если свои чувства к Вик он буквально несколько часов назад благополучно отпустил, осознав, что былой влюбленности больше нет. Чтобы не выдать своих эмоций и вновь не учинить скандал, потому что эта внезапная ревность его полностью дезориентировала и даже немного напугала, Дамиано вновь уткнулся взглядом в тарелку и принялся быстро поглощать еду.