Вист по-итальянски

Этан/Дамиано

Этану казалось, что он постоянно ходит по лезвию бритвы. Их странные «отношения» с Дамиано напоминали прогулки над пропастью по натянутому канату или над жерлом вулкана: одно неверное движение – и можно сорваться и разбиться насмерть. А все потому, что Этан в одно прекрасное утро, разглядывая спящего у него на плече, уморенного прошедшим накануне выступлением Дамиано, понял, что все эти их «брачные танцы», ссоры, размолвки и примирения – не что иное, как выплескивающиеся чувства. Увлеченность. Влюбленность. Любовь. Нет, Этан, бесспорно, любил всех одногруппников: и Томаса, и Викторию, и Дамиано. Но только последний вызывал у него раздрай в душе, пробуждал желание всегда быть рядом, если нужно – помочь, поддержать, а зачастую и надавать по непутевой голове. Любя, конечно, чтобы потом, когда буря эмоций утихнет, мягко и нежно комфортить, помогая успокаиваться, при этом успокаиваясь самому. Ни с Вик, ни с Томасом он никогда не испытывал подобного калейдоскопа чувств. Более того, практически всегда уравновешенный и малоэмоциональный Этан только с Дамиано не мог держать свои эмоции в узде. Нет, раньше как раз мог, но с тех пор, как тот прочно поселился в его мыслях и чувствах, с самоконтролем у Этана начались явные проблемы. Рассудочной и прагматичной части его натуры это не нравилось, но и избавиться, освободиться от этих странных, впервые вспыхнувших с такой силой чувств к другому человеку он бы не хотел. Но даже несмотря на то, что они двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю находились рядом, так как их объединяла не только личная жизнь, но и работа, на развитие отношений у них просто не было времени. Причем, ни у кого из них четверых. Да, они разобрались по парочкам, и Дамиано часто шутил: блондинки направо, брюнетки налево. Однако зачастую, когда они добирались до номера после тяжелого перелета и энергичного выступления, сил хватало только на то, чтобы кое-как раздеться и завалиться в кровать, причем Дамиано часто не утруждал себя даже раздеванием. Сумасшедший режим не оставлял времени ни на секс, ни на выяснение отношений. Этан не раз вспоминал брошенное как-то Лео, что теперь они сексом будут заниматься с правой рукой, и его слова оказались едва ли не пророческими, с той лишь разницей, что у них не оставалось ни времени, ни сил даже на элементарную дрочку. При этом у Этана образовалась новая проблема, которая его здорово напугала, и которую он всячески скрывал от ребят. Его начала подводить левая рука. Запястье постоянно ныло, после длительных репетиций и выступлений боль распространялась до локтя и выше, и самое страшное, что он не мог сжимать в ладони палочку, так как в моменты приступов из-за болевых ощущений плохо владел мышцами руки и пальцев. Порой к вечеру боль усиливалась настолько, что ему приходилось втайне от всех пить обезболивающие, от которых усталость и сонливость усиливались в разы. Теперь он мог заснуть не только лежа в кровати, но даже сидя и иногда стоя, стоило ему лишь найти опору и замереть на несколько минут. Они все были настолько умотаны туром, что из-за собственной усталости никто из ребят не замечал его болезненного состояния, и Этан этому факту был только рад. Правда, время от времени он стал ловить на себе пристальный взгляд Дамиано, а на концертах тот внезапно начал тянуть паузы между песнями, явно давая ребятам передохнуть. Этан был ему за это несказанно благодарен, хотя это не спасало его от боли. Да и палочки из пальцев выпадали все чаще. Но пока его никто не спрашивал напрямую, он не собирался жаловаться, надеясь, что выдержит и сможет дотянуть на обезболах до конца тура. В редкие дни отдыха, когда они оказывались в доме Монескин, который за последние годы уже стали считать своим, у них все же доходило до секса. Правда, так как они до сих пор не смогли договориться, кто будет сверху, им приходилось обходиться взаимной дрочкой, минетами, в которых Дамиано, с его едва ли не сверхъестественной подвижностью лицевых мышц, высоким порогом рвотного рефлекса и супер подвижным языком, очень быстро стал практически гуру, доводя Этана до состояния потери ориентации в пространстве и времени. Иногда казалось, что вместе со спермой он высасывает из него душу, доводя своими ласками едва ли не до беспамятства. Зато Этан с удовольствием применял другие свои знания и умения, почерпнутые как от предыдущих партнеров, так и из порно-роликов и различных «умных» статей. В частности, надеясь, что рано или поздно Дамиано перестанет артачиться и пустит его в свою «святая святых» — последний оплот гетерастного натурала – свою задницу, он приучал его кончать от стимуляции простаты. И Дамиано это нравилось до звезд перед глазами. Этан уже усвоил, что чем большее удовольствие испытывает Дамиано, тем громче он орет и матерится. Отчасти и поэтому он старался все же не заниматься с ним сексом в гостиницах и других не слишком пригодных для этого местах. Мало того, что он голосил, как рожающая кошка, или скулил, как пес, которому прищемили хвост, так он еще царапался и кусался от удовольствия, словно дикий звереныш. Этан все это стоически терпел, но лишь потому, что знал – после секса, когда Дамиано придет в себя и увидит его исполосованную в порыве страсти спину, будет с несвойственной ему нежностью и заботой обрабатывать раны и кудахтать над ним, словно наседка, опекающая выводок цыплят. Когда Этан впервые столкнулся с такой гиперопекой и заботой, он был буквально шокирован, так как даже представить себе не мог, что Дамиано способен на такое. Когда вся эта «помощь пострадавшему» стала уже привычным ритуалом, Этан понял, что еще сильнее увяз в Дамиано, так как совершенно не ожидал от него такого нежного, бережного и, главное, человечного отношения. От этого становилось страшно, потому что он до сих пор не очень верил в искренность чувств Дамиано. Вернее верил, что вот сейчас, в данный момент тот действительно увлечен им, влюблен даже, но при его непостоянстве было непонятно, как быстро ему наскучит это увлечение. Именно из-за своих страхов, неуверенности в Дамиано и будущем их отношений, из-за опасений за судьбу группы, которая могла развалиться, если они разбегутся и не смогут найти компромисс, Этан не подпускал того и к своей заднице. К тому же, в отличие от Дамиано, Этан считал, что мужчина должен проявлять стойкость и держать данное слово. Он обещал Дамиано, что даст ему «как только, так сразу», и четко следовал своему плану. Дамиано неоднократно подшучивал над тем, что Этан бережет свою жопу пуще, чем некоторые девственницы честь, но, тем не менее, каких-то особых поползновений в эту сторону не делал, и максимум, на что хватало его наглости либо желания – помять Этана за ягодицы и пройтись ребром ладони по ложбинке между ними. Эта небывалая доселе нерешительность напрягала не меньше, чем былая настойчивость. Иногда ему казалось, что Дамиано просто использует его для получения удовольствия, потому что ему так удобно. Ведь он всегда рядом, в то время как Томми не дает, а с Викторией у них давно все остыло. И лишь забота Дамиано о нанесенных в моменты близости ранах давала слабую надежду на то, что Этан ему небезразличен. Отношения с Дамиано казались странными и не поддавались никакой логике. Иногда он ластился, как прирученный кот, а иногда включал свою внутреннюю сучку и изводил капризами и Этана, и остальных. К счастью, Вик тоже с головой ушла в их не менее странные отношения с Томасом и чаще всего игнорировала все выпады и фортели Дамиано, и вся его сучность снова обрушивалась на Этана, как единственного зрителя и слушателя, а так же исполнителя зачастую нелепых хотелок и капризов. Блондинистой парочке на все это было глубоко наплевать, так как у них у самих связь еще только выстраивалась. Нет, они всегда прекрасно ладили, в отличие от Этана с Дамиано. Только раньше их отношения больше походили на «сестро-братские», а теперь они были в странных недоотношениях, названных ими «дружба с привилегиями», хотя со стороны было заметно, что между ними существует нечто большее. Однако Вик как будто успокоилась, и Этан перестал за нее волноваться, так как знал, что Томас, несмотря на весьма легкомысленный нрав, не даст ее в обиду и будет стоять на страже ее здоровья, интересов и безопасности. Вик, казалось, наконец-то стала самой собой, отбросив все наносное, что пыталась изображать из себя: будь то отвязная, без морали и тормозов девица в паре с Дамиано, или примерная и покладистая барышня, когда встречалась с Этаном. Томас уравновешивал обе стороны ее натуры. Он мог отрываться вместе с ней на вечеринке, или набухаться в хлам прямо накануне выступления, либо давал ей необходимую нежность, тепло и заботу, когда Виктория вспоминала, что она девочка и нуждается в том, чтобы ее холили и лелеяли. Томас тоже был счастлив, не ломая ее под себя, а любя такой, какая она есть. Можно было сказать, что в группе царит гармония и покой, но это было бы о-о-очень большим преувеличением. Они все же были артистами, рокерами и в некотором роде бродягами – бременскими музыкантами своей эпохи, и Этан был бы почти счастлив, если бы не неуверенность в Дамиано и его чувствах и не беспокоящая его рука. О болях в руке он молчал до тех пор, пока однажды не домолчался. Фесты, интервью, записи и репетиции превратились, казалось, в бесконечный калейдоскоп. Менеджмент старался на славу и рвался снимать сливки и ковать железо на волне взлетевшей едва ли не до небес популярности после Евровидения, выпуска нового клипа и коллаба с Игги Попом. Этан уже даже не запоминал страны и названия фестов, которые сменялись одни за другими. Выступления шли практически ежедневно. Нагрузка на больную руку становилась все больше. Одна таблетка обезболивающего накануне лайвов и записей уже не спасала, и он стал принимать их практически на регулярной основе, хотя и знал, что так делать нельзя. Однако даже троекратный прием не спасал от сильных болей по ночам ближе к утру. Этан просыпался, тихонько выползал от спящего мертвым сном, уставшего, заезженного выступлениями Дамиано, который тоже уже не вывозил концерты, не закинувшись энергетиками и косяком. Это тоже беспокоило Этана, потому что потом шел откат, и утром Дамиано просто невозможно было разбудить. Поэтому он надеялся, что о ночных бодрствованиях, когда приходилось до утра нервно курить на балконе одну за другой, баюкая ноющую руку, Дамиано не знал. Так же как и остальные. Каждый из них, уставший от этих бесконечных переездов и постоянных выступлений, спасался от усталости как мог. Для Дамиано это были энергетики и трава, для Вик и Томаса - алкоголь, для Этана - сигареты и обезболивающие таблетки, которые помогали, казалось, все меньше. В эти дни он стал курить даже больше, чем Дамиано, потому что никотин вкупе с обезболом туманили мозг и хоть немного позволяли расслабиться, абстрагироваться от боли. В редких перерывах между выступлениями, когда у них выпадала пара свободных дней, ребята, не подозревающие о проблемах Этана с рукой, устраивали репетиции, так как к осени планировали выпустить новый сингл, и нужно было успеть закончить его и записать все партии. Этан, сжав зубы, закинувшись таблетками, и на репетициях играл, не жалея руку. Он знал, что ему нужен перерыв, но панически боялся. Боялся того, что ему найдут замену, если он не сможет играть, подведет их из-за своей злосчастной руки. В эти дни все былые комплексы и страхи, что он не вписывается в группу, что он четвертый лишний и «тянет группу на дно», вновь просыпались, и он становился ко всему прочему еще и раздражительным. Он стал чаще огрызаться и ругаться с Дамиано, свел к минимуму общение с остальными, как будто подсознательно готовился к тому, что ему придется уйти. Он видел, что никто не понимает, что с ним происходит. Дамиано откровенно обижался, когда конфликт возникал буквально на пустом месте – однажды они поругались из-за того, что Дамиано засунул свои носки под кровать вместо корзины для белья – но Этан не мог взять себя в руки и успокоиться, да и изменить ситуацию тоже. После очередной репетиции они все собрались на кухне, где Дамиано взялся готовить пасту не евшим практически весь день, проведенный в студии, ребятам. Этан не хотел идти. Аппетита не было. Рука адски болела, и он остро нуждался в том, чтобы принять очередную таблетку, потому что терпеть боль и есть с невозмутимым лицом он бы сейчас просто не смог. Однако Дамиано вцепился в него как клещ и заявил, что не позволит закрыться в комнате, пока они все нормально не поедят. Томас и Виктория поддержали его, и он все же уговорил, а точнее, фактически заставил Этана пойти со всеми на кухню. Запах плыл умопомрачительный – Дамиано действительно вкусно готовил. Но Этан, против обыкновения, даже не встал, чтобы присоединиться к нему, хотя обычно всегда помогал. Видно было, что Дамиано на это рассчитывал и, судя по его язвительным выпадам, обиделся. Но Этан и без того едва удерживал лицо, чтобы не морщиться от боли. К счастью, ел он правой рукой, но не столько ел, сколько гонял пасту по тарелке, больше делая вид. — Что, не вкусно? – внимательно посмотрел на него Дамиано. — Вкусно, очень, — отрывисто ответил Этан. – Аппетита нет. — Тебе надо больше есть, — вклинился в их диалог Томас. – Тебя скоро ветром шатать начнет. Ты и так уже худее, чем я, а у меня это физиология, между прочим. Жру я нормально. – Этан на это только угукнул, слегка потряхивая левой рукой под столом в надежде, что это поможет снять мышечный спазм. – Передай соус. Соусница, куда Дамиано перед едой вылил соус, стояла как раз слева от Этана, и потянуться к ней правой рукой было бы верхом идиотизма, поэтому Этан смотрел на нее как на личного врага, как на мусор, оставленный в неурочном месте. — Этан, — вновь окликнул его Томми, — ты спишь? Соус передай. Этан сжал и разжал кулак, решив, что должен справиться с этой задачей, вынул руку из-под стола, аккуратно потянулся и обхватил немеющими пальцами стеклянную ручку. Сделав это, он постарался незаметно выдохнуть и поднял соусницу, протягивая ее Томасу через стол. В тот же миг руку от кончиков пальцев до плеча прошило адской болью. Этан охнул и выронил соусницу прямо на стол, отчего она опрокинулась, и соус заляпал всю столешницу. Только он этого уже не видел. Он подхватил левую руку правой и сидел, закрыв глаза, отчаянно кусая губы и стараясь побороть болевой спазм. За столом установилась мертвая тишина. Этан понимал, что выдал себя и зажмурился сильнее, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы обиды и унижения. — Что. С твоей. Рукой? – отчеканил Дамиано, нарушая звенящую тишину. — Этан, что случилось? Тебе помочь? – участливо поинтересовалась Виктория. Благо хоть Томас молчал, но Этан ощущал, что все они смотрят на него. Он сделал глубокий вдох и решительно открыл глаза, опустив больную руку на колени и взявшись правой за вилку. — Все нормально, чего вы всполошились? Я сейчас все уберу, — слегка дрожащим голосом произнес он. — Этан… — начала Виктория, но Дамиано перебил ее. — Я спрашиваю, что у тебя с рукой? – жестко произнес он. — Ну, кольнуло, бывает, — попытался пожать плечами Этан, но даже это простое движение вызвало новую вспышку боли, и, видимо, он не смог скрыть гримасу. — Так, Вик, пойдем-ка в студию, нужно довести до ума тот кусочек, что я тебе показывал, — вдруг поднялся из-за стола Томас и потянул Викторию за собой. — Но у Этана же… — начала она, но Томас чуть сжал ее плечи. — Думаю, они тут с Дамиано сами разберутся, — пристально глядя на Этана, сказал он. – И желательно без скандалов и излишнего героизма, хорошо? – обратился он явно к ним обоим. — Да, капитан, — фыркнул Дамиано, но Томас выжидательно смотрел на Этана, и тот вынужден был тоже кивнуть. Когда за ними хлопнула дверь студии, Дамиано поднялся и, подойдя вплотную, опустился перед Этаном на корточки, осторожно погладив пальцы больной руки. — Судя по тому, как отчаянно ты скрываешь проблему, это может быть серьезно? — нахмурившись, посмотрел он Этану в глаза. – Давно у тебя боли? Хотя подожди, думаю, что уже некоторое время. Обезболивающие таблетки, выпадающие из рук палочки, бессонница и, как результат – сонливость. Почему ты мне ничего не сказал? — Откуда ты знаешь? — Что знаю? – вздохнул Дамиано, взъерошив себе волосы. — Про таблетки и бессонницу… — Так ты их в последнее время часто забываешь на тумбочке у кровати, да и я не таким уж мертвым сном сплю, чтобы не почувствовать, что ты по полночи бодрствуешь. Но это все сейчас не важно. Мне важно знать – что у тебя с рукой? Ты был у врача? — Нет, и не собираюсь пока, — упрямо мотнул головой Этан. – Вот откатаем фесты, и там будет небольшой перерыв до Америки, тогда и схожу. — А тебе не кажется, рассудительный ты наш, что чем больше болезнь усугубляется, тем сложнее ее вылечить? – сквозь зубы произнес Дамиано. — Ну, я предполагаю, что это может быть… — начал Этан, но Дамиано его перебил. — Ты что, врач, чтобы ставить себе диагнозы? И таблетки ты, о, великий умник, тоже наверное сам себе назначил, да? Пойдем! – Дамиано резко поднялся и протянул ему руку. — Куда? Я никуда не пойду! – покачал головой Этан. — К врачу! – рявкнул Дамиано. – И это не обсуждается! — Я не пойду! – Этан хотел бы скрестить руки на груди, но больная рука не позволяла занять такую категоричную оборонительную позу. — Хорошо, — кивнул Дамиано и, достав свой мобильный, кому-то набрал. — Кому ты звонишь? – настороженно спросил Этан. — Лео. У него, я знаю, есть врачи, которые смогут приехать на дом. — Не надо Лео! И не надо на дом! — вскинулся Этан и снова зашипел: от резкого движения руку снова прошило иглой боли. А Дамиано уже поднес трубку к уху. – Тут же журналисты день и ночь трутся, и приезд врача не останется незамеченным. Не хватало нам еще слухов… — Тогда поднимай свою упрямую жопу и пиздуй в машину! – сердито рыкнул Дамиано, сбрасывая вызов. — Я не собираюсь никуда… — Если ты сейчас же не поднимешься, а начнешь втирать мне какую-нибудь заумную хрень и настаивать на своем, клянусь, я не выйду отсюда до самого Рождества и даже дольше, пока не узнаю, что ты поправился. И похеру, что потом придется оргам платить огромные суммы неустойки! — нагнулся к самому его лицу и злобно прошипел Дамиано. — Ладно, успокойся, я поеду, — уступил Этан под его напором. Боль все усиливалась, и сил на споры не осталось. Да и замалчивать дальше эту проблему казалось бессмысленным. Все уже и так поняли, что песенка их барабанщика спета, так чего ради теперь геройствовать? Он поднялся, обошел стол и сразу, даже не переодевшись, направился в гараж, где Дамиано держал свою «малютку» – как он называл свой Смарт. Дамиано немного задержался в доме, но вскоре занял место за рулем и, все еще недовольно пыхтя, выехал на дорогу. Этан молчал. С одной стороны, у него болела рука и он боялся лишний раз пошевелить пальцами, а с другой – он был расстроен и зол, причем даже не на Дамиано, а на себя самого, на свое тело, которое оказалось таким слабым. И сам он теперь станет для группы слабым звеном, балластом, который будет притормаживать ее развитие. Этого он допускать не собирался, и был готов уйти, хотя и осознавал, что «Монескин» придется вырывать из себя с кровью. Они ехали в абсолютной тишине, не перемолвившись ни одним словом, и это было Этану только на руку. Ему хватило времени, чтобы подумать и принять решение. Нужно было выслушать, что скажет врач, и если из-за его руки придется отменять выступления, он предложит ребятам взять другого барабанщика. Сначала временно, а потом как пойдет. Быть им обузой и ржавым гвоздем в механизме группы он не собирался, хотя и понимал, что ребята будут его убеждать в обратном. Погруженный в свои мысли Этан не заметил, как они доехали, и лишь когда машина остановилась, удивленно огляделся вокруг. Место было незнакомым. Они припарковались на подъездной аллее возле какого-то здания, окруженного садом. Здесь было очень живописно и уютно, и Этан не смог это не отметить, даже несмотря на мрачные мысли. Пока он размышлял, Дамиано вышел из машины, обошел ее, открыл ему дверь и подал руку. — Спасибо, но я не инвалид, — покачал головой Этан и тут же шикнул сквозь зубы: как бы аккуратно он ни пытался вылезти из машины, руку вновь прострелило болью до самого плеча. — Дотерпелся, терпила, — закатил глаза Дамиано, но тут же сменил тон на заботливый: — Сильно болит? Чем тебе помочь? Может, позвать персонал с каталкой? — Спасибо, не надо, я дойду, — слабо улыбнулся Этан. Забота Дамиано вне постели удивляла, но приятно согревала, и даже стало казаться, что боль слегка притупилась. – А где мы? — Это частная клиника, и нас тут уже ждут, я договорился. — Через Лео? – тут же нахмурился Этан. Он сначала хотел узнать вердикт врачей, поговорить с ребятами и только после этого уже сообщить о принятом ими решении менеджменту. Как бы они ни кичились своей свободой перед прессой и фанатами, на деле ее у них было не так уж и много, но некоторые лазейки, благодаря отцу Вик и Лео, у них все же были. – Ну я же просил пока не впутывать менеджмент! Хоть Лео и твой друг… — Остынь! — фыркнул Дамиано. – Лео здесь ни при чем. Доктор Де Сантис оперировал мне плечо и проводил послеоперационную реабилитацию. И, к слову, помог мне быстро восстановиться. Я позвонил ему и попросил посмотреть твою руку. Он уже ждет нас. — Спасибо, — кивнул Этан, внезапно растрогавшись от этой заботы. — Спасибо скажешь врачу, когда выйдешь от него как новенький, — фыркнул Дамиано, но видно было, что он доволен. – Пошли. Их на самом деле ждали, поэтому сразу провели все необходимые обследования. Дамиано ходил за ним как приклеенный и рассерженно шипел на персонал, когда ему казалось, что Этану делают больно. В клинике они пробыли достаточно долго. Этану пришлось сдать анализы, пройти множество каких-то обследований, часть из которых к больной руке явно не имела никакого отношения. Вышел он оттуда малость прибалдевший, уставший и замученный. Зато теперь он знал, что других болячек, за исключением беспокоящей руки, которую тоже обещали «починить» в сжатые сроки, у него нет, разве что небольшая интоксикация от неправильно подобранной дозы обезболивающих. Ему сделали какой-то укол, снабдили необходимыми препаратами и целой кучей инструкций, учитывающих то, что восстановиться Этану требовалось как можно скорее, и зафиксировали кисть в ортез, уверив, что через пару суток можно будет поменять его на бандаж. Доктор сказал, что при правильном лечении и соблюдении всех рекомендаций подвижность руки восстановится полностью без последствий, хотя и отругал за самодеятельность и за то, что не обратился к врачу при первых же симптомах недомогания. Единственное, что расстроило Этана – сроки реабилитации. Даже при самом благополучном исходе на ближайший фест он уже никак не попадал. Доктор Де Сантис особо предупредил его, что при срыве лечения последствия для руки могут быть весьма неприятными, поэтому, если он мечтал и дальше играть в группе, то браться за палочки, и уж тем более давать на кисть нагрузку сверх положенного, было никак нельзя. — Ну чего ты снова завис? Все хорошо же? – поинтересовался Дамиано, когда они выехали с территории клиники. — Ну… вроде неплохо, — кивнул Этан, кинув на Дамиано настороженный взгляд, но тот был сосредоточен на дороге, — только на ближайший фест вам все равно придется искать барабанщика. — Знаешь что?! – Дамиано глянул на дорогу, затем резко ударил по тормозам, отчего Этану пришлось упереться правой рукой в лобовое стекло, чтобы не стукнуться лбом. – Ой, черт! Как рука? Не повредил? Я как-то не подумал… — нахмурился Дамиано, с тревогой оглядывая Этана. — Ты никогда не думаешь, — пробурчал Этан. — Болит? – Дамиано погладил кончики его пальцев, выглядывающие из ортеза, совершенно не обращая внимания на сигналящие им сзади машины. — Нет, — улыбнулся Этан, польщенный его вниманием. – Поехали, или хоть дорогу другим уступи. — Да черт с ними! Перебьются. Хотя… ладно, дома поговорим, — кивнул Дамиано, еще раз внимательно глянул на Этана и тронулся с места. Больше они до самого дома не разговаривали. Этан обдумывал аргументы, которые собирался привести ребятам, а о чем думал Дамиано, понять было сложно. Но на подъезде у ворот их поджидал неприятный сюрприз в лице двух вездесущих папарацци, которые заметно оживились, когда заметили зафиксированную руку Этана, вышедшего из машины. — Пиздец! Ну что за стервятники?! — нахмурился Дамиано. — А я тебе говорил! – невесело хмыкнул Этан. – Сейчас раздуют на весь мир. Начнут хоронить группу, меня, нашу карьеру… — Похуй! – Дамиано повернулся и злобно глянул прямо в камеру. – Рано нас еще хоронить. – Он достал телефон и кому-то набрал. – Лео, ты где? А? Отлично! С Томасом? Ну, подгребайте на улицу, у нас тут проблемка образовалась. Ага, хорошо! – Дамиано сбросил вызов и посмотрел на Этана, который хотел сквозь землю провалиться, так как ненавидел быть источником проблем. – И «проблемка» - это вовсе не ты! – отчеканил он. — Откуда ты знаешь… — У тебя на лбу написано «я источник всех бед группы Монескин». Прекращай! Мы вместе! И будем вместе, что бы кто там себе ни вякал. Вместе во всех смыслах! Понимаешь? – Дамиано аккуратно прикоснулся к руке Этана выше локтя и слегка погладил пальцем кожу. От его слов Этана накрыло. Он понял. Вот так, в самый, казалось бы, неподходящий момент, Дамиано впервые обозначил их как пару. Этому было не место и не время, но когда Дамиано это останавливало? К счастью, папарацци были далеко, и слышать их не могли. Этан невольно улыбнулся, хотя ситуация не располагала. Ему не верилось, что Дамиано может быть таким… таким. Пока они разговаривали, из дома вышли Лео и Томас. — Что случилось? – Лео глянул на руку Этана, затянутую в ортез. — Ничего страшного, но ближайший фест в Бельгии придется отменить, — категорично заявил Дамиано и прикурил сигарету. – Надеюсь, ни у кого возражений не будет? – пристально посмотрел он на Лео и Томаса по очереди. Те дружно покачали головами. — У меня будут! – вклинился Этан. – Я считаю, что это глупо, когда можно просто заменить барабанщика. — Так, давайте-ка в дом, — выкинул недокуренную сигарету Дамиано, оглянулся на окопавшихся на другой стороне улицы папарацци и указал на них Лео: – Проблемка у нас вон с ними, а не с рукой Этана. Сейчас разнесут «крутую» новость по свету. — О’кей, понял, принял, — кивнул Лео, тоже выкидывая свою сигарету и, достав телефон, что-то там пощелкал и направился в сторону «засады». Этан недовольно поджал губы и решительно пошагал в дом. Он не собирался идти на поводу у Дамиано и подводить ребят. Стоило им переступить порог и закрыть дверь, как Дамиано заорал во все горло: — Винченцо, иди сюда! Поговорить надо! На втором этаже хлопнула дверь, Вик, как целое стадо буйволов, пронеслась по коридору и, перепрыгивая через ступеньки, скатилась по лестнице. — Чего орешь?! – злобно рыкнула она, но тут заметила руку Этана в ортезе. – Ой, Этан! Зайка! Что случилось все-таки? Это серьезно? Вы у врача были? — Так, давай-ка прикрути извержение, — оборвал ее Дамиано, видимо, задницей почувствовав, как Этану некомфортно от такого повышенного внимания. – Пойдем в гостиную, я все расскажу. В гостиной Этан демонстративно уселся в кресло, хотя Дамиано оставил ему место рядом с собой на диванчике. И нет, он не капризничал. Просто он знал, что предстоит тяжелый разговор, и осознанно отделял себя от всех. Начиная с первого выступления на Х-факторе, он старался делать все возможное, чтобы у группы из-за него не было проблем. И теперь сам невольно стал той самой проблемой, из-за которой у ребят могут быть неприятности. Томми с Вик ожидаемо уселись вместе. Дамиано недобро глянул на Этана и демонстративно отвернулся к ребятам. Пока Этан собирался с мыслями и искал убедительные аргументы, чтобы опровергнуть решение Дамиано, тот уже начал говорить. — У Этана тендинит. Что это, потом погуглите. Мы ездили к врачу, и тот сказал, что, при правильном лечении и соблюдении всех рекомендаций, он сможет восстановиться довольно быстро. При этом он учел, что Этан – барабанщик и у нас активный график работы. Я ему верю. Это он лечил мое плечо. Сейчас мы должны дать Этану время на восстановление, чтобы он мог и дальше задавать нам ритм, поэтому нужно отменить Бельгию. Кто за? Вик, Томас и, естественно, сам Дамиано тут же подняли руки. — Ребята, подождите, не надо ничего отменять! — попытался возразить Этан. – Да, я не смогу участвовать, если хочу и дальше играть с вами, но можно на один раз заменить меня другим барабанщиком. И я даже знаю пару кандидатур, которых можно было бы позвать. Времени на подготовку, конечно, мало, но они клевые ребята и хорошо держат ритм. Если взять в сет-лист самые простые песни, то они справятся. — Ты все сказал? – недовольно уставился на него Дамиано. Этан помотал головой, но тот не стал его слушать. – Сейчас вернется Лео, да и твоего отца, Вик, нужно попросить, пусть пересмотрят контракт и найдут пункт, на который мы можем сослаться, чтобы не взбаламутить говно среди менеджмента и оргов. — Дамиано! – попытался достучаться до него Этан, но тот даже не смотрел в его сторону. — Этан, послушай, — Виктория поднялась и, подойдя к креслу, опустилась возле него на колени, аккуратно погладив его руку поверх ортеза, — Монескин – это мы вчетвером. Дамиано, ты, я и Томас. Замени любого из нас – это уже будет не Монескин. Поэтому, если не может выступать кто-то один, значит, не могут и все остальные. — Но можно же пустить запись, — не сдавался Этан, приведя последний из заготовленных аргументов. — Хуйню несешь! – зло фыркнул Дамиано. – Я не буду петь под фанеру! — Не твою же! – снова попытался Этан, но переубедить Дамиано, если тот что-то решил, было уже невозможно. — Какая разница! Я сказал нет! — Да, бро, — вклинился в их спор Томас, — мы не поедем без тебя. — К тому же, — усмехнулась Вик, все еще сидевшая у него в ногах, — если тебя не будет, твои фанатки порвут нас на британский флаг и выльют весь свой яд на Дамиано, обвинив его, что он, опасаясь конкуренции, выжил тебя из группы. Ты хочешь ему такую незавидную участь? А у тебя почитательниц почти столько же, сколько у него. Нет, мы просто не можем так рисковать! Этан слабо улыбнулся. У него защипало в глазах от поддержки друзей. Нет, он давно уже понял, что влился и стал для ребят своим, но сейчас окончательно убедился в этом. И даже Дамиано… Особенно его позиция доказала, что Этан не лишний, что равноправный член этого сумасшедшего прайда, где его тоже любят и защищают. — Ребята… — он сглотнул, так как ком в горле не давал говорить. – Ребята… идите сюда. Он раскрыл им свои объятия, сползая с кресла на пол, чтобы быть на одном уровне с Викторией. Томас тут же стартанул с диванчика, запутался в своих длинных ногах и практически рухнул бы на них, если бы не Дамиано, успевший вовремя перехватить его. — Полегче, Томми, у Эдгара рука больная, — деланно-недовольно проворчал он. Томас кивнул, повел плечом, освобождаясь из хватки Дамиано, и, сев на колени, сгреб их с Вик в объятия, обхватив своими длинными руками. Этан распахнул глаза, пытаясь сдержать слезы, и посмотрел на Дамиано. Тот стоял рядом и с нечитаемым выражением лица смотрел на их кучу малу, но, поймав взгляд Этана, чуть сморщился и фыркнул. — Так, все! Закончили телячьи нежности! А то ишь, распустили лапы. Этану вообще отдыхать надо. У него теперь строгий распорядок дня! – он не слишком ласково растолкал Вик и Томаса и, добравшись до Этана, потянул за здоровую руку. – Тебе вообще-то велели поспать после укола, а ты тут ерундой занимаешься! Этан покачал головой, с извиняющей улыбкой глянул на Томаса и Викторию и поднялся. — Вы поглядите на него, прям львица с детенышем! – фыркнула Вик. – Да никто не претендует на твою пару. Ты еще пометь его, чтобы все знали, что он твой. — И помечу, — буркнул Дамиано, утягивая Этана за собой. — Да ты как бы уже, — пробормотал Томас, но Дамиано сделал вид, что не услышал, вызвав у Этана улыбку. — Вик, поговори с Лео и с отцом, пока я его спать укладываю, — распорядился Дамиано, упрямо таща Этана в спальню. — Значит, это надолго, — хохотнула Вик. — Ты сам сказал, что ему отдыхать надо, — хмыкнул Томас. — Извращенцы! – фыркнул Дамиано, но улыбнулся краем рта. – Иногда «спать» это просто «спать». — Дами, я не маленький, — попытался остановить его Этан, но с тем же успехом можно было попытаться остановить разъяренного носорога. — Я знаю, но я должен проследить, чтобы ты скрупулезно выполнял рекомендации врача, — покачал он головой, и Этан понял, что Дамиано не отступится и будет действительно следить, все ли инструкции выполняются. Такой Дамиано вызывал когнитивный диссонанс и одновременно – какое-то странное умиление. От участия в бельгийском фесте они все же отказались, хотя Этан пытался воззвать к их голосу разума. Но ему было приятно, что ребята не отступились от него. Он думал, что Вик и Томас будут недовольны срывом графика, но те, казалось, наоборот обрадовались небольшой передышке и разъехались по домам, хотя, если судить по их звонкам, то они все равно все время проводили вместе, как попугаи-неразлучники, живя друг у дружки по очереди. Дамиано остался с Этаном, аргументировав это тем, что тому нужен уход и контроль. Слово «уход» в устах Дамиано звучало странно, но оказалось, что он реально может ухаживать за больными. Он готовил, следил, чтобы Этан выполнял все предписанные процедуры и не пропускал время приема таблеток, регулярно возил в клинику на сеансы массажа и осмотры. При этом он активно выспрашивал у массажисток технику лечебного массажа, явно желая научиться делать его самостоятельно. В плане поддержания здоровья – Дамиано оказался образцовой сиделкой, но при этом стал совершенно невыносимым со своей ревностью. После каждого сеанса массажа он по полдня трахал Этану мозг своими придирками, капризами и нытьем, превращаясь в такую сучку, от которой хотелось сбежать и спрятаться до конца реабилитационного курса. Но Этан не мог себе подобного позволить, так как все остальное время Дамиано действительно помогал ему и заботился о нем. Причем зачастую его забота была достаточно смущающей и чрезмерной, как, например, попытка подержать ему в туалете член. Этан не раз объяснял ему, что не инвалид, и одна рука у него совершенно здоровая и даже ко второй уже начала возвращаться подвижность, но Дамиано так и норовил его опекать, как недееспособного. Реабилитация помогала. Этан уже почти не нуждался в обезболивающих, но о полном выздоровлении речь пока не шла. Он уже поменял ортез на бандаж и понемногу тренировал руку, пытаясь по чуть-чуть играть. Только удерживающая способность к пальцам возвращалась медленно, и сжимать палочки, да еще и работать ими было еще сложно, и это бесило Этана больше всего. Приближались очередные выступления, которые они просто не могли пропустить. Нервозность Этана с каждым днем нарастала. В голове все больше места отвоевывали себе упаднические и деструктивные мысли. Он боялся, что не успеет восстановиться, и эти ненормальные во главе с Дамиано отменят какое-нибудь очередное выступление. Боялся, напуганный словами врача, что если поспешит, то уже не сможет восстановиться никогда. Боялся, что, даже если все сложится нормально со здоровьем, то после такого перерыва и без репетиций слажает на выступлении. И, наконец, боялся, что если по его вине что-то пойдет не так, то Дамиано быстро забудет о своих чувствах и выкинет Этана из своей жизни. До окончания реабилитации оставалось совсем немного. Этану отменили все поддерживающие и обезболивающие препараты, оставив только витамины, массаж и гимнастику. Руку все еще рекомендовалось держать в бандаже, хотя и разрешили умеренные нагрузки. И вроде бы все было неплохо, но иногда случались откровенно хреновые дни. В очередной раз посещая клинику, Этан надеялся, что это один из последних визитов. Однако врач после осмотра продлил ему курс реабилитации и лечебного массажа на несколько дней. Затем выяснилось, что массажистка Этана срочно взяла выходной, и ее заменили новой, которая так его наглаживала, будто занималась с его рукой сексом. Естественно, этого не мог не заметить Дамиано и учинил в клинике скандал, после чего выносил Этану мозг своей ревностью всю дорогу до дома, как будто тот был виноват, что женщина оказалась настолько им увлечена. И, наконец, у самого дома их снова поджидали папарацци, и Дамиано взорвался, ткнув одному из них «фак» прямо в камеру. А дома, кипя, как перегретый чайник, он заявил, что если Этан не восстановится до следующего выступления, то они и его пропустят. И это стало для сдерживающегося из последних сил Этана последней каплей. Он грубо оттолкнул явно лезущего на рожон Дамиано, обозвал его «ревнивой белкой-истеричкой», стремительно взлетел по лестнице и, ворвавшись в свою комнату, громко хлопнул дверью. Этан хотел закурить, но огонь не выбивался, а сигарета тряслась в дрожащих пальцах, и он никак не мог с ней справиться. Плюнув на это бесполезное занятие, он скомкал ее в руке и выкинул в пепельницу. Походив по комнате туда-сюда, Этан попытался успокоиться, понимая, что от бесполезных метаний все равно ничего не поменяется. Тяжело вздохнув, он решил лечь спать, чтобы этот чертов день быстрее закончился. Он снял уличные джинсы, скинул майку, аккуратно развесил все на стуле – привычный ритуал подготовки ко сну умиротворял – и улегся в кровать, накрывшись одеялом с головой. Он и сам не понимал, что послужило причиной срыва, но внутри все просто бурлило от беспомощности, страха, осознания, что не все в этой жизни зависит от тебя, от понимания, что влюбился в самого неподходящего человека на свете и с этим ничего уже нельзя поделать. Этан за всю свою жизнь ни разу не испытывал жалости к себе, постоянно загоняя себя в какие-то рамки и предъявляя повышенные требования. И все это почему-то в один миг показалось ему напрасным. Все, что когда-то формировало его как личность, сейчас, казалось, обернулось против него. На глаза навернулись злые слезы, и он с силой ударил здоровым кулаком по подушке. И в тот же миг почувствовал, как чья-то рука ласково погладила его сжатый кулак, аккуратно разжимая пальцы. — Все хорошо, — прошептал Дамиано, переплетая его пальцы со своими, — все будет хорошо. Да, возможно, я белка-истеричка, но, я еще и Дамиано Давид, а ты – Этан Торкио, и где-то еще есть Виктория и Томас. И все мы – Монескин! И пока мы Монескин, мы вместе и мы не одни. Веришь? – Этан упрямо мотнул головой, но Дамиано залез к нему под одеяло, улегся рядом и принялся аккуратно гладить спину, расслабляя напряженные, зажатые мышцы. – Ты обязан верить мне! В конце концов, я все-таки твой бойфренд. Кому еще ты можешь верить, если не мне? Этан на это фыркнул, вздохнул и повернулся лицом к Дамиано, оберегая больную руку. Тот лежал настолько близко, что можно было рассмотреть каждую морщинку, каждую ресничку и прожилку вокруг зрачка. Волосы его были влажные – кто-то явно успел принять душ и охладить буйную головушку – и аромат геля для душа смешивался с едва заметным запахом табака. — Тогда почему ты не веришь мне? – тихо спросил он. – Почему ревнуешь к каждому столбу, или уместнее сказать – к каждой юбке? — И к столбу, и к юбке, — нахмурился Дамиано, — потому что ты мой! И я не позволю какой-то там массажистке… — Дамиано, — устало вздохнул Этан, — не начинай, пожалуйста. И без того херово. — Из-за меня? – внезапно виновато, как нашкодивший кот, глянул на него Дамиано. Этан на это только закатил глаза, поражаясь его удивительному самомнению. — Из-за того, что лечение затягивается, — пояснил он. И вдруг решил открыть часть своих страхов: — А что будет, если рука не восстановится полностью? Если я больше не смогу играть? — Тебе уши проверить не надо? – нахмурился Дамиано. – Тебе вроде сказали, что продляют срок реабилитации для закрепления эффекта. Что за апокалиптический настрой? — Ты знаешь, что пациенту могут не сказать всей правды? — Но ее всегда говорят родственникам, а я там записан вместо них. Поэтому не пори хуйню, и не хорони ни себя, ни группу. А то развел сопли! Я понимаю, неудачный день, но это не повод кидаться на меня и окапываться в берлоге. — Я не кидался, — усмехнулся Этан. – Просто… оно как-то все наложилось. Прости. — Прощаю, — великодушно кивнул Дамиано. – Но «белка-истеричка» — это было все же обидно. И я бы даже сказал, что белка-истеричка сегодня как раз ты. — Извини, я не хотел, просто это… ну… мои руки, как для тебя связки, поэтому… — Этан, ты думаешь, что я этого не понимаю? – приподнялся Дамиано, заглядывая ему в глаза и откидывая одеяло. – Ты чего так закутался? Жара же. Окуклиться хотел? — Вроде того, — хмыкнул Этан. — А нефиг! Мне не интересно с коконом общаться, — капризно надул губы Дамиано. – И раз уж я тут на правах сиделки, то ты обязан меня развлекать, коль не платишь денег. — Я думал, ты тут немного на других правах, — слегка улыбнулся Этан такой внезапной, но уже привычной смене настроения. — Это каких таких других? – откровенно удивился Дамиано. — Ну, ты же сам сейчас сказал, что на правах бойфренда. — Да что ты говоришь? – всплеснул рукой Дамиано. – Бойфренда? Я вообще-то думал, что с бойфрендом принято целоваться и трахаться, но пока мы только трахаем друг другу мозги. — Ну, так это же ты постоянно твердишь, что мне нельзя. Я уже начал думать, что ты сам не хочешь, — хмыкнул Этан. — А спросить словами через рот нельзя было? Я тут, понимаешь, от спермотоксикоза загибаюсь, особенно, когда вижу, как тебя эти бабы тискают… — Какие бабы? – удивленно глянул на него Этан. — Массажистки эти твои! – нахмурился Дамиано. – Каждый раз, когда я вижу, как они трахаются с твоей рукой, у меня штаны лопаются. Хер стоит так, хоть гвозди заколачивай. — Вот этого не надо, — усмехнулся Этан, и зарылся Дамиано в волосы больной рукой, ощущая под пальцами их мягкость и шелковистость. – Иди сюда. — Зачем это? – все еще недовольно спросил тот. — Ты же хочешь секса? Я тоже, так что… — Тебе же нельзя! – приподнялся на локте Дамиано. Этан на это только закатил глаза. — Ты же сам только что сказал, что хочешь. — Ну да, хочу. А кто тебя не хочет? Но… — Дами! Просто займи свой рот чем-нибудь другим! – строго сказал Этан. — Вот этим? – спросил Дамиано, склоняясь к его лицу и целуя в губы. – Или вот этим? – отстранился он и, хитро сверкнув глазами, провел рукой по груди Этана, животу, и сжал начавший подавать признаки жизни член через ткань трусов. — Можешь и тем, и другим, — Этан попытался сжать его волосы в кулаке, но шикнул, так как после всех процедур рука немного побаливала. Притухшая от внезапной поддержки Дамиано злость вернулась вновь. Этан отстранился, лег на спину и тяжело вздохнул, прикрыв глаза. Ощущать себя каким-то гребаным инвалидом в двадцать лет было тяжело морально, особенно когда он уже давно привык к самостоятельности и не любил ни от кого зависеть. — Та-а-ак! Опять рефлексируешь? – прочитал его как открытый лист Дамиано. – Вообще-то, драма квин у нас я, если ты не забыл, поэтому рефлексия, нытье и прочие прелести – моя прерогатива. Но ладно уж, так и быть! Видимо, сегодня просто не твой день. Этан почувствовал, как Дамиано поднялся, полностью раскутав его. Видеть, как он уходит, не хотелось, поэтому Этан просто отвернулся от него с закрытыми глазами. Жаль, нельзя было заткнуть себе уши, но этого не понадобилось. Он услышал шорох, невнятное чертыхание, затем кровать сбоку прогнулась, и Дамиано аккуратно приподнял его больную руку и осторожно устроил ее на свернутом в ком одеяле. — Что ты делаешь? – повернулся к нему Этан и тут же в шоке распахнул глаза: Дамиано сидел на постели полностью обнаженный. — Делаю так, чтобы этот гребаный день наконец-то стал твоим, — фыркнул тот. – Поэтому лежи и получай удовольствие, пока я добрый, — с этими словами он склонился, нависая над Этаном, и увлек его в умопомрачительный поцелуй, настолько эротичный и чувственный, что можно было кончить только от движения его языка и губ. Этану хотелось схватить его за волосы, пропустить их сквозь пальцы, дернуть, чтобы обнажить беззащитное горло с бьющейся жилкой и выступающим кадыком, который ходил туда-сюда, когда Дамиано сглатывал. Они ни разу пока не пробовали, но Этан мечтал во время минета засадить ему настолько глубоко, чтобы через стенки горла было заметно, как внутри движется его член. Эта была тайная грязная фантазия Этана, но он никогда бы не решился на подобное, опасаясь травмировать горло – самый важный рабочий инструмент Дамиано, как бы двусмысленно в его отношении это ни звучало. Пока он предавался тайным фантазиям, Дамиано поцелуями и легкими укусами добрался до его живота и, словно кот, короткими мягкими движениями начал вылизывать ему пупок, от чего у Этана едва не посыпались искры из глаз. Его скрутило сильнейшим возбуждением, импульсом, ударившим в член, который уже стремился прижаться к животу, а еще лучше - оказаться во рту у Дамиано. Когда и как он оказался без трусов, Этан даже не заметил. Дамиано тем временем довольно взмуркнул и спустился еще ниже, широким мазком языка слизывая выступившую на кончике члена смазку. — Ахр-р-р, — всхрапнул Этан, подаваясь бедрами навстречу этому наглому рту. К счастью, Дамиано на этом не остановился и, вновь напоминая кота, стал вылизывать его член по всей длине, придерживая рукой. Этан мотал головой по подушке, не в силах терпеть внезапную неспешность, несвойственную Дамиано. Забывшись, он потянулся к нему руками, чтобы вплести пальцы в волосы и направить его в нужном направлении, задать свой ритм, но Дамиано на этот раз не позволил управлять собой. Он слегка приподнял голову, оторвавшись от своего занятия, и отвел в стороны руки Этана. — Я бы привязал их к изголовью, если бы не боялся навредить тебе, но если ты еще раз попытаешься ко мне сунуться, я встану и уйду, и будешь заканчивать начатое сам своими непокорными лапами! Понял? Этан кивнул, но не смог сдержать улыбки, прекрасно понимая, что если Дамиано дорвался до «сладкого», то просто остановиться и уйти, бросив все на полпути, он не сможет. Однако он сделал вид, что принял правила игры, и убрал руки, уложив больную на комок из одеяла, а здоровой вцепившись в спинку кровати. — Вот и умничка! – хмыкнул Дамиано и тут же насадился ртом на член почти до середины. — С ума сошел! – Этан изо всех сил вцепился в изголовье пальцами, сдерживаясь, чтобы не дернуть бедрами вверх. С одной стороны, рот у Дамиано был действительно волшебный во всех смыслах, а с другой – этот дурачок вполне мог в порыве страсти что-нибудь себе повредить, и тогда уже отменять очередное выступление придется не по вине Этана. — Молчи уже! – вновь отстранился Дамиано, и Этан невольно выгнулся, лишенный ласкового плена его рта. – Хотя нет, не молчи! Сегодня я хочу услышать, как ты стонешь мое имя, сдержанный ты мой. — Что угодно, — прохрипел Этан, — только себя пожалей. Но «пожалей» — это было не про Дамиано, когда он входил в раж. Распалив Этана первоклассным минетом, он внезапно отстранился и полез в тумбочку. — Да-а-ами? – с придыханием позвал его Этан, так как до поджавшихся яиц хотелось кончить, а Дамиано, как истинный садист, оторвался от него в самый неподходящий момент. – А что ты там ищешь? — Смазку, — недовольно буркнул Дамиано, свесившись почти до пояса с кровати и с головой зарывшись в тумбочку, в которой, судя по звукам, устраивал бардак, такой же, как в своей. — Дами, — снова окликнул его Этан, покачав головой, хотя тот и не видел. – Ее там нет. Зачем тебе смазка? — Ну а зачем обычно смазка? – неразборчиво пробурчал Дамиано из недр тумбочки. — Она в чемодане, — закатил глаза Этан. — Какого хуя? – вынырнул на поверхность Дамиано, недоверчиво глядя на Этана. — Рука болела, не было сил разобрать чемодан, а потом забыл, — чувствуя, что краснеет, объяснил Этан. — Долбоеб! – ласково припечатал его Дамиано, соскочил с кровати и без всякого стеснения со стояком наперевес, который даже не опал за время его активных поисков, продефилировал к шкафу, где Этан хранил чемоданы. – Вот нахуя было столько молчать про руку? Чтобы она совсем отвалилась? Ответа он, судя по всему, не ждал, потому что на сей раз, сверкая голой жопой, зарылся с головой в шкаф. Зрелище, надо признать, было эпическое и очень манящее. Не беспокой Этана рука, он бы сейчас не лежал возбужденный до крайности на кровати, а подошел бы и… — О, нашел! – сияя улыбкой, словно рождественская звезда, вынырнул из шкафа Дамиано с заветным тюбиком в руке. — Так зачем она тебе? – еще раз спросил Этан, нервно поерзав. Дамиано своими ласками почти заставил его забыть о сегодняшних проблемах, но сейчас почему-то они напомнили о себе вновь. Привычно бодаться с ним за главенство в постели не хотелось. Этан морально устал, и ему уже было все равно. Если Дамиано решил, наконец-то, добиться своего, то выбрал удивительно удачный момент, когда Этан не стал бы сопротивляться. В конце концов, Дами столько заботился о нем, что Этан считал себя просто обязанным уступить ему хотя бы в знак благодарности. Из раздумий его снова вырвал горячий, влажный, умелый язык Дамиано, обвившийся вокруг члена, который уже начал опадать. — Я не люблю, когда со мной в постели думают не обо мне, а о какой-то хуйне! – чуть отстранившись, хлопнул его по бедру Дамиано и резко прошелся ногтями, явно желая наказать за невнимательность. Затем он открыл тюбик со смазкой и выдавил довольно много себе на ладонь. — Да я только о тебе… — начал было Этан, но подавился воздухом, когда Дамиано снова попытался заглотнуть его член, на этот раз приняв еще глубже, чем раньше. – С-с-с… — словно змея прошипел Этан – Дамиано и его язык это было просто что-то волшебное. К счастью, Дамиано не стал рисковать и брать в рот глубже, но и того, что он вытворял, хватило, чтобы Этана размазало по постели и все ощущения сконцентрировались в паху, не позволяя прорваться в мозг даже слабому отголоску боли или унылому настроению. Этан сквозь полуприкрытые веки наблюдал за ритмично двигающейся головой Дамиано, чувствуя, как вновь поджимаются яйца от приближающегося оргазма. Время от времени тот как-то приглушенно пыхтел, обдавая член горячим воздухом, и странно возился, но это не мешало, а скорее усиливало ощущения. Этан чувствовал, что снова приближается к разрядке, но Дамиано – сукин сын – снова отстранился. — Аргх! – вырвалось у Этана разочарованное. – Дами! — В Амстердаме! – рыкнул тот, приподнялся, оседлал бедра Этана, взял влажной от смазки рукой его член и… Этан не поверил своим глазам, когда Дамиано попытался насадиться на его член, болезненно морщась. Забыв о больной руке, Этан подорвался вверх и, обхватив Дамиано за ягодицы, удержал на месте. — Ты что творишь?! – рыкнул Этан. – С ума сошел! Без подготовки, без резинки! — Я подготовился, — натужно пыхтя замер над ним Дамиано. Этан чувствовал головкой влажный вход, хорошо смазанный, но совершенно не расслабленный. Причем от напряжения под руками ощутимо подрагивали мышцы. — Т-а-ак, великий мученик, — покачал головой Этан, все еще удерживая Дамиано и не давая ему опуститься ниже, — это так не делается, слезай. — С хуя ли? — С хуя, с хуя, слезай, — чуть подтолкнул его вверх Этан. – Мне нельзя давать нагрузку на руку, а я тебя уже целую минуту держу, и больной рукой тоже. А ты определенно не пушинка. Это возымело действие. Дамиано привстал, перекинул ногу через Этана и, как подкошенный, навзничь рухнул на кровать. — Блядь, сука, как-то я не ожидал такого, — раскинул он ноги и совершенно беззастенчиво потрогал себя за жопу, явно проверяя ее целостность. — Потому что у тебя вечно все через жопу выходит, — вздохнул Этан. – Давай, болезный, будем теперь все делать по-моему и по правилам. Он уместился между разведенных ног Дамиано, оттолкнул его руку, и аккуратно, еле прикасаясь, обвел пальцем анус, чтобы убедиться, что нет крови и трещин. К счастью, смазки Дамиано использовал много, просто выбрал не совсем удачную позу для первого раза, да еще и не смог расслабиться. Несмотря на волнение за этого бедового, Этан не смог сдержать улыбку. Дамиано был слишком порывистый, нахрапистый, наглый и скорый на принятие решений. Там, где Этану требовалось все хорошенько осмыслить и взвесить, тот, не задумываясь о последствиях, кидался во все новое и неизведанное, как в омут с головой. За ним постоянно приходилось следить, чтобы удерживать от глупостей. Было, конечно, приятно, что он наконец-то решил уступить и подставить свой «практически девственный зад» под член. Это лучше любых слов доказало, что их отношения перешли на новый уровень. Забота, пусть и несколько своеобразная, переживание за него, помощь, поддержка, и теперь вот такое вот… «отвлечение от тяжких дум» лучше признаний в любви говорили о том, что Этан ему небезразличен. Эта уступка, а в случае с Дамиано по иному назвать подобный акт с его стороны было сложно, вызывала особое умиление, нежность и желание сделать в ответ нечто такое же значимое. Этан склонился над полуопавшим членом Дамиано и приласкал его языком, неловко опираясь о здоровую руку. — Тебе нельзя нагружать руку! – тут же перестал показушно стенать Дамиано. — А я и не буду. Но мне сказали ее разрабатывать, вот и приступим, — хмыкнул Этан, обдавая член Дамиано теплым воздухом, от чего тот заинтересованно дернулся. Но он не стал увлекаться и баловать его сверх меры, у него сейчас были совершенно другие планы. Этан прошелся поцелуями по его паху, иногда слегка прихватывая и сжимая нежную кожу промежности губами. На миг отвлекся, чтобы отыскать закинутый в изножье кровати заветный тюбик, и хотя задница Дамиано блестела от обилия смазки, он не стал рисковать и увлажнил собственные пальцы, слегка заляпав бандаж. Приласкав нежную и невероятно чувствительную кожицу у входа, отчего Дамиано еще шире развел ноги и громко застонал, медленно и аккуратно протиснулся туда сразу двумя. Внутри было узко, жарко и влажно, и Этан невольно выдохнул, прикрыв глаза, представив, как будет здорово наконец-то войти в Дамиано не только пальцами, но и членом, который от этих фантазий напрягся еще сильнее. — Это ты называешь «разрабатывать»? – на выдохе рыкнул Дамиано. — Ну да, чтобы восстановить подвижность и чувствительность мышц, — подтвердил Этан. — Я о твоей руке, — выгнулся, Дамиано, явно стремясь насадиться сильнее. — И я о ней, — хмыкнул Этан и слегка прикусил кожу бедра, на что Дамиано красочно выругался. Он, едва не облизываясь, наблюдал за движением собственных пальцев, за тем, как они, мягко растягивая, проникают и вновь выскальзывают наружу почти полностью, мечтая как можно скорее заменить их членом. Но спешить было нельзя. Хотелось довести Дамиано до полного расслабления, умопомрачения, чтобы он не испытывал ни грана боли, а лишь чистое, незамутненное наслаждение. К счастью, бандаж не слишком ограничивал мышечную активность, но с ним невозможно было пропихнуть пальцы на ту длину, на которую хотелось. Да и тканевая кромка, пусть и заляпанная смазкой, могла вызвать раздражение нежной, чувствительной кожи вокруг ануса. Дамиано любил, когда Этан разминал и ласкал его вход, так как был в этом месте особенно чувствительным. И сейчас всего лишь от движения пальцев его возбуждение вновь вернулось, член подрагивал, и он нетерпеливо ерзал по кровати, как всегда шумно реагируя на каждое движение. Этан поднял голову, оторвавшись от возбуждающего зрелища сжимающейся на его пальцах задницы, как будто она хотела засосать их внутрь, как можно глубже, и окинул распластанного по кровати, разгоряченного, возбужденного Дамиано жадным взглядом. Они уже давно не занимались подобным. Сказывалась усталость во время тура, проблемы с рукой и прочие прелести «походной» жизни, но сейчас, когда им выдалась такая небывало длительная передышка, их организмы восстановились, и очень хотелось наверстать упущенное. Этан плотоядно облизнулся. Он хотел попробовать с Дамиано многое. Ему казалось, что тот не будет против, потому что на самом деле любил эксперименты в постели и был очень отзывчивым и чувственным. К тому же нетерпеливым. Это Этан мог проявлять выдержку и отсрочивать оргазм, сдерживаться, растягивая прелюдию во времени. Дамиано же хотел всего и сразу и, надо признаться, кончал весьма быстро, но при этом же и быстро восстанавливался для следующего захода. По идее, Этан давно уже мог его трахнуть, потому что в моменты, когда на него накатывало возбуждение, Дамиано становился невменяемым, и с ним можно было делать что угодно, он бы и слова не сказал против, лишь просил бы «сильнее» и «еще». Однако Этан всегда старался держать себя в руках и никогда не стал бы делать с Дамиано что-либо без явно выраженного согласия. И сегодня, кажется, он его – согласие на полноценный секс – получил. Пусть не словами, но своими действиями Дамиано показал, что готов. От вида расхристанного, извивающегося, стонущего и жаждущего большего Дамиано возбуждение туманило мозг и подталкивало к смелым экспериментам. Этан снова облизнулся, вынул пальцы, прижал рукой бедро и, опустив голову, прошелся языком по краю его жадной, слегка приоткрытой и пульсирующей дырки. — Ах… хуеть! Это что было? – иногда казалось, что в моменты сильнейшего возбуждения Дамиано забывает нормальные слова и может изъясняться только при помощи мата. Этан усмехнулся и повторил ласку, обводя языком по краю и легко заныривая внутрь. – А, похуй! Да, еще, там… — Дамиано взвился на кровати, лягнув Этана ногой по спине, продолжая при этом матюгаться и весьма эмоционально делиться с миром своим восторгом. Этан мимолетно подумал о том, что хорошо, что они в доме одни, и Виктория с Томасом еще не приехали. Они и так каждый раз прикалывались над ними, и обещали вести дневник, с пометками, сколько и когда они трахались, ориентируясь на ор и мат из их спальни. Усмехнувшись, он выдохнул воздух прямо в тесную влажную глубину, которая манила все сильнее, и, крепче ухватив Дамиано за бедра, накрыл вход губами и присосался к нему, ныряя внутрь языком. Этан никогда ничего подобного не делал со случайными любовниками, но это был Дамиано, даже запах которого уже казался любимым и родным. К тому же Вик в свое время научила его, как можно доставить удовольствие девушке языком, и он считал, что здесь не слишком большая разница, тем более что Дамиано это подтверждал своим перешедшим едва ли не на ультразвук скулежем. Этан старался проникнуть как можно глубже, то облизывая снаружи, то толкаясь языком, как членом, в пульсирующую дырку, скользкую и мокрую от обилия смазки и слюны, которая уже небольшой лужицей натекла по ложбинке на кровать. — Я, сука, сейчас кончу, бля-а-адь! – взвыл Дамиано, толкаясь навстречу Этану, норовя трахнуть себя его языком еще сильнее. — Э, нет, дорогой, самое интересное еще впереди, — отстранился от него Этан, вызвав разочарованный протестующий ор. Он и сам был возбужден до предела, но старался отвлекаться на посторонние мысли, чтобы не опозориться и не кончить прямо в простыни от одних только криков Дамиано и от осознания того, чем они занимаются. Этан ощупал его анус пальцами, легко, без былого сопротивления проникая сразу тремя и разводя их в стороны. Дамиано был горячий, мягкий и податливый. А еще пульсировал от возбуждения и явного желания оказаться заполненным и выебанным. Этан немного неловко поднялся и сел на колени между его широко разведенных ног. — Куда, блядь?! Вернись обратно! – рявкнул Дамиано. — Сейчас, Дамиа, сейчас… Вернусь и будет еще лучше, — успокаивающе погладил его по ноге Этан, подтягивая ближе. – Помоги мне немного, рука. Упоминание руки, казалось, немного отрезвило Дамиано, по крайней мере, он оттолкнулся пятками от кровати и придвинулся так, что его жаждущая задница касалась возбужденного члена Этана. — Подожди, резинку, — опомнился Этан. — Какую нахуй резинку?! Ты меня только что языком трахал! А членом боишься? — Ну, нет, так нет, — пожал плечами Этан, нащупал за своей спиной тюбик со смазкой и выдавил Дамиано на промежность, от чего тот крупно вздрогнул. Часть выдавленной смазки он размазал по собственному члену, который уже тек от предвкушения и желания оказаться в узкой пульсирующей дырке, а остальное запихнул пальцами в Дамиано, жопа которого, и без того мокрая, вновь призывно сжалась, словно приглашая внутрь. — Черт, не могу, потерпи, если что, — выдохнул Этан и стал медленно входить, при этом лаская член Дамиано, чтобы в случае болезненных ощущений не пропало возбуждение. Только, похоже, Дамиано уже находился в таком состоянии, когда не чувствуют ни боли, ни дискомфорта. Этан еле успел его удержать, когда тот от нетерпения едва не насадился сам со всего маха. – Не спеши, подожди, сейчас я войду полностью, и будет еще лучше, — мягко, словно норовистого жеребца, уговаривал его Этан. Но Дамиано, кажется, его не слышал, лишь на одной ноте повторяя как заклинание: — Глубже, глубже, сука, как же это… глубже… Этан остановился только тогда, когда коснулся лобком его промежности и, сделав глубокий вдох и закинув ногу Дамиано себе на правое плечо, начал двигаться. Сперва осторожно, потом все более агрессивно и размашисто. А Дамиано, кажется, не мог уже даже ругаться и кричать. Он лишь выл на одной ноте, мотая головой по подушке и подаваясь бедрами навстречу члену. От вида такого необузданного, разгоряченного Дамиано, от осознания того, что он наконец-то находится внутри, что любимый человек, пусть и такая заноза в заднице, принадлежит ему, от тесноты, от жара, от совершенно умопомрачительного коктейля чувств и ощущений Этан едва не кончил. Самоконтроль и привычная сдержанность летели ко всем чертям, и его затягивало в пучину оргазма. Он принялся дрочить Дамиано энергичнее и жестче, и тому, к счастью, как и всегда, много не понадобилось. Пара движений, его задница сжалась, он выгнулся, едва не соскочив с члена, и кончил с хриплым завершающим: «Блядь!». Этан от обилия ощущений тоже уже не мог сдерживаться. Он едва успел вытащить член и тут же кончил ему на живот с протяжным «Дамиа!». Ноги не держали и дрожали так, как будто он пробежал длительный марафон или укрощал норовистого жеребца. И Этан, аккуратно опустив на кровать ногу Дамиано, повалился рядом с ним, прикрыв глаза. Тот тоже лежал с закрытыми, не подавая признаков жизни. Пытаясь восстановить дыхание, Этан мечтательно улыбнулся. Казалось, так хорошо ему не было еще ни разу ни с одним партнером. В голове поселилась пустота, лишь звучал какой-то новый, появившийся из ниоткуда бит. Этан невольно начал подрыгивать ногой в такт мелодии, слышимой в голове, и отбивать ее по мягкой, теплой поверхности, которая оказалась грудью Дамиано. Открыв глаза, Этан столкнулся с его довольным, все еще немного поплывшим взглядом. — Это было охуенно! – прохрипел он явно слегка сорванным голосом. – Почему мы раньше таким не занимались? — Потому что ты не хотел? – пожал плечами Этан, все еще продолжая выстукивать засевшую в голове мелодию. — Если бы я знал, что это будет так, я бы в первый же день запрыгнул на твой член, — довольно облизнулся Дамиано. – А ты и правда умеешь им пользоваться. Хм… Еще хочу! — Боюсь, второго захода вот прямо сейчас твоя задница не выдержит, — усмехнулся Этан, чувствуя, как запылали щеки от похвалы. — Ну да, можно чуть попозже, — благосклонно согласился Дамиано. – Что барабанишь? – кивнул он на пальцы Этана. – И да, как рука? — Рука нормально, врач был прав – нужно разрабатывать, — хмыкнул Этан, пошевелив пальцами, сообразив вдруг, что они все еще в смазке и сперме. – А стучу… Да так, пришло в голову… — Ну-ка настучи еще раз, — приподнялся на локте Дамиано. Этан прохлопал такт, только на сей раз по своему животу, стараясь звучать четко, чтобы Дамиано уловил рисунок. — Хм… Интересный ритм, запоминающийся… — выдохнул Дамиано, откидываясь на подушку, устремляя взгляд в потолок и беззвучно шевеля губами. — Да-а-ми-а, — позвал его Этан. – Тебе надо в душ. — Я только что принимал, но, наверное, надо, — безучастно согласился Дамиано, даже не пытаясь подняться. Затем повернулся к Этану: — Произнеси это еще раз. — Тебе надо в душ, — удивленно глянул на него Этан. — Да нет же, не это, — раздраженно нахмурился Дамиано. – Имя… произнеси его. — Дамиано. — Ну не так! Что ты за чурбан бестолковый! Так как… тогда… — Да-а-ми-а! – на выдохе простонал Этан. — Ну вот посмотри, что ты делаешь! – Дамиано указал вниз. Этан опустил взгляд и с улыбкой покачал головой. Член Дамиано приподнялся, как будто у него были уши и это звали именно его. – Еще скажи! Этан нагнулся к уху Дамиано и произнес самым сексуальным шепотом, на который был способен: — Да-а-ми-а! Член его снова дернулся, а Дамиано в ответ протяжно простонал: — Сука, ну какая же ты горячая, сексуальная и невъебенно будоражащая сука, Этан Торкио! Твой голос, одно слово, и я уже теку, как мартовская кошка. — Ты сам просил, — пожал плечами Этан. — Да, просил… а теперь еще раз настучи мелодию, — снова сменил тему Дамиано. – И назови еще… Этан не очень понимал, чего Дамиано неймется, и как сочетается одно с другим, но все же выполнил его просьбу. — Ага, ага, хорошо, — невнятно пробормотал Дамиано, постукивая по своему животу пальцами в такт мелодии Этана и даже, кажется, не замечая, что вымазывает их в сперме. Этан нахмурился, начиная подозревать, что на этого одержимого вновь накатило вдохновение. А Дамиано подорвался, резко сел, зашипел, но все же вскочил и, прихрамывая, прямо голышом устремился на выход. — Ты куда? – удивился Этан. — Блокнот, мне нужен блокнот, — словно не в себе пробормотал Дамиано. Этан только тяжело вздохнул. Похоже, на кого-то вновь накатил «творческий запой», и хотелось надеяться, что это не продлится слишком долго. Однако он знал, что Дамиано в такие моменты действует полностью на автопилоте. Этан поднялся, сдернул с кровати измочаленную, влажную, заляпанную простыню и поспешил в душ, чтобы быстро ополоснуться самому, а потом поухаживать за невменяемым Дамиано, которого нужно было умыть, одеть и накормить. К счастью, приступ внепланового вдохновения длился недолго, и к вечеру Дамиано выполз из своей комнаты, где Этан его оставил, снабдив сигаретами, кофе и чистыми листами. За это время он успел переделать многое. Созвониться с Вик, которая на сей раз была дома у Томаса, и рассказать ей, что на Дамиано опять накатило, после чего они с Томми обещали к вечеру вернуться, так как не хотели оставлять Этана одного, зная, как засасывает Дамиано творческий процесс. После этого разговора он заказал доставку продуктов и приготовил самую простую пасту болоньезе, к сожалению, на уже готовом соусе из-за больной руки. На всякий случай он записал придуманную чуть раньше мелодию и, ожидая возвращения Томаса и Вик, сел просматривать новости в интернете. На удивление Дамиано выбрался из своей берлоги даже раньше, чем приехали ребята. — Я тут придумал… — почему-то нерешительно начал он, что было ему совершенно не свойственно. — Что? — Ну… новую песню, — все еще странно мялся Дамиано. — Может, сначала поедим? К тому же вот-вот должны приехать Вик с Томасом, тогда покажешь сразу всем одновременно. — Нет! – резко вскинулся Дамиано. – Ну, вернее, я хотел, чтобы сначала ее посмотрел ты. — Ну так их же все равно еще нет. Давай, я посмотрю, — пожал плечами Этан. Дамиано подал ему блокнот с заложенной карандашом страницей. Этан потянулся за ним, но Дамиано внезапно дернулся, как будто передумал и не даст прочесть, но все же отпустил руку, когда блокнот оказался в пальцах Этана. Песня была… в духе Дамиано. Дерзкая, горячая, провокационная… и она была… — Это о нас? – пристально посмотрел Этан на грызущего губы Дамиано, немного криво примостившегося на диванчике напротив. — О нас… — кивнул Дамиано, — о тебе. — Я… — Этан растерялся. Дамиано впервые посвятил ему стихи, и пусть их вряд ли можно было назвать любовной лирикой даже с самой большой натяжкой, но Этану стало так хорошо на душе, как давно уже не было. Он растерялся, не зная, что сказать и как отреагировать, чтобы показать, как ему это важно, и не нашел ничего лучшего и более подходящего моменту, чем тихо произнести: — Я тебя тоже! Дамиано шумно вдохнул, открыл и закрыл рот, и снова открыл, чтобы что-то сказать, но тут от двери послышалось хриплое Виктории: — Ну я не могу с них! Какие же долбоебы! Целуйтесь уже, сукины дети! — Эй, ты им всю романтику испортила! – возмутился Томас, выглядывая из-за ее плеча. — Привет, — кивнул им Этан, не зная, как на все это реагировать. — Вы не могли что ли прийти на пять минут позже? — вновь входя в свой привычный режим сучки, выдал Дамиано. – Или хоть бы тихо слились к себе трахаться. — И пропустить «хэппи энд» вашей гейской драмы? – ехидно хихикнула Вик. — Не-не, — покачал головой Томас, прижимая ее к себе. – Пусть будет только «хэппи», а «энд»… — А концов у них и так два, поэтому идите уже потрахайтесь, а мы с Томми жрать хотим. Есть что? — Да, я болоньезе приготовил, — поднялся Этан, кинув предупреждающий взгляд на Дамиано, который явно хотел вступить с Вик в агрессивную дискуссию. — Ладно, раз в этом доме всем плевать на романтику и все в первую очередь стремятся набить желудок, то почему я должен выделяться? – фыркнул Дамиано и, встав с дивана и слегка прихрамывая, направился в сторону кухни. — О! – взвизгнула вдруг Вик. – А что с твоей ножкой… или жопкой? — Оступился на лестнице, — буркнул Дамиано, скривившись. — И упал на член Этана? – съехидничала Вик и, заржав как лошадь, вперед всех проскакала на кухню, вопя на весь дом: — А Этан все же сверху! — О, так у вас тут и правда «хэппи», — хмыкнул Томас, и Этан почувствовал, что краснеет под его взглядом, и надеялся, что его румянец будет незаметен в косых лучах закатного солнца, слабо освещающего гостиную. – Может, мы зря приехали? — Да ладно, — хмыкнул Дамиано, — а то прямо для вас это стало сюрпризом? — Нет, но… — пожал плечами Томас. — Идем жрать уже, а то я слона готов съесть, — покачал головой Дамиано. – А потом пойдем в студию, я вам новую песню покажу. — А вот это дело! – кивнул Томас и поспешил на кухню за Вик. — Ты уверен? – спросил Этан, останавливая Дамиано на выходе из гостиной. – Другие нет, но ребята поймут, что песня про нас. — Уверен, — кивнул Дамиано. – Они и так слышали наш разговор. А другие… Похуй на них! Пока я не могу открыто объявить, что ты мой, потому что для этого еще не пришло время, но, во-первых, я верю, что это время рано или поздно придет, а во-вторых – пока оно не пришло, я буду делиться чувствами через свое творчество, и пусть понимают это как хотят. А тебе это будет напоминанием… Каждый раз, слушая ее на концертах, ты будешь помнить, что ты мой! И чтобы больше никаких случайных фанатских связей! Я, между прочим, разрешаю тебе в свою жопу член пихать без резинки. — Можешь и в меня свой запихнуть, чтобы все по справедливости, — улыбнулся Этан этому взрыву ревности. — Обязательно… может быть, когда-нибудь, — без особой заинтересованности кивнул Дамиано, чем вновь вызвал улыбку Этана, который понял, что кое-кто, распробовав прелести римминга и прочих удовольствий, теперь будет желать их снова и снова, пока не пресытится, а для того, чтобы этого не произошло, Этану придется проявить чудеса изобретательности. Но и от своего слова он не отступится. Если Дамиано когда-нибудь захочется попробовать смену ролей, Этан не будет возражать. А пока их ждали Вик и Томас, окончание курса реабилитации, концерты, фесты, запись новой песни, бурные ссоры и горячие примирения, взлеты и падения, и вся жизнь впереди. Кто же знал, что несколько лет назад, ответив на объявление в фейсбуке, Этан своим согласием крутанул колесо Судьбы, решившей разыграть с ними свою партию, которую они выиграли.