Коктейль для киллера

      – Вы не заставите меня это надеть!        Киришима в ужасе смотрел на подборку фотографий, где всё переливалось попугаечно-пестрыми красками, и ему хотелось немедленно сбежать как можно дальше и забыть увиденное как страшный сон.        – Эйджи, ну не будь букой! – задорно возразила Мина, с восторгом рассматривая буйство блёсток и красок. – На твоём роскошном теле этот обтягивающий комбинезончик, например, будет смотреться просто шикарно!        – Ни за что! Даже не думай! Этого не будет!        Киришима вскочил из-за стола, запнувшись о стул и едва не упав. Асую и Мина, переглянувшись, рассмеялись.        – Ну послушай, что-то ведь тебе придется надевать, – ехидно улыбаясь, протянула Мина. – Тематическая вечеринка восьмидесятых и всё такое. Радуйся, что прическу не заставят менять. Мне вот собираются начесать на голове огромный пушистый шар.        – И кто это придумал?! – простонал Киришима, обречённо опускаясь обратно и без энтузиазма разглядывая фотографии в надежде увидеть хоть что-то более-менее адекватное.        – У нас новый креативный менеджер, – пояснила Цую. – Переманили из лучшего клуба Осаки. Ну, по крайней мере, я что-то такое слышала.       – Чудесно! – поморщился Эйджиро.        Его все эти новшества ничуть не радовали. Он вообще не понимал, зачем Чисаки заморачивается и соглашается на какие-то новые концепции. Народ в клубе и так есть всегда, а основной заработок, Эйджиро готов был спорить на что угодно, состоял из продажи наркотиков. К чему делать вид и изображать из «Слияния» топовое место для отдыха, совершенно непонятно.        – Вот смотри ‒ этот, вроде, ничего такой.       Мина ткнула пальцем в комплект из блестящей фиолетовой рубашки, распахнутой на груди, и белых расклешённых брюк, плотно обтягивающих задницу модели.        – Блядь… – выругался Киришима, представив всё это на себе, – это будет самый гейский наряд из всех, что я когда-либо надевал. Хуже, даже, чем форма медсестры.       – Ты надевал форму медсестры?! – голоса Цую и Мины слышно было, наверное, даже не улице.        – Ну, специальную, – не особо впечатлившись, спокойно пояснил Киришима. – Типа она мне по размеру была и всё такое. Один из бывших на таких штуках был повернут. Мы, собственно, потому и расстались.        Мина и Асую пялились на него во все глаза, раскрыв от удивления рты. И лишь через несколько долгих мгновений, когда шок понемногу стал проходить, Цую пробормотала:        – И этот человек ещё говорит, что ни в коем случае не наденет комбинезон…       Отвлечься от мыслей о жуткой блестящей синтетической рубашке, в которую предстояло облачаться уже на следующей неделе, помогла лишь работа. До открытия оставалось немного времени, и Эйджиро потратил его на то, чтобы до блеска натереть стаканы, бокалы и рюмки, провести небольшую ревизию алкоголя и отругать Асуи за безалаберный учёт снеков, которых теперь, судя по записям, было даже больше, чем нужно. На осторожное замечание девушки о том, что больше – это всё-таки не меньше, Эйджиро немедленно вызверился, но, как всегда, быстро остыл. Пофиг на эти несчастные орешки и сухарики. Главное, чтобы с основным товаром всё было в полном порядке.       Киришима вышел из-за стойки и прошёл по коридору в дальнюю вип-комнату. Здесь около двери всегда стоял один из ребят Чисаки, какой-нибудь особо мрачный и мускулистый. Но не на этот раз. Эйджиро смутно припоминал, что где-то этого сухощавого высокого блондина с бегающими глазками уже видел раньше, но где именно, сказать бы не решился.       ‒ Новый стафф, ‒ хихикнув, произнёс парень и, распахнув дверь, жестом пригласил Эйджиро внутрь.       Посреди тяжёлого деревянного стола стоял аккуратный кейс с кодовым замком. Это было что-то новенькое ‒ обычно товар приносили в упаковке попроще, временами и вовсе в пакетах из ближайших магазинов.       ‒ Для особых клиентов, ‒ приторно улыбаясь, пояснил сопровождающий. ‒ Его пока мало будут спрашивать, но со временем дело пойдёт. Сам только не думай пробовать без разрешения босса. Если сильно прижмёт, сначала у него спроси.       ‒ Я не употребляю, ‒ Эйджиро сумел произнести это достаточно спокойно, хотя внутри кипел от злости.       ‒ Конечно, конечно… ‒ блондин вновь противно хихикнул и нахально подмигнул Киришиме, без лишних слов чётко обозначив, что думает по этому поводу.       Эйджиро пришлось в очередной раз прикусить язык и заставить себя плавно выдохнуть.       ‒ Мы его называем «Грин», окей? С ним всё чётко должно быть, понял? Без косяков.       ‒ Понял, ‒ Эйджиро кивнул, и, протянув руку, аккуратно извлёк из скрежещущего поролона маленькую ампулу.       «Грин» не был похож ни на что из того, что ему приходилось распространять раньше. На вид мутноватый, сразу разведённый, напоминающий болотную жижу.       «Чем только ни ширяются», ‒ поморщившись, подумал Киришима, однако мнение своё предпочёл оставить при себе.       ‒ Отчёт по нему после каждой смены, ‒ сопровождающий, пробежав пальцами по ампулам, словно по клавишам пианино, ловко их пересчитал. ‒ Когда останется пять, заказывай новые. Поначалу он вряд ли особо пойдёт, потом распробуют.       Эйджиро кивнул, и, желая культурно, но вместе с тем твёрдо закончить этот разговор, подошёл к аляповато расписанной стене, и, найдя нужный узор, надавил в давно уже наизусть выученных местах. С тихим щелчком открылась потайная ниша.       Здесь всё было разложено аккуратно, по сортам и видам. Белый порошок, разноцветные таблетки, два вида капсул. Несколько десятков того, пара сотен другого, немножко третьего – Эйджиро всегда сортировал всё с особой аккуратностью, чтобы ничего не перепутать.       Новинка заняла свободное место внизу, прямо в кейсе, код от которого Киришима быстро заучил. Сопровождающий, убедившись, что бармен, кажется, не безнадёжно тупой, свернул свою лекцию и покинул комнату, оставив Киришиму наедине с товаром. И лишь тогда Бунтарь, наконец, вздохнул свободно и начал потихоньку успокаиваться, входить в привычный рабочий ритм.       Отработанными чёткими движениями Эйджиро проверил, все ли отсеки работают на его специальном поддоне ‒ как в автоматах, выдающих конфеты, здесь всё в движение приводилось рычажками и кнопками, а товар выкатывался или съезжал прямо в подставленную ладонь, быстро и незаметно. На самом деле именно незаметность была тем, что бармену пришлось довольно долго отрабатывать, но учитывая, что от этого буквально зависела его жизнь, учился в своё время он с большим энтузиазмом.       Закончив раскладывать сегодняшнюю норму товара по отсекам, Киришима прикрыл всё это вторым дном, на которое, достав из шкафчика в углу, высыпал презервативы в индивидуальной упаковке с логотипом клуба. Их, в целом, покупали не так уж часто, хотя, по мнению Эйджиро, они и были довольно неплохи. Но в непопулярности и состояло их достоинство – стоя на видном месте, они, примелькавшись, не привлекали особого внимания, и в процессе выполнения заказа вытянуть нужный пакетик не составляло труда. А уж незаметно передать его покупателю – это вообще не проблема. Этому он научился даже раньше, чем безошибочному поиску нужной кнопки в ряду почти одинаковых. И нечто, казавшееся страшным и неприемлемым, в какой-то момент было вытеснено равнодушным сухим словом «работа».        Поддон занял своё привычное место под длинными рядами бутылок. В разноцветном стекле отражались первые, пока ещё редкие ленивые лучи запущенной на проверку светомузыки. Из гримёрки доносился задорный смех танцовщиц, в котором Эйджиро с лёгкостью выделял голос Мины. И это была незабываемая, ни с чем не сравнимая атмосфера начала грандиозного парада эйфории, свободы и беззаботности. Скоро появятся первые посетители. Неторопливо разбредутся по свободным столикам, закажут выпивку и лёгкую закуску. У барной стойки усядутся одинокие девушки в поисках компании, сверкая оголенными плечами и томно поправляя роскошные локоны. Чуть позже присоединятся к ним и парни. На первый взгляд как будто незаинтересованные, но сканирующие взглядом каждый сантиметр обтянутых в яркие ткани тел, ласкающие мысленно длинные ноги, соблазнительные бёдра, поднятые пуш-апом груди. Они будут покупать коктейли, заговорщически прося Эйджиро лить в стакан девушки больше виски, а в собственный побольше сока. И кто-то из них в итоге и правда уйдет счастливым, обретёт этой ночью всё, что хотел.        Руки Киришимы работали автоматически, совершенно независимо от сознания. Они знали, как мешать «Мохито», «Б-52», «Блэк Джек» и «Чейзер». И ловко выуживали из-под поддона с презервативами нужный пакетик таблеток или порошка. Это было понятно и привычно, и человеку, пришедшему в «Слияние» впервые, могло бы показаться, что ничего необычного не происходит. На деле же Эйджиро уже устал делать вид, что не замечает брошенных украдкой взглядов Цую. Не осуждающих, а, скорее любопытствующих – второй бармен явно желала задать немало вопросов, но изо всех сил сдерживалась.       К Бунтарю не приставали – это сочетание слов для любого постоянного посетителя клуба прозвучало бы как полный бред. Более того, даже те, кто никак не был заинтересован во флирте, говорили с Эйджиро осторожно и улыбались крайне сдержанно, а порой и заискивающе, что нервировало ещё больше.       «Быстро же все прознали, что я теперь с Кацуки», ‒ мысленно усмехнулся Киришима, отдавая очередной заказ парню, который на него старательно не смотрел.       Однако, вопреки ожиданиям, от осознания своего нового статуса у Эйджиро не случилось ни замирания сердца, ни бурного восторга. Потому что за неделю, прошедшую с того поцелуя, стало совершенно ясно – пара они лишь формально. Бакуго обещал прикрыть ‒ вот и прикрыл самым простым способом. Отогнал своей тенью всех желающих, имеющих инстинкт самосохранения, а Эйджиро бросил вариться в собственном соку дальше. Он не написал и не позвонил, хотя у него был номер Киришимы. И не ответил на сообщения Эйджиро, когда тот, будучи не особо гордым, написал пару раз сам. Теперь из-за этого было жутко стыдно. Не потому, что сообщения были странными, назойливыми или неприличными, а потому, что ими он дал понять, что рассчитывал на нечто большее. Признался в этом человеку, которому, судя по всему, был совершенно неинтересен.        «Интересно, он будет это повторять периодически? – рассеянно рассуждал Киришима, смешивая очередной коктейль. – Ну, типа, чтобы подтвердить, что мы всё ещё пара…»       – Бунтарь!        От размышлений Эйджиро оторвал звонкий, истеричный женский голос. Обернувшись, он увидел Аямэ, одну из танцовщиц, одетую в огромное нелепое худи, явно натянутое наспех.        – Там в гримёрке Мина… – глядя на Киришиму распахнутыми от ужаса густо подведёнными глазами, прокричала Аямэ, – она…       Что именно «она», уточнять Эйджиро уже не стал. Он швырнул шейкер, даже не посмотрев, куда он упадёт, и совершенно не обратив внимания на звон стекла. Понёсся по залу, бесцеремонно расталкивая толпу, прямо в гримёрку к девочкам.        Там, освещённая ярким светом множества ламп, на полу, хрипя и задыхаясь, билась Мина. Натужно покрасневшее лицо, пальцы, царапающие горло и рваные резкие движения мгновенно заставили сознание Эйджиро захлебнуться паникой. Он бросился к подруге, схватил её за плечи, закричал, тщетно пытаясь дозваться. Где-то рядом тоненький девичий голос сбивчиво пытался вызвать скорую помощь, но поверх него тут же наложился властный, грубый, жёсткий:        – Дай сюда!        Телефон у девушки отобрал Бакуго. Одним движением, которому невозможно было противиться. Он же надиктовал в динамик ровно, уверенно, совсем другой адрес неподалёку, а потом спокойно положил трубку.        – Донесёшь? – обратился он к Киришиме так, будто ничего особенного не происходило.        Эйджиро, в которого Мина вцепилась мертвой хваткой, оставалось лишь кивнуть.        Он подхватил содрогающееся тело подруги на руки, легко оторвал от пола. Мозг, не желая принимать реальность, концентрировался на всякой чуши: на том, как поблёскивает щедро намазанная розовым глиттером кожа танцовщицы, как отчаянно бьётся жилка пульса на её шее, как стекает по виску капелька пота, срываясь вниз.       – Это был он, – услышал Эйджиро знакомый голос.       Повернув голову, он увидел Денки, бледного и взволнованного, но надёжно удерживающего изрядно побитого сопротивляющегося парня.        – Заберите, – бросил Бакуго кому-то из подоспевших на шум шестёрок Чисаки. – Я потом разберусь. А вы двое за мной.       Эйджиро и Денки даже не пытались спорить.       Все вместе они пошли к чёрному ходу по совершенно пустому служебному коридору. Здесь бледным холодным светом горели длинные лампы, одна из которых противно помигивала и гудела.       – В клубе её не было, – надиктовывал Бакуго, быстро шагая. – Вы сидели в соседнем баре, какой-то парень угостил её напитком и вот результат. Ясно?        Не дождавшись ответа ни от Киришимы, ни от Денки, он рявкнул так, что слышно было, наверное, всей округе:       – Ясно, я спрашиваю?!        – Да, – синхронно ответили Эйджиро и Денки безжизненным тоном.       – Не ссыте, – смилостивившись, Бакуго сбавил тон. – Всё нормально будет. Скорая вот-вот приедет.        Наверное, она действительно приехала достаточно быстро. Но Эйджиро, держащему на руках лучшую подругу, это время показалось бесконечностью. Он смотрел, как Мине что-то вкалывают, как укладывают её на носилки под торопливые, но чёткие объяснения Бакуго. И вздрогнул лишь когда начали закрывать двери машины прямо у него перед носом, отсекая возможность поехать вместе с девушкой.       – Не надо, – на плечо Эйджиро мягко опустилась рука. – Поедешь со мной. А ты на такси давай, – оборачиваясь к Денки, велел Кацуки.        В тот же момент, как он закончил фазу, взвыли сирены, огни окрасили переулок, и скорая сорвалась с места, увозя Мину прочь.       – Пойдём, – Бакуго махнул рукой куда-то вглубь переулка, а потом, не дожидаясь ответа, стремительным шагом направился туда.        Почему-то Киришима не удивился, увидев, что у одного из самых приближённых к Чисаки людей в распоряжении имеется крутейший мотоцикл.Цена его явно выражалась суммой, которую простому бармену страшно было даже произнести, а фирменное агрессивное совершенство линий от «Kawasaki» нельзя было спутать ни с чем. Если бы сейчас был самый обычный день, если бы Бакуго просто заглянул в бар и мимоходом предложил заценить его байк, то Киришима бы, не сдерживаясь в восторгах, орал бы на всю улицу. Но в голове была только Мина, на ней сосредоточились все мысли. И поэтому Бунтарь уселся сзади, максимально близко прижавшись к Бакуго, фактически слившись с ним, но так и не испытав по этому поводу ни одной эмоции. Он лишь судорожно обвивал руками Кацуки за пояс, пока они неслись по ночным улицам, и мысленно молился, хотя религиозным никогда не был.        – Замёрз?        Эйджиро, слезая с байка, даже не понял вопроса, и Бакуго, фыркнув, не стал допытываться дальше.        В холле больницы оказалось ослепительно светло, чисто и почти безлюдно. Киришима бросился к стойке, за которой преувеличенно бодрым голосом девушка что-то терпеливо объясняла в телефонную трубку, и бесцеремонно вмешался в разговор, севшим голосом сбивчиво принявшись объяснять, что ему нужно. Девушка нахмурилась, прикрыла рукой нижнюю часть трубки и, явно приготовившись отчитать наглеца за неуместное поведение, подняла на Киришиму возмущенный взгляд. Но вдруг, увидев его лицо, неожиданно подобрела, и, покачав головой, быстро нацарапала на бумажке несколько строк и маршрут, по которому можно было найти недавно поступившую Мину.       – Но к ней пока нельзя, – шепотом добавила девушка, однако Киришима её уже не слышал.        Медперсонал, крутившийся у палаты Мины, оказался намного более решительным и менее сочувствующим. Эйджиро выставили вон в одно мгновение, и он успел лишь мельком увидеть койку, над которой склонился человек в белом халате. А потом двери закрыли, и сквозь рифленое стекло можно было различить лишь неясные тени, снующие туда-сюда. Киришима, рвано вздохнув, сполз вдоль стены прямо на пол, закрыл лицо руками в попытке совладать с собой, а потом, не выдержав, тихо заскулил, как покалеченная собака.       – Это я виноват, – прохрипел он, чувствуя, как тело содрогается от неконтролируемой дрожи. – Я вспомнил того мудака. Это я ему продал. «Грин», две дозы…       – Эй…       – Я думал, это будет касаться только меня. Мина пусть просто танцует, а то, чем занимаюсь я – это только моё. Моё преступление. Я всегда готов был ответить за то, что торгую этой дрянью!       – Так. Пойдём отсюда.       Киришима раздражённо стряхнул руку с плеча, и, уронив голову, тихим срывающимся голосом произнес:        – Я ничем не лучше, чем этот парень. Сколько ещё их было? Таких, как Мина. Кому-то сыпали, на всякий случай, дозу побольше, и оставляли подыхать от передоза. Кого-то пускали по кругу, обдолбанных и нихрена не соображающих. Сколько я сломал жизней? Сколько людей сидели так, как я, под дверями больничной палаты, не зная, выкарабкается их близкий человек, или нет? Это мне должны были подсунуть эту зелёную херню! Но побоялись из-за тебя! А на Мину плевать! Её никто не защитит!       Эйджиро одним грубым рывком подняли на ноги, впечатали в стену. Он даже не сопротивлялся, повис безвольной куклой, пустыми взглядом смотря на искажённое яростью лицо.        – Думай, что и где ты говоришь! – зарычал Бакуго не своим голосом.        – А то что? – мрачно усмехнулся Киришима, совершенно спокойно смотря на него. – Думаешь, я не знаю, что ты делаешь для Кая? Думаешь, я тебя боюсь?        Лицо обожгла хлесткая тяжёлая пощёчина. А потом ещё одна, ничуть не слабее.       – Прийди, блядь, в себя! – рыкнул Бакуго, чувствительно встряхнув Киришиму. – Вспомни, на кого ты работаешь, и сто раз подумай прежде, чем рот открыть!        – Ты мне угрожаешь? – с холодным любопытством поинтересовался Эйджиро. ‒ Вывезешь в лес, как того сына директора, и пустишь пулю в лоб?       – Идиот!        Выплюнув это, Бакуго рывком отстранился, отвернулся, сунул руки в карманы и нервно принялся расхаживать туда-сюда по коридору. Его шаги в тишине ночной больницы казались оглушительно громкими, они отсчитывали секунды и удары сердца Эйджиро, странным образом успокаивая, погружая расшатанную психику в состояние, напоминающее транс.        – Ты правда думаешь, что я – самое худшее, что может с тобой случиться? – глухо произнёс Бакуго, заставив Эйджиро вздрогнуть. – Уверен, что я самая большая угроза? Если так, то ты либо полный дебил, либо совершенно не знаешь, на кого работаешь.        Киришима, уставившись в пол, долго не решался ответить. Он не знал, как поступить правильно, не понимал, насколько можно доверять. Часть сознания орала диким голосом, что он с ума сошел, если всерьёз задумался, не поговорить ли откровенно с одним из главных помощников Чисаки. А другая, наивная, эмоциональная, ослепленная чувствами, настаивала, что нужно сделать шаг вперёд, пусть даже там ждёт пропасть. К черту всё! Он хочет верить, что чёртов киллер не предаст его. Он всё готов отдать всего лишь за надежду, за крошечный шанс, что Кацуки испытывает к нему достаточно, чтобы пощадить. В конце концов, он никому не открывал свои тайные мысли слишком долго, и выдержка уже давно трещала по швам.       – Ты работаешь на Кая. И можешь доложить ему всё, что считаешь нужным. Главная ли ты угроза? Я не знаю, но не исключаю. Но какая вам разница, что я болтаю? Здесь никого нет, а если вдруг что-то услышат врачи, разве вы не сможете это уладить? – Эйджиро, подняв голову, посмотрел на Кацуки долгим взглядом, полным бессильной злобы. – Или проблема в моей лояльности? Но тебе ли не знать, насколько крепко вы меня держите? Мать, отец, младшая сестра, бабушки и дедушки. Мина. Я не могу сбежать, и у меня нет права на мнение. Я могу только подчиняться любому приказу, каким бы он ни был. Если Чисаки завтра скажет, что мне нужно продавать себя, я смогу лишь кивнуть и покорно выйти на работу в одном из его борделей. Признаться, я удивлён, что он до сих пор так не сделал, ведь кому, как ни ему знать, что я готов на всё. Думаешь, босса настолько волнует, что я думаю и говорю?        Ответить Бакуго не успел. На лестнице раздался громкий топот, затем послышалось тяжёлое дыханье, и, наконец, в коридор ворвался запыхавшийся Денки, взъерошенный и отчаянно матерящийся.        – Чёртова столица! Поверить не могу, что даже ночью здесь можно попасть в пробку!        Парень устало плюхнулся на скамейку, тяжело дыша, а потом, облизнув пересохшие губы, с тревогой спросил:        – Врачи ещё не выходили? Что говорят?        – Пока ничего, – откликнулся Киришима, невольно проникаясь к поклоннику Мины ещё большей симпатией.        Потому что ради девчонок, которых просто хотят трахнуть, не несутся среди ночи в больницу, и не сидят под дверью, нервно барабаня пальцами по коленям.        – Возьми, – Эйджиро, порывшись в карманах, достал оттуда упаковку бумажных платков. – У тебя карандаш размазался.        Денки, благодарно кивнув, принялся приводить себя в порядок, тщательно стирая черные круги под глазами и тихо ругаясь сквозь зубы. И когда он закончил, Киришима осознал, что без макияжа парень выглядит моложе и как-то беззащитно-наивно. А яркие агрессивные шмотки на нем смотрятся неестественно, как неудачный камуфляж.        Пока Денки искал взглядом мусорку, чтобы выбросить измятую почерневшую салфетку, дверь палаты распахнулась и, наконец, появился человек, готовый хоть что-то им всем объяснить.       – Что ж, могу вас успокоить – угрозы жизни нет, – доброжелательно, с лёгкой вежливой улыбкой произнёс врач. – В себя она пока не пришла, но это вполне нормально. Здесь есть её официальные представители?        – Жених подойдёт? – раздался вдруг полный уверенности голос, и Эйджиро, резко вдохнув, закашлялся, поперхнувшись.        Денки стоял, решительно смотря на врача, и его лицо, вся его поза выражали такую искренность, что едва бы нашёлся человек, готовый усомниться в его словах.        – Что ж… – пробормотал несколько шокированный врач, – конечно, лучше бы кого-то из официальных родственников, но вы, молодой человек, в общем-то, подойдёте. Прошу за мной.        – Постойте! – поспешно воскликнул Эйджиро, понимая, что каким-то образом судьба Мины сегодня в очередной раз ускользает из его рук. – Я бы тоже хотел…       – Одного человека будет вполне достаточно, – отрезал доктор, мельком бросив на Киришиму взгляд через плечо. – Хотя если вы можете дозвониться до родителей…       – Они живут в другом городе, – поспешно соврал Эйджиро, даже не запнувшись. Он не хотел себе представлять, что начнётся, если родители Мины узнают о случившемся. Учитывая, что они до сих пор уверены, что их дочь самая обычная студентка, ведущая серую обыденную жизнь и в свободное время занимающаяся танцами в студии.        – Что ж… – в очередной раз произнес врач, и, вздохнув, направился вместе с Денки к лифтам.        – Ну что, поехали? – будничным тоном поинтересовался Бакуго, и, встретив взгляд Эйджиро, пояснил: – Мина спит, к ней сейчас нельзя. До утра тут посидит внезапно возникший жених. А мы, выспавшись, спокойно сможем завтра прийти и навестить её. Купишь что-нибудь вкусное, что там она любит.       – Ты думаешь, я сегодня высплюсь? – горько спросил Эйджиро.        – Неважно, – отмахнулся Кацуки. – Поехали. В коридоре сидеть толку нет.        Киришима колебался. Он тоскливо посмотрел в сторону палаты, и даже протянул руку, чтобы открыть дверь, а потом, судорожно вздохнув, так и не решился.       – Идём, – сказал он, отворачиваясь. Чувство острой вины всё ещё не отпускало.        Дорога от больницы оказалась совсем не такой, как дорога до. Киришима чувствовал дыхание ночи, ласкающий прохладный ветер, успокаивающий мысли. Он ехал без шлема, в нарушение всех правил, да и попросту смертельно рискуя. В пути до больницы он как-то не осознал этого, но теперь как никогда остро ощущал, что доверяет себя Кацуки. И уже, похоже, не в первый раз.        Под пальцами приятно скрипела жёсткая кожа куртки, и совсем немного, самыми подушечками, ощущалось тепло тела, что было под одеждой. У Бакуго было фантастическое телосложение – обнимая его, Эйджиро чувствовал это головокружительно сильно, так, что перехватывало дыхание.        «Я ему сегодня столько наговорил! – кусая губы, запоздало сожалел Киришима. – Много лишнего...»        – Останься, – попросил он тихо, когда байк остановился у его дома. – Один я сегодня не смогу уснуть.        Он прошёл вперёд, ведя Бакуго по коридорам. Спокойно, как обычно открыл дверь. И лишь в коридоре, видя, как Кацуки разувается, Эйджиро понял, что совершил ужасную, огромную ошибку. Он застыл, в панике пытаясь сообразить, что же теперь ему делать ‒его слова звучали как приглашение на секс. Да они, чего уж стесняться, именно этим и были. Под влиянием момента, в напряжении эмоций ему казалось, что так будет правильно. Но, по сути, он поступал, как самый настоящий мудак – пока его лучшая подруга лежала в больнице после передоза, устроенного с его же подачи, он всеми силами пытался запрыгнуть на член парня, на которого капал слюнями уже давно. Как будто был человек, который, с учётом всех обстоятельств, на месте Бакуго бы отказался!        – Я могу просто остаться, – ровным тоном сказал Кацуки, будто прочитав его мысли. – Или могу уйти.        – Нет… – выдохнул Киришима, успокаивая бешено бьющееся сердце. – Останься. Прости.        – Придурок, – беззлобно фыркнул Кацуки, и, осмотревшись, совершенно по-хозяйски отправился в ванную.       Пока за дверью шумела вода, и пока Эйджиро раскладывал свой и гостевой футоны, он смог постепенно взять себя в руки. И задуматься о том, что Бакуго, вообще-то, нереально странный. И по общечеловеческим меркам, да и как якудза, пожалуй, тоже. Вроде агрессивный и жестокий, но временами проявляющий удивительную эмпатию. Он спокойно переносил то, за что другие убили бы, но взрывался порой из-за сущих мелочей. И непонятно, что спровоцирует очередную детонацию, а что проскочит как по маслу.        «Он убивает людей», – произнес Эйджиро мысленно фразу, которая обычно срабатывала, позволял остыть. Но на этот раз почему-то дала осечку.        И ещё сложнее стало думать о Бакуго, как о чудовище, когда тот вышел из душа в одном лишь полотенце, заставив Киришиму невольно сглотнуть слюну.        – Твой вот этот, – поспешно указал Эйджиро на футон, и пулей унесся в освободившуюся ванную, пока не натворил глупостей. И надеясь, что когда он вернётся, роскошное тело Кацуки уже будет надёжно скрыто.        В комнату проникал блекло-золотой свет луны, оставляя на полу широкую дорожку. Эйджиро ступал осторожно, чувствуя, как стучат по плечам капли с чуть подмокших кончиков волос и прислушиваясь к дыханию Бакуго. Невозможно было с уверенностью  определить, спал ли тот, но когда Киришима, нырнув в свой футон, некоторое время неприлично долго пялился на него, то в тишине прозвучало насмешливым шепотом:        – Спи, Бунтарь.        Лицо Эйджиро окрасил предательский румянец.        Он поспешно отвернулся, застыв и уставившись в стену. Всеми силами демонстрируя, что на самом деле уснул. В действительности же в голове метались мысли, одна безумнее другой, и было бесполезно отрицать.        «Прости, Мина… – в этот момент Эйджиро себя ненавидел. – Ты лежишь там из-за какого-то урода. Лежишь из-за наркоты, которую я продал ему. А я, твой якобы лучший друг, думаю только об одном. Это отвратительно, это неправильно, но… я так хочу его...»       Сзади раздалось тихое шуршание, и по спине Киришимы скользнула волна холодного воздуха. Это на мгновение убрали одеяло, чтобы через секунду накрыть им уже двоих. Эйджиро задрожал, почувствовав обнаженной кожей чужое тело. Вплотную, так, что, казалось, одно сердце бьётся на двоих. Бросило в жар, по телу прокатилась дрожь, и раньше, чем осознал, он бесстыдно подался назад, желая получить больше. И тут же попытался отстраниться, устыдившись.        Но Бакуго не дал. Он мягко, ненавязчиво удержал его на месте, положил руку на бок и неторопливо спустил её ниже.       – Всё нормально, – прошептал он Киришиме в самое ухо, вновь запустив по телу волну мурашек. – Ты не хуже меня знаешь, что она тебя не осудит.        А в следующее мгновение зубы крепко, почти до боли вцепились в изгиб шеи, оставляя влажный красный след. И Эйджиро, не выдержав, сладко, призывно застонал. В первый, но далеко не в последний раз за эту ночь.