Blood and fear

С этого момента она изменилась, разбив ему сердце. Вместо нежного взгляда его возлюбленной был только ледяной, пробирающий до костей, новообращенной вампирши, помешанной на совершенно другом человеке, и это был не он. Доменико возненавидел имя Мэттью, но ничего не мог с этим поделать. Он был сломлен. Теперь его кондотьеры, демотивированные плохим руководством своего командира, раз за разом терпели поражения. Былая его слава быстро сошла на нет. Земли разорились, и их быстро растащили в свои владения другие жадные до денег местные феодалы. В конечном счете, Доменико потерял все: сначала Джульетту, а потом и Венецию — обеих своих любимых женщин. На фоне его упадка Герберт Орильякский напротив только расцветал, не гнушаясь общения с ведьмами и использования их сил в своих целях. Одной из них, как раз и было втереться в доверие де Клермонтов, узнать их тайны и использовать против них. Джульетта стала его идеальным оружием — красота и одержимость в одном флаконе, и самое главное, подчинялась ему, как своему создателю и теперь отцу, забывшая о своей прошлой смертной жизни. — Ты сам виноват, — Герберт восседал в своем высоком кресле в кабинете, — почему не обратил ее раньше? — Она должна была понять… Она должна была согласиться, ты не оставил ей выбора, — глухой голос сломленного человека. Вместо былого блеска и великолепия — поистрепавшиеся одежды. — Зачем ты пришел, Доменико? — Его быстро утомил этот разговор. Больше Мишель не мог с ним соперничать, его время закончилось, и именно он приложил к этому руку. Знал бы он раньше, что дело в женщине и всегда только в ней, как легко было бы расправляться со своими врагами. — Хочу поступить на службу кондотьером. — Как быстро жизнь ломает сильнейших из нас, — мужчина покачал головой, скрывая свое удовлетворение складывающейся ситуацией, — еще сегодня ты сам во главе собственной армии, а завтра пополняешь ряды другого господина. — Да или нет, Герберт. Мне противны твои высокопарные речи. Я ищу службу, и если не у тебя, так и любого другого. — Неспроста ты пришел ко мне, признайся. Дело ведь в ней, хочешь видеть ее? Хочешь страдать, наблюдая, как она игнорирует твое существование? — Даже если и так, что с того? — Твое право, если хочешь обречь себя на добровольные мучения, я прикажу подготовить контракт. Начались новые будни на службе. Походы помогали отвлечься. Он сражался так отчаянно и рьяно, что каждый раз казался последним. Пусть так. Пусть кто-то положит конец и его бессмертной жизни и мучениям. Но сколько бы раз он не был ранен и как сильно, дух не спешил покидать его тело. Любящая душа билась в агонии, а сердце каждый раз падало куда-то в пустоту. Стоило им пересечься, Джульетта отворачивала голову демонстративно, едва завидев его на своем пути. — Я принадлежу Мэттью, — шипела она, когда он пытался приблизиться к ней, завести разговор, протянуть руку. На смену неразделенной любви, отправляющей всего его существование пришла ненависть, сжигавшая все светлое в и без того темной душе, что он когда-либо испытывал по отношению к ней. В один из таких припадков, Доменико решил уничтожить все в своем доме, что могло напоминать о ней. Все письма, что бережно хранились в старинной деревянной шкатулке, которую она же ему и подарила. Все те богато расшитые драгоценностями и мехами платья, которые он выбирал специально для нее, представляя, как она будет счастливо кружиться в них по зале смеясь, а после падать в его объятия... Пламя костра было настолько высоко, что вздымалось до самых крыш, пугая местных жителей начинающимся пожаром. Последняя вещь, которую он держал в руках — ее гребень для волос, тот самый, из слоновой кости. Немного подуспокоившись, он все же не стал бросать вещицу в огонь, и спрятал в самом дальнем уголке сундука, в котором хранить-то по правде было особо уже и нечего. После очередного похода он не застал ее во владениях Герберта. Мертвое сердце пропустило удар. Было очевидно, куда она могла отправиться. К своему ненаглядному Мэттью, конечно. Торжествующее лицо его нового господина только подтвердило эти догадки. В ту ночь он был пьян, очень сильно. Неизвестно, сколько понадобилось алкоголя, чтобы залить эти душевные раны, в конце концов, вампиры не пьянеют так, как люди. Случайная незнакомка на улице, так похожая на нее, привлекла его внимание. — Джульетта?... Он пошел следом, слегка отстав, чтобы она не заподозрила слежки. Когда она свернула с шумных городских улиц в пустынный темный проулок, Доменико позволил приблизиться к ней. — Что вам угодно, синьор? Это была не она, и вовсе на нее не похожа. Смуглая кожа, да, но темные волосы прямые и аккуратно уложены в прическу. И главное — лицо, совсем не такое… Злясь, скорее на себя, за эту оплошность, он схватил ее за плечи. — Что вы делаете? Зажав рот рукой, чтобы она не привлекала к себе внимания, он впился зубами в ее шею. Горячая теплая кровь наполнила его рот, стекала по губам и подбородку. Он пил ее, пока девушка не перестала сопротивляться, а когда, наконец, отпустил, с ней все было кончено. — Нет, ты не она, ты не Джульетта, — вытерев рот рукавом, он побрел прочь от бездыханного тела, не испытывая ни вины, ни раскаяния за безвинно загубленную жизнь. В конце концов, такова его истинная природа, и отрицать ее — бессмысленно и даже опасно. Однажды она вернулась, но уже не такая, какой была прежде, после обращения. И Доменико понял, что де Клермонты разоблачили планы его господина, и теперь ее существование не имело смысла. Герберт и сам частенько ей об этом напоминал в приступах гнева. — Ты бесполезна! — Кричал он, хватая ее за волосы и волоча по каменному коридору. — Отец, прости меня… — Жалобно причитала девушка сквозь слезы. — Я создал тебя ради единственной цели, и ты ее провалила, какое к тебе может быть доверие?! А может, раз я тебя породил, я тебя и убью… — Не смей, — клинок Доменико в миг оказался возле его шеи, — так обращаться с ней не смей. И если с ней что-то случится, мне уже терять будет нечего. — Это что, угроза от щенка, такого же бесполезного, как эта глупая девка? — Смех Герберта был поистине издевательским. — Ты меня услышал, — он убрал клинок в ножны и зашагал прочь, готовый спалить этот замок дотла вместе со всеми его обитателями.

***

Мэттью не вернулся ни этим днем, не следующим. Ожидание потихоньку сводило ее с ума, особенно, в условиях бесконечного автоответчика с его стороны, который грозился переполниться и перестать записывать ее послания. Хоуп пыталась отвлечься рисованием, Хэмиш помог ей с организацией пространства художника, но ее мрачные мысли выливались в не менее темный пейзаж на холсте. Быстро бросив эту затею, она решила прогуляться по окрестностям, но и тут ей не дали прозябать в одиночестве. — Я готов составить тебе компанию, Хоуп, — Осборн сопровождал девушку по пути от дома до своего автомобиля, — совсем себя изведешь, нельзя так, с ним наверняка ничего не случилось, это же полутора тысячелетний вампир, в конце концов. — С одной стороны и умом я понимаю это, но сердце все равно не на месте, уж простите, что отвлекаю вас своим присутствием, — она вздохнула и прикусила губу, покосившись на его пикап. Вот бы сейчас сесть за руль и мчаться на всех парах в Кембридж, и наплевать, что ее там ждут с распростертыми объятиями ковен ведьм во главе с этим отвратительным Ноксом, но ей решительно на это наплевать. — Я предлагаю отправиться на охоту, что скажешь? — Это было бы интересно, но я… охочусь несколько иначе. — Знаю, как и Мэттью. Я привык. Охота позволила немного отвлечься и прочистить голову. Когда несешься за добычей на сверхскорости — это помогает выкинуть невеселые мысли из головы, да и вообще, ни о чем не думать хоть на короткое время. Хоуп давно не чувствовала себя такой свободной и сильной, как сейчас, именно в этот момент. Имея контроль над своим внутренним зверем, наконец, она его отпустила. Когда они возвращались, уже темнело. Сумерки в горах наступают раньше, чем в городе. На подъездной дорожке она заметила знакомую машину, но не его. Сердце на секунду ушло в пятки — это был черный “БМВ” Мириам. — Что случилось? — Хоуп буквально начало трясти, потому что увидеть здесь Шепард она ожидала в самом крайнем случае, только если с ним случилось что-то действительно плохое. Неужели... — Он у Ордена, — Мириам посмотрела на нее с долей сочувствия, — мне жаль. — Но как, черт побери, это могло произойти? — Ее голос сорвался на повышенные. Облака, затянувшие небо последние несколько дней будто пришли в движение, начиная сгущаться, предвещая настоящую бурю. — Когда он пришел в лабораторию, они его уже ждали, я была там… Мэттью… просто не стал устраивать побоище и рисковать. Тем более, с собственным братом. — Что они хотят с ним сделать? — Сначала одна слезинка скатилась по щеке, затем вторая, а следом первые капли дождя упали на землю. — Судить за убийство ведьмы, очевидно. — А если… — девушка запнулась на секунду, сглотнув ком, подступивший к горлу. — Она не умерла. Если она жива, но Нокс намеренно вводит Орден в заблуждение, что тогда? — Ты задаешь хорошие вопросы, Хоуп, — Мириам извлекла телефон, но дождь начинал усиливаться, вызванный, очевидно, сильными эмоциями и ведьмовскими силами трибрида. Хэмиш поторопил их пройти в дом. — Маркус… Не смей бросать трубку! Лучше скажи, ты сейчас в больнице? Проверь, есть ли среди пациентов некая Джиллиан Чемберлен и сообщи мне. Нажав на кнопку отбоя, она прошлась по комнате из стороны в сторону, нервно теребя телефон. Если внезапная догадка Хоуп подтвердится, то надо немедленно остановить Орден. Но тут же вставал и другой вопрос: как это сделать?