Blood and fear

Всю дорогу обратно, в особняк Клермонта, она хранила молчание, крепко прижимая книгу к груди. Никто не стремился заговорить первым, и в машине воцарилась напряженная тишина. Что, черт побери, это такое было – пожалуй, единственный вопрос, который действительно всех волновал. Хоуп повернула голову к окну, крепко призадумавшись и не особо обращая внимания на то, что происходит на улицах городка в предрассветный час. Доменико, наблюдая за тем, как крепко Джульетта вцепилась в руль, уже предвкушал не самый приятный разговор, который ему предстоит, едва они останутся наедине. Оказавшись в доме, они не сговариваясь разошлись по комнатам. Хоуп аккуратно положила книгу на стол, не решаясь вновь в нее заглянуть, памятуя о недавних событиях, когда манускрипт взял ее под контроль. Это пугало и манило одновременно. Вопросов стало в разы больше, чем когда Мэттью впервые упомянул о книге в первый день их знакомства. – Стоит признать, что я не видел колдовского ветра уже много веков, ты поразила нас всех сегодня, – его голос звучал тихо и успокаивающе, но она чувствовала, как внутри все буквально вибрирует от напряжения, пусть уже не так сильно, как до этого, и все же. – Для меня он тоже был полной неожиданностью, – девушка выдохнула и прикрыла глаза, едва его пальцы коснулись ее плеч, – и надо сказать, не самой приятной. Однако, ты не мог не заметить, полагаю, почему книга поддалась и закрылась только с твоей помощью? – Не знаю, – он осторожно коснулся губами ее виска, – мы подумаем над этим завтра, обещаю, а сейчас надо поспать. Хоуп прекрасно понимала, что после всего не сомкнет глаз, но не стала спорить. Через несколько часов, надеясь, что Мэттью спит и не последует за ней, она выбралась из постели и спустилась на кухню, прихватив книгу с собой. По какой-то необъяснимой причине ей не хотелось выпускать ее из поля зрения. Осторожно положив манускрипт на столешнице перед собой, она открыла верхний шкафчик в поисках чая. Однако аромат заваренных трав вызвал приступ тошноты, не то, чего она от него ожидала, поэтому напиток тут же отправился прямиком в раковину. Девушка невольно покосилась на Эшмол, преспокойно лежащий на своем месте. “Как будто ты самая обычная книга…” – пронеслось у нее в голове. – “Но это не так, прекрати притворяться.” Початая бутылка вина, скромно притаившаяся в самом темном уголке кухонного гарнитура теперь не ускользнула от ее внимательного взгляда. Не долго думая, Хоуп вынула пробку и сделала глоток прямо из горла бутылки, желая, наконец, утолить жажду. Вино не вызвало столь неприятной реакции, как чай, но что-то явно было не так, чего-то не хватало. Порыскав по кухне еще, она открыла-таки холодильник и тяжело вздохнула, глядя на пакеты с кровью и ощущая непреодолимое желание немедля опустошить один из них. Майклсон наивно полагала, что ее проблемы с трибридностью и жаждой давно под контролем, что вампирская ипостась больше не возьмет ее под контроль, но сейчас, стоя здесь и воровато оглядываясь на входную дверь, она явственно ощущала, что это не так, далеко нет. Флешбеки из не столь далекого прошлого не заставили себя ждать. Ее передернуло, едва она вспомнила с какой легкостью вскрывала чужие глотки одну за другой, мешая кровь с алкоголем, и не испытывая ни капли сожаления по этому поводу в виду одной маленькой проблемки – отключенной человечности. Хоуп прижала ладонь ко рту и зажмурилась, не позволяя внутреннему зверю управлять собой. Он и так был на свободе слишком долго, и это привело к последствиям, которые преследуют ее в памяти до сих пор. Нет, она может обойтись без крови, уж лучше вино. Взяв бутылку и книгу, девушка направилась в библиотеку, в надежде еще немного поразмышлять обо всем в одиночестве, пока не спустится Мэттью или кто-то еще, но шаги по лестнице заставили ее разочарованно выдохнуть, через несколько секунд она уже будет не одна. – Доброе утро, – Джульетта прислонилась к дверному косяку, остановившись в проходе. – Вряд ли его можно назвать таковым, – Хоуп слегка повернула голову и улыбнулась, явно вымученно, а следом приложилась к бутылке, она не озаботилась тем, чтобы найти бокал. – Поэтому ты пьешь в такой час в одиночестве? – Итальянка медленно обогнула диванчик и стоявший перед ним журнальный столик, а затем устроилась в кресле напротив. Взгляд невольно скользнул по лежащей перед ней на столе книге в кожаном переплете, вероятно, той самой, но она быстро перевела его на Хоуп. Однако, это не осталось незамеченным. – Все может быть, – девушка протянула ей бутылку, – но ты же не откажешься составить мне компанию, правда? – Если ты расскажешь, что там произошло, – Джульетта протянула руку и приняла напиток, следом сделав глоток. – Небольшая заварушка с Ноксом, колдовской ветер, из-за которого я сама чуть не задохнулась, впрочем, ничего необычного, – Хоуп пожала плечами. – Я не слышала о колдовском ветре, наверное, с тех пор... – вампирша внезапно запнулась и поджала губы, – с тех пор, как голова из шкафа Герберта еще принадлежала телу ведьмы, а она, по его словам, была очень сильна. – Что ж, я увидела его сегодня, когда открыла эту самую книгу, – почувствовав себя не в своей тарелке, девушка протянула руку и забрала бутылку, осушив ее несколькими большими глотками. Желание испить жидкости совсем иного свойства еще скреблось где-то на подкорке. Разговор комфорта не добавлял. Джульетта протянула руку к манускрипту, но прежде, чем пальцы коснулись его, вопросительно взглянула на Хоуп. Та лишь коротко кивнула, пока сама не зная, какие еще сюрпризы способен преподнести им всем этот том Эшмола. Она провела рукой по кожаной обложке, но не почувствовала ничего, кроме шершавости старой кожи, из которой та была изготовлена. Соблазн заглянуть внутрь боролся со страхом. Джульетта медлила, внимательно рассматривая выгравированную на поверхности надпись, а потом вовсе убрала руку и откинулась спиной на спинку кресла. – Почувствовала что-то? – Хоуп испытующе смотрела на нее, в надежде, что она ответит то же, что манускрипт притягивает и ее, но вампирша лишь отрицательно качнула головой. – Она стоит того, чтобы за нее сражаться? – Она стоит того, чтобы за нее умереть.

***

Меридиана выросла девушкой удивительной красоты, даже он сам не мог полностью это игнорировать. Ее магический талант приносил ему немалые богатства. В большей степени этому способствовал дар предвидения, весьма редкий в те времена. Им владели лишь избранные. Ведомый не только жаждой богатства и влияния, но и тщеславием, Герберт захотел папский престол, и его не останавливала даже его собственная слава чернокнижника, который вступил в сговор с дьяволом. Напротив, он считал это даже забавным. Что же они скажут, когда такой, как он, и в самом деле займет место не кого-нибудь, а папы Римского. – Я превзойду по власти и силе любого европейского короля, если этот титул станет моим, – мужчина возбужденно расхаживал по кабинету из стороны в сторону, почти не глядя на нее, – иронично, если учесть, кто я. Девушка молчала слишком долго, склонившись над картой, расстеленной на столе, и даже ни разу не взглянула на него, что заставило его-таки остановиться. – Меридиана, почему ты молчишь? – Пара шагов, отделявших его от массивного дубового стола, и мужчина приподнял ее лицо за подбородок, вынуждая посмотреть на него. Однако увиденное заставило его невольно вздрогнуть – из глаз и носа ведьмы шла кровь, капая на карту. – Что с тобой? – Кастийон наполнится кровью в этот день, – капельки кровь собрались в единую точку на карте в районе французских Альп, и по форме и правда напоминали то самое горное озеро, а сама девушка тут же рухнула на пол без чувств. Когда она открыла глаза, лежа в темной спальне с плотно зашторенными окнами, то тут же и без колебаний узнала его силуэт, даже несмотря на тусклое пламя единственной свечи. – Иногда я жалею, что ты все еще ведьма, – его голос сухой, надтреснутый. Голос человека, которого тяготит груз прожитых лет, а их было слишком много. – Не говори так, – она едва открыла глаза, а уже собирается защищаться, – моя суть в этой силе, кто я без нее… – У бессмертия масса своих преимуществ. – Ты так говоришь, потому что не знаешь, что такое лишиться магии, отец. Слова, которые очередной раз ударили под дых, выбив воздух из легких. – Ты так в этом уверена? Черные тени струились по нему, окутывая тело старого вампира все плотнее и плотнее. Воспоминания, которые он держал за семью замками, и которые предпочел бы никогда не переживать, вновь яркими картинами проносились перед глазами, заставляя Герберта Орильякского вспоминать, кем он был и кем он стал, а главное, какую цену ему пришлось за это, в конечном счете, заплатить. – Де Клермонты, – зло прошептал он, – будьте вы прокляты. Тьма еще больше оживилась, услышав его слова, струясь вокруг с удвоенной силой, однако, как бы она не стремилась, не могла причинить ему вреда, потому что Герберт Орильякский не зря имел в народе славу чернокнижника, потому что у него была одна тайна.