Недомолвки

— Что ты здесь делаешь? — устало спросил Сынмин. Чувствовать запах Чанбина на расстоянии вытянутой руки сейчас было абсолютно невыносимо. Хотелось по-свински закрыть перед его носом дверь, зарыться с головой в одеяло и отстрадать там до следующего утра, с пиццей в обнимку, надеясь, что к утру эффект от гормонального выветрится и наконец можно будет рассчитывать на длительный эффект таблеток при гиперактиве. Но не тут-то было. — Чан прислал проверить, добрался ли ты до дома. Даже ключи от собственной машины дал, — показал он брелок, надетый кольцом на палец. — Добрался. Проверил? Езжай обратно, — грубо отбрил его Сынмин и попытался закрыть дверь, но Чанбин сориентировался быстрее, вставив ногу в щель раньше. — Ну что ещё? — возмутился Сынмин и понял, какую оплошность сделал, когда снова открыл дверь шире. Хватило секунды, чтобы Чанбин собственным весом втолкнул его, не успевшего оценить происходящее, обратно в квартиру и захлопнул за ними дверь, прижимая Сынмина к стене и тут же настойчиво раскрывая его губы своими. Самообладание послало к чёрту, стоило Чанбину только протолкнуть колено между его ног и подарить точку опоры, не отрываясь от поцелуя, который выбивал последние остатки нормального воздуха из лёгких. Всё остальное исключительно забивалось горьковатой вишней. У Сынмина не слушались пальцы, когда он старался как можно быстрее расстегнуть на Чанбине рубашку, чтобы коснуться горячего тела. Чтобы ощутить под пальцами жар и живые плотные мышцы, чтобы прикоснуться губами и утонуть в собственном наслаждении. Чанбину повезло больше — рубашка на Сынмине была с кнопками, и он двумя движениями выправил её из-под брюк и развёл полы в стороны, тут же приникая поцелуями к ключицам, а руками продолжая раздевать его дальше. Сынмин дышал через раз, чувствуя в лёгких пожар от проникавшего в них мускусного тяжёлого запаха, чувствуя слабость организма и затуманенность сознания настолько, что просто хотелось, чтобы Чанбин был в нём. И ничего больше. И Чанбин вошёл. Подарил облегчение первым толчком, закидывая его ноги себе на пояс, когда Сынмин остался в одной расстёгнутой рубашке на плечах и, упираясь спиной и затылком в стену, обхватывал его руками и ногами, сжимаясь внутри так сильно, что каждое движение толстого напряжённого ствола внутри почти заставляло его скулить. Это было совсем не так, как в первый раз. Тогда голова практически не отключалась, продолжая думать о боли, что они оба испытывали. Сейчас же всё, что Сынмина волновало — собственная неудовлетворённость и то неиссякаемое желание Чанбина, с которым он вбивался в его податливое и требующее ласки тело. Сынмин понятия не имел, во сколько это закончилось, но когда Чанбин, слегка подкинув его на руках для удобства, отлепил от стены, его поясница отвалилась напрочь, чувствуя лишь боль и жжение от ссадин. Они точно продолжили в спальне, но чем дальше всё заходило, тем меньше Сынмин помнил, превращаясь в один сплошной рецептор или нерв, отвечавший исключительно за возбуждение. В конце концов, проснувшись под утро в пустой квартире, он не нашёл вообще никаких следов присутствия Чанбина. Остывшая пицца лежала в коридоре как её и оставили, а сверху валялся почти разрядившийся мобильник, на котором ни единого звонка или сообщения. Часы показывали пять утра. Сынмин больше не уснул. До выхода на работу оставалось полтора часа, так что он погрел пиццу, налил себе кофе и ушёл в душ, попутно напевая какой-то знакомый рождественский мотив. До рождества было ещё ой как далеко, но из-за Хёнджина уже практически весь офис ходил с рождественским настроением уже в августе. Закинувшись двумя таблетками сразу и вылакав полграфина воды, он поправил новый галстук на свежей рубашке, проверил, всё ли на месте, и вышел из квартиры, собираясь сегодня наконец ехать на метро. Всё, кроме жажды, косившей его всю дорогу, было как обычно, если вычесть последние два дня из среднего самочувствия. Однако навязчивый запах Чанбина не переставал его преследовать. — Сынмин? — словно увидев привидение, удивился Феликс, столкнувшись с ним в дверях в коридоре с папкой наперевес. — Доброе утро, — буркнул он, будучи всё ещё сонным, и протиснулся в офис, тут же погружаясь в самое пекло. — Ты понимаешь, что от тебя вообще требуют? — донеслось из кабинета Чана. Спиной к Сынмину, понурив голову, стоял Чонин, внимая молча всё, что на него обрушивал Чан, тормоза у которого уже, по всей видимости, отказали. — Сколько раз тебе уже объясняли, что так не делаются эти формы? Надо вот так и вот так! Сон после таких криков как рукой сняло, стоило Сынмину дойти до своего места и скинуть сумку на кресло. — Если бы не воскресенье и понедельник, я бы подумал, что у Чани-хёна лютый недотрах. Но теперь мне катастрофически жалко мелкого. Лучше б он Чисона выбрал, — поглядывая на аквариум Чана, задумчиво рассуждал Хёнджин. — Или Чанбин-хёна... Кстати, о нём. Сынмин обернулся к его столу и не нашёл его на рабочем месте, что относительно напрягало, потому что он обычно не опаздывал. Может, что-то случилось? За своими мыслями Сынмин пропустил развязку с Чонином. Тот выполз из аквариума белый как смерть с двумя толстенными папками бумаг и, скинув их на свой стол, обернулся к Сынмину. Нахмурил брови и посмотрел на стол Чанбина, тут же возвращая взгляд. — А что, Чанбин-хён в офисе? Давно пришёл? — Чонин смотрел прямо на него, словно в его голове должны были быть все ответы на вопросы вселенной. Ну или хотя бы на этот уж точно. — Откуда мне знать? — удивился Сынмин и посмотрел на Хёнджина, который тут же усмехнулся и отвернулся к компьютеру. — Сумасшедший дом какой-то, ей-богу, — буркнул Хёнджин себе под нос, покачав головой, и продолжил печатать. Работа шла наперекосяк. Чанбин приполз в офис к летучке перед обедом и тут же направился к Чану в кабинет с пакетом, который отдал ему. Сынмин же почувствовал резкое ухудшение состояния и решил успеть до совещания привести себя в рабочее состояние. Холодная вода не помогала. Холодный воздух — тоже. Даже полностью расстёгнутая рубашка не делала легче — мозги плавились так, словно лежали на солнце под лупой. И хуже всего — он не понимал, в чём проблема, ведь он выпил двойную дозу подавителей. — Хён? — неловко позвал его Чонин, появившись в дверях. Сынмин посмотрел на него, но не сказал ни слова, снова плеснув себе в лицо водой. Чонин подошёл ближе и положил на мраморную столешницу раковины полупустой блистер. Сынмин поднял его и перевернул, чтобы посмотреть на название. Смачно выругался, после чего стащил с себя рубашку и, уже увидев в зеркале под лопаткой запёкшийся след от зубов, смачно выругался во второй раз. Зиявшая под лопаткой метка никак не давала о себе знать, кроме смешанного с его запахом запаха Чанбина, которого он, конечно же, не чувствовал из-за подавителей. И не болела из-за анестетики, как это обычно бывало в первые несколько дней после укусов. — Я его убью... — рыкнув, пообещал Сынмин и закинул в рот сразу две таблетки под язык, после чего отдал блистер Чонину. — Спасибо. А ты, если не хочешь остаться без работы, не играй с Чаном в личную жизнь. А то он тебя трахнул, а ты и уши развесил, мечтая, видимо, о беззаботной работе и нагретом кресле, — посоветовал ему Сынмин, направляясь на выход. — Мы не спали, хён. Но я учту, спасибо, — дрогнувшим голосом прошелестел Чонин и пошёл за ним следом. На совещание они оба закономерно опоздали. — Явились, — встретил их суровым взглядом Чан, сидевший во главе стола. — Повторю для опоздавших: ещё раз ваши личные проблемы будут мешать работе, я буду применять санкции. На работе — работа. А то вы все после вылазки расслабились, сдав отчеты, и решили, что у нас тут какие-то сплошь и рядом митинги да согетинги? Что можно опаздывать на работу ежедневно и при этом получать зарплату как все? Не жирно, нет? — Извините, — тихо произнесли Сынмин с Чонином в унисон, опустив головы. — Садитесь, — кивнул Чан в сторону пустых мест, и они незамедлительно воспользовались его щедрым предложением. — И я надеюсь, это примут к сведению все, потому что я не хочу поимённо называть редкие исключения, кого это не касается. Мы все тут работаем на общее дело, поэтому, ребят, давайте не думать, что кто-то вам что-то должен и сделает за вас, если вы не успеете. Уважайте остальных. Ещё один жёсткий косяк на этой неделе хоть чей-нибудь... Я предупредил, в общем. Атмосфера тут же натянулась. А ещё таблеток надолго не хватило. Сынмин почувствовал жар к концу вечера, продолжая поглядывать то на часы, то на Чана. Про Чанбина сейчас думать не хотелось абсолютно. Ни где он был, ни почему ушёл ночью, оставив метку. Но всё равно думалось. Хотелось поругаться. Дать затрещину за неосмотрительно поставленную метку, наорать и демонстративно разреветься. Он просто устал. Устал от того, что действия и слова Чанбина не поддавались никакой логике в принципе. Тот ушёл первым. Сынмин же, поджидая этот момент, выскочил следом, но нагнал его лишь на улице, поехав на другом лифте. — Хён! Чанбин-хён! — попытался перекричать шум машин Сынмин. Чанбин ни на секунду не притормозил, продолжив идти. — Да подожди ты! Остановился он только когда Сынмин потянул его за ремень сумки. Повернулся нехотя и посмотрел на него исподлобья. — Что? — Что происходит? — пытаясь восстановить дыхание, спросил Сынмин. — Ты у меня спрашиваешь? Я сделал так, как ты просил. Свалил и больше не лезу. Сынмин едва смог сделать над собой усилие, чтобы не отшатнуться от такой новости. Его бросило в жар снова при этих словах. В каком смысле «свалил и не лезу»? — Не понял... — Если я тебя так обидел, так ты скажи хоть. А то всю ночь молчал, пока мы предавались... кхм... а потом вали на все четыре? Кажется, я плохо тебя знал, Сынмин-а. Информация требовала срочно её переварить, потому что Сынмин ни черта не помнил. И если метку действительно можно было пропустить в порыве страсти при раскрученном на максималках гиперактиве из-за анестетического эффекта в первые дни, то вот не вспомнить концовку... Это попахивало старческим маразмом. — Видимо, я тебя тоже, хён. Нравится играть в игры, да? — решил выиграть для себя время Сынмин, пытаясь собрать мозаику в голове, но та рассыпалась, стоило Сынмину найти хотя бы два кусочка, подходящих друг другу. — Весь офис подкладывает тебя в постель к Минхо, а ты тут же буквально ставишь метку на другом омеге отдела. — Сынмин с сарказмом похлопал в ладоши. — Нравится быть главным героем грязных сплетен? Мне вот не особо, знаешь. Чувствовать на себе липкие взгляды и слышать перешёптывания за спиной. Теперь понимаю, почему послал тебя вчера. Разберись сначала с одним, перед тем как к другому яйца катить, окей? А то ведь и без яиц остаться недолго в принципе. Сынмин не успевал за мыслью. Она бежала впереди него, а он не успевал обдумывать, и когда закончил, собственные выводы его совершенно не утешили. А Чанбин так и остался стоять истуканом на дороге, когда он закончил свою пламенную речь, развернулся и, поймав свободное такси, уехал домой. Заодно и телефон вырубил, чтобы уж точно его сегодня больше никто не достал. К чёрту. Ночка всё равно будет та ещё. С не закончившимся гиперактивом вкупе со свежей меткой.