The Boys of Summer

На следующий день, сняв легкую головную боль обезболивающим и заполнив пустой желудок, Ремус думает о Сириусе. "Наверное, его рвет в туалете или что-то в этом роде", — размышляет он. До самого обеда он пытается подавить необъяснимое желание пойти проверить, как там длинноволосый парень. "Он в хороших руках. Ты наверняка побеспокоишь их, проходя мимо. В любом случае, не похоже, чтобы они хотели тебя там видеть." Несмотря на его рассуждения, к полудню желание ничуть не ослабевает. Он даже не может сосредоточиться на том, чтобы дочитать свою книгу. Он откладывает ее со вздохом. — Ох, да ради всего святого! Я нес Сириуса всю дорогу до его дома на своих чертовых руках! У меня есть полное право пойти проверить его! — Ты что-то сказал, Ремус? — спросил Лайалл из гостиной. Ремус краснеет. — Нет, пап! Я просто разговаривал сам с собой! Он решает не ходить к парням с пустыми руками и идет на кухню, чтобы сделать апельсиновый сок. Недавно к ним приезжал дядя и привез с собой столько апельсинов, что в холодильнике почти не осталось места для всего остального. Его мать пытается избавиться от них всеми возможными способами: делает соки, режет их и подает после еды, печет апельсиновые пироги. В этот момент даже вода, которую они ставят в холодильник, имеет слабый привкус апельсина. После того, как Ремус сделал достаточное количество сока, он наполняет одну из пустых винных бутылок, которые его мать хранит для разных целей, и подходит к двери. — Я иду навестить друзей. Увидимся позже! — восклицает Ремус. Его отец поднимает брови, но прежде чем он успевает спросить, о каких друзьях идет речь (он редко навещает кого-либо, кроме Питера), Ремус выходит из дома. Он быстрым шагом идет к краю деревни, где находится особняк, не желая терять уверенности. Некоторые знакомые приветствуют его, и он рассеянно здоровается в ответ. После пятиминутной прогулки, которая показалась ему получасом, он достиг внушительного размера дома. Его окружает небольшой остроконечный забор, который служит скорее для предупреждения, чем для того, чтобы не пустить кого-то внутрь: в конце концов, сам особняк кажется непроницаемым. Он заходит во двор. Ему никогда не доводилось наблюдать за домом так близко, и с такого расстояния он кажется еще более большим и пугающим. Кто бы ни проектировал его, он даже не пытался сделать так, чтобы он гармонировал с остальными маленькими, белостенными, с красными крышами домами Феннелтауна. Это единственное двухэтажное здание в деревне. Снаружи дом серого цвета, а окна большие. На втором этаже есть маленький балкон с ржавыми перилами, которые, кажется, вот-вот отвалятся. Его крыша заостренная, а цвет темно-серый, как и стены. Он тяжело сглатывает, вся его храбрость, кажется, разом покидает его. "Ну же, Ремус. Ты проделал такой путь. В доме нет привидений, а Джеймс и Сириус не кусаются." Он идет через пустой, лишенный растений двор к большой черной дубовой двери. Оглядевшись, он не находит дверного звонка, только большой, тяжелый дверной молоток, выкрашенный в золото. Он нерешительно поднимает его и опускает на дверь. Тот почти не издает звука. Сделав еще один вдох, он снова поднимает его и громко стучит. Эхо разносится по всему дому, и Ремус вздрагивает. — Кто блять… — слышит он изнутри голос, который, должно быть, принадлежит Сириусу. Раздается несколько грохочущих звуков, несколько проклятий, а затем он слышит Джеймса. — Ох, боже, просто оставайся на месте. Я открою. Шаги становятся все ближе и ближе, и вот одна из дверей открывается, и перед ним стоит Джеймс. На нем белая футболка с дыркой под левой подмышкой, черные шорты и толстые черные очки. Его волосы — дикая грива, еще более дикая, чем обычно. Он выглядит удивленным, но явно рад его видеть, и Ремус расслабляется. — Привет, Ремус! Не ожидал увидеть тебя! — Я пришел проведать вас. После прошлой ночи я немного… волновался. Джеймс широко улыбается. — О, с нами все хорошо! Я все равно не так много выпил, а Сириусу было немного плохо утром, но потом его стошнило раз или два, и теперь он в полном порядке, — он смотрит на бутылку из под вина. — Боюсь, мы не будем притрагиваться к этому в ближайшее время. — Нет, нет, это просто апельсиновый сок. Я не такой безответственный, знаешь. — Да, вижу, — добродушно улыбается Джеймс. — Спасибо большое, — он берет бутылку из рук. — Не хочешь зайти? — Конечно, если я не помешаю… — Ты шутишь? Ты отнес Сириуса домой, хотя едва его знаешь! Пока он не заснул, он бормотал о том, какой ты джентльмен. Ремус чувствует, что краснеет. — Да ничего особенного, правда. Любой бы… — Ну, позволю себе не согласиться. Зайдешь? — Конечно. Первое, что замечает Ремус, когда Джеймс отходит в сторону и ведет его внутрь, это то, что гостиная большая. Потолок тянется выше, чем в любом здании, где он когда-либо был, и в длину она тоже просторна. Стены выкрашены в неброский бежевый цвет, но на части из них есть резьба с изображением каких-то цветов. Однако он выглядит гораздо менее угрожающе, чем снаружи, и это успокаивает Ремуса. Два дивана, два кресла и журнальный столик, вокруг которого и расположилось все, — единственная мебель, отчего гостиная кажется еще больше. Второе, что замечает Ремус, — это беспорядок. Его глаза расширяются от ужаса, когда он видит рубашки, брюки, обувь, бутылки вина, пакеты из под чипсов, простыни, подушки, куски еды и случайные книги, разбросанные по полу и мебели беспорядочно, как будто кто-то запустил бомбу с этими вещами. Сириус лежит на одном из диванов. Когда он замечает Ремуса, он здоровается с ним с улыбкой на лице, и Ремус рассеянно отвечает на приветствие, слишком увлеченный окружающим беспорядком. — Эй! Земля вызывает Ремуса! — Сириус щелкает пальцами, заставляя парня обратить на него внимание. — Ой, прости, я немного отвлекся, — наконец он смотрит на Сириуса, чьи длинные темные волосы растрепанны, а под глазами выделяются черные круги. Потом он замечает, что на парне одни боксеры, и ему вдруг становится очень неловко, хотя он не может понять, почему. Он уже видел его в плавках. — Ремус пришел нас проведать! — сообщает Джеймс, когда у того снова не получается связно говорить. Лицо Сириуса светлеет. — О, это так мило с твоей стороны, Ремус. Как тебе дом? — Очень хороший. Очень большой… Очень красивая мебель. Хотя здесь немного грязно. — Ох, не будь так вежлив, Ремус. Это настоящий свинарник, — исправляет его Джеймс. — Ну, по правде говоря, да, — отвечает Ремус, испытывая облегчение от того, что парни не обиделись. — Как вы умудрились сделать это всего за три дня? — Что ж, это просто наш природный талант, — говорит Джеймс, улыбаясь от гордости. — Да поможет вам бог, если вы продолжите в том же духе, — улыбается Ремус. — К концу лета вы утонете в море мусора. — Ну, почему бы нам… почему бы нам не прибраться, — предлагает Сириус, садясь. Джеймс резко оборачивается к нему. — Что ты только что сказал? — Что мы должны прибраться. Ты сам сказал, Джейми, что это свинарник. Мы не можем жить так три месяца! — Наше общежитие еще хуже, чем это, и мы живем в нем весь год! — протестует Джеймс. — Да, но если к нам будут приходить гости… — он бросает взгляд на Ремуса и тут же робко отводит глаза. — Нет, я… не беспокойтесь из-за меня… — смущенно возражает Ремус. — Что ж, если ты так сильно этого хочешь, то конечно, — Джеймс подсказывает Сириусу, как будто тот даже не слышал Ремуса, и садится, беря в руки гитару. — У тебя нет шансов отделаться от этого, Поттер, ты будешь помогать! — Я тоже могу помочь, — предлагает Ремус. — Ты не обязан, — говорит Сириус. — Я хочу. — Отлично, тогда, — улыбается Сириус. В конце концов, Джеймс сдается и начинает помогать им, убирая мусор из гостиной. Сириус и Ремус ищут принадлежности для уборки, и находят их в небольшой кладовке. Сириус наклоняется вперед, чтобы взять метлу и ведро. В этот момент Ремус замечает татуировку, о которой все говорили. Она расположена на левой лопатке Сириуса и это оказывается реалистично нарисованный волка, воющий на огромную полную луну позади него. Татуировка не слишком большая, но и не маленькая. — Классная татуировка, — Сириус оборачивается и улыбается. — Мне всегда нравились волки, — продолжает Ремус. — По какой-то причине мне кажется, что они мои животные. — Может быть, из-за твоего имени, да? Ремус удивлен, что Сириус знает его значение. — О, не смотри на меня так. В школе у нас есть мифология. И буквально каждый знает миф о Ремусе и Ромуле. Ремус решает не комментировать тот факт, что Сириус ходит в школу, где преподают мифологию. — Никто здесь никогда не замечал, — вместо этого говорит он. — В семье моего отца это постоянная шутка, потому что наша фамилия Люпин. Он решил, что будет забавно, если меня будут звать Волк Волк. Его родители сделали так же с его именем. — Как они его назвали? — Лайалл. В переводе с древнешотландского означает волк. — Вау. Это круто. И гениально! — Думаю, да. Это хорошая шутка. К тому же, мне нравится мое имя. Но как твои родители разрешили тебе татуировку? Ты ведь не можешь сделать ее самостоятельно до восемнадцати лет, верно? Должно быть, они действительно непредвзятые, — такой вывод Ремус сделал из этого и того факта, что они разрешили ему ездить на каникулы одному. Лицо Сириуса немного опускается. — Вообще-то, я сделал это, не сказав им. Я пошел в тату-салон и притворился, что мне восемнадцать. Не знаю, поверили ли они мне, но им явно нужны были деньги, которые я им предлагал. Ремус поднимает брови. — Вау. Это… рискованно. — Если ты думаешь, что это рискованно, то ты должен был видеть реакцию моей матери, когда она это увидела. Она пригрозила лишить меня наследства. И посадила меня под домашний арест на несколько месяцев. Что-то в выражении лица Сириуса подсказывает Ремусу, что ему следует сменить тему. Они собирают все, что можно, и несут в гостиную. Когда они приходят туда, Джеймс уже отсортировал одежду в одну кучу, а мусор — в другую. Каждый из парней приступает к работе. Примерно через два часа, которые показались вечностью, гостиная снова становится похожа на гостиную. Джеймс все это время усердно работал, а Сириус полчаса назад заявил, что музыка сделает это более приятным занятием, и поставил на проигрыватель пластинку какой-то группы под названием The Buzzcocks. Пластинка полна быстрых, простых риффов, не особенно мелодичного вокала и текстов о быстрых машинах и неудачных романах. Это не совсем во вкусе Ремуса, и с тех пор, как Сириус поставил эту пластинку, он больше покачивает бедрами, чем моет пол, и напевает почти каждую строчку наизусть. — И мне не нравятся французские поцелуи, потому что ты проглатываешь мой язык, и ты думаешь, что ты очень старая, и ты хочешь меня только потому, что думаешь, что я такой молодой, — он открывает рот, дико трепля волосы и раскачивая швабру в руке. — Он невыносим, — вздыхает Джеймс. — Он все время слушает эту пластинку. Не знаю, как она ему еще не надоела. Ремус хмыкает в знак согласия, но не может заставить себя возразить. Сириус двигается непринужденно и грациозно, используя метлу как микрофон, представляя собой забавное зрелище. Ремус не раз ловил себя на том, что вместо уборки он рассеянно смотрит на него. В конце концов, дел больше не осталось, и все устало ложатся на диван и кресло. Каждый сантиметр безупречен, принадлежности убраны, пластинка закончилась, и игла снова и снова ударяется о ее центр, каждый раз издавая тупой звук. — Видишь? Разве ты не чувствуешь себя лучше теперь, когда все чисто? — спрашивает Сириус Джеймса полумертвым голосом. — Нет. Я измотан. И голоден, — жалуется тот. — Я тоже. Я чувствую, что могу съесть все, что угодно. — Что вы собираетесь есть на ужин? — спрашивает Ремус, его глаза полузакрыты. — Не знаю. Чипсы? Или мы уже все съели? — спрашивает Джеймс. Ремус стонет. — Чипсы? Вы планируете прожить на одних закусках почти три месяца? — Что еще мы можем сделать? — бормочет Сириус. — Ладно, знаете что, я собираюсь приготовить вам что-нибудь, — Сириус и Джеймс поднимают головы при этих словах. — Приготовить нам? Ты серьезно? Ты умеешь готовить? — Нет, это он Сириус, — указывает он на парня. Сириус хихикает. — И да, я умею готовить. Мама время от времени заставляет меня помогать на кухне. Я собираюсь пойти в магазин Петтигрю за ингредиентами. Кто-нибудь из вас хочет пойти со мной? Оба парня встают, к удивлению Ремуса. Сириус поднимается наверх и одевается, они берут свои вещи и выходят на улицу. Солнце немного ослепляет Ремуса, потому что особняк не так уж хорошо освещен. Уже почти восемь часов, но солнце все еще высоко в небе. Хотя жара уже немного спала. Когда они входят в магазин Петтигрю, глаза Питера становятся огромными, как блюдца. Он выходит из-за стойки кассира. — Джеймс! Сириус! Привет! Как поживаете? Вам понравилось наше вчерашнее небольшое собрание? — Мы в порядке, Питер, и да, нам понравилось, — отвечает Джеймс. — Итак, что привело вас сюда? — Наш дорогой Ремус, — Сириус обнимает его за плечо, и тот сглатывает, — собирается приготовит нам что-нибудь! Питер поворачивается к Ремусу, только что замечая его. — Ох, хорошо! — говорит он, хотя его тон выдает, что он немного завидует тому, что ребята сблизились с Ремусом. — Тебе помочь с чем-нибудь? — обращается он к нему. — Нет, спасибо, Питер, думаю, я знаю дорогу, — улыбается Ремус, чтобы скрыть свое раздражение на парня, который даже не поприветствовал его. Питер все равно обходит кассу и встает рядом с Джеймсом. Ремус направляется к секции макарон, и рука Сириуса соскальзывает с его плеча. Он выдыхает, не замечая, что задержал дыхание. Ремус собирает все необходимое для приготовления простого, но вкусного блюда, пока Питер ведет бессмысленный разговор, а Сириус смотрит на каждый продукт, который парень берет в руки, как на экзотический, а затем направляются к кассе. Питер суммирует продукты, укладывает их в пакеты, и Сириус расплачивается, прежде чем Ремус успевает возразить. — Ребята... — начинает Питер. — Вы не против, если я пойду с вами? Магазин все равно закрывается через полчаса. Джеймс говорит ему, что, конечно, он может пойти, а Ремус сопротивляется, закатывая глаза. Они возвращаются в особняк, и пока Питер слишком занят тем, что восхищается огромным домом, Ремус раскладывает ингредиенты на недавно убранной кухне, которая примыкает к гостиной. Та не очень большая, но определенно больше, чем маленькая кухонька Ремуса. Он уже достал все необходимое и начинает кипятить воду в кастрюле и резать ветчину для «пасты а-ля крем с ветчиной и грибами», когда на кухню заходит Сириус. — Питер попросил Джеймса научить его играть на гитаре, и я не хочу присутствовать при этом, чтобы увидеть результат, — Ремус может разобрать слабые удары, которые, должно быть, исходят от Джеймса, за которыми следует неуклюжее царапанье. — Нет, нет, ставь палец сюда, а не туда, и осторожнее, ты собираешься порвать струну, делай это мягко. — Осмелюсь предположить, что Джеймс совершил ошибку, согласившись на это. — Думаешь? Это может закончиться катастрофой. Итак, я могу тебе чем-нибудь помочь? Ремус огляделся. — Ты можешь порезать грибы, если хочешь. Он кладет перед Сириусом разделочную доску, разрывает упаковку с грибами, берет нож и демонстрирует на первом грибе, как его нужно резать. Сириус показывает ему большой палец вверх, берет второй гриб и чуть не отрезает себе палец. — Нет, нет, осторожнее с пальцами, ты должен зажать их вот так, — демонстрирует Ремус собственной рукой. — И ты должен крепче держать нож, — он подходит к Сириусу сзади и поправляет его пальцы. — А теперь другой рукой ты держишь гриб ровно, как я тебе говорил… Да, немного крепче… Идеально. А потом разрезаешь его посередине. Он кладет свою руку поверх руки Сириуса на нож и направляет его так, чтобы правильно разрезать гриб, оглядываясь через плечо парня, чтобы посмотреть, что он делает, слабо замечая, что его волосы пахнут фруктовым шампунем. — Точно. Вот так. Он замечает, что Сириус затих, и с ужасом понимает, что ему практически не хватает нескольких дюймов, чтобы обнять его сзади. Он быстро отступает назад, его щеки пылают. — Итак, делай все остальные, как я тебе показывал, а я сейчас сварю макароны. Сириус безмолвно кивает, сам, кажется, покраснев. Ремус мысленно проклинает себя. Он только начинает заводить нового друга, и ему не хотелось бы отпугнуть его, дав ему неверное представление. Однако Сириус не называет его отвратительным педиком, и постепенно неловкость проходит, и Сириус оживленно рассказывает Ремусу об их школе-интернате, которая ему нравится, и о том, как учеников распределяют по факультетам при поступлении, и как он и Джеймс познакомились друг с другом, потому что с одиннадцати лет живут в одном общежитии, и как они любят подшучивать над факультетом-соперником, и как их заместительница директора Минерва, которая также является их старостой, строго наказывает их, когда они озорничают, но втайне любит их. После того, как он без дальнейших происшествий порезал все грибы, а также ветчину (Ремус осторожно показывает, на этот раз без прикосновений), и в то время, как Сириус рассказывает о постыдной одержимости Джеймса одной умной рыжей девушкой по имени Лили Эванс, паста и соус готовы. Ремусу почти жаль, что парню придется прервать свой рассказ, но он достает из шкафа тарелки и столовые приборы, и они переходят в гостиную. Питер и Джеймс, похоже, забросили гитару, и первый задает другому вопросы о его жизни в Лондоне, пораженный его богатым статусом. После долгих поисков в ящиках старинной на вид мебели Ремус находит скатерть и расстилает ее на маленьком столике между диванами и креслами. Все тут же начинают перемешивать макароны и заливают их сверху соусом. Сириус откусывает кусочек и испускает стон. — О, Боже! Я уже и забыл, какова на вкус нормальная еда! И это потрясающе, Ремус, повара в нашем доме не могут сравниться с тобой! Джеймс хмыкает в знак согласия. Ремус смущен, но доволен комплиментом и пытается поблагодарить Сириуса, когда Питер восклицает: — У вас есть повара в доме? С набитым ртом он выплевывает кусочки на отвращенного Ремуса. В конце концов, этот разговор приводит к теме их семей. Джеймс, оказывается, единственный ребенок, чьи родители — богатые врачи. Сириус немного более загадочен о своей семье, просто заявляя, что у них большое наследство. Единственный раз он слегка улыбается, когда упоминает своего младшего брата Регулуса. Ремус замечает любовь семьи к созвездиям, и Сириус сообщает ему, что у него целая куча кузенов, названных в их честь. Это семейная традиция Блэков. Ремус догадывается, что у длинноволосого парня не очень простые отношения с семьей, поэтому он переключает тему, рассказывая о своих родителях, книжном магазине и кошках. — Боже мой! Я хочу увидеть твоих кошек! Мы можем навестить их завтра? — нетерпеливо спрашивает Сириус, и Ремус не может не улыбнуться. — Да, конечно, только назовите время, и я буду вас ждать, — довольно отвечает Ремус. Никто еще не проявлял такого интереса к книжному магазину. Договорившись быть там к полудню, Ремус и Питер прощаются и возвращаются в свои дома. Когда Ремус сообщает Лайаллу, что завтра в книжный магазин придут его друзья, тот удивлен, но рад. Парень ложится спать с надеждой на то, что в его груди расцветает что-то новое и хорошее. Он решает быть в книжном магазине в половину двенадцатого дня, чтобы прийти раньше всех. К его облегчению, когда он выходит на улицу, разрозненные облака закрывают солнце, и слабый ветерок охлаждает его лицо. Однако когда он приходит, то с удивлением видит, что Сириус уже стоит перед книжным магазином на коленях перед шатром, гладит Минерву и воркует с ней. Волосы мальчика убраны в пучок, на нем зеленые плавки, простая белая рубашка и шлепанцы. Ремус, не решаясь нарушить разыгравшуюся перед ним сцену, некоторое время стоит и наблюдает за ней, сложив руки, с нежной улыбкой на лице. В конце концов, он прочищает горло, и Сириус резко поворачивается, вскрикивает и чуть не теряет равновесие. Ремус делает шаг вперед и помогает ему подняться. — Ты подлый говнюк! У меня чуть не случился сердечный приступ! — обвиняет его Сириус. — Извини, я не смог удержаться, — ухмыляется Ремус. — Я вижу, ты подружился с Минервой. — Ее зовут как Минни! Моя заместительница директора! — Сириус в восторге. — Теперь она официально моя любимица. Она такая красавица. — Так и есть, хотя она уже немного старенькая. Должен сказать, я впечатлен. Она самая несоциальная из всех наших кошек. — Это говорит о том, что ни одна Минерва не может устоять передо мной! — хихикает Сириус. Ремус улыбается и опускается на колени рядом с ним. Они вместе гладят ее, и она, кажется, довольная вниманием, слабо мурлычет. Их руки случайно соприкасаются один или два раза, и это вызывает у Ремуса беспокойные ощущения в животе, поэтому он старается этого не допускать. Когда Минни решает, что с нее хватит, она встает и уходит. Парни тоже поднимаются. — Почему ты пришел раньше? — спрашивает Ремус. — Я просто не мог заснуть. Жара, понимаешь. Так что я подумал, что мог бы прийти сейчас, — он жестом показывает на книжный магазин. Ремус понимающе хмыкает и открывает дверь. — Тогда проходи. Он держит дверь открытой, пока Сириус неуверенно заходит внутрь, оглядываясь вокруг и над головой. Внутри есть только Алекс, который поднимает голову от книги на немецком языке и приветствует их взмахом руки. Он встает и представляется Сириусу. Они ведут светскую беседу о своем возрасте и школе. Затем Алекс сообщает Ремусу, что его отец выполняет какие-то поручения на почте, и спрашивает, можно ли оставить их и пойти купить пива. Ремус утвердительно кивает, и Алекс уходит. — Пиво? В одиннадцать утра? — Да, Алекс такой. Время от времени у него бывают странные причуды. Я привык к этому. Сириус пожимает плечами и возвращается к осмотру. Он подходит к разделу классики и берет «Федра» Платона. Открыв наугад страницу, он проводит пальцем по оригинальному тексту, бормоча древние слова. Ремус наблюдает за ним, потрясенный. — Ты можешь читать на древнегреческом? — спрашивает он, в его голосе слышны нотки маниакальности. — Да, немного. В нашей школе преподают и греческий, и латынь. В этом году мы изучали кое-что из этого. Мне нравятся книги, но я хреново понимаю оригинал. — Это потрясающе, Сириус. И я уверен, что ты лучше, чем ты думаешь, — Ремус замечает, как восхищение окрашивает его тон. Уши Сириуса слегка краснеют. — Ты большой поклонник классики, не так ли? — Сириус отвлекается, ставя книгу обратно на полку и поворачивается к Ремусу. — Да, это так. Хотел бы я читать оригинальный текст, но все, что мне удалось, это выучить алфавит и несколько слов. В нашей школе, конечно, ничему такому не учат. — Я тоже уверен, что ты лучше, чем ты думаешь, — отвечает Сириус, и теперь очередь Ремуса краснеть. Сириус прохаживается по книжному магазину, тщательно осматривая полки, ласково почесывая голову Геркулеса, лежащего в данный момент на прилавке. Он резко останавливается перед полкой с викторианской литературой. Ремус прослеживает его взгляд и обнаруживает, что тот смотрит на книгу Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея». Сириус слабо протягивает руку, почему-то не решаясь дотронуться до нее. — Ты читал ее? — мягко спрашивает Ремус. — Нет, я… мои родители всегда говорят самое плохое об Оскаре Уайльде. Они говорят, что он был аморальным и извращенцем, и у нас дома нет ни одной его книги. Я всегда хотел прочитать одну из них чтобы… чтобы узнать, правы ли они, но мне никогда не предоставлялось возможным. Ремус ненадолго задумался о противоречии, которое создает семья Сириуса. Они были достаточно покладисты, чтобы в шестнадцать лет дать ему дом, но каждый раз, когда Сириус говорит о них, его настроение мгновенно меняется. Их сын может сделать татуировку, и ему все сойдет с рук, но они запрещают читать произведения Оскара Уайльда, считая его аморальным. На время он пренебрегает своим любопытством, берет книгу и кладет ее в руки Сириуса. — Вот. Ты можешь взять ее. Прочитай и скажи мне, что ты думаешь. Сириус удивленно расширяет глаза. — У меня нет денег с соб... — Мне не нужны деньги. Это подарок. Символ дружбы, если хочешь, — говорит Ремус, смущаясь и боясь называть их с Сириусом друзьями, если длинноволосый парень так не считает. — Мы друзья, Ремус, — искренне говорит Сириус, и сердце парня замирает. — Но я все еще не могу принять это просто так. — Хорошо, — сдается Ремус. — Я заключу с тобой сделку. Я одолжу ее тебе, и если она тебе понравится, ты купишь ее у меня. Если нет, то вернешь. Как тебе идея? Сириус немного размышляет над этим, а через некоторое время утвердительно кивает. — Спасибо, Рем, — он неожиданно и коротко обнимает его, сразу после этого смотря на книгу. Это первый раз, когда друг обнимает меня, замечает Ремус, и это странная мысль. Он вспоминает, как читал «Портрет Дориана Грея», пока Сириус внимательно листает книгу. Это было прошлым летом, и он смотрел вдаль, казалось, целую вечность, эмоциональный и благоговейный. Почему-то он подозревает, что эта книга повлияет и на Сириуса. В этот момент раздается звон колокольчика, и в магазин входят Джеймс и Питер, последний смеется над чем-то, сказанным парнем. Джеймс оглядывается вокруг, немного более небрежно, чем Сириус, но выражение его лица светлое. — Хороший у тебя магазин, Ремус. Очень уютный, — Ремус благодарит его, в то время как Питер пытается ткнуть Геркулеса, который чуть не царапает ему руку. Джеймс прохаживается по полкам, поглаживая корешки. Вдруг он останавливается, издав приглушенный звук. — Ох! Это же «Les Misérables»! Тот мюзикл, на котором помешана Лили! Я должен прочитать его, чтобы произвести на нее впечатление, но он такой огромный! Ремус, почему он такой огромный? — Ну, там очень подробное описание парижских водостоков. Джеймс сморщил нос. — Все, что угодно, ради любви, — заявляет он и с грохотом кладет два тома на прилавок, пугая Геркулеса, который убегает и вцепляется в Питера, воющего от боли. Ремус и Сириус изо всех сил стараются не рассмеяться.