Младший брат

Все происходящее вокруг него — похоже на дешевый спектакль с актерами-новичками, если знать куда смотреть. Особенно этот момент, когда из-за стены выходят лгущие тебе полжизни друзья и отец под ручку с матерью — предсказуемо все до тошноты, аж блевать тянет. Но Тсунаеши лишь равнодушно оглядывает окружающих его людей и думает, что это было ожидаемо. Больно, противно, просто отвратительно, но ожидаемо настолько, что у него невольно губы расстягиваются в улыбке, которую раньше сестра посылала их матери каждый раз перед тем, как женщина с размаху била Иетсуну по лицу. Едкая и насмешливая улыбка, без капли тепла, зато с огромным количеством презрения и холода, от которого у окружающих его людей прожилки трясутся. Жуткое зрелище. — Как мило, — он произносит это практически на распев и склоняет голову к плечу. — Впрочем, ничего удивительного, правда? Он удивляется лишь одному — Реборну (я не принимаю ничью сторону, верно?). Чуть скучающим взглядом окидывает смутно похожего на Джотто с портрета юношу — невысокого, с ядовито-желтыми глазами и каштановыми волосами. Он с парнем похожи, но в мальчишке перед ним он не видит ничего от японского наследия, кроме чуть узковатых глаз и низкого роста. Золотистая от жаркого солнца Сицилии кожа, отсутствие вбитых в подкорку суффиксов и такого привычного мягкого акцента... Тсунаеши окидывает взглядом мозолистые ладони, сжимащие ткань дорогого костюма и про себя думает, а есть ли на них кровь, или же он, как и все это время, никогда даже трупов не видел? Что за глупые мысли, цыкает он про себя и склоняет голову к плечу, безмолвно интересуясь, а что им от него собственно снова надо? Почему-то на ум сейчас приходит сестра. Судя по всему не ему одному, ведь Такеши начинает невольно потирать сломанную когда-то сестрой руку, а Рехей морщиться точно также, как при взгляде на Иетсуну после того, как та сломала Сасагаве челюсть за поддержку какой-то тупой шутки в младшей школе. — Ты не имеешь права на это кольцо! — практически выплевывает Иемицу. — Ведь ты даже... — Ну, тому что я не ваш сын я могу лишь радоваться, — он легко похожимает плечами, словно спрашивая, и что с того? — Но вот на кольцо я право имею. Племянник ведь твой, как никак. Поначалу он в это верить не хотел, пускай слова в найденных им где-то в секретном архиве документах лжи не было — интуиция указывала на это четко. Зато пришедшее понимание обьяснило и необьяснимую ненависть Наны к ним с сестрой, и равнодушие Иемицу с абсолютно варварскими способами тренировок Реборна — так единственных наследников не учат. Аризу Савада была старшей сестрой Иемицу и вышла замуж за старшего ее на десять лет мужчину по приказу их собственного отца. Мягкая, со слабеньким здоровьем и Пламенем Неба — в ней не было ничего полезного, кроме возможности выйти замуж за кого-то из влиятельных Доннов, обеспечив крепкий союз с Вонголой. Женой по счету она была даже не первой — третьей, и это еще при трех живых пасынках, самому младшему из которых на момент свадьбы уже было десять лет. Через десять лет, если судить по отчётам, Аризу скончалась после тяжелых родов, не пережив дисбаланс Пламени, что достаточно часто происходит с беременными женщинами с активной Посмертной волей. Новорождённых детей — двух разнополых близнецов, — под свое крыло взяла семья матери, поскольку погибшему буквально за месяц до их рождения отцу и братьям, подписавшим договор с Вонголой, они оказались не нужны. Когда стало известно, что Тсунаеши остался единственными претендентом на звание Донна Вонголы, то был разработан план по защите ребенка и обучению его в соответствии его положению. Пятилетнего мальчика увезли в Италию, заменив его на двух близнецов, чьих имен даже не упоминалось. А что было дальше, то всем известно. Такая вот печальная история, о которой он знает уже около полутора месяцев. — Ну, по-крайней мере я теперь не обязан нести эту кабалу, — он лишь усмехается и легко снимая кольцо с длинных пальцев. Кидает, словно какую-то дешевую игрушку в руки Внешнего советника, и исчезает во вспышке чужого Тумана, от вида которого на лице Аркобалено проступает ужас. Какие же все-таки окружающие идиоты.