Хозяин тьмы

Могущественная магия темного пути приняла жертву, восстановила поднесенные на алтарь ночи тела ценой осколка мятежной страждущей души, возвращая Сюэ Яну утраченную в битве с защитником Старейшины Илина руку, возвращая Сяо Синчэню жизнь и глаза. В дрожащих окровавленных руках Сюэ Яна Сяо Синчэнь тихо размеренно дышал, пока ещё не открывая новых глаз. Это хорошо, что даочжан пока не полностью пришёл в себя, не открыл свои новые глаза, осозная страшную реальность, не увидел, в какого «красавца» превратился Сюэ Ян, не увидел, в какого «красавца» превратился он сам. Глаза Сюэ Яна стали черными, а кожа бледной, как чистый горный снег, как у очень знатного аристократа, ни разу не бывавшего на солнце, как у небожителя или мертвеца. Первыми двумя Сюэ Ян не являлся, а третьим стал в день, когда довел своей злой болтовней до самоубийства единственного дорогого сердце человека. С того дня Сюэ Ян не жил; ожил лишь сейчас, склонившись к прекрасному безмятежному лицу и чувствуя тёплое дыхание своим лицом, коснувшись пальцами изящной шеи, на которой затянулся полностью зловещий и уродливый порез от Шуанхуа, и ощутив живое тепло кожи. Сяо Синчэнь снова был жив. Однако ритуал ещё не был завершен. Предстояла вторая, не менее важная часть, - тёмный брак, что навеки свяжет воедино их тела и души, прочно привязывая Сюэ Яна к даочжану, а даочжана к новообретенной жизни. Сюэ Ян охрипшим от криков шепотом умолял медленно приходящего в сознание Сяо Синчэня, шептал слова извинений, вливая в его уста дурманящий рассудок яд. Пусть лучше так, пусть не осознает, не испугается, не оттолкнет, не испытает ужас. Сюэ Яну итак непросто будет сделать то, что сделать должно. Снова обидеть Сяо Синчэня. Глаза, сплошь ставшие черными, отражаются в рассыпавшемся на мелкие осколки артефакте. Глаза Сюэ Яна чернее ночи, в них не осталось присущего человеку белого; глаза тёмной сущности, равной которой за тысячи лет не видел заклинательский мир, полны вожделения. Устроившись на бедрах даочжана в неблагопристойной позе, даже не сняв с них одежд, Сюэ Ян готовит себя для ритуала маслом и пальцами. По сравнению с тем, что он совсем недавно испытал, отрезая от себя кусок души, боль заполнености приятная. Странно, непривычно, немного страшно, больно,... но Сюэ Яна трясет от вожделения от мысли, что очень скоро горячее и крупное, что через ткань белых одежд так соблазнительно упирается Сюэ Яну в бедра, будет распирать вместо пальцев внутри. Они с даочжаном станут одним целым. Сюэ Ян завпечатлевает на приоткрытых губах Сяо Синчэня короткий поцелуй. С губ возлюбленного срываются тихие редкие стоны. Щёки Сяо Синчэня лихорадочно розовеют и так хочется их поцеловать, что Сюэ Ян не отказывает себе в этом удовольствии, - припадает чувствительными губами сперва к одной щеке, затем к другой. Сяо Синчэнь отравлен, не понимает, что происходит и где он. Сюэ Яну, чтобы быть отравленным, не нужен любовный яд, достаточно лишь самого Сяо Синчэня, утопающего в сладком мареве направленной на Сюэ Яна похоти. Сюэ Ян освобождает от одежд очень важную для ритуала деталь. Корень Ян восстает вверх, обильно истекая смазкой, требуя внимания, готовый к соитию, готовый пронзить Сюэ Яна. Сюэ Ян сладко содрогается, любуясь нежащимся на постели, таким открытым и невинным даочжаном. Сюэ Ян приподымает бёдра, обхватывает чужой клинок, приставляет его к растянутой хризантеме и медленно, шумно вдыхая и шипя, опускается по нему до самого основания, упираясь ягодицами в бедра даочжана. Даочжан заполняет его, такой большой и горячий, что страшно пошевелиться, страшно подняться по нему наверх, будучи нанизанным, так тесно и глубоко заполненным, страшно повторить, опуститься резче. Сюэ Ян сжимает его бедрами, ощущая, как вместе со страхом первой близости, внутри зарождается необьяснимая сладость от того, как сжимается вокруг твёрдой горячей плоти его порочное тело. - Аххх! - срывается с губ Сюэ Яна. Двигаться всё ещё страшно, но сидеть, принимая в себе даочжана, без движения с каждым мигом становится всё более невыносимо. Сюэ Ян ощутимо впивается клычками в нижнюю губу и плавно двигает бедрами, пока ещё не вверх, лишь на пробу покачивает бедрами на пронзившей его плоти. Это страшно и так сладко. И очень хочется ещё. Больше, глубже, сильнее... Сюэ Ян вскрикивает и кусает губы от восторга, извиваясь на члене Сяо Синчэня. Боль заполненности лишь вплетается в удовольствие, делая ощущения от близости более острыми, оттеняя, как свет свечей кромешный мрак глаз насилующей возлюбленного тёмной твари. Сюэ Ян упирается руками в плечи даочжана. Не умолкая, говорит одурманенному возлюбленному слова любви. Сюэ Яну так хорошо! Сюэ Ян не ждет ответа. Когда губы Сяо Синчэня отрываются, устойчивость Сюэ Яна вновь разбивается на осколки, потому что вместо ненавистного имени заклятого врага с уст возлюбленного в порыве страсти срывается: - Дорогой друг... Так Сяо Синчэнь звал лишь одного человека на свете. Будь нужно даочжану больше, хоть всю душу Сюэ Яна разрезать на куски и бросить к его ногам, Сюэ Ян бы это сделал. Не задумываясь отдал хоть жизнь, хоть душу. Сюэ Ян содрогается в оргазме, сжимаясь, ощущая пульсацию и влагу внутри. Сюэ Ян устало падает на Сяо Синчэня. Ритуальные свечи гаснут, погружая пещеру во тьму. В этой тьме единственным источником звука становятся два тихих дыхания.